Повезло, я стала красоткой у которой есть красавчик

Не день, а дерьмо. Вот такие мысли пронеслись у меня в голове, когда в конце недели мне пришлось отказаться от просмотра телешоу «Испытание» и бежать сломя голову по крышам, точнее прыгать, дабы добраться в студию вовремя! — Моя леди, какая встреча! — Котик, как обычно, был в отличном настроении, что, по закону вселенной, подняло настроение и мне. Я встала по левую сторону от Кота, находясь подальше от Нино и надоедливого ведущего. Против Нино ничего не имею, стоять рядом с ним меня не утруждало бы, но ведущий, который сводил всё внимание к нашим с Котом отношениям меня безоговорочно бесил. — И я рада видеть тебя, Котик, — Подойдя к нему поближе я, в свойственной себе манере, притронулась к его плечу, как бы говоря что рада видеть его. — Как тут? — Мы пока что не вышли на сцену, так что говорить мне никто запретить не мог, да и все микрофоны были направлены к Нино и Надоеде (ведущий). — Не так всё плохо, — Кот пожал плечами, показывая что и сам пока не знает. — Говорю сразу, если я выйду из себя, пожалуйста, останови меня, — Кот хитро ухмыльнулся и, сложив руки на груди, приблизился к моему лицу, сощурил глаза, наблюдая за мной, сканируя. — Любым способом? И даже поцелу… — Нежный хлопок по спине и сдержанный вскрик Кота прозвучал в гомоне. — За что? — Кот громко шипел, поглядывая место удара. — За всё хорошее, — Я, наконец-то, улыбнулась. — Но… — Отвернувшись от Кота, я сделала пару шагов. — Благодаря тебе моё настроение значительно улучшилось. Спасибо… — В простое «спасибо» я старалась вложить как можно больше своих чувств. Я благодарна Коту за всё, что он когда-либо делал для меня. Спустя полтора часа я с гневом открыла дверь ногой. Всё мое лицо покрыли красные пятна гнева, зубы чуть ли не скрипели от злобы а тело колотило совсем не от начавшегося дождя. Взяв в руки йо-йо, я замахнулась ним, дабы зацепиться да тот дымоход и, наконец-то, покинуть этот дурдом! Всё время сьемки я сдерживала свой гнев, направленный на — ЕБУЧЕГО! — телеведущего. Всё время он то и дело спрашивал нас с Котом о наших отношениях, лишая Нино заслуженного внимания. Пока Нино играл нам, должна признаться, отличную мелодию, он всё время комментировал её и нас. Он, даже после того как я начала подпевать и пританцовывать, тыкнул в меня и Кота, который сдался уже на второй минуте, что «герои нашего прекрасного города не имеют достаточную силу воли», за что я и была в гневе. Как он смеет такое говорит?! Быть героем совсем не весело, особенно когда нужно иметь дело с такими зазнобными ублюдками как он! Быть героем ужасно страшно, такую ответственность мало кто сможет перенести на своих плечах, это до ужаса опасно и может стоить жизни! Ты никогда не можешь быть уверен в своих действиях и в том, что твоим родным и близким не угрожает опасность! Быть героем — это совесть, которая каждый раз съедает тебя изнутри потому что кто-то пострадал, потому что ты виноват! Это сложно… слишком сложно даже для меня, что уж там говорить о Коте? Нуар вообще божий одуванчик, с которого так и хочется пылинки сдувать! Как он живёт? — Леди баг! — Я остановилась и замерла прямо в полёте, за что поплатилась ударом в коленку. — Ты как? — Я огляделась. Мы находились не так далеко от Лувра, что было достаточно далеко от моего дома. Меня всё ещё колотило от того, как я была зла. — Ты… чего ни будь хочешь? — Я молча села на холодную и мокрую крышу в позу лотоса, открыла йо-йо и вытащила из него большую упаковку печенья. — Ясно, ты в ярости… Он был прав, я в ярости! Меня буквально колотило от того, как я была зла. Вечные уколы от ведущего на счёт моей компетенции, глупые посты на тупом сайте, в который вечно говорили мои анти-фанаты о моей неумелости. Да чтобы они хоть раз попробовали побыть на моём месте! Нет, я не жалуюсь на свою жизнь, чуйка мне кричит что я вообще живу лучше себя в прошлом, да только вечная критика у меня в горле уже застряла! Если бы не Нуар, который каждый раз, когда я была готова сорваться на ведущего, нежно поглаживал мою руку, приводя меня в чувства, то я бы уже давно сорвалась и набила бы этому придурку морду! Каждый раз, когда Кот замечал маленькую проплешину в моей маске спокойствия и доброжелательности, Нуар нежно брал меня за руку, поглаживая большим пальцем внутреннюю часть ладони, иногда сжимал руку, когда я углублялась в мыли. Никто не видел наши руки, ведь мы сидели на мягких креслах. Кот сел возле меня смотря, как я постаралась расслабиться, дожевывая четвёртое печенье с шоколадом. Нуар положил свою руку мне на колено, молча поддерживая, вызывая приятную волну от ощущения заботы. Мы просидели в тишине примерно двадцать минут, в течении который я прикончила банку с печеньем. — Ха… — Дождь уже давно не шёл, светило солнце из-за чего почти вся влага с земли вышла. — Какой же он кретин! — Я положила пустую банку сбоку от себя, и легла на спину. По звукам, Нуар лег рядом со мной. — Какой он… — Я сцепила зубы. Надув щеки, положила руку на глаза, дабы прикрыть их от настойчивого удара солнца по глазным яблокам. — Ты очень разозлилась, — Я кивнула. — Спасибо тебе, если бы не ты… я бы давно выбила этому зазнобе парочку зубов! — Я воинственно сжала руку в кулак, вытянув её вверх, под тихий и немного хриплый, от долгого молчания, смех. — Нет, ты бы этого не сделала, — Я смущенно отвела взгляд, пойманная на лжи. — Тебе хоть стало легче? Ну, после того, как ты заточила целую банку печенья? — Я выдохнула, ощущая лишь малюсенькое облегчение. — Нет, мне не легче! Для того, чтобы мне стало легче, мне нужен комфорт, забота и объятья! — Резко сажусь, долгим и испытывающим взглядом дырявя Нуара. Кот, кажется, всё понял, но ждёт, пока я сама не попрошу. Наши гляделки продолжаются не долго, в конце-концов, я развожу руки для объятий. — Пожалуйста… — С радостью! — Меня прижимают к себе, даря ощущение тепла, заботы, комфорта и полной защищенности. Мне и остаётся только блаженно прикрыть глаза от того тепла, которое исходило от моего друга. Друга ли?.. Я лежала на спине, пока Нуар пристроился у меня на… сложно сказать где, ведь, по сути, он лежал на мне, давая понять, что такое «приятная тяжесть». Его руки были у меня на талии, голова где-то между грудью и животом. Мне было приятно знать что рядом со мной есть такой хороший человек. Он для меня дорог. Дороже многих… Впервые я ощущаю себя такой нужной. Я нужна Парижу, да, но я не хочу быть нужна людям за что-то. Я хочу быть нужной за то, что я есть. Я же нужна ему?.. *** — Маринетт? — Я присела за стол, уже ужин и я даже голодна. — После завтра ведь день профориентации? — Призадумавшись, я не замечала как быстро стала поглощать всё что есть в тарелке, набирая с общих тарелок. Вроде бы, нам говорили в школе о таком. — М… Да, фсё фелно, — Кивнув, я на время отключилась от мира. Пришла я в себя когда смогла увидеть дно тарелки. «Это… всё съела я? Но как же?.. Я ведь даже не была голодна. Опять переела… Чёрт!» Вина съедала меня изнутри. Было опустошение, гнев к себе и такое… странное ощущение страха. Я боялась стать толстой. На меня все будут смотреть… Я же не смогу в геройское время надеть что-то, что прикрыло бы моё тело. Тогда мне нужно сесть на диету или поголодать, что ли? Сначала попробую диету, потом, если сорвусь более трёх раз, придется сесть на голод. Но это ведь… неправильно. Внутри тихий скрежет сказал «зато ты будишь красивой. тогда тебя будут любить» — Маринетт? Ты как, дорогая? — Мама встала и нежно похлопала мне по плечу. — А, ничего. Просто, кажется, живот прихватило, — Ну, им знать не обязательно. — Похоже, зря я так быстро ела, — Мама поцеловала меня в щёку, вызывая приятное тепло. Мне любят… даже такую. А меня будут любить больше… если я стану идеальной?.. — Я наверное пойду, хочется повторить биологию, всё же, завтра контрольная. — Хорошо, дорогая. — Ты только не перенапрягайся! — Крикнув мне вдогонку, отец продолжая непринужденную беседу с мамой, о завтрашнем дне профориентации. — Маринетт? Ты в порядке? — Я кивнула, ложась на кровать (ту, которая внизу). — Знаешь, Тикки, как-то слишком часто меня стали об этом спрашивать… — Тикки никак не отреагировала на мои слова и, когда я повернулась набок, легла мне на раскрытую ладонь. — Не знаю. Моя рука уже зажила, хорошо что это была просто маленькая трещина. Конечно, то, как сильно у меня болела рука, можно выразить только матами и криком, но всё же, никто не заметил, — Тикки как-то посмеялась, подлетев поближе к моему лицу, дабы обнять за щёку. — Но я боюсь что, если растолстею, меня перестанут любить… — Глупости, тебя любят, — «Не меня, а Маринетт» — Я знаю о чём ты думаешь… — Одного только настойчивого взгляда от Тикки, хватило на то, чтобы я виновато сжалась. — Но сейчас ты — Маринетт. Тебе не стоит переживать, — Я кивнула, и, в скором времени, за тихим и непринужденным разговором с Тикки, сама не заметила как заснула. Утро понедельника встретило меня приятным похлопыванием по руке. Я приоткрыла глаз, дабы посмотреть, кто же меня так нежно будит. — Просыпайся, дорогая, — Не смотря на малый недосып, чувствовала я себя отменно! — Ты просила разбудить тебя пораньше, сказала, что сегодня важный день, — Мама добрая. Очень добрая, кажется, даже слишком добрая для этого мира. Просыпаться совсем не хотелось, было так приятно смотреть на воспоминания маленькой Маришки 7-8 лет… — Я знала, что тебе будет трудно проснуться, поэтому… — Мам, да ты интриганка!.. Уже заинтригованная я, привстала, садясь поудобнее и обнимая покрывало. Передо мной, на подносе, который любезно собрала мама, стояла пиала с нарезанными фруктами, большой стакан воды с лимоном в стакане-непроливайке. Я смотрела на всё это и на маму с благоговением, на что она рассмеялась. — Мам, ты чудо! И только папе повезло с такой богиней, — Мама весело захохотала, уходя, поцеловала в макушку. На улице было достаточно тепло, поэтому, я остановилась на чёрных шортах на высокой посадке, длинных чулках выше колена, облегающей розовой футболке, интересного фасона, пастельно-розовой кофте, красном чокере и красном кулоне. Как только я попала в это тело, мне было интересно изучать внутренности шкафов, тумб и секретных тумбочек, да и вообще исследовать комнату, кухню, школу. Вообще этот мир. В тубах всегда были какие-то вещи для шитья, дневник, разные интересные шкатулочки с украшениями. В шкафу было полно одежды, разных нарядов, как покупных так и сделанных от руки самой Маринетт. Самое интересное было примерять их, смотреть фотографии… Очень приятно и интересно смотреть альбом Дюпен-Чэн, где каждая фотография подписана и оформлена малюткой Маринетт, смотреть смешные селфи с подругой, разные видео с дня рождения или просто простые не задумчивые видео, значение которых сложно понять. Интересно смотреть на то, как в фотографиях передают медленное взросление Маринетт. Так приятно… Даже зная, что этот мир не мой, что я сюда призвана только из чужой прихоти… если бы я могла это изменить, не стала бы. Тут у меня появились друзья, напарник, родители, одноклассники… Приятные люди, с которыми общение давало прилив сил. Меня не засудят за одежду, за выбор, мнение или слова. Никто не будет бросать в меня бутылки или ещё чем-то. Никто не станет меня бить, ругать или угрожать расправой, что меня очень приятно удивляет. Даже не зная Маринетт, я могу с точностью сказать, что у неё была хорошая жизнь, пусть и не идеальная. Кстати о друзьях… сегодня ведь такой важный день… Я помню ту встречу с Габи, поэтому, более чем уверенна, что Агрест старший не явиться на такой важный для его сына день. Что бы мне сделать, чтобы поднять ему настроение… Мой взгляд наткнулся на приоткрытую дверцу шкафа, из него выглядывал отличный вариант… — Милая? — Я пропустила мимо ушей первые три стука в люк, поэтому дрогнула от неожиданности. — А… прости, кажется, я задумалась, — Я нервно отвожу взгляд. Так, пора сменить тему. — Как я тебе? — Я повернулась к маме и встала в эффектную позу, подняв левую руку вверх, положив правую на бедро и отодвинув корпус чуть в перёд. Сабина посмеялась и, сказав что я выгляжу отлично, ушла из комнаты. — Готов, папа? — Спускаясь по лестницу вниз, я поправляла портфель. После прическу. Папа был одет как обычно, на нём была его излюбленная голубая футболка и коричневые штаны, которые он всегда одевал на работу. Я спрашивала у него вчера, что он наденет, предлагала надеть какую-то рубашку или вообще костюм, но папа говорит, что: «лучше, пусть твои одноклассники видят меня таким, какой я есть во время работы, чем таким, каким я выгляжу лучше». И всё, что мне приходит в голову это: он себя похвалил, отметил свою красоту и показал себя разумным взрослым. — Конечно готов, можем идти, — И так, комбо «добрая-улыбка-с-усами» является моей любовью! Серьезно, я не знаю, как папа ухаживает за усами, но, возможно, это единственные в мире усы, которые не заставляют меня плакать из-за неловкости их лицезрения. — Пока, мам! — Я помахала рукой, пока папа нежно целовал её в щёку. — Пока, дорогая. Желаю вам удачного урока по профориентации! — Их нежные взгляды… это что-то! Хотела бы я иметь такую любовь как у них… Не пошлую, не злую или какую-то не такую. Нежную… Проходя этаж с пекарней, мы взяли большой поднос с круассанами, который папе удалось испечь полчаса или час назад. Папа оставил их в чуть тёплой духовке, так что они всё ещё теплые, а, если судить по супер тёплой погоде, то они не станут холодными по прибытию в школу. — Пап, ты как? Не волнуешься? — Папа согласился подержать поднос, до тех пор, пока я не найду гигиеничную помадку для губ. — Нет, что ты… — Папа отвёл взгляд, смотря на магазин с какими-то странными побрякушками. — Ну разве что немного, — Я посмеялась. — Не стоит, наш класс очень дружный и приятный… Ха! — Я вытащила из рюкзака гигиеническую помаду. Но, неожиданно, запнулась о камень на дороге и упала прямо на асфальт, больно поцарапав ногу о другой камень. — У… — Маринетт! — Отец, держа поднос в одной руке, нежно притронулся к моей спине. Я помотала головой, давая понять, что мне не больно. — Ну как же так? — Всё в порядке, мне стоило на секунду остановиться, если уж я хотела найти что-то в рюкзаке, — Я посмеялась и собрала все упавшие учебники. Собрав их, я увидела руку. Совсем не папину. Это была куда меньшая рука, на ней не было маленьких шрамов от ожогов и кожа не была загрубелой, разве что на кончиках пальцев. — Лука? — Привет Маринетт, — Лука выглядел как всегда хорошо и, похоже, у него новенький маникюр. — Как ты? — Ну, — Я ухватилась за его руку и осмотрела себя, ища повреждения. — Рук-ноги на месте, кровь не идёт не тем местом, кишки не вылезли. Всё замечательно! — И так, одежда цела, я тоже, но маленькая царапина на ляжке есть. — А, да, ты что тут делаешь? — Я посмотрела как папа каким-то странным взглядом буравит Куффена. — На подработку иду, — Я выгнула бровь. Подработка? — А ты в школу, верно? — Да, всё так, — Папа стал настойчивым взглядом буравить уже меня, показывая, что его нужно представить. — Ха… папа, это Лука Куффен, он мой знакомый. Лука, это Том Дюпен, мой глубоко уважаемый папа, — Представив их, я лицезрела их крепкое рукопожатие и спокойно-улыбающееся лицо гитариста. Папа был явно настроен негативно, поэтому я поскорее увела его оттуда, попрощавшись с Лукой и дав ему свой номер в догоночку. Хорошо что не зря написала 10 подписанных бумажек со своим номером. По дороге в школу, у нас с папой завязался непринужденный разговор о философии и о разных верах. Не знаю как мы к этому пришли, но уже на пороге класса мы каким-то Макаром, переключаясь с темы на тему, пришли к обсуждению литературы и спорных мифических историй, их завершению и несостыковках. Мы начали обсуждать миф о трех братьях-циркачах, а именно Посейдон, Аид и Зевс. У меня был немного странный взгляд на сам миф, ибо на научно-мифичном сайте было написано что, когда Зевс вырос, он вынул братьев. Именно вынул. Не вспорол живот и не что-то такое. — Но я правда не понимаю, они не знали о органах? — Папа задумчиво переступал порог класса, за разговором забыв о смущении, страхе и волнении. — Ну… я не знаю… Никогда не думал о таком, но формулировка и в правду неправильная. Может опечатка? — Я помотала головой. Всё ещё находясь в мыслях. — Но почему не написали что Зевс вспорол Кроноса именно что он вынул своих братьев? — В классе были неспешные разговоры, никто даже не смотрел в нашу сторону. Кроме… — Потому что люди в Греции верили, что те, кто населяют Олимп не имеют такого же тела. Они верили что это просто оболочка, чтобы они могли видеть божеств, — Я обернулась на Хлою, которая со скучающим видом смотрела в окно. Она, кажется, ответила не осознанно. — О-о-о… а я об этом не думала! — Я хлопнула в ладоши и вся несостыковка в голове испарилась. — А ты об этом много знаешь! — Я подошла к Хлое, которая, видимо, вообще ну никак не ожидала от мня такой реакции. — Разумеется я об этом знаю, Дюпен-Чэн! Построить логическую цыпочку мышления людей того времени легко, когда у тебя есть мозги, — Хлоя вздёрнула нос, прикрывая глаза и красиво придерживая указательным пальцем правую щёку. — Ты умница! Я никогда до такого бы не додумалась… — Я задумчиво закусила губу, желая сказать что-то ещё, но прозвенел звонок, оповещая каждого, кто его слышит, что начинается урок. После краткого вступления и маленькой тирады от мадам Бюстье, мы с отцом сразу же встали вперёд класса. Я держала в руках поднос, и внимательно слушала папу. — Мой день начинается в четыре часа утра, потому что булочная открывается в семь, — Я внимательно осмотрела класс, и, не обнаружив Адриана на месте, глазами стала его искать. Точно… его отец знаменитый дизайнер, как известно, он домосед и из своей дыры не вылезает. — Может показаться, что работа пекаря полна рутины, одинаковые булочки, торты, пирожные. Но на самом деле, каждый день есть что-то новое! Сегодня могут заказать торт в виде Эйфелевой башни… Я посмотрела в одно из окон класса, которое выходило на коридор школы. Там стоял Адриан, опустив голову и приложив к уху телефон, уж явно звоня отцу. Только-только я хотела отвести взгляд, мне показалось, что там мелькнуло что-то чёрное. Кажется я засмотрелась на его и его грустную спину, поэтому не сразу поняла, почему начали хлопать. В класс вошел Адриан, и выглядел он очень подавленным… Мне грустно от того, что грустно ему… Хорошо что я взяла с шкафа ту вещицу. — А сейчас, Маринетт раздаст вам круассаны, испеченные сегодня утром, — Я даже не дёрнулась. Натянуть маску полного спокойствия и улыбку совсем не сложно, когда ты, кажется, уже привыкла лгать. От такой правды даже не тошно, просто… как-то скверно. — Спасибо, месье Дюпен! — Я кинула на папу одобряющий взгляд, на что он шуточно поклонился. — А теперь познакомимся с мамой Альи, шеф поваром отеля «Грант Пари», который принадлежит нашему меру, месье Буржуа, — Я прошла мимо Адриана и кинула в него сочувствующий взгляд. — Как очаровательно! — Сабрина с восторгом смотрела на маленькую круглую коробочку, которую ей показала Хлоя. Внутри был красивый золотой браслет, украшенный разными камнями, который выглядел очень дорого. На секунду я представила с каким бы нарядом это смотрелось бы лучше, и не могла выбрать, жёлтое платье и красивая белая шляпа, или белые штаны в обтяжку с голубым топом и балетками… — Рукам не трогать! — Хлоя забрала браслет из рук Сабрины, которая взяла его для примерки. — Хлоя, убери, этот браслет не игрушка! — Мер Буржуа повысил голос, перебивая мадам Сезар. Хлоя молча положила браслет в коробку, пока Сабрина следила за ним чуть ли не слюнявыми от желания глазами. Я очнулась вовремя, поэтому быстренько положила на стол салфетки, которые предусмотрительно попросила взять. Не на парту же… — Интересно, сколько круассанов нужно продать чтобы купить такой браслет? — Я остановилась. — О чём это я?! Придется продать всю булочную! — — Хлоя… — Нахмурившись, я сверлила Хлою взглядом, который можно было назвать жутким. Я видела как она занервничала, видела, как Сабрина заёрзала и как напряглась. Я даже увидела как на шее у Хлои прошлись мурашки. Она потеряла всё былое веселье, сжалась, хотя и не желала показывать, что её напугал мой взгляд. — Что? — Её голос звучал как скрежет, даже как-то напугано. — Можешь высмеивать меня, ненавидеть, подкладывать разное дерьмо в портфель, хоть мусором меня называть, — Температура в помещении резко понизилась, много кто из одноклассников стал поглядывать на нас, конкретно на меня. — Но никогда… не трогай моих родителей, — Я напрягла слух, слыша, как часто забились сердца Хлои и Сабрины, как сбилось их дыхание. Я нацепила улыбку обратно, создавая видимость приветливости и становясь самим воплощением фразы «безопасно». — Красивый браслет, надевай его с белыми штанами и жёлтым топом. Приятного, — Я положила круассан и продолжила раздавать их каждому. Почему она такая? Я не могу её винить, такое воспитание, но, смотря на отца Хлои, я не могу сказать что он прям плохой… Что на счёт её матери? Что с ней? По слухам, её мать невероятная модель, закон в мире моды. Но я не могу простить то, что она сказала о моём отце… Это ни за что не оскорбит его, я знаю, но мне до ужаса неприятно от того, что она делит людей на классы и ставит моего отца так низко. Я завелась и ушла в мысли, поэтому не сразу заметила как на полу были разбросаны разные вещи из сумочки Хлои. Моя нога ловко скользнула по разбросанных книгах и я, позабыв о ловкости, о силе и о гибкости своего тела, могла думать лишь об одном: круассаны. Поэтому, когда я делала невероятное сальто, вцепилась в поднос с такой силой, что пальцами оставила отметины на нём же. Так уж вышло, что поза, в которой у меня вышло «лечь» выглядела так странно, что посмеялась даже наша праведная и святая Роуз. «Весёлый» кульбит с моей стороны прошел без матов и криков, зато с невероятным шоком. — Кошмар! Хоть один день проходит без того, чтобы ты не упала?! — Я посмеялась и помахала головой, в знак отрицания. Хлоя даже, по моему, как-то смутилась, что ли? — Следующий, отец Сабрины, полицейский, — Я привстала и, из-за ушиба моей седалищной части тела, оставила круассаны на столе у Адриана и Нино. — Инспектор Роджер, — Встав, я аккуратно, придерживаясь за парту того-кто-слева, постаралась взять поднос. Успех! — Ты как?.. — Адриан тихо прошептал мне это чуть ли не в самоё ухо, от чего прям мурашки прошлись. На секунду, мне показалось что у меня случился мини-инсульт, но это оказалось лишь моё сердце, которое сделало 30 кульбитов и ещё 10 раз чуть не лопнуло от такой заботы. — Всё окуй. — Я работаю в полиции 15 лет, и твёрдо верю, что каждый человек невиновен, если не доказать обратное… — Хо-о… — Громкий вздох Хлои привлек всеобщее внимание. — Мой браслет! Он пропал! — Наглядно вынув две части коробки, Хлоя продемонстрировала полицейскому и мадам Бюстье пустоту, которая и разозлила её. — Он только что был тут! — Меня это не сильно заботила, поэтому я уже развернулась, но Хлоя схватила меня за руку. — Ты! Ты его стащила! — Сжав мою руку, она не причиняла мне боли, только малый дискомфорт. Я выгнула бровь и с упором смотрела на Хлою, ожидая продолжения. — Ты не только неуклюжая, а ещё и воровка! Ты специально упала, чтобы стащит мой браслет, воровка! — Я хлопнула глазами. — Вы! Полицейский, арестуйте её! — Моя дочь не воровка! — Видя, что отец на грани ярости, я аккуратно положила руку на руку Хлои, прося отпустить меня. Ей было на это плевать, поэтому я с силой надавила на её руку. — Что ты делаешь?! — Отпусти меня. Живо. — Что?! Да как ты смеешь?! — Я перестала слушать её бред, поэтому, пытаясь причинить как можно меньше вреда, отцепилась, и подошла к папе, попутно ставя поднос на свою парту. Прозвучал громкий свист в свисток, поэтому всё разом замолкли. Я подошла к отцу и нежно взяла его за руку, одними губами произнося «всё в порядке». Папа, слава Богу, успокоился и принял оборонительную позицию, я встала возле него, держа его за палец, как маленький ребёнок. — Успокойтесь, мисс Буржуа, нельзя обвинять без доказательств, — Полицейский пригрозил нам всем пальцем, хотя явно не самый главный тут. — Пожалуйста, давайте успокоимся. Может вы забыли куда положили браслет? — Хлоя скривилась, как будто съела целую дольку кислого лимона. — Обвиняете меня во вранье?! — Круто развернувшись, Хлоя крикнула самым противным голосом из своего арсенала. — Папа! — Роджер, я приказываю обыскать эту девочку! — Моё имя — Маринетт Дюпен-Чэн, — Я была на грани, но держала себя в руках. Мер сощурился и грозно уставился на меня. — И я требую уважения к себе, хотя бы потому что тоже являюсь гражданином Парижа, — От такой наглости мер буквально покраснел. — Вы!.. — Давайте не горячится!.. — Мадам Бюстье пыталась сгладить углы, но я завелась. Не смотря на свой гнев, я пыталась держать свои чувства в узде, придерживаясь за ручку холодного разума. — Давайте пойдём в кабинет директора и решим этот вопрос без лишних ушей и зрителей, — Сохраняя самообладание мер Буржуа, Хлоя, мадам Бюстье и полицейский вышли. Мы с отцом следом. — Ты знаешь что делаешь? — Папа, каким-то не свойственным себе взглядом, смотрел на меня. Простого кивка ему было более чем достаточно. Смотря, как отец и мер заняты тем, что пилят друг друга взглядом, как мадам Бюстье встала меж двух… «огней» не подходит, скорей уж двух свирепых львов, полицейский вместе с мадам Бюсте в команде «спасаем от битвы», а Хлое вообще нравиться это шоу, я сама решила постучать в кабинет директора. — Да-да? — Прошу прощения, — Я вошла, смотря как Хлоя тащит отца на прицепе, полицейский вообще боится, папа сдержанно буравит гневным взглядом поганца-Буржуа старшего а мадам Бюстье вовремя успокаивает их всех. — Месье Дамокл, простите что мы вас потревожили. — О, всё в порядке, Маринетт Дюпен-Чэн, — Немного уважения и человечек склеен. — Могу я поинтересоваться что случилось? — Она воровка! — Хлоя… — Я попыталась остановить её. — Моя дочь не воровка! — Папа завёлся не на шутку. — Пап… — Смеете говорить что моя дочь врёт?! — А… — Я уже просто обессиленно опустилась на кресло напротив месье Дамокла. — Прошу, успокойтесь… — Мадам, я вас уважаю всё больше и больше. — Всё ясно, а теперь, Маринетт, не могла бы ты рассказать всё? — Видя, что я самая адекватная, месье Дамокл спросил меня. — И присядьте для начала. — Да что вы спрашиваете эту воровку! И ежу понятно, что она от зависти спёрла мой браслет, который стоит как три их булочные! — Хлоя… — Я видела как она прикусила язык. В комнате резко затихли. — Я же сказала, что не потерплю оскорбления моей семьи, — Я встала и подошла к ней. — Извинись перед моим отцом. — ЧТО?! Да чтобы Я! Да извинялась?! — Я продолжала бы дырявить её взглядом, выжигая всё содержимое её глаз, если бы не мадам Бюстье, которая мягко взяла меня за плечи, отводя от Хлои, которую уже чуть ли не трясло от давления на неё же. — Ладно. Я случайно споткнулась о вещи мадам Буржуа, которые неизвестным для меня образом оказались на полу, после чего её браслет пропал. Это всё что я знаю, — Хлоя даже голоса не подала, просто зло косилась на меня. — Моя дочь утверждает что Вы украли её браслет!.. — Где доказательства? Это кто-то видел? Может, у меня нашли этот браслет? — Обыщите её вещи и вещи её отца! — Н-но… это противозаконно! Нужен ордер на обыск и… — Не забывайте, что я мер этого города, а значит, я ваш начальник! — Н-но… я правда не могу!.. — Вы уволены! — «Мер Буржуа увольняет сотрудника полиции из-за прихоти дочери и безосновательного обвинения с её же стороны. Что будет с Парижем, если полицейских увольняют за соблюдение законов?» — Холодный и презрительный взгляд прошелся по каждому, кто находился в помещении. Мер замер, Хлоя ошарашено выпучила глаза, Роджер уже давно убежал а директор и классный руководитель просто не находили слов. Папа же, от неожиданности, постарался понять суть всех сказанных мною предложений. — Как вы думаете, такой заголовок будет популярен у парижан? — Как вы воспитываете дочь?! — Хотите спросить совет? — От такого я присвистнула. Уж никак не ожидала от папы такого. Не хватает музыки и пиксельных очков… — А теперь давайте по сути, хватит бессмысленных сор, оскорблений и простого трёпа, — Я раздраженно сложила руки на груди и откинулась на спинку стула, прикрыв глаза. — Я позволю обыскать свои вещи, даже себя позволю обыскать, если это сделает женщина и с ордером. Но если твой браслет не окажется у меня, ты попросишь прощения у всего класса, родителей, месье Дамокла и мадам Бюстье, за скандальность, испорченный день профориентации, за беспочвенные обвинения, за потраченное время и за своё поведение… Дверь с грохотом открылась. Нет, не так, она слетела с петель, когда её выбил огромный железный ботинок. Я сразу же схватила Хлою, которая стояла ближе всех к нему, за руку, дабы её просто не пришибло той дверью. Не знаю, что она там думала или она просто инстинктивно, но хватка на моей руке была железной. — Вас что, не учили стучаться, перед тем как войти? — Боже, да прикрой дуло! Тебе сейчас снесут черепушку, если язык будет слишком длинный! — Правосудие не ждёт приглашений, — Я видела, как мадам Бюстье всеми силами борется со страхом и наступающим ужасом, поэтому, чтобы привести её в чувства, схватила за запястье, сжав его, и наплевав на все правела приличия и субординации. От неё мне была послана благодарность, выраженная в одном кивке. — Мер, вы арестованы за превышение полномочий! — Видя, что Хлоя готова двинуться с претензиями на него, я загородила ей путь рукой, удобно обвив её вокруг талии Хлои. На это она ничего не сказала, но смущенно-злой взгляд бросила. Видя, что стрелять уже готовятся, я вмешалась, не смотря на то, что держали меня всё трое. И учительница, и Хлоя, и папа. — Постойте! — Я встала по правую сторону от мера, заведя руку за спину, нащупав там только лампу. — А как же ордер на арест?.. — Не мешай правосу… — Не успел он договорить, как я, схватив лампу, скрутила её у него на руке, крича всем бежать. На месте осталась только Хлоя, оцепенев от ужаса и паники. — Чего стоишь?!.. — Хлоя упала на пол, пока я повалила эту махину лицом в пол. Не став дожидаться спасения или помощи, я схватила Хлою на руки, тактично промолчав что на вид она легче, и побежала, не смотря на ультра неудобства, прямо с ней на руках, пока этот «творец правосудия» вставал, я уже унесла ноги на первый этаж, забежала в женский туалет, по дороге увидев хвост, но не придав этому значение. — Ты сидишь здесь и молчишь до тех пор, пока к тебе не приду и не скажу то всё закончилось! — Я посадила её на стульчик в женском туалете и, сбегав в свой шкафчик за бутылкой воды и какими-то хлебцами, отдала их ей и побежала, лишь бы не задавала вопросов. Трансформировавшись, в моей голове пронеслась только одна мысль: «понеслась…»