Мортидо

      *(Моджо — изначально африканский магический амулет (оберег) на счастье и удачу; в современных культурах слово стало обозначать магическое влияние, увеличивающее харизму, которую, кстати, можно и утратить.) ___                     ***              Это печальное создание приводит меня в дикий восторг! Ты только посмотри на её грустные глаза, на ручейки слёз, на дымку во взгляде! Что может быть прекраснее! Когда причиняешь мучения, острее испытываешь то же самое, что чувствуешь, когда доставляешь удовольствие.              Твой ум извращён до невозможности… Ты омерзительна.              Перестань! Неужели ты не видишь той красоты, какую вижу я?              У нас разное понятие о красоте.              Вот она, самая одинокая душа во вселенной. Наконец я её нашла. Хочу, чтобы она принадлежала мне.              Зачем тебе ещё одна?              Нужна свежая кровь! Ты должен меня понять!              Я устал от твоих игр, и больше не хочу. Мы должны прекратить.              Почему вдруг?              Ты знаешь, а я слышу, как они кричат по ночам… Мне жаль их. Мне кажется, что их уже сотни… Я лишь увязаю всё глубже. Меня не спасти.              А что они кричат?              «Моя Королева!..»                     ***              Я проснулась от стонущего крика сотен голосов: «Моя Королева!..» Совершенно ужасный сон. Он был похож на воспоминание, давнее воспоминание, как будто из прошлой жизни. Я подслушивала чей-то разговор. Вокруг была такая же роскошная обстановка как в этом замке. Наверно, все прочитанные мною романы, гроза и убранства гостиной привели к такому жуткому сну. Или… моё имя, произнесённое Каем, — не последнее, что было произнесено при мне вчера. Мог ли этот диалог произойти между Каем и некой дамочкой, когда я потеряла сознание?!              Я открыла глаза и обнаружила себя в огромной роскошной комнате. Тонкий и сладкий аромат разносился по воздуху от букета благоуханных кустовых роз в вазе на тумбочке рядом с изголовьем кровати. Два кресла, кушетка, туалетный столик с зеркалом — всё в стиле шебби-шик, в нежных розовых и бежевых тонах, в миниатюрных цветочных принтах. Именно так я представляла себе комнату Элизабет в Пемберли.              Появилась надежда, что ясный день, заглянув в спальню, разгонит мрачные мысли. Распахнув окно, я объяла взглядом раскинутый на несколько больших холмов виноградник. Синее море завораживало бескрайностью. С этой стороны замка всё кажется иным. Я быстро отвлеклась от тревожного сна, и мысли вошли в романтическое русло.              Вспомнилось вчерашнее впечатление, которое произвёл на меня Кай. Как с каждой минутой он казался всё более красивым. И приятно было думать, что я могла бы увлечься им и насладиться курортным романом. О, об этом думать очень приятно. Давно я так не думала. Можно сказать, что никогда.              Романов у меня не было. Лишь однажды ещё в самом юном возрасте я была влюблена. И никогда об этом не вспоминаю, потому что заперла воспоминания в блокнот под скотч и под кругленькую сумму, уплаченную шарлатану-гипнотизёру, на которую разорилась мать, чтобы вывести меня из глубокой депрессии. Можно сказать, что гипнотизёр всё-таки не был шарлатаном, ведь я успешно забыла детали истории, которая сводила меня с ума, и успешно не вспоминаю их и по сей день.              Помню лишь, что была безумная, но ещё непорочная страсть. А когда «забыла», всё резко прекратилось. Не только страсть нашла свой конец, а всякое чувство во мне. Мир вокруг опустел. Чувства и желания исчезли. Я ощущала скуку. Не грусть, не печаль, а скуку. С каждым годом меня всё меньше радовали подруги, друзья или новые знакомства. И я стала много времени проводить в одиночестве.              В последнее время даже пропал аппетит и сон. Начала бесцельно бродить по городу: до работы, после работы и в выходные. Ходила по книжным и винным магазинам. Эти места казались полными таинственности, загадочности и смысла. Там было хорошо. Но ощущение скуки никуда не девалось, а становилось лишь сильнее.              И вот однажды я почувствовала, как моё сердце начало биться быстрей, а кровь разогреваться. Ощутила волнение впервые за многие месяцы. Это случилось именно тогда, когда я нашла письмо. Прочитав его, поняла, как сильно меня тянет к Башне. Это было не желание, а притяжение, магнит невероятной силы. Я знала, что всё равно сюда приеду, и вот я здесь.              Похмелье давало о себе знать лёгкой потерей координации и чрезмерной чувствительностью к свету. Я привела себя в порядок, пришла в норму и спустилась вниз. Представления об этом месте, как о загадочной безлюдной пустыне рассеялись. Несколько горничных уже хлопотали по дому. Одна из них на чужом языке позвала меня в столовую и накормила самым вкусным завтраком в моей жизни. Я выяснила, как пройти к винограднику и отправилась на экскурсию. И здесь жизнь кипела с самого утра. Множество рабочих трудились над урожаем, ухаживая за лозой. Зелёные градинки начинали приобретать бордовый оттенок. Потрясающее красное вино, которое мне предложили за завтраком, возможно, делали из винограда, выращенного здесь. У меня была мечта прикоснуться к искусству виноделия. Побывать на виноградниках и в винных погребах. Прав был Кай — это место меня не разочарует!              Я сорвала одну подрумянившуюся ягодку, чтобы попробовать. Она оказалась ещё кислой, даже горькой. Погримасничав, аккуратно выплюнула пожёванную виноградинку под куст, с которого её и сорвала. Чтобы убедиться, что никто не заметил мелкой пакости, окинула взглядом ближайших рабочих. Один из них всё-таки заметил меня. Он широко улыбнулся и что-то сказал на своём языке. Было похоже на приветствие, и я кивнула в ответ. Рабочий вернулся к своим делам и принялся снова что-то обрезать с лозы. Я наблюдала, как ловко он это делает.              — Как тебе мой виноградник? — послышался голос Кая за спиной.              Я не оборачивалась, боясь смутиться от стыда за вчерашнее, а мне сейчас хотелось только наблюдать за лозами.              — Он великолепен! Мечта! Какие сорта здесь выращивают? Каберне-Савиньон? Мерло? Шардоне?              — Мы предпочитаем красные сорта, не столь популярные, но для нас наиболее подходящие. К примеру, Карналин родом из Вале, юго-запад Швейцарии. Дольчетто из Пьемонта, Италия. Из Дольчетто получается отличное молодое вино «Эл пекадо капричосо». Ты могла попробовать его за завтраком. А вот из сорта Карналин производим одно из лучших вин: «Эл венэно дэ ла соледад», с длительным сроком выдержки. Пойдём, — завершил свою речь Кай.              Я обернулась только когда поняла, что он уже прошёл вперёд и передо мной была его спина, но не глаза. Последовала за ним.              Пройдя по каёмке виноградника, свернув за угол одной из выступающей башенной части замка, мы оказались у заросшего плющом погреба. Кай отпер дверцу, и я увидела лестницу, уходившую в темноту под землю. Кай запалил масляную лампу, и освещая себе путь таким старинным способом, мы спускались по лестнице всё глубже и глубже. Лестница закончилась, и начался коридор, в стенах с обеих сторон которого размещались дубовые бочки. Мы шли молча.                    Кай был загадочно сосредоточен, а я чувствовала, себя как в сказке, как в мечте, которая исполнилась. Запахи, звуки, виды в погребе были волшебными. Коридор вывел нас в просторную комнату. Щёлкнул выключатель, и её наполнил мягкий приглушённый свет электрических ламп, но огонь остался гореть. По стенам тянулись открытые шкафы с бутылками вина. В центре стояли кресла и стол для дегустации.              — А почему свет не проведён в коридоре? А только здесь? Как-то это неудобно, — сказала я.              — Там тоже есть свет. Но на всякий случай, входя в помещение, где бродит вино, лучше иметь при себе свечу или масляную лампу. Тогда, если процесс брожения пошёл слишком активно, то потухший огонь даст знать, что кислорода мало и нужно срочно уйти, чтобы не отравиться.              Я задумалась, глядя на трепещущий живой огонёк.              — К тому же пройтись по мрачному коридору при тусклом освещении наверняка тебе было интересно, — продолжил Кай.              Улыбкой я согласилась с ним.              Здесь было очень уютно и пахло деревом, прохладой подземелья и вином. В помещении стояла густая духота, но чувствовался свежий сквозняк, наверно, из-за того, что дверь в погреб мы за собой не прикрыли. Пару раз от этого сквозняка у меня перехватило дыхание — казалось, что тебя касается призрак. Но жутко здесь не было. Если в этом погребе и живут привидения, то они добродушные и гостеприимные.              Я села в кресло-качалку за круглый деревянный стол, который был усажен пятнами от пролитого вина и усеян крошкой сухих виноградных листьев. Кай поставил на стол два хрустальных бокала и отправился выбирать вино. Затем он мастерски расправился с пробкой, и лёгкий хлопок, как первый вдох младенца, пропустил в сосуд свежий воздух, и впервые за многие годы закупоренная «огненная вода» пробудилась. Открытую бутылку Кай оставил рядом с бокалами, сел в кресло напротив меня и сказал:              — Вино должно подышать.              С этими словами он впервые за утро поймал мой взгляд. Меня бросило в жар, а лицо наверняка залилось краской. Я мысленно сердилась на себя за такую слабость.              — Какого оно года? — спросила, чтобы отвлечься.              — Тысяча девятьсот девяносто шестого.              — Никогда не пила вино старше трёх лет.              — Тогда тебя ждёт много открытий. Зрелое вино — это ни на что не похожий вкус и аромат, а ещё оно считается эликсиром молодости и здоровья.              Кай снова посмотрел мне в глаза, и снова я видела необычный блеск. Он говорил простые вещи, которые вполне могли бы сойти за рекламные тексты, но ощущение было, что он доверяет мне какую-то огромную тайну. Взгляд Кая заворожил, и я не отрываясь смотрела в чёрные глаза, пока он не сказал:              — Ну, всё. Теперь можно начинать.              Он имел в виду, можно начинать пить вино, но я не сразу поняла. Поэтому, когда он подался вперёд, чтобы взять бутылку, я резко отстранилась в своём кресле назад. Испугалась, но не знаю чего.              Как только Кай наклонил бутылку над бокалом, и вино с характерным бульканьем тонкой струйкой начало течь, почувствовались яркие ноты смородины, чернослива, пряностей. Они были настолько выразительны, что я без труда их различила. Это, наверно, и есть одно из открытий, про которые говорил Кай. Цвет вина был густой и насыщенный, но при этом прозрачный. Я восхищённо наблюдала, как чистая тёмно-бордовая жидкость с чёрным блеском, источая десяток различных ароматов, наполняла бокалы: один, а потом другой.              Кай взял один из бокалов за ножку и поднёс его ко мне:              — Прошу!              В его улыбке, жестах, манере держаться было нечто сакральное. Я всем существом ощущала, словно совершу сейчас что-то вроде греха. Бокал в моей руке завис в воздухе, а я с разомкнутыми от замирающего дыхания губами уставилась в вводящие в транс глаза Кая. Я хотела услышать ещё что-нибудь из его уст, но вместо этого, видела нечто мистическое в его глазах.              Он с насмешкой отвёл взгляд, чтобы вернуть меня на землю, и начал демонстративно дегустировать вино. Несколько раз подносил бокал к носу, вдыхал эфирные пары и отстранялся. Затем он наклонял бокал на свету, то в одну, то в другую сторону. Покрутил вино внутри, чтобы слой истончился и можно было бы взглянуть на напиток как бы в разрезе. Оценил узор, который оставляет вино при стекании по прозрачным стенкам. Кай делал это напоказ, чтобы я понаблюдала, как правильно надо оценивать напиток. Но он делал это так легко и непринуждённо, что я не рискнула повторить. Лишь один раз неуклюже поднесла бокал к носу. Это явно позабавило Кая. Он ухмыльнулся, а я от смущения выдохнула неловкий смешок. Обстановка разрядилась.              Я сделала первый глоток.