Serious Genesis Evangelion. The Encounter of Stone

Five Finger Death Punch — Gone Away

Maybe in another life I could find you there Pulled away before your time I can’t deal it’s so unfair And it feels And it feels like Heaven’s so far away

***

Токио-3. Штаб-квартира NERV. Комната допросов.

Через несколько часов после победы над Армисаилом.

— Пилот Икари, что Ангел, под кодовым именем «Армисаил», хотел от вас? — Вопрос этот был задан уже в третий раз. Синдзи без всяких эмоций смотрел в темноту, откуда доносилась человеческая речь. Он слышал слова Сэма, эхом звучащие в его голове, будто предсмертные крики. Синдзи боялся. Его будто мокрую тряпку скрутили, разорвали, сшили по кусочкам и отжали, пытаясь вытрясти последние капли рассудка. — Он хотел меня убить. Он не хотел быть одиноким. Он спрашивал меня, почему я не один? Почему я сражаюсь? Я ответил, что мне есть за кого сражаться и он умер, что вам ещё от меня надо? — Синдзи вытер опухшие от недосыпа и слёз глаза. Конъюнктивит брал своё. Синдзи почти полтора часа провалялся в грязи и песке после «победы» над Армисаилом в слезах и соплях. Сейчас глаза кое-как открывались, воспаление было сильным, из глаз текла жёлтая жидкость, что быстро засыхала, заставляя ресницы слипаться, а глаза сохнуть.       Сэма больше нет. Эта мысль преследовала Синдзи с той самой минуты, как руки матери отпустили его. С той самой минуты, стоило Еве 01 понизить синхронизацию и выбросить из бронированного позвонка капсулу с пилотом. От Синдзи будто часть души оторвали. Забрали всё, что делало его… человеком? Синдзи не мог нормально дышать. Он будто находился в комнате с мягкими стенами для психов и стопроцентной звукоизоляцией. В голове было пусто. В сердце, что почти разорвалось от боли, было так же пусто. Слишком тихо. Воспоминания Сэма расплывались в бледной пелене тумана, а воспоминания самого Синдзи превращались в быстр меняющие друг друга картинки, искажённые кровью, одиночеством и страхом перед неизведанным. — Пилот Икари, мы пытаемся понять, как уберечь вас и весь мир от ангельского воздействия. — Синдзи лишь шмыгнул носом, когда кто-то из «высшего» начальства, пытался говорить с ним, как с ребёнком. — Я свободен? — Молчание длилось недолго. Синдзи пытался держаться того образа, который он придумал вместе с Сэмом. И только сейчас Икари понял, как тяжело строить из себя крутого парня, когда мир на грани, когда смерть дышит в затылок. «Сэму всегда было так тяжело?» — Спросил себя Синдзи, когда бль в руках не давала ему даже обхватить свою голову, чтобы на минуточку закрыться от всего мира и спастись хотя бы в своей голове. Но один Синдзи уже не был. Он не мог остаться абсолютно один. — Да. — Ответили ему из темноты. За Синдзи как всегда пришла Мисато. Начальство, как показалось Икари, ушло, а Кацураги зашла в комнату допроса на подкашивающихся ногах. Она и Рицуко были первыми, кто прибыл на место боя. Затем потянулись все остальные. Аска и Рей не отходили от Синдзи всю поездку обратно в штаб. Тодзи, по возвращению, заметил, что Икари повторяет одну и ту же фразу: «Его больше нет. Его нет.»

***

      Судзухара догадался, что случилось во время крайней битвы. Так же, как и Илластриэс. И уж чего-чего, а ухмылки и смеха от Каору Тодзи точно не ожидал. Он ожидал, что Икари, завидев Нагису, кинется на него, меча руками в горло, что так и произошло, однако дальнейших слов от Каору, которого насильно оттащили Родригес и Джонс, пока Старр и Орканти, вместе с Кацураги, оттаскивали взбесившегося Синдзи, Тодзи явно не ожидал услышать. — Смерть лишь часть нашей жизни, Синдзи! Не всегда дитя живёт под крыльями отца и матери и никогда родители не остаётся с чадом на веки! Раньше следовало усвоить этот урок! Уж ты должен знать! — Тодзи будто осенило. Стоун появился в жизни Синдзи, а не был с ним всегда, а уж если учитывать рассказы Икари об его отце, то картина вырисовывалась страшная. Тодзи понимал Синдзи. Жизнь без матери тяжела, страшна и почти что убога, Судзухара и сам это понимал. А уж если и отец гавнюк, то от такой жизни завоешь громче голодного волка. Но не пожалеешь и злейшему врагу потерять обретённого, названного отца, на которого ты всегда полагался.       Тодзи подумал, почесал затылок, и решил, что поедет в школу к Хикари. Он её так давно не видел и что самое главное, хрен его знает, успеет ли сказать самое важное? Быть может, завтра будет его последним днём?

***

      Мисато молча шла за поникшим воспитанником, покуда они не оказались в раздевалке. Синдзи забежал туда, когда противный комок встал под ложечкой. ПО дороге Синдзи успел вновь подраться с Каору, вновь залиться слезами и почти что вырвать волосы из своей макушки. Весь его скудный вчерашний ужин вышел из него за считанные секунды. Почти что выползая из ванной, Синдзи посмотрел на Мисато. — Презираешь меня? — Утирая подбородок, прошептал Синдзи. «Даже сейчас пытаешься быть серьёзным и крутым? Боже, Стоун, ну что ты сделал с этим мальчишкой? Тебя нет и теперь мне вновь быть его светом во тьме?!» — Мисато с ужасом подумала, что абсолютно не понимает, что ей сейчас делать, прямо как тогда, когда она решилась стать опекуном Синдзи. Он знала, что должна, но как это провернуть даже представить не может. — Синдзи, его… — голос Мисато за долгое время дрогнул по-настоящему. Горло резко заболело и Кацураги подождала и пару раз проглотила слюну, ожидая, пока сухость не пройдёт. — действительно больше нет? — Синдзи поднялся на ноги, заглядывая в глаза Мисато. — Он отдал жизнь, чтобы я жил. Прямо как твой отец, что когда-то отдал свою ради тебя. Я не чувствую его, Мисато. Раньше это была нерушимая связью. Сильная. Но теперь вместо неё ничего. Только боль. Мне так плохо, Мисато. Я хочу домой. Пошли домой, умоляю. — Мисато прижала Синдзи к своей груди, лишь бы он не увидел её слёз. Он трясся от температуры и шока, да так сильно, что Мисато сама почувствовал дрожь в руках. — Да, давай домой. — Прошептала Кацураги, жмурясь, до противного скрежета зубов сжимая челюсть.

***

      Весь пути они проделали пешком. Синдзи упросил Мисато пройтись по городу, так как в машине его тошнило и нужно было время или хотя бы следовало измотать себя прогулкой, чтобы потом не было сил думать о чём-то другом, несущественном.       И это было главной его ошибкой.       Где бы они ни проходили, Синдзи вспоминал моменты из жизни, что он провёл с Сэмом. Может быть, поэтому он так не стремился домой? Место, в котором провёл с Сэмом больше всего времени? Место, которое было ИХ домом? Там, где Синдзи всегда чувствовал себя в безопасности?       Они шли по полуразрушенному городу самым долгим, заковыристым и извилистым маршрутом, от которого даже спецназовцы бы устали! Но Синдзи хотел, что бы боль головная и душевная сменилась на физическую. Чтобы болели ноги и всё тело, а не душа и разум. Ну, или же он хотел, чтобы боль физическая была чётче выражена. Легко же не думать о том, что у тебя вырвали кусок души, когда ступни стёрты в кровь, так же? Они шли и Токио-3 был их аллеей воспоминаний. Вот парк, где они зависали, иногда пили пиво и смеялись с сотни тупых шуток. Кинотеатр, в котором пересмотрели все новинки от боевиков и хорроров, заканчивая комедиями и мелодрамами. Бар, куда несколько раз заходили. Они — Сэм и Синдзи, потому что если была и Мисато, то попойка превращалась в семейный ужин. Торговый центр, где Синдзи в компании Тодзи и Кенске купили красные кеды и оранжевые очки.       Синдзи понял, что вернувшись, домой, не выдержит всего этого. Не выдержит боли, что ревела в висках и страха, томящегося в сердце. Синдзи вдруг вспомнил тоску, что пару лет назад испытал, когда Сэм впервые появился в его жизни. Неужели он сходит с ума?       Синдзи боролся с мыслями в голове. Собственный голос, жалкий, боязливый и в то же время такой надменный без конца твердил Синдзи:

«Ты больше не хочешь пилотировать Еву.»

«Но как же? Если не я, то все умрут!» — Синдзи старался быть таким же, как и Сэм. Но получалось ли у него? Этого Икари не знал.

«И какой тогда прок, если дорогие тебе люди умирают и страдают?»

      Синдзи пытался побороть голос отчаяния внутри себя. Он — голос из ненависти, горя и отчаяния — не хотел спасать этот мир. Но ведь Синдзи хотел этого, да? Он же хотел спасти мир ради дорогих ему людей?!       Но голос твердил: «Ты не был таким же сильным как Сэм. Не был таким же серьёзным. И что самое главное, без Сэма Стоуна, ты — Синдзи Икари, ты ничто и никто!» — Но ведь Сэм учил меня бороться! Учил сражаться и не убегать несмотря ни на что! Сэм научил Синдзи быть таким, какой он есть! Сэм раскрыл ему его сильные стороны! Синдзи был храбрым!       Зачем теперь ему оправдываться? Зачем?!       Синдзи и не заметил, как они пришли домой.       Никогда прежде ему не было так тяжко перешагивать через этот порог. В одиночку. Но ведь рядом была Мисато? Она же тоже не бросала Синдзи! Она же была рядом?       Но голос вернулся к Икари: «И она так же смертна. Она умрёт по твоей вине!»       Синдзи сжал кулаки и стиснув зубы, почти что съёжившись от скрипа своих же зубов, прошёл в коридор. Там его ждала Аска. Она и Рей одни из первых, сразу после Мисато и Рицуко, оказались у Евой 01 после битвы. И они обе знали, что произошло. Рей сейчас была у себя дома, а Аска оказалась рядом.       Синди же взглянул в её лицо и вновь почувствовал себя ничтожеством. Без Сэма он бы ей и слова не смог сказать. — Синдзи? Ты как? — Вопрос Аски показался Синдзи настолько глупым, насколько только это было возможно. Да… Как себя можно чувствовать, когда от души оторвали кусок? Когда забрали человека, что с детства был рядом и вот теперь, его безвозвратно обратили в угли, распавшиеся в LCL-растворе? Как можно себя чувствовать, когда даже Рицуко сказала: «Его не вернуть, его следов нету в Еве 01. Он умер». — Плохо. Хуёво. — Прошептал Синдзи, направляясь к балкону. Аска не стала ему мешать. Она лишь обняла Мисато, когда та опустила тяжёлую голову на кухонный стол.       На балконе Синдзи и просидел остаток дня, дождавшись, пока солнце не скрылось за горизонт. Мисато и Аска ему не мешали. Лишь Пен-Пен пришёл и тихо плакал вместе с Синдзи первый пару часов. Затем, к ним присоединился и Факел. Рыженький котёнок, подобранный в церкви, забрался на колени Синдзи и вместе с Пен-Пеном тихо и жалобно мурчал, будто чувствуя, что на балконе, где спал Сэм, больше ничего живого нет. Будто со смертью Стоуна нет абсолютно ничего, что могло бы вернуть в этот треклятый мир хоть что-то хорошее.       Синдзи проснулся от того, что кто-то присел рядом с ним.       Мисато вертела в руках полупустую банку пива. Синдзи внезапно стало от этого так противно! Как он раньше терпел эту алкоголичку? Как раньше выносил истеричку Аску? Как мог помогать этой бездушной Рей? Как он вообще раньше жил? Жил ли он или же это Стоун был в его голове кормчим и направляющим? — Синдзи, мне очень жаль. Я знаю, какого это — терять близких. Но, да, не знаю, кого это, когда они умирают тебя на глазах, особенно таким страшным образом. Я не могу вернуть Сэма. И не могу говорить так же мудро и весело как он, но я могу тебе помочь. — Рука Мисато скользнула к плечу Синдзи. Банка пива со звоном упала к её ногам, а сама Мисато, ухватив Синдзи, захотела притянуть его к себе. Между ними оставался какой-то жалкий дюйм. Столь жалкий, столь малый. Её дыхание было слишком горячим. Почти обжигающим. Пьяным и невыносимо сладким. Глаза сверкали не то от алкоголя, не то от желания, не то вовсе от горя и отчаяния. Боль в груди ныла так сильно, что боль в низу живота казалась лишь лёгким покалыванием. Синдзи заключил лицо Мисато в свои ладони и прошептал: — Я не могу принять твою помощь. Иначе я просто предам Сэма. И самое главное: предам тебя. Ведь не только я полюбил тебя в день первой встречи. Стоун любил тебя сильнее, чем кто либо. Или же просто вожделел тебя, чёрт его знает, теперь мы никогда не узнаем. Я говорил, что люблю тебя перед отлётом в Египет. И это была правда. Но я… я не могу позволить этой любви перейти порог. Ты сама мне сказала перед Египтом, определиться, что я чувствую. Как бы я хотел, чтобы это было не сейчас. Я бы этого хотел, но в другой жизни. Я больше не знаю, что испытываю к тебе, Мисато. Люблю ли я тебя, как родную мать или как женщину, что стала мне как мать? Это же ведь подло, да? Неправильно? Если эта ночь станет чем-то большим, сможем ли мы сказать на утро друг другу, что это была настоящая любовь, а не способ заглушить боль и убежать от неё? Смогу ли я смотреть тебе в глаза, готовить завтрак и просыпаться, зная, что просто использовал тебя, чтобы заглушить боль от потери? Я заставил тебя отвернуться от Кадзи и теперь не могу согласиться переспать с тобой. Это ещё хуже, да? Прости меня, Мисато. За всё. За боль, что причинил, за то, что свалился на твою голову вместе с Сэмом. Прости, что не оправдываю твоих надежд. — Синдзи увидел в глазах Мисато боль, слёзы, отчаяние, но не увидел гнева. Кацураги села чуточку ближе и вместо поцелуя, она уткнулась в плечо Синдзи и тихо заплакала. — Мы такие дураки, Синдзи. Ты же простишь меня, а? Я когда тебя увидела, думала ты сумасшедший. А когда Сэм появился, думала, что мир сошёл с ума, а после Египта так вообще решила, что сама слетела с катушек. Но как ещё жить в этом безумно мире? Любила ли я Кадзи? Да, любила. Когда-то давно. Люблю ли тебя? А как мне не любить одинокого мальчишку, которому нужна была моя помощь и который принял её, будто свет в конце тоннеля? Как мне не любить мальчика, что говорит со мной, как с мамой? Да, Синдзи, это всё так подло. Так больно. Уж лучше бы я была маньячкой и сейчас бы была в твоих руках, чем вот так вот реветь у тебя на плече! — Голос Мисато был еле слышен. Она останавливалась, чтобы всхлипнуть, вдоволь нарыдаться наравне с Синдзи, чтобы вдохнуть и продолжить говорить: Влюбилась ли я в тебя, потому что ты был копией Стоуна? А я и сама не знаю. Может быть, я действительно полюбила этого мужлана и дурака, потому что он, как и ты, был честен со мной. Единственный честный со мной человек в этой жизни оказался мужик в разуме четырнадцатилетки! Ну и кем я буду, если позволю себе переспать с тобой? Хуже, чем была до этого. Прости меня, Синдзи.       И оба они сидели, выплакавшие все слёзы, что накопились за столь долгое время. Раненные, уставшие, но живые. В отличие от человека, ставшего для них больше чем просто Сэм Стоун.       Мисато поцеловала Синдзи в лоб и сказала напоследок перед сном. — С того момента, как ты стал пилотом, Синдзи, ты никогда не был один. До этого не был одинок и после этого ты не останешься один. — Синдзи, пусть и без половины камней на плечах, двинулся не в свою комнату. Он постучался в дверь комнаты Сорью часов так в двенадцать ночи, когда все нормальные люди спят.       Дверь открыла Аска. Рыжие волосы были взъерошены, перепутаны, глаза почти заспанными, и только недовольный взгляд был полон ожидания. — Что, понял, что не только ты, наш любимый эгоист, страдаешь из-за его смерти? — С ехидством и злостью прошептала Аска. — Да. — Только и ответил Синдзи, стараясь отвечать так, как учил Сэм. Прямо и чётко. — Пришёл поплакать у меня на груди? Или ждёшь, что я поплачу на твоей, прямо как Мисато? Я не настолько сентиментальна, я предпочту поговорить, когда вы все выплачете, чтобы потом плакать одной, всё спокойной ночи… — Только Аска собралась закрыть дверь, как Синдзи доставил в проём ногу и схватил Аску за руку. — Не смей умирать. Чтобы позже ни произошло, я не позволю ни тебе, никому либо ещё, умереть за меня или по моей вине. Я люблю тебя, Аска. В какой-то иной жизни я бы не смог этого сказать, но я скажу это сейчас и сделаю это так как могу и умею сейчас. — Синдзи набрал воздуху в грудь. — А как же Мисато? — С интересом спросила Аска, наклонив голову в бок. — Мы с ней всё решили. Она больше не будет одна. Я не буду один и я не хочу, чтобы ты была одна. — Серьёзно выдал Синдзи. Аска отступила назад, ведя за собой Синдзи, что закрыл за собой дверь. Они сели на край кровати, держась за руку, как два дурака без фонаря. — Я, правда, больше не буду одна, а? Синдзи? Мне тоже дорога Мисато. Как лучшая подруга, как старшая сестра… ну ладно, почти как мать. Один раз мы с тобой целовались енё на глазах, чтобы позлить, не специально, конечно, да и не один раз… Кстати, тебе на пляже больше я или Рей понравилась? — Даже во тьме Синдзи увидел ухмылку Аски. Странную, будто у пьяной лисицы. — Если я скажу, что ты? — Синдзи крепче сжал её ладонь. — Тогда я отвешу тебе пощёчину и скажу, что ты обидел меня и мою лучшую подругу. И поцелую, потому что выбрал меня. — Синдзи вздрогнул от такой перспективы. Мурашки легион протоптались по его спине. — А если выберу Рей? — Спросил он, жмурясь. — Скажу, что ты кобель, отвешу пощёчину и порадуюсь за лучшую подругу, ведь ты достался ей, а не мне. Синдзи почувствовал дыхание Аски у своего лица. — Ни ты, ни я, ни Рей больше не будем одни. И знаешь что? Я сделаю так, как меня учил Стоун. Я буду биться, сражаться и никогда не убегу, слышишь меня, Аска? — Сорью отпрянула от Синдзи, будто его глаза загорелись алым огнём. — Конечно, слышу, дурень. — Синдзи взял её ладони в свои руки и продолжил говорить, набравшись всей смелости: — Я буду сильным. Для тебя. Для Рей. Для Мисато. Как Сэм учил. Я обещаю тебе и всему свету. — Аска хмыкнула на слова Синдзи. — Почему именно мне? — Синдзи подвинулся ближе и заключил Лэнгли в свои объятия — Потому что я тебя люблю. — Прошептал он, когда Аска повалилась вместе с ним на кровать. — И я люблю тебя, дурачок. — Отвечала Аска, позволив Синдзи уснуть с ней в обнимку. Ей тоже не хватало Сэма. Его силы, его крутизны и его слов. Его извечного: «В бой, сосунки, дядя Сэм рядом!» Ибо Сэм был одним из тех людей, кто действительно всегда был рядом. — Синдзи? — Неспокойно вымолвила Аска за пару часов до первых лучей солнца. — А? — Сонно выдал юноша. — Нужно сказать Рей всё то же, что сказал мне ты. Я хочу, чтобы ты сказал ей то же самое. — Синдзи кивнул словам Аски, убирая с лица прядь её рыжих волос. — Хорошо. Надо утром до неё дойти.

***

Терминальная догма. Геофронт

03:45 по местному времени.

      Рей очнулась, когда на губах появился железный привкус крови. Она ненавидела этот вкус. Столь странный, пьянящий и болезненно дурманящий. Он не был похожим на вкус LCL-раствора.       Он вспомнила, что в попытке убежать от Гендо, что-то невидимое ударило её в висок. Всё тело болело, кости ныли, руки и ноги тянуло в разные стороны.       Командующий Икари вновь пришёл к ней посреди ночи. На этот раз Рей почувствовала изменения в Гендо. Он был выше, сильнее, грубее и что самое главное: Рей больше не чувствовала, что перед ней стоит ЧЕЛОВЕК. Рей поняла это, когда рука Гендо дотронулась до её шеи. Аянами поняла, что ДНК Адама стремится соединиться с ней. В попытке сбежать, Рей что есть силы развернула АТ-поле и устремилась к выходу, но боль пронзила её виски и она упала, отдаваясь тьме.       Рей открыла глаза, увидев перед собой свои же копии, обращённых в ведьм Ахримана. Они улыбались своими острыми зубами. Кожа и была бледно-фиолетовой, из спин торчали щупальца, а из-под короны, которая, как приметила Рей, была частью тела, как какой-нибудь рыбий плавник, выбивались пряди синих волос. Лилит, распятая на кресте, молча смотрела на неё. Из-под маски белого гиганта текли слёзы. Рей поняла, что её заковали на холодном каменном алтаре. Спина её замёрзла, а сердце стучало так бешено, что вот-вот выпрыгнуло бы из груди. Руки и ноги её развели в разные стороны, а саму Рей облачи в нечто, что напоминало одежду ведьм, склонившихся над ней.       Лицо Гендо внезапно появилось перед глазами Аянами. — Командующий? — Он ухмыльнулся. Злобно, безумно. Белые зубы казались неестественными, лицо его было слишком молодым, а глаза были стеклянными, как у пьяного или безумного. — Ты выбрала его, Рей. Прямо как Юи. Но ты ошиблась. — Гендо провёл пальцами по щеке Рей. Аянами не выдержала и плюнула в лицо Гендо, тут же получив размашистую пощёчину по лицу. Рей с трудом сдержала болезненный стон, но вот удержать комок крови, вставший во рту, она не смогла. Рей отхаркнула кровь и вновь обратилась к Гендо. — Я тебе не дамся живой! — Гендо улыбнулся и занёс руку для очередного удара. Однако в дюйме от лица Рей в каменный алтарь вонзилось что-то очень горячее, что почти обжигало её правую щёке. Рей открыла глаза и увидела что-то на подобии топора, лезвие которого походило на знак Зверя. Знак Ментала.       Ведьмы окружили Рей. Её клоны зашептали в один голос, упросили Гендо отойти в сторону. Двенадцать ведьм склонились над Рей. И только одну фразу они повторяли, руками своими прикоснувшись к телу Рей, покуда Аянами не завопила так сильно, как смогла. Она кричала, пока ведьмы читали заклятья, пока сжимали её руки и ноги, лицо и плечи в своих когтистых лапах. Само пространство исказилось и Рей увидела перед собой долину, где каждый кусочек земли был тенью, долину, где всё мёртвое и живое шептало ей: — Жизнь станет Тьмой. Судьба обернётся Забвением.

***

На следующий день.

Руины Токио-3. Квартира Аянами Рей.

      Когда Аска и Синдзи попросили Мисато доехать до Рей, Кацураги, будто предчувствуя что-то неладное, захватила с собой табельное оружие и пару магазинов к нему.       Вся поездка прошла в гнетущей атмосфере. Над Токио-3 нависли тяжёлые свинцовые тучи, уже на подъезде к квартире Рей на руины города обрушился ливень, которого уже не видели много лет.       Когда Мисато зашла за Синдзи и Аской в квартиру Рей, то Кацураги схватилась за грудь, увидев лужу крови на полу, в центре которой лежал изящным цветком с красивыми синими колокольчиками. Только от красоты и изящества не осталось ничего. Цветок был вытоптан.       Синдзи и Аска обыскали каждый сантиметр квартиры, но ничего кроме крови не обнаружили. Аска с криком и визгом пнула стоящую у кровати Рей тумбу. — Да что за хуйня здесь происходит?! — Взревела Сорью.       Синдзи же застыл, как вкопанный, когда увидел ковёр на стене над кроватью Рей, который должен был лежать там, где была лужа крови. Он забрался на кровать Рей и стянул ковёр со стены. Всё той же кровью на стене был изображён знак Зверя. Знак Ментала. — Он забрал Рей. — Прошептал Синдзи. Мисато почувствовала, как Аска встала рядом с ней и со всей силы схватила её руку, будто Мисато могла бы всё исправить в мгновение ока. Синдзи дышал часто, нервно. Руки его похолодели, а глаза забегали в страхе. Мисато же вдруг услышала чьи-то шаги за спиной. Она выхватила пистолет из-под куртки и почувствовала резкий удар, как если бы в дверном проёме в пяти метрах от неё, взорвался заряд С4, и взрывной волной отбросил бы Мисато к стене, где красовался знак Ментала.       Кацураги поняла, что летит уже несколько секунд. Когда спина её встретилась со стеной, дыхание Мисато пропало, а сама Кацураги, перед тем, как погрузиться во тьму, обматерила силуэт красноглазого и беловолосого мальчишки, что вытянул руку вперёд.       Аска вмиг попыталась метнуть в Каору что-то тяжёлое. Попалась под руку стеклянная банка со школьной поделкой. Но стекло разбилось об АТ-поле и Аска постаралась отступить назад, прикрывая собой не то Синдзи, не то потерявшую сознание Мисато. Синдзи же сорвался на крик: — Что ты сделал с ней, пидор? — Каору посмеялся, засунул руки в карман и развернувшись к двери, бросил вызов Синдзи, почти выплюнув слова через плечо. — Жду тебя в школе, Синдзи. — И Нагиса пропал в вспышке чёрного света.