Призраки завтра

      Фусигуро не спалось. Время перевалило за полночь, но что-то из увиденного сегодня мешало ему заснуть. Мэгуми сам не до конца понимал, что именно. Перед глазами мелькала полная страданий уродливая белая маска, заменившая лицо Мидж, кровь Юдзи на ее губах и взгляд, полный отвращения. Адресован не кому-то, а ему лично. Возможно даже за дело. В голове зрело и оформлялось в кокон чувство вины, а в животе скрутился тугой ядовитый узел недовольства самим собой, не дающий больше лежать.       Голова гудела, а губы пересохли, было принято волевое решение сходить за водой и снова попытаться заснуть. Страдальчески потерев ушибленную днем голову, Мэгуми неторопливо вышел из комнаты. За соседней ширмой слышалось мерное, спокойное, но такое громкое сопение Юдзи.       Дверь на кухню была почему-то закрыта, на секунду воспротивившись натяжению, после чего резко распахнулась, обдав Мэгуми волной холодного зимнего воздуха.       Первое, что он увидел — была река из длинных черных волос, развивающихся на ветру от поднятого сквозняка. После были глаза. Неприветливые, практически прозрачные глаза Мириам, за секунду окатившие вошедшего волной пренебрежения. Девушка отвернулась, снова устремив взгляд в открытое окно. Только сейчас Мэгуми понял, насколько в кухне стало холодно.       Решив не менять планов, поежившись, он набрал воды и стал изучать Мидж, нарочито растягивая распитие содержимого стакана.       Девушка так и сидела на стуле, повернутому к окну, беззастенчиво закинув ноги на подоконник. Мертвецки-бледная кожа приобрела какой-то благородный оттенок, длинные черные волосы, ранее собранные в косу, неровным полотном опускались ниже пояса, пряча спинку стула, черная строгая одежда, изменена на свободную белую майку. Все это делало ее похожей на нечто потустороннее. Совсем не на ту Мидж, которая так нелепо и чуждо выглядела в стенах этой же кухни вчера утром. Вместо нее в окно смотрел призрак. — Можно вопрос? — наконец решился заговорить Мэгуми, все так же не отходя от стола. Мидж не ответила, не шелохнулась, казалось, даже не слушала. Но Фусигуо откуда-то знал, что это не так, во всяком случае надеялся. Сам проклиная себя за глупый вопрос и несколько раз мысленно стукнув себя по лбу, сгорая от стыда за собственные догадки. — Ты вампир? — спросил он и страдальчески нахмурился. Это даже звучало по-идиотски и близко не напоминая извинение. В голове очень быстро созрела картина, как девушка посылает его куда только хватит фантазии на всех известных ей языках. Но бурной реакции не последовало.       Мириам лишь покосилась на него, но на этот раз лицо ее выражало снисходительное замешательство. Снова отвернувшись к окну и, кажется, подавляя смешок, ровным голосом она ответила: — Нет, не вампир.       В комнате сразу стало легче находится, Мэгуми тихо выдохнул, счёв это знаком доброго расположения к себе. Решив попытать удачу и доверится учителю, маг, помедлив, поинтересовался: — Что случилось с человеком, который тебя разозлил? — Мэгуми сделал вывод, что это было очень конкретное событие, а не абстрактное предостережение, от чего внутри головы зудело неугомонное любопытство. Мириам ответила не сразу. — С чего такой вопрос? — Сатору сказал, что тебя лучше не злить и однажды это плохо кончилось, — осторожно добавил Мэгуми. Девушка ядовито усмехнулась, каждое ее слово сквозило плохо скрываемым раздражением: — Ищешь поводов шарахать от меня? Больше слушай Сатору, он тебе много чего расскажет. — Я хочу понять… — замялся Мэгуми, пытаясь подобрать правильные слова, чтобы не спровоцировать и без того не слишком дружелюбно настроенную Мириам. Он старался отвечать спокойно, держа лицо, не желая оправдываться. — … Кто ты такая. — Не надо ничего понимать, я уеду. Завтра. — Отрезала Мидж без тени каких-либо эмоций. Под ребрами у Фусигуро что-то оборвалось. Брошенная девушкой фраза была неправильной, он ощущал, что адресовалась она не ему, не имел в сущности к ней никакого отношения. Но ее безучастность к сказанному вызывала внутреннюю необъяснимую тревогу. — Почему?       Мириам снова повернулась к Мэгуми, впившись в него бесцветными глазами: — Действительно, почему? Ты же умный, догадайся.       Мэгуми вопрос показался риторическим. В голове снова всплыла фраза Сатору про горячую руку. Мидж не сводила немигающих глаз с Фусигуро и он понял, что ответа она все же ждет. Как она была не похожа на себя вчерашнюю. Все ее слова настолько холодные и колкие, что, казалось, Мэгуми слышал, как в них звенит металл, осознавал, что он ошибочно принял ту усмешку за благосклонность. Терпение, не более. На секунду у него промелькнула мысль, что девушка сильно старше, чем казалась ему изначально. — Из-за того, что устроил Сатору? Но он хотел проверить, действительно ли ты справишься с Сукуной. Это вопрос жизни и смерти. — Какое право он имел «проверять меня»? — Только так он смог полностью доверять тебе.       Мидж скривилась, по ее лицу было видно, что она собралась что-то сказать, но передумала. В ней шла борьба в попытке сохранить холодный рассудок. В очередной раз она сжала зубы в надежде остановить вырывающуюся ругань, но, в конце концов, открыла рот и остановиться уже не смогла. — Мэгуми, — девушка выдохнула, стараясь сохранять голос ровным и спокойным, хотя было слышно, как он подрагивает от переполняющих ее эмоций. — О каком доверии идет речь, после того, что он с ним сделал? Ты хоть представляешь, кто… что живет внутри Итадори? То, что ты видел «снаружи» — ничто по сравнению с тем, что я видела «внутри». Он обречен страдать! Во имя чего? Амбиций Годжо и его представлений о морали?! — Мидж сокрушенно всплеснула руками, не находя в своем арсенале подходящих японских слов. — Я не могу достать это проклятье, никто не сможет. Это ад, Мэгуми, настоящий ад, понимаешь?! И из него нельзя выбраться, если оно тебя не отпустит. Я не представляю, как Юдзи живет каждый день. Как можно было обречь на это живого человека? — Мириам смотрела в окно, немигающими широко открытыми глазами, невнятно говоря что-то себе под нос на незнакомом магу языке.       Мэгуми понял, что она снова и снова мысленно возвращается туда. В личный кошмар Итадори, который теперь разделяла вместе с ним. Мидж ничего про него не знала и единственное объяснение происходящего — Сатору, который целенаправленно спровоцировал на себя ее гнев. Все во имя одного, безопасности Юдзи. Пусть так бы оно и оставалось, переубеждать Мириам ему не хотелось, даже не представлялось возможным, в ее голове слишком хорошо сложилась картинка прегрешений Годжо.       И все же Мэгуми почувствовал острый укол вины и что-то живое, преданно привязанное к Годжо, шевельнулось внутри. Даже если она не поверит, даже если впадет в бешенство — он был обязан рассказать ей правду. — То, что произошло с Итадори — моя вина. Он пытался спасти меня и съел проклятый палец Сукуны, а я не смог ему помешать.       Мидж не ответила, казалось, даже не дышала, молча повернулась к Мэгуми, глядя в глаза прямо, бескомпромиссно, с какой-то болезненной честностью. — Если не веришь мне… — Верю. — Отрезала Мидж, опустив взор куда-то за плечо мага. Картина в ее голове сложилась. Трагичная и неприятная картина, сложнее, чем рисовала Мириам себе раньше. Мэгуми был потрясен таким легким исходом. Уловив перемену в собеседнике, девушка вздохнула и медленно добавила: — Понятия веры для меня относительно. Я слышу ложь, Мэгуми, и у меня нет выбора верить тебе или нет. — И зачем ты мне это рассказываешь? — Ну, ты же искал ответы, — Мидж помолчала, — что касается вас с Итадори — мне жаль. Вас обоих. Это не тот груз ответственности, который должен нести человек.       Мидж встала со стула, неуверенно переминаясь на занемевших ногах, и закрыла окно. Резко в кухне стало ощутимо теплее. По рукам пробежали мурашки и только сейчас Мэгуми понял, насколько сильно замерз. Мириам холода будто не замечала, от этого становилось еще более зябко. — Я все расскажу, можешь спрашивать, — спокойно сказала девушка, практически слово в слово повторяя сказанное сегодня Годжо, голос у нее был пропитан тяжелой, практически неподъемной усталостью, — но сейчас пошли спать.       По коридору они шли молча. Мэгуми счел сказанное подарком за честность, но на языке вертелся главный вопрос, ответ на который он так и не получил. Дойдя до комнаты девушки, он остановился, собираясь с духом. Фусигуро чувствовал, что ему не понравится услышанное, но не спросить он не мог. — Один вопрос, — Мидж обернулась, только сейчас Мэгуми увидел, насколько уставшей и измученной она была. Он снова видел в ней то странное, сперва пугающее, но глубинно безобидное создание, так не подходящее миру людей. Сам не до конца понимая почему, он чувствовал, как разрушается щит его недоверия. Он ее больше не боялся. Ни колючего взгляда бесцветных глаз, ни оголенных рук. — Что тогда произошло? О чем говорил Сатору?       Мидж промолчала, но спустя несколько секунд все с той же обезоруживающей честностью, глядя Мэгуми в глаза, без лишних подробностей ответила: — Я заставила ее съесть свои руки.