Город Цветных кварталов

      Возмущенный вопль Усаги, кажется, так и остался звенеть в воздухе, но Сецуна явно была уже где-то далеко. Они с Мамору остались одни, и Цукино будто бы даже слышала, как трещит электричество в проводах. Или это напряжение, повисшее между ней и Джиба? Усаги, опустив взгляд, прислонила к губам кружку: чая больше не было, но она все равно сделала вид, что отпила. Краем глаза она увидела, как Мамору взял с подноса кусочек пирога, однако есть так и не стал. Нежный бисквит крошился прямо на стол, только Джиба до этого, кажется, не было никакого дела.       «Сидим, как два дурака», — зло думала Усаги, обессиленная от того, что не может просто взять и уйти.       — Усаги, — все-таки обратился к ней Мамору звеняще-напряженным голосом, — что случилось? Я чем-то тебя обидел?       — Ничем, — грубо отмахнулась от него Усаги, лишь бы не продолжать разговор; участие Мамору только сильнее расстраивало ее, делала ее глупое поведение еще более несправедливым и гадостным.       — Тебя что-то беспокоит?       «Ты!»       — Мамору, со мной все нормально, — железным тоном отрезала девушка, наконец подняв взгляд на Джиба. — Пожалуйста, не делай вид, что тебя интересует мое самочувствие.       Последние слова ее, кажется, неприятно поразили Мамору:       — С чего ты взяла, что я делаю вид? И за что ты на меня взъелась? Послушай, у нас впереди еще полночи дежурства…       — Тебе необязательно утруждаться и идти со мной.       — Мы напарники, и…       — Вот именно, Мамору, мы просто напарники, — перебила его Усаги. — Не пытайся изображать моего друга. Не пытайся изображать, что не ненавидишь меня и что ты очень рад меня видеть, это совершенно необязательно. Если ты думаешь, что правда как-то отразится на наших обязанностях воинов, то можешь не переживать: пусть ты и не сенши, но Король, и ты часть братства Хранителей, в этом ты с Сецуной для меня всегда будешь на равных; если мне нужно будет закрыть тебя своей грудью, я сделаю это без раздумий, и буду счастлива умереть вместо тебя. Но на этом всё.       — И после этих слов ты хочешь сказать, что это я ненавижу тебя? — прищурился Мамору, роняя пирог на стол и даже не замечая этого; его синие глаза горели не то яростью, не то оскорблением. — Хорошо, Усаги, я услышал тебя. Собирайся, пора на дежурство, — Мамору резко отряхнул ладони и вышел из кухни.       Усаги знала, что это будет самая длинная ночь в ее жизни.       И почему у нее такое острое ощущение, что она сделала всё, всё не так?       ***       Ами как в тумане добралась до своей комнаты. Самое ужасное, что Макото в ней не было, да и куртки на вешалке не оказалось. Размышлять, где подруга ходит столь поздно, сил не было, и Ами просто разделась и рухнула на кровать.       Она ужасно подготовилась к завтрашней паре по истории, но это совершенно ее не трогало. Какая теперь разница? Мицуно постыдно зарылась лицом в подушку и дала волю слезам. Ей чудилось, что тело ее тяжелеет и перестает слушаться, голова становится чугунной и пустой. Ами представила, как звонит маме и рассказывает, что с ней произошло, и сердце ее наполнялось невыносимой горечью и детским безотчетным страхом. Какая глупость — умереть вот так, случайно. Ами чистосердечно прорыдалась по поводу своей безвременной кончины и лежала пластом вплоть до того, пока, кажется, вся жидкость не покинула ее тело. А потом Мицуно почувствовала, что хочет есть.             Ее желудок громко и настойчиво дал понять, что, быть может, и умирает, но все также нуждается в подкреплении, и это почему-то отрезвило Ами, и она села на постели. В последнее время Мицуно часто теряла контроль над собой, однако сейчас было самое неправильное время. Она все еще в сознании. Все еще двигается. Она даже чувствует себя вполне нормально, если не считать разбитого состояния. С чего она решила, что обязана умереть, даже если все люди до нее непременно гибли от переливания чужеродной магии? Они умирали почти мгновенно, а у нее лишь небольшое пятнышко на руке.       Ами перевела взгляд на запястье: место, где с кожей соединялся катетер, было бледно-серым. Она даже боли не чувствовала. Лишь когда Зойсайт прикоснулся к нему, пятно стало жечь. В конце концов, Като, наверное, находится в большей опасности: вода огонь тушит, и магия пламени, возможно, просто растворилась в ее, в то время как сам Зойсайт мог — конечно, теоретически — запустить в себе механизм угасания. Насколько это возможно? Да, Ами едва терпела старосту своего этажа, однако не до такой степени, чтобы желать ему худшего. Впрочем, кажется, когда они разошлись, с Като тоже все было относительно в порядке.       «Моргнул» смс-кой мобильный телефон.       Макото: «Переночую у подруги. Не скучай».       Это ночной кошмар какой-то. И почему Кино решила уйти как назло посреди недели, когда Ами так боялась остаться одна? Но делать было нечего. Взяв из холодильника остатки вчерашнего супа мисо, Ами пошла на кухню разогревать себе поздний ужин. Именно в этот момент на кухне появился Зойсайт:       — И как ты? — на его щеках уже горел румянец, и выглядел он вроде вполне сносно, во всяком случае, куда лучше, чем два часа назад.       И пусть на его усталом остром лице вновь словно бы проступила тень прежнего нахала, Мицуно и сама себе боялась признаться, насколько обрадовалась, увидев, что с ним все в порядке.       — Не знаю, — пожала плечами Ами, перестав помешивать суп, — больше перенервничала.       — Ты кому-то рассказала, что произошло?       — Нет.       — И не надо, — огорошил ее Като. — Если будут проблемы, иди в мою комнату, я оставлю двери открытыми. Скажи своей соседке, что просто плохо себя чувствуешь, пусть подстрахует.       — Ее сегодня не будет, — покачала головой Ами; мысль, что с ней все-таки, вопреки самоуспокоению, может что-то случиться, запускала новую волну дрожи по телу, и сделать с этим у нее ничего не получалось.       Да и Като, кажется, в этом чувстве был ей уже не союзник. Ами тоже совладала со своим страхом, но тот все еще дышал ей в затылок.       — Тогда сегодня ты ночуешь у меня, — заявил Зойсайт.       — Что? — опешила Ами.       Или у нее начались галлюцинации, или Зойсайт Като предложил ей ночевать с ним в его императорских покоях?       — У меня есть свободная кровать, мой сосед отсутствует, — увидев неподдельное смущение Ами, скривил губы Като раздраженно, словно его смертельно донимало само понимание, что ему нужно что-то объяснять, — так мы сможем подстраховать друг друга. Не надо мяться, я тебя умоляю. Я тебя не на свидание зову.       Ну нет, пожалуй, такого гада каким-то там переливанием не проймешь! Он и здесь умудряется быть мерзким.       — Если ты и дальше будешь так со мной разговаривать, — мгновенно вскипела Ами и раздраженно отключила суп, — карауль себя сам.       — Сделай милость, не превращайся снова в истеричку, — закатил Зойсайт глаза.       — А ты — в придурка.       Зойсайт демонстративно вдохнул и выдохнул, будто разговаривал с неразумным капризным ребенком.       — Одна ночь в одном помещении, чтобы убедиться, что все в порядке. И все. Можем даже не смотреть в сторону друг друга. Тем более, о нашей ситуации я предупредил кое-какого знающего человека. Если что, он окажет нам помощь.       — Какого еще человека? — подозрительно прищурилась Ами.       — Пока неважно.       — Я могу позвонить моей матери, — солгала Ами, — она медик.       — Так что же не позвонила? — усмехнулся Зойсайт. — Давай допустим, пусть это и маловероятно, что тебе поверили. Ты бы добровольно засела на карантин? Ты же понимаешь, что тебя запрут, как лабораторную крысу для опытов? И действительно хочешь сделать случившееся всеобщим достоянием?       Мицуно вознамерилась сказать, что обратиться к врачам — это правильно, но смолчала. Зойсайт угадал ее подспудное желание скрыть произошедшее, обнажил это так легко, что Ами не нашлась, как ответить.       Несмотря на невероятность случившегося, мама бы скорее всего ей поверила и подняла на уши весь НеоТокио, в этом Ами была убеждена. А дальше? Зойсайт прав: бесконечные анализы, процедуры, тесты. Неизвестно, как далеко бы зашли врачи. Пока у Ами был шанс молчать о том, что стряслось, она молчала. Даже несмотря на страх не получить помощь, какая-то часть Мицуно ощущала облегчение от того, что Макото не видела ее истерики.       — Хорошо. Я приду, — выдохнула Ами.       Аппетит пропал, но Мицуно покорно перелила свой суп в пиалу, чтобы так к нему и не притронуться.       ***       Зойсайт долго пялился на постель соседа, которого у него никогда не было, но решил не вредничать и сам застелил чистое белье для Мицуно. Исключительно ради того, чтобы она меньше шарила по комнате и производила звуков. К тому же, смешно представить, как Мицуно вдевает пододеяльник. Она над спинкой кровати-то еле возвышается. Да еще и, кто бы мог подумать, будет спать совсем рядом, всего в паре метров от него, Зойсайта, накрываться его собственноручно застеленным бельем и следить, чтобы все было в порядке — юмор судьбы на грани сюрреализма.       Потом, оценив обстановку, Като замаскировал заваленную корзину с одеждой, накинув на нее покрывало. Зачем-то даже подмел, хотя кругом, кажется, было вполне сносно. Ему, если честно, было плевать, насколько его комната покажется Ами уютной, но все же не хотелось бы снова наткнуться на тот осуждающий холодный взгляд, коим Мицуно окинула его жилище в прошлый раз. Или это уже не совсем соответствует характеристике «плевать»? Ох, только не сегодня, он не собирается об этом думать! И без того голова кипит.       Сдернув с крючка полотенце и вынув из тумбы банные принадлежности, Зойсайт покинул комнату, оставив ее открытой. Прошел мимо комнаты Ами и зачем-то прислушался, хотя за дверью не раздавалось ни звука.       Единственное, с чем пришлось смириться в общежитии, это наличие общего душа, к которому, на удивление, Зой привык довольно легко. Раньше, еще до поступления, в мужской душевой были закрытые кабинки, которые студенты часто использовали не по назначению (Като не очень-то хотел размышлять о том, что там творилось), и руководство, устав тщетно выселять нарушителей порядка, заменило двери дешевыми шторками, не отличавшимися высокой выживаемостью. В итоге, многие особо скромные персоны ходили в душ по ночам или ранним утром. Зойсайт же, вынув из пучка резинки и шпильки, просто становился лицом к стене, забывая обо всем.       Но сейчас внутри него словно роились мысли; усталое тело ныло от нагрузки и напряжения. Подставив себя горячим струям, он смотрел на бледное серое пятно на своем запястье и не знал, что ему делать. Он так ненавидел едва ли не всех водных, он терпеть не мог Мицуно. И теперь ее магия, ее частичка живет в нем самом. Зойсайт почти чувствовал, как чужеродная сила перекатывается по его телу, однако, вопреки всему, ощущал лишь бессилие и усталость, не ненависть. Даже страх будто присмирел перед той растерянностью, что творилась сейчас в его сознании.       Почему именно вода? Что за уродливая ирония?..       Как легко было ненавидеть Каноши: пусть тот был и старше, с ним Зойсайт был на равных, огонь против огня. Каноши был просто обычным заносчивым идиотом, который решил, что может безнаказанно притеснять первокурсника, и получил заслуженный отпор, не более. Если бы их очередная стычка не закончилась пожаром, никто бы и внимания на них не обратил. Но Ами — это другое. Это его, Зойсайта, выбранная жертва. Жертва-чужак. Жертва-враг. И чем он, Зой, лучше Каноши?.. Он даже хуже, потому что он еще и нацист. Потому что он не просто выбрал себе мишень, он выбрал ту, что будет ненавидеть сильнее других — водную. А еще он трус, потому что его жертва слабее.       «Теперь в тебе течет ее сущность. Сущность одной из Них. Живи с этим».       Почему, почему он не ненавидит ее?..       Зойсайт выключил воду, насухо вытер рассыпавшиеся по плечам и спине кудри, повязал на бедрах полотенце. Вахтерша возмутилась, что он ходит по общежитию в таком виде, но Като даже не обернулся на ее ворчание, а поднялся на второй этаж. Он сразу почувствовал, что Ами в его комнате, ему даже не надо было кидать взгляд на кровать, однако глаза помимо воли метнулись к ней.       Мицуно, уже укрытая одеялом, привстала на локте. На ней была желтая пижамная майка на бретелях, открывающая белую кожу плеч и груди. Что за святая наивность — прийти спать в комнату к парню в таком виде?       «Просто не все животные вроде тебя, Зойсайт», — одернул он себя.       — Доброй ночи, — пискнула Ами, отворачиваясь к стене, и Като совершенно невозмутимо развязал полотенце и переоделся в боксеры, словно девушки не было вовсе.       Кинув на подушку сухое полотенце, он улегся в свою кровать и уставился в потолок, погрузив комнату в неуютную тишину. Сна, вопреки усталости, не было ни в одном глазу.       — Ты не сказал мне, как связаться с тем, кто может нам помочь, если будет такая необходимость, — видимо, поборов себя, обратилась к нему Ами, устав изображать крепкий сон.       — Мой телефон на тумбочке, пароль снят, — безразлично заявил Зой чуть погодя, когда молчать уже было просто неприлично. — Вызовешь контакт «М».       — «М»? — удивилась Мицуно, однако Като не потрудился ответить. — Мне так и сказать: «Привет, М»? — раздраженно уточнила она.       — Если что-то стрясется, тебе будет плевать, как кого называть, не находишь?       — И вообще, мы не обговорили наше дежурство.       — Какое еще дежурство? — недовольно спросил Като, словно Ами страшно отвлекала его.       — Ты что, предлагаешь просто спать? — Зой услышал, как девушка села на постели, а потом и вовсе направилась к нему и бесцеремонно взобралась на его кровать.       От такой наглости Зойсайт даже оторвался от созерцания потолка, зато теперь мог увидеть, что на Мицуно не только желтая майка, но и довольно короткие желтые шорты. И о чем она вообще думала, как ни в чем не бывало заваливаясь к малознакомому типу в таком виде?       — А если, пока мы спим, случится беда? Мы можем этого просто не заметить, — распалялась она, уперев руки в бока и не замечая, как Като на нее уставился. — Надо вставать хотя бы каждый час и проверять друг друга.       — Час? Да ты сбрендила. Ты хоть представляешь, что с нами будет к утру?       — А если мы умрем?       — Ты бы себя сейчас со стороны слышала, — в который раз закатил глаза Като.       — Да, я боюсь. Боюсь, понятно? У меня нет «знающего М», который бы меня успокоил и при этом не сошел с ума от беспокойства за меня сам, — расстроенно покачала головой Ами, и в ее голосе уже не было былого возмущения и язвительности. — Все, что я знаю о случившемся, это то, что до нашего случая никто не выживал. Если у тебя другие сведения, будь добр, поделись, а если нет, то хотя бы веди себя нормально.       — Поставим будильник на каждые два часа, — пробурчал Зойсайт, выдергивая из-под Мицуно одеяло и натягивая его себе до подбородка. — Иди спи уже.       Зойсайт слышал, как скрипнула кровать Ами, и снова уставился в темный потолок, думая, что не уснет, однако мгновенно отключился. И все бы ничего, если бы в этом сне он не увидел нечто неожиданное.       Самого себя.