Город Цветных кварталов

      Весть о новом курсе «Углубление в магическую энергию» облетела Ренацион в считанные часы, кажется, еще до того, как на каждом этаже вывесили красочное объявление о наборе желающих, и хотя вступительные испытания назначили на субботу, это едва ли охлаждало пыл любого студента, имеющего хоть какие-то крупицы амбиций. Оказаться среди избранных, отмеченных особой меткой прирожденного таланта, мечтали даже те, кто крутился в «хвостах» рейтингов. Если в лабораторию Миура можно было попасть только через академические достижения, то здесь был шанс выбиться абсолютно любому, ведь объявление гласило, что кандидатов ждет магическое испытание, доступное исключительно студентам Ренациона. Что это значило, никто понятия не имел, но интрига плотно висела в воздухе, создавая атмосферу каких-то небывалых приключений и подвигов. Это вам не нудные доклады писать. Мисс Металлия, неординарная личность, о которой гудели даже преподаватели, вряд ли опустится до нудной зубрежки и конспектирования.       Ощущая смесь возбуждения, предвкушения и опасений, исходящей от студентов, Берилл с трудом держала себя в руках. Она так давно не чувствовала столько энергии, что от этого кружилась голова: слишком привыкла к малым дозам, как преступник, ограничивающийся обчисткой карманов зевак вместо ограбления крупного банка. То, что добывали юмы, было ничтожно мало по сравнению с аппетитами Берилл — всего лишь дразнило, не давая насытиться всласть, но даже такие ничтожные эпизоды вызвали общественный резонанс, и Берилл приходилось скрываться, извращаться всеми способами, лишь бы не попасться. Ей оставалось жалко пользоваться крупицами, уворачиваться, таиться, чтобы не попасться сейлор воинам и Такседо Маску, потому что насколько бы не была могущественная Берилл, она все еще уязвима. Вот если бы в ее руках был Серебряный кристалл… Возможно, Берилл ступала на те же грабли, но теперь она была готова учитывать ошибки прошлого и не держала своих врагов за идиотов.       Почему в тот раз все пошло прахом?       Кажется, добравшись до этого момента, когда цель как никогда близка, Берилл мучительно думала об этом миллионы раз. Почему Темное королевство пало? Почему, имея за пазухой всех четырех генералов, она позорно потерпела поражение и канула в небытие — жалкая, свергнутая собственной глупостью? Практически не скрываясь, преступно ничего не страшась, Берилл посылала своих слуг открыто качать энергию толп людей, оставляя их лежать прямо на месте преступления. Ее не интересовали детали, не пугал риск, ей просто хотелось результата — энергии, которая могла бы восполнить ее потребности. Все делалось чужими руками. Ни Такседо Маск, ни Сейлор Мун и ее команда не рассматривались как серьезная угроза.       Она была обречена проиграть.       Но теперь все не так. Берилл хотелось верить, что она стала умнее, и, умерив свои аппетиты сейчас, проявив осторожность, она вознаградит себя за годы лишений, хотя в ее арсенале только один генерал и не так уж много более мелких слуг. В этот раз Берилл не позволит себе быть неудачницей. Сейчас у нее есть план и есть уверенность — Серебряный кристалл, который подарит ей долгожданное могущество, где-то рядом, и надеется Берилл не только на него.       Реклама университета, провернутая Сецуной Мейо, даром не прошла. Неспроста Ренацион привлек Берилл своей неординарной магией: здесь она нашла Такседо Маска, своего Эндимиона, и вычислить остальных сейлоров вряд ли будет неподъемной задачей. А там, где сейлоры, должен быть и Серебряный кристалл.       Триумф еще никогда не был так близок, и в этот раз Берилл не собиралась возлагать возможность своего успеха на чужие плечи.       ***              Утро наступило так внезапно, что Рей не сразу поняла, где она. Какие-то бесконечно долгие секунды она все еще пребывала в своем сне, беспечно далеком от ее тюремной реальности: дедушкин храм, солнце и пьянящий аромат сакуры, доносящийся отовсюду. Но вид сидящего на постели Джедайта вырвал ее из сладостной дремы так быстро, что Рей непроизвольно подскочила со своего коврика, забыв, как важно подниматься постепенно. Затекшее тело и поврежденная нога неминуемо ответили острой болью.       Услышав сорвавшийся с губ Рей стон, Джедайт рывком поднял голову, которую до этого держал опущенной почти до самых колен, и Хино охнула, хотя ей всегда казалось, что смутить ее трудно. Чистое, классически правильное лицо Джедайта казалось мучнисто-серым, губы обезвоженными, по коже мелкими росчерками, словно ветви сосудов, разбежались узкие короткие порезы, а глазные яблоки налились странным голубоватым оттенком, от которого Рей пробил озноб. Рей всегда знала, что он — не человек. Но никогда этого не видела. Однако в эту минуту на нее смотрело существо, которое совершенно точно не было человеком. Оно было чудовищем.       «Дыши, — приказала себе Хино, сдерживая крик только потому, что начисто лишилась голоса. — Ты не имеешь права показать отвращение или страх…»       Но было поздно. Белые губы Джедайта сжались в полосу, словно он без труда прочел ее мысли.       — Что она сделала с тобой? — выдохнула Рей, вжавшись в решетку и ненавидя себя за свою фальшивую заботу, которую так и не удалось вложить в охрипший голос.       Ей не хотелось с ним говорить. Не хотелось обращать его внимание на себя, не хотелось думать, на что он сейчас способен. И все же если она хотя бы не попытается вызвать в нем доверие, у нее не будет ни малейшего шанса спастись из лап этих монстров.       Сначала ей показалось, что Джедайт не ответит. Быть может, этот Джедайт вообще не умеет говорить, однако демон неожиданно просипел:       — То же, что она хотела бы сделать с тобой.       Его свистящий, сорванный от криков голос ознобом прошелся по спине девушки, и, наверное, впервые она почувствовала по-настоящему, в какой страшной опасности находится. Джедайт тяжело поднялся с кровати. Рей непроизвольно шарахнулась вглубь своей камеры, однако юноша остался на месте. Медленно, будто боясь причинить себе еще большую боль, он расстегнул свой китель и бросил его на пол. Потом расстегнул брюки… Все его тело, когда-то белое, идеально поджарое, было словно собрано из мелких осколков кожи и плоти — непрекращающаяся паутина алых порезов с запекшейся кровью, ни одного живого места. Рей не могла подавить отвращения и ужаса, это было даже выше ее жажды выжить. Взгляд приклеился к уродливым отметинам, исполосовавшим тело демона.       Джедайт медленно подошел к зеркалу и, увидев отражение, мучительно застонал. Он не оглядывал себя, но почти носом прижался к поверхности, а руки его вцепились в волосы, словно он не мог себя контролировать, пусть это и унизительно — тысячу раз унизительно перед врагом.       — Она мутировала меня, — он тер глаза кулаками, будто стараясь стереть неестественную голубизну, — превращала в юму и обратно, снова и снова… Как же так?.. Она же обещала… — он лепетал сам с собой, как безумный, и Рей наконец поняла, почему он не боялся смерти.       Как можно бояться конца, когда так уродлива и страшна жизнь? Когда тот, кому ты предан, может превратить тебя в жалкое пресмыкающееся и мучить, мучить, оставляя возможность сознанию понимать, что происходит?       — Ты не можешь тут оставаться… — вырвалось у Рей, хотя она не допускала ни одной мысли о настоящей жалости. — Ты не можешь любить эту, — в голове Рей встал образ красивой рыжеволосой женщины, так непохожей на безумную маньячку, коей она является на самом деле. — Ты должен бежать!       — Бежать? — Джедайт обернулся. — Ты что, не понимаешь? Мне некуда бежать! Это я и есть! Это земноводное — я! Это чудовище — я! И только госпожа может его контролировать! Только она может держать его внутри! — он съежился, осознавая, что теперь он такой и снаружи; она наказала его, вынув его гнилую сущность на обозрение — превратила его в человекообразного урода, скроенного из лоскутов.       Он трясся, как озябшая бродячая собака, и Рей, кажется, дрожала вместе с ним. Ее разрывали страх и жалость, которой не должно было быть.       — Это она… это она внушила тебе, что ты такой? — прошептала Рей, и Джедайт жутко рассмеялся, ничуть не веселясь:       — Что тут можно внушать? — его голос сочился бессильным ядом. — Из тебя нельзя создать монстра. Из человека нельзя создать монстра. А я — не человек. И вот тебе доказательство. Я — генетическое уродство, и только с госпожой я могу быть сильным, могу что-то значить, могу вести нормальный образ жизни. Могу контролировать это.       — Не ты. Не ты это контролируешь.       — Сам я не в состоянии. Тьма поглотит меня. Я буду таким всегда. Ты ничего не знаешь.       О нет, она знала. Рей знала, что он — демон. Рей знала, что его госпожа — абсолютное зло. Рей знала, что, рассказав, где найти Серебряный кристалл, коей так жаждет найти эта самая госпожа, она навлечет апокалипсис, который погребет под себя все живое, и не могла этого допустить, пусть это и будет стоить ей собственной жизни. Но она знала и еще одну вещь: просто так свету не победить. И если ради этой победы ей придется сойтись хоть с самим чертом, она сделает это.       — Дай мне мой огонь, — попросила Рей с таким жаром, что Джедайта передернуло. — Дай мне мое пламя, и я расскажу, как тебе спастись.       «Ну же, ну же…»       Джедайт смотрел на нее с немым ужасом, за которым уже не было ни опасений, ни надежды. И вправду, было ли ему что терять?..       ***       Учебный день прошел бы в полусне, если бы не затопившее университет известие, что в Ренацион устроилась знаменитая Металлия Берилл. Ами со старанием пыталась вспомнить, где она слышала это имя, и не могла: кажется, она и правда что-то знала об этой особе и, возможно, даже читала ее труды, но когда это было, как назывались эти книги, вспомнить не могла. Наверное, Ами была едва ли не единственной, кто вовсе не заинтересовался предстоящими испытаниями, позволяющими посещать особый курс. Быть может, не будь она так поглощена своими собственными проблемами, она бы тоже мечтала оказаться в числе счастливчиков, но на данный момент ее голова была напрочь забита другими мыслями — прежде всего, куда-то пропал Зойсайт.       Когда Ами проснулась утром, слегка помятая после девичника, она сразу же добежала до комнаты Като, чтобы убедиться, что с ним все в порядке, однако у него оказалось заперто. Ами набрала его номер, но он сбросил вызов, потом еще и еще, и лишь через полчаса, когда Мицуно уже всерьез собиралась выломать двери, сухо отписался смс-кой, что уехал на учебу. Ами даже была не в силах злиться, так ее обескуражило его поведение. Не то что бы она ждала, что Като будет отчитываться о каждом своем шаге, или регулярно подвозить ее до универа, или спрашивать ее о самочувствии. Просто после того, как они практически не разлучались на протяжении половины недели, такой контраст казался обескураживающим.       Тогда Ами твердо решила хотя бы разыскать его в универе, чтобы наконец-то избавиться от чувства тревоги, которого, вполне вероятно, Зойсайт совершенно не заслуживал. Однако и тут Като умудрялся проявлять чудеса изворотливости. Он так быстро перемещался от аудитории к аудитории (или куда там его носило), что Мицуно никак не удавалось поймать его.       «В конце концов, — начинала раздражаться Ами, когда он не пришел в назначенное ей место между третьей и четвертой парой, — у нас было совместное лабораторное задание. Чем он там думает, избегая встречи?» Но все эти сетования вперемешку со страхом, что у Зойсайта мог случиться очередной приступ, не давали ровным счетом ничего.       В итоге, вконец измучившись, Ами решила просто дождаться пятой пары, во время которой проходило занятие Особой лаборатории профессора Миура. Мицуно от души надеялась, что Като не взбредет в голову не явиться и заставить Ами отдуваться перед Есигамой и Кунсайтом за них двоих. Каковы же были ее облегчение и гнев, когда она увидела рыжую макушку, пылающую среди других участников лаборатории, трущихся у входа в аудиторию, в которой когда-то проходило самое первое вводное занятие.       Ами хотела подойти к Зойсайту, но он этого не позволил: едва открылись двери, он тут же скользнул внутрь, и в итоге они оказались на разных концах скамьи. Ами совершенно перестала понимать, что происходит. Не в силах справиться с раздражением и унижением, которое в конце концов вызвала эта нелепая погоня, она смотрела перед собой и больше не пыталась сделать ничего, чтобы привлечь внимание Като. В такие моменты, пусть это было и неблагородно и даже глупо, она теряла всякое желание испытывать к нему хоть сколько-нибудь светлые чувства, не то что заботу.       Наконец, появился профессор. Никак не показав Ами, что он хотя бы помнит их последнюю встречу, и даже не обратив внимания на племянника, он тут же объявил, что сегодняшнее занятие будет проходить в самостоятельном формате. Быстро распределив группы проектов по свободным аудиториям, он уткнулся в наручные часы на своем запястье, словно ему срочно было необходимо куда-то бежать, и студенты страшно его задерживали. Трем группам, включающим команду Есигамы, пришлось со стонами неудовольствия подняться со своих мест и выйти вон под взгляды счастливчиков, оставшихся в аудитории.       — Мисс Мицуно, мистер Като, — словно спохватившись, невозмутимо окликнул их Кунсайт, и Ами, вздрогнув, обернулась. — Вы оставили свои бланки, когда проводили анализы. В следующий раз, если вы позволите себе такую халатность, я сделаю из них бумажные самолетики.       Зойсайт и Ами, которым пришлось подойти к Миура, невольно кинули взгляд друг на друга и тут же отвели глаза. Не сговариваясь, они уткнулись в листы, отданные Кунсайтом, и Ами едва не ахнула: они были заполнены!       — Торопитесь, — велел Кунсайт, и Зойсайту с Ами пришлось без лишних вопросов поспешить за своими товарищами.       — Ты видел? — шепнула Ами, пока они стояли в самом «хвосте» очереди из тех, кто должен был выйти.       — Средние показатели, — глянув куда-то поверх плеча Ами, подтвердил Като, всем своим видом стараясь скрыть взволнованность, но щеки его пылали. — Подделка.       Это решало их проблемы с проектом, чтобы, по крайней мере, не пришлось объяснять, почему они явились с пустыми руками. И вместе с тем, это была лишь временная обманка — то, что подействует лишь до той поры, пока команда не приступит к созданию образца донорской магии.       Ами уже хотела спросить Зойсайта, что они будут делать дальше, но вовремя прикусила язык: во-первых, было не самое лучшее время и место, а во-вторых, он вроде бы снова решил вести себя как говнюк, и Мицуно не хотелось доставлять ему удовольствие, навязывая свое общество, поэтому, оказавшись в выделенной им аудитории, едва парты были сдвинуты, отсела от Като как можно дальше, на противоположный от него конец. Но не успела она порадоваться, что так удачно ретировалась, как поняла, что ее соседом по левую руку оказался никто иной как Рио, кажется, истолковавший ее поступок в свою пользу.       — Привет, — смущенно сказал он Ами, хотя до этого момента они были на совместных четырех парах.       — Привет, — машинально бросила Мицуно и отвернулась, чувствуя, как к щекам прилила кровь; если бы Ами была чуть более язвительной, она бы непременно поинтересовалась, с чего это Урава решил нарушить свой обет молчания, но весь ее сарказм, на какой она была способна, похоже, рождался только в спорах с Като.       — Пойдешь на отбор мисс Металлии? — спросил Рио, явно желая завязать разговор, пока все не уселись.       — Нет.       — А что, лучшая студентка не хочет оказаться среди избранных?       Ами уставилась на Рио с откровенным недоумением. Неужели он и правда решил общаться с ней как ни в чем не бывало? Мицуно и сама не понимала, почему эта мысль вселяла в ней такое ярое чувство протеста, но ей совершенно не хотелось поощрять его притязания. Слишком уж близко к сердцу она приняла его крошечное подлое предательство.       — Среди избранных, мне кажется, в больше степени хочешь оказаться именно ты, — осадила его Ами и, почувствовав чей-то взгляд, обернулась.       Это Зойсайт наблюдал за ними исподтишка, и его сощуренные леприконские глаза не сулили ничего хорошего. Ами, пожалуй, была сыта этими играми, но ей все же не хватало дерзости предпринять что-то более решительное. Она и подумать никогда не могла, что общение с юношами — столь непонятная наука, которая заткнула бы за пояс любую загадку человечества.       — Ты несправедлива, Ами, — в голосе Рио явно звучала обида, но Мицуно быстро прогнала стыд. — Этот Като тебя недостоин.       И он туда же! Ами стиснула зубы и не стала защищаться. Ведь, посмотрев на прожигающего их взглядом Зойя, чье лицо казалось алее мака, Мицуно и правда могла бы прочесть в нем нечто похожее на ревность. Что удивляться тому, как это выглядит со стороны?