Мортидо

      * (Лауданум (лат. Laudanum) — опиумная настойка на спирту. В более широком смысле — лекарство, в состав которого входит опиум. Был особенно популярен у женщин в викторианскую эпоху как универсальное лекарственное, успокоительное и снотворное средство. (Википедия))       ___                           Про своё мрачное впечатление от истории Каролины нужно забыть на время, чтобы оно не влияла на моё представление о Кае. Мне следует хорошенько расспросить его несмотря на то, что разговорить его будет непросто. Кай очень скрытный. Но я должна узнать историю Каролины с его точки зрения.              Дождь под вечер прекратился. Я могла бы ещё затемно попасть в город. Но небо по-прежнему низкое, хмурое. Дождь может снова начаться, так что в город не пойду. До заката ещё есть время, а мне не даёт покоя то, как я поступила сегодня со своим странным соседом. Можно отправиться к нему, извиниться и заодно задать несколько вопросов, способных пролить свет на его личность и тёмную историю этих дождливых мест.              На улице было жарко. Испарина наполняла воздух влагой. Ощутимый ветер пах мокрой зеленью, землёй и морем. Стоял шум разбивающихся в пену о высокий берег волн и шелест возмущённого леса.              Но в какой-то момент звуки природы были перебиты красивой мелодией, ни на что не похожей. Чем ближе я подходила к замку Кая, тем более прекрасной мелодия мне казалась. Кай явно не боялся гостей, будь то званых или незваных — приоткрытые двери в замок не просто выражали гостеприимство, они приглашали войти даже случайных прохожих, которых здесь априори быть не может, конечно же. И упоительная мелодия из гостиной не давала надежды победить любопытство.              Я вошла внутрь. Приглушённый свет томностью опережал сумерки и накрывал вуалью теней дюжину полуголых молодых девушек, который не пойми откуда взялись в «безлюдной пустыне» и теперь бесцельно и беспорядочно кружили по гостиной Кая. Они были прекрасны, будто русалки, которые покинули холодную пучину морских волн. Длинными волосами они прикрывали чрезмерную откровенность своих нарядов. И это они своими голосами создавали мелодию, заворожившую меня. Девушки заметили моё появление, но не придали значение. Я ощутила лишь несколько беглых взглядов в мою сторону.              Так всё-таки у него много девушек — ответила я на свой недавний вопрос. Вся моя прорепетированная речь в момент исчезла, а в груди прожгло от досады. Может, он ещё и извращенец, вдобавок ко всем своим странностям?              Кай стоял возле окна в левой части гостиной и смотрел на улицу. Когда я зашла, он повернулся, подошёл к барному столику, наполнил ещё один бокал вином и направился ко мне. Он подал мне бокал и сказал:              — Присоединяйся к нам.              Высоко подняв брови в надменном удивлении, я попыталась вернуть ему напиток, что он решил проигнорировать. Тогда мне пришлось прокомментировать свой жест:              — Нет. Я не могу остаться. Мне нужно в город. Я зашла извиниться за то, что не впустила тебя сегодня в башню.              Кай строго посмотрел на меня. Как-то он слишком быстро протрезвел. Ещё несколько часов назад он держался за ограду, чтобы не потерять равновесие, а теперь бросается такими сосредоточенными взглядами.              — Ну так искупи вину, — с вызовом произнёс он. — Составь мне компанию.              На этот раз не «нам», а «мне». Подумал, что я ревную? Может, и вправду ревную. Он взял меня за руку и отвёл к тому месту, где мы с ним провели первый вечер.              — У тебя и так неплохая компания, — действительно ревную. — Это они поют? — спросила я.              — Бездушная компания. Но поют прекрасно.              — Кто они?              В ответ Кай промолчал.              — Неважно, не уверена, что хочу знать, — я выдержала паузу и добавила: — Кай, я тут выяснила, что этого места не существует, то есть здесь не зарегистрировано никакой недвижимости. Как же ты купил её?              Он хрипло посмеялся и перевёл взгляд с танцовщиц на меня.                    — Ты в земельном кадастре справлялась? — насмехался он.              — Нет. В старой газете прочитала, — пристыженно ответила я.              — Ну вот и разгадана тайна несуществующего места.              Мне было действительно гадко и обидно от собственной глупости, поэтому я никак не смогла выдавить из себя что-то вроде: "Но ни башни, ни замка не видно с моря! Глазами! Сейчас!". Не смогла и всё.              Несколько минут в напряжении я раздумывала над тем, почему сдаю назад, если собиралась расспрашивать Кая. Нужно спрашивать. Нужно говорить. Но не могу. Страшно. И обидно. И я ревную. Кто, в конце концов, эти девушки? Что, если они призраки вместе с этим замком? Я точно хочу это знать? И от Кая мурашки по коже.              — Чувствую себя очень неловко, так что лучше пойду, — сказала я и поднялась из кресла.              Но когда попыталась сделать шаг, одна из девушек прошла мимо меня так близко и быстро, что я отшатнулась назад. Кай улыбался. Я попыталась ещё раз двинуться с места, и история повторилась. Я была вынуждена сесть обратно в кресло. Кай несколько секунд смотрел на меня, а потом перевёл взгляд на девушек. Я, следуя за его взглядом, тоже посмотрела на них. «Русалки» улыбались ему и, как мне показалось, начали соблазнять его. Мелодия зазвучала по-новому. Она стала такой душераздирающей, что мне захотелось плакать. По коже побежали мурашки. А через несколько минут, когда я уже была готова разрыдаться, мелодия зазвучала томно и эротично.              Кай поднялся с места и направился к большому дивану. После того, как он там расположился, несколько девушек незамедлительно прильнули к нему. Они принялись его ласкать и расстёгивать на нём рубашку. Они касались губами его губ, лица, ладонями скользили по его полуобнажённому торсу. Мне казалось поразительным то, с какой наглостью и лёгкостью и безо всякого страха они позволяли себе так вести себя с ним. Мне очень хотелось оказаться на их месте, рядом с Каем. Мне захотелось, чтобы он касался меня так же, как он касался их, притягивал бы к себе, наслаждался бы мной. А наслаждался он ими как уже сытый кот, тем не менее не способный отказаться от очередного угощения. Он с удовольствием тонул в ласке, которую не приходилось даже немного требовать, она сама лилась к нему в руки, как из неиссякаемого источника. Я видела, что ему хорошо, но он не закрывал глаза и часто смотрел на меня: с укором ли, или с насмешкой? Я краснела, я старалась отвести взгляд, но не могла. Мне так хотелось видеть это. Я понимала, что сама не смогу, как они. Было что-то продажное, шлюшье в поведении девушек. Если бы я себя так повела, это выглядело бы до смешного нелепо. Но словно споря с моими мыслями одна из девушек подошла ко мне. Она взяла обе мои ладони в свои и заставила подняться. Я на ватных ногах следовала за ней к дивану, где был Кай. Моё сердце разрывалось от осознания собственной неуместности в этом спектакле. Он смотрел на меня, он ждал меня, но не звал, и пусть не целовал их, но позволял им целовать себя. Я не смогла подойти к нему, к ним.              Меня как в засасывающую воронку тянуло в распахнутую дверь на улицу. Освободив свои руки, я быстро зашагала к выходу. Сумерки густели быстрее, чем я ожидала. Всему виной тучи. Мелкий, но плотный дождь покрывал влагой мгновенно, заменяя слёзы на щеках, и приводил в чувства своей прохладой.              — Куда ты идёшь? — послышался насмешливый голос догонявшего меня Кая.              — В дэ Эскобъядо, — тихо и неуверенно ответила я, не останавливаясь и не оборачиваясь.              Он взял меня сначала за руку, потом другой рукой обхватил за талию и прижал к себе спиной. У меня не хватило ни сил, ни желания сопротивляться. Я лишь неубедительно возмутилась:              — Что ты делаешь? Отпусти!              Но от него так сладко пахло негой и истомой, и эта музыка вперемешку со звуками волн и листвы, дождя, и близкая темнота с лёгкостью побеждали меня и отдавали Каю. Он провёл дыханием по моей шее, которую предательски оголили взмокшие от дождя волосы, когда Кай меня дёрнул на себя. Я почувствовала невесомое прикосновение губ к затылку. Резкий выдох вибрацией вырвался из моих лёгких. Я то ли хваталась за крепкие руки, что обвили мою талию, то ли пыталась их расцепить. Невольно поворачивалась навстречу губам, которые оставляли лёгкие поцелуи, постепенно приближаясь к лицу.              Он взял пальцами мой подбородок, чтобы я и при желании не смогла бы от него отвернуться и… Не поцеловал. Смотрел, гипнотизировал, дышал мной, а я им, но не целовал. А я так не хотела быть первой, так не хотела показаться доступной или безвольной; и ревность; и мы так мало знакомы… Он не крепко держал меня. Я освободилась от оков объятий, хотела броситься ему на шею, но одумалась и бросилась бежать прочь. Мне было стыдно. Кай не бежал, он шёл за мной быстрым шагом и с весёлой уверенностью окликал меня:              — Диана! Стой! Куда ты бежишь? Тебе некуда бежать! Мы здесь одни! Тебе никуда от меня не деться! — он смеялся над моей беспомощностью.              На подходе к лесу Кай начал меня догонять и уже в лесу схватил. Я мягко вырывалась, но он не отпускал, и я прекратила дёргаться. Прижав меня спиной к дереву, Кай крепко держал в своих объятьях. Я чувствовала тепло его тела, снова чувствовала его дыхание. Всё думала, что он вот-вот меня поцелует, но этого не происходило. В полутьме мне всё ещё было видно, как он разглядывал меня: лицо, шею, ключицы, грудь. Меня разрывало на части чувство страха и сильное желание. Музыка, которая доносилась из замка, изводила душу пронзительной грустью. И вдруг меня начал окружать запах дыма. Того самого дыма, который я почувствовала прежде, чем отключится в свой первый вечер здесь, и когда попробовала вино. Он становился всё гуще.              — Что это? — спросила я и посмотрела на Кая.              Он не ответил. Он прижался своим лбом к моему лбу, словно от боли зажмурил глаза, его большие ладони делали мне почти больно, сжимаясь на моей талии. По мере того, как дым становился гуще, я становилась слабее. Кай открыл глаза, чуть отстранился. взял одной ладонью меня за затылок, слегка надавил, чтобы шея выгнулась и лицо моё поднялось, и он поцеловал меня. Мягкие губы, горячее дыхание, крепкие руки. Я растворилась. Я вдруг поняла, как сильно этого хотела. С самого первого вечера. Моё тело превратилось в мягкую глину в его руках. Я марионетка, у меня нет воли, сделаю то, что скажешь, лишь бы чувствовать твои прикосновения. Поцелуй был мягким, невесомым и абсолютно целомудренным. Когда Кай чуть оторвался, я рассеянно спросила:              — Кто ты, Кай?              В ответ он впился в меня во второй раз, но уже ощутимо и настойчиво. Словно яд от его поцелуя, по моему телу расползалась слабость. Кай провёл языком вдоль моих полуразомкнутых губ, я выдохнула ещё робкий, почти неслышный стон, и язык Кая скользнул внутрь. Трепетно и нежно он встретился с моим языком. Я отвечала несмело. Скоро Кай остановился и грустно произнёс:              — Я — Одиночество.              — Что?..              — Я — Одиночество, Диана. Одиночество. Ты чувствуешь меня?              — …тебя… да… — совсем тихо произнесла я.              Он и вправду говорит это, или мне кажется? Что происходит?              — Ты чувствуешь одиночество. Я — твоё одиночество.              — Что это значит? Кай…              Он перестал меня держать и как будто исчез. Вокруг меня был только дым. И я отключилась.              Утром я проснулась в башне, в холодном поту и в шоке. Было смутное ощущение, что всё произошедшее накануне в лесу было всего лишь сном. Я точно помню, что происходило до того, как ушла из замка. Дальше воспоминания туманны, неуловимы.              За окном было по-прежнему пасмурно.              Я поднялась с кровати и почувствовала сладостную истому. Тело как будто не имело границ, оно расплывалось. Словно ток меня пронизывала мелкая дрожь. Было жарко. Я ходила по комнате, не могла найти себе место.              Поцелуй. Я целовала его. Он целовал меня. Не верю… не могу поверить…              Что это было? Точнее, почему ничего не было дальше, если всё это было? Я так боюсь близости, что падаю в обморок в самый ответственный момент? Какого чёрта со мной происходит?              Что это были за девушки? Почему Кай притворялся пьяным? Почему я его боюсь? Почему он назвал себя одиночеством?              Кто все эти люди, которые бывают в замке у Кая? Почему о них никто ничего не говорит? Почему они молчат? Почему девушки были так не похожи на людей?              Загадочность отвлекает, и это хорошо, но такая загадочность, уже чересчур. С такими загадками я не справлюсь. А если это, и вправду, одно из тайных обществ, а ещё хуже, какая-нибудь секта? Меня сюда не звали, и для чего я им не сгодилась бы, это всё равно окажется чем-то для меня плохим. А может он хочет свести меня с ума?              Каролину тоже свели с ума. С чего я взяла, что мне дадут прикасаться к тайнам безо всякой платы.              Ничего не проясняется. История становится лишь запутаннее и страннее. Мне нужно уйти. Я ничего не понимаю и схожу с ума. Путаю вымысел с реальностью. Не в состоянии понять, чего хочу. Я боюсь. Напиваюсь чуть ли не каждый день. Мне нельзя оставаться. Что бы здесь не происходило, я не в силах в этом разобраться. С Каем что-то не так, это факт, и что именно с ним не так, я уже не хочу знать. Это всё безумие. Всё от начала и до конца. Может, я сплю? Дурной сон, только так можно объяснить то, что со мной происходит.              Но мне стало больно — там, внутри, там, где душа, где-то в глубине моей бесконечности. Я почувствовала, что падаю вниз, внутрь себя, проваливаюсь, как во сне, как Алиса в кроличью нору. Слёзы душили, и я не стала их сдерживать. Солёные ледяные потоки хлынули по горячему лицу, по шее. Я задыхалась, исчезала. Я плакала от досады.              Я просто боюсь. Боюсь всего. Мне никогда не сбежать от скучной реальности. У меня есть шанс, но я вот-вот с ним расстанусь.              «Я твоё одиночество… я твоё одиночество… я твоё одиночество…» — проносилось в голове разными голосами, мужскими и женскими. С моих уст срывались стоны, почти крики. Я дрожала, но мне было жарко. Я несколько раз собирала свои вещи в чемодан, а затем доставала их обратно и разбрасывала по комнате. Резким порывом сильный ветер ворвался в окно и напугал меня, а раскатистый гром окончательно привёл в чувства. Понемногу я начала успокаиваться и прилегла на кровать.              Спустя два часа возле кровати стоял аккуратно уложенный чемодан, а в сумке было всё самое необходимое. Я твёрдо намерена завершить приключение. Завтра возьму в прокате авто и вернусь за чемоданом, а пока отправлюсь в город и остановлюсь в отеле.              Я вышла из башни. Возле по-прежнему не запертых на замок ворот меня ждал Кай. Я помялась в нерешительности, но ничего не оставалось, нужно было идти, и я подошла к воротам.              — Ты уходишь? — спросил Кай и окинул меня откровенным взглядом с ног до головы.              — Да. Я себя плохо чувствую здесь.              Сквозь прутья он дотянулся до моей руки и подвёл ближе к себе. У меня замерло дыхание. Я боюсь его. Я боюсь, что он причинит мне боль, так или иначе, физически или морально, но я чувствую, что доставить мне удовольствие — прямо противоположно его цели. Едва ли ему не хватает близости. Едва ли он влюбился в меня. Кай играет со мной, а это очень обидно, когда с тобой играют. И я слишком бессильна перед ним. Никаких курортных романов здесь не будет. И я даже не хочу знать, что ему от меня надо.              — Ты почувствуешь себя ещё хуже, если уедешь, — в его предупреждении была серьёзность.              Я отрицательно мотала головой, собираясь с силами, чтобы ответить.              — Я думаю иначе, — наконец, произнесла я.              Мне стало грустно. Но я умная девочка. И буду сильной. Я опустила глаза и снова чуть не расплакалась. Ладонь другой руки Кай положил мне на затылок и стал притягивать моё лицо к своему. Как бы я хотела, чтобы это было тем, чем кажется, но…              — Нет, — прошептала я.              Тогда он ловко открыл ворота и уже беспрепятственно обнял. Я отпустила страх и обняла его в ответ, потому что безумно хотела это сделать. Мы одновременно прильнули друг к другу и слились в поцелуе, уже более уверенно, чем вчера, уже как давние любовники, как изголодавшиеся после долгой разлуки друг по другу любовники. Тягучие и жадные поцелуи, резкие порывистые объятия. Как же я хочу его, хочу принадлежать ему, кем бы он ни был: хоть призраком, хоть одиночеством. Я обнимала его, прижимала к себе и целовала. Поцелуи были размеренные, но страстные, томительные и горячие. Когда я хотела больше, его было меньше. Когда хотела остановиться, он с силой утягивал в новые ласки. Я была готова отдаться ему прямо здесь и сейчас. Его руки бесцеремонно скользили по моей спине и талии под одеждой.              В какой-то момент сумка сорвалась с моего плеча и рухнула на землю, прервав наш поцелуй. Она была не закрыта, оттуда вывалилась часть вещей, в том числе мой дневник с записями о Каролине и сам дневник Каролины. Кай увидел это и улыбнулся так, что мне стало жутко. Я пришла в себя и начала быстро складывать выпавшие вещи обратно. После чего тут же отошла от Кая подальше.              — Ты вернёшься, обязательно вернёшься, — сказал он, глядя на меня с нежностью и жестокостью одновременно.              Я же не сказала ничего, развернулась и не оглядываясь ушла. Не знаю, смотрел ли он мне в след, ушёл ли он сразу же, как я отвернулась, или может, даже шёл за мной какое-то время. Я не оглядывалась, просто двигалась вперёд, то и дело смахивая слёзы.              Уже в лесу я периодически оборачивалась, останавливалась, искала Кая взглядом среди деревьев, потому что слышала запах того самого дыма. Словно воспоминание всю дорогу меня окружал ореол дурмана, от которого в этот раз не мутнел рассудок, возможно, потому что и впрямь был лишь воспоминанием. Раньше я не могла его описать, но теперь мне удалось запомнить: цветочно-мускусный дым — сухой, нежный, сладкий и тяжёлый сахарный аромат. Точно душа Кая — дымок испаряющегося лауданума, в котором вымочен кусочек сахара, плавящийся, объятый огнём, в рюмку с абсентом.