Мортидо

             Я действительно потеряла запал. Любую задумку вырываю с корнем словно сорняк. Мои былые мечты и взгляды вызывают у меня отвращение. Я презираю то, чем занимаюсь, то, как живу. Всё, во что я когда-то верила, терпит пересмотр моим изнурённым сознанием. Я начинаю сомневаться буквально во всём. И каждый понедельник для меня на грани самоубийства.              За окном сказка, зима, пушистые сугробы, предновогодние огни, а я сижу в душной комнате. Надо отдать должное моей предприимчивости, потому что иногда я всё же утруждаю себя тем, что стою у открытой форточки. Но вот о том, чтобы выйти на улицу, речи идти не может. Во-первых, попросту не с кем, а во-вторых, мне кажется, что я как будто меньше отдохну, если выйду из дома.              Мне надо оставить работу в захудалом издательстве, оставить свою воображаемую дружбу с Сергеем и Лизой, я должна уйти отовсюду. Но куда?              Как я могу уйти?! Я почему-то возомнила, что если уйду, то предам их. А между тем, не так уж я здесь и нужна. Лиза держится рядом со мной, видимо, из того лишь разумения, что врагов нужно не избегать, а приручать. А мне, видимо, нравится быть «врагом».              Все мы мечтаем быть Элизабет Беннет, но в какой-то момент обнаруживаем, что мы — Шарлотты Лукас. Мне двадцать шесть лет, и я не знаю, что дальше делать со своей жизнью. Выйти замуж за Сергея?! Он меня не звал, вопреки всем лицемерным уверениям Лизы, что он в меня по уши влюблён. Если кто-то в кого-то по уши и влюблён, то это Лиза в Сергея. Она пишет свои жёлтые статьи для журнала, в котором Сергей главный редактор, а я просто бухгалтер.              Издательство молодое, филиал британского журнала, но уже захеревающее. Сергей и Лиза верят, что всё наладится. А я… я не понимаю, что я здесь до сих пор делаю. Не такие уж мы и друзья, и не так уж много они потеряют с моим уходом, ведь бухгалтер я не очень. Но у меня сложилось такое впечатление, что если кто-нибудь из нас троих решит уйти, то уйдут все. Как будто здесь нас держим только мы. Хоть это и грустно, я думаю, что каждый из нас втайне надеется, что кто-нибудь решится разорвать замкнутый круг. Но никто не решается.              Не то чтобы я вела дневник. Но время от времени, я что-то записываю. Тогда ещё была зима. Но мало что изменилось за полгода.              Кто же такие Лиза и Сергей. Хоть я и воображаю привязанность к ним, на самом деле ничего между нами нет. Я прячу от себя истинное происхождение нашей взаимосвязи, чтобы совсем не впасть в отчаяние, так что я прекрасно представляю, кто мы друг другу.              Я прекрасно представляю, что я марионетка в руках Лизы в её интриге, заключающейся в том, чтобы влюбить в себя Сергея. А Сергей, как и все мужчины, при удобном случае поимел бы любую из нас, а так он с нами дружил.              Когда я только устроилась сюда на работу, я ни с кем не общалась. Я не запоминала лиц, кроме тех, что были со мной в бухгалтерии. И с кем бы то ни было, кому я не была лично представлена, хоть я в принципе, может, и знала, что мы работаем вместе, я не считала нужным здороваться. А Сергей, будучи по натуре очень общительным и прямолинейным, заявил как-то на всю нашу бухгалтерию, что я с ним не здороваюсь. Я тогда работала только две недели, а Сергей ещё не был главным редактором, и поэтому я смогла сослаться на то, что пока не всех помню. С тех пор я начала с ним здороваться, но будто по принуждению. И поэтому мне было чертовски неловко с ним видеться. Так что я избегала его.              И один раз я перестаралась в своём избегании, и резко сдав назад за угол, увидев Сергея в конце коридора, когда он ещё не заметил меня, я толкнула Лизу. Она сначала разозлилась, но после моих извинений успокоилась. К счастью, в этот момент мимо нас прошла Катя, и Лиза ошибочно подумала, что я избегала Кати, к которой Лиза и Сергей относились крайне недружелюбно. Эта неприязнь когда-то объединила их, а теперь они приняли и меня в свой клуб «ненависти».              В то время как раз образовалась вакансия на должность главного редактора, в связи с переездом в Лондон предыдущего. Катя работала со мной в бухгалтерии, но её амбиции не знали границ. И она хотела посоревноваться с Сергеем за престижную должность. Разумеется, Сергей не боялся такого соперничества, но она раздражала, мутила воду, смущала настроения в коллективе. Сергей и Лиза, для которой в связи с повышением Сергея открывались перспективы, хотели избавиться от Кати. И им показалось очень удобным то, что я работаю так близко к ней. И вскоре они втянули меня в одну гнусную интригу, в результате которой Катя вынуждена была уйти, чтобы избежать публичного позора.              Надо признать, отобрать у Кати все её претензии на «трон» и заставить уйти, оказалось довольно легко, стоило только понять, что она как «Вице-король» — бабочка, которая только похожа на ядовитого «Монарха», но на самом деле безобидна. Многие часто путают эти два вида насекомых. Кате стоило вести себя более продуманно, а не беспокоить атмосферу своими пустыми от яда крыльями. Ядовитые так себя не ведут. Так ведут себя только самозванцы.              Однако многие остались в неведении о том, что никакой угрозы в Кате не было, — её побаивались. И когда благодаря нам коллектив избавился от «отравы», нас зауважали. Правда, интриги вошли в моду. А Сергей, Лиза и я стали вроде королевской семьи, в которой, тем не менее, я себя чувствовала всего лишь шестёркой, и особых преимуществ для меня не образовалось.              Хотя сейчас авторитет «королевской семьи» и был сильным, но лишись «табурет» третьей ноги, на двух бы вряд ли устоял. Потому что на смену Кате пришли новые «бастарды», со своим пониманием "лучшего будущего". Мы же уравновешивали некие силы в коллективе. Мы были на данный момент самой мирной и самой сильной стороной издательства.              Это была одна из последних записей в моём дневнике, но все они вкупе были не первые. Довольно много страниц в начале записной книжки перемотано скотчем. Сверху под скотчем вклеен старый календарик. Я была совсем юной, когда писала так тщательно спрятанную историю, и даже не помню, сколько мне было лет, не помню подробностей истории, помню только, что она о любви. Моё сердце тогда было разбито обстоятельствами и собственной фантазией, и я решила изложить на бумаге всю свою боль и заклеить её. Помню, я тогда ещё поклялась на тех страницах больше никогда не любить, а когда собирала листы, поранила палец до крови, и капля крови точно подпись легла под страшными словами, а рыжий след и сейчас виден на срезе страниц под скотчем. Пугающее стечение обстоятельств, как и всё в той истории. Но мне не хочется воскрешать воспоминания, так они и покоятся непрочитанными и не воскрешёнными, — моя первая и всё-таки последняя история любви. Совпадение это или нет, но я с тех пор не влюблялась.              С Сергеем всё странно. Он хороший, и я думаю, что Лиза не лжёт, что я ему нравлюсь, просто она сообщает мне это с той лишь целью, чтобы я его от себя отпугнула — слишком хорошо она меня изучила. Хотя вполне возможно, мы были бы с ним довольно гармоничной парой, в том смысле, что ему ничего не стоило бы меня обманывать, а я бы философски терпеливо всё сносила. Нескучно. Мы были бы счастливы.               Долго я мучилась в сомнениях, что мне делать с пока просто надуманной, но вполне себе представленной мне возможностью выйти замуж. Глобальная истерия всех моих ровесниц по этому поводу неслабо подливала масло в огонь моих сомнений. Но решение изначально было для меня очевидным: замуж я не хотела. По крайней мере, не так. Это не похоже на готическую историю вечной любви, полную романтики. Я ещё не так стара, чтобы ставить крест на возможности всепоглощающей страсти, которая, хотелось бы, чтобы всё-таки случилась однажды в моей жизни.              Сергей не выдаёт своего интереса ко мне. Его интерес выдавало окружение. А я? Как насчёт меня? Во мне есть интерес к нему? Зачем мне эта игра? Мне не нужна любовь или отношения. Мне нужна лишь я и мои печаль и одиночество — вечные любовники моего романа. Мне кажется, что моё представление об одиночестве настолько сформировалось, что жаждет стать реальным человеком, только личины, которыми его наделяет моя фантазия или реальность, едва ли сойдут даже за небрежный набросок желанного образа. И я не о внешности. Честно сказать, внешность для меня не может быть красивой или безобразной, если я не знаю сути человека. Такой вывод пришёл из опыта моих симпатий.              Было что-то такое в его взгляде, в звуке его голоса, что-то неуловимое, но мне казалось очевидным. Моменты близости, моменты диалогов — я слишком цинично к ним отношусь, и всё же ощущаю особенность таких мгновений, но не придаю им значения. Он словно говорит: «Бежим со мной!» Только это не для меня. Так что я пресекаю попытки убедиться в том, что симпатична Сергею, чтобы не вызвать в себе воображаемое чувство. Предпочитаю остаться в плену фантазий, нежели порушить хрупкий мир очарования одиночеством.              В итоге, чтобы лишить себя искушения, я подыграла Лизе, когда она в очередной раз завела разговор обо мне и о нём.              — Даже если ты и права насчёт меня и Сергея и его интереса ко мне, — однажды сказала я Лизе. — И даже если бы он решился сделать шаг, то… Ты должна знать, Лиза…              Лиза насторожилась, глаза у неё заблестели от предвкушения, что вот-вот её чаяния воплотятся в жизнь.              — Что я должна знать? — с надеждой спросила она.              — Я его отвергну, — без колебаний ответила я. — Так что, если есть способ не допустить, чтобы его сердце разбилось, лучше им воспользоваться, — я собственноручно отдавала предназначенные для меня хорошие отношения.              Мне было немного жаль, но я не любила Сергея, а Лиза похоже любит.              Так что моя история не о любви к Сергею, не о любви из детства, а о любви к одиночеству, на которое я добровольно себя обрекаю. Началась моя история внезапно, но очень вовремя.              Моё повествование основано на записях, которые я делала в то время, когда всё происходило. Позже, уже по завершении моего приключения, я их сгруппировала и дополнила, а также связала между собой. Поэтому в тексте есть резкие переходы от рассказа в настоящем времени, взятого из записей, к повествованию в прошедшем времени, написанному позднее. Надеюсь, такой контраст не помешает проникнуться загадочной историей и не вызовет сомнений в её подлинности.