План 2 или Когда всё пошло не по плану

* Шэнь Цзю *

      С того разговора в день исчезновения Ло Бинхэ Шэнь Цзю должен был понять, что Шэнь Юань не уступит и не забудет.       Вопрос был прямолинеен, как и сам Шэнь Юань. Брата интересовало самое важное, и он спрашивал в лоб, напоминая незабвенную манеру допросов Юэ Ци.       — Золотое ядро?       — Работаю, — бросил Шэнь Цзю, выпивая кувшинчик мицзю до дна. Обтекаемо, так чтобы не придраться, но и не сказать лишнего.       В таких разговорах Шэнь Цзю — мастер, долго тренировался на Юэ Ци, доводя того до белого каления. С духовным братом говорить было легче, с их уровнем связи разговоры, и правда, были не важны, это освобождало.       — Это важно.       — Знаю.       Слишком много было спрятано в его коротком «знаю», и Шэнь Цзю не собирался об этом говорить. Он всё же старший брат и не должен вешать свои проблемы на младшего. Шэнь Цзю рос на Цинцзин, как никто другой он знает, насколько важно для будущего быстро сформировать сильное ядро.       Но было одно «но».       Он хотел в этот раз сделать всё идеально. Сам. Без сочувственной помощи брата стать сильным и могущественным, а глядя на растущие возможности Шэнь Юаня, ему придётся очень постараться.       Шэнь Цзю убил кучу времени на поиски своих записок и нашёл их, совсем не там, где помнил. Хорошо, что ключом была не ци — которой сейчас у него было ничтожно мало, а кровь. Собственно, на этом хорошее и закончилось.       Его бесценные записи были сделаны для человека с духовными венами, искорёженными демоническим совершенствованием, а сейчас у него идеальные вены, даже шэньюаневским больным эти записи не подходят — повреждения вен Шэнь Цзю уникальны.       Шэнь Цзю не знал, плакать ему или смеяться — труд его жизни, который он полагал своим наследием, был бессмысленен.       Горькая ирония. Его долгая кропотливая работа закончилась ничем, как и вся прошлая жизнь.       Но было то, что он помнил, но тогда не мог проверить, мифические, почти забытые техники: от совместного совершенствования с небожителем до выкармливания феникса или водного дракона, всё зависело от типа духовного корня. Вот только травяной корень, как у него, был столь редок, что он сам мог считаться мифическим существом, а то, что получалось после обретения тела, он и сам не мог понять. Больше всего это напоминало искры или, может, капли ци. Вот только проблема никуда не делась, не было такого мифического существа, способного даже в теории укрепить и ускорить его совершенствование. А значит, его ждут годы в пещерах Линси. Правильное ядро формируется долго и медленно, виток за витком укладывая кольца концентрированной ци на его сияющую основу.       От этих мыслей становилось тошно — он не мог оставить Шэнь Юаня одного.       Что может сделать книжник в ситуации, когда ни в библиотеке двух пиков, ни в своих записях он так и не нашёл ответов?       Шэнь Цзю невесело усмехнулся — он был столь очевиден и прогнозируем — он пошёл в библиотеки остальных девяти пиков. И не жалким просителем, а пользуясь недавно обретённой силой и властью, он выгреб всё нужное из чужих закромов и перенёс к себе. Ну не было у него времени каждую ночь ходить в гости в чужие библиотеки. По мере прочтения свитки возвращались хозяевам.       Шэнь Цзю ждал бунта, злобного шёпота за спиной или хотя бы жалоб Юэ Ци, которые он готовился с молчаливым презрением отбросить, но главы молчали. А старый хозяин дворца и вовсе сам распорядился принести на Цинцзин искомые свитки, даже требовать не пришлось.       Именно там он нашёл, что искал — Столпы основания.       По легенде, первым смертным, который смог стать бессмертным и вознестись, был великан, чья сила, мудрость и доброта были столь же велики, как и он сам, но гигант был столь огромен, что боги испугались, что небеса не выдержат такого веса, и приветствовали его в виде духа, оставив огромное тело на земле, в потаённом сокрытом от всех месте. Стоило духу бессмертного покинуть тело, и оно стало белоснежным нефритом, огромной статуей, чья голова, с глазами, полными слёз, была запрокинута к небу, а руки чашей держали людскую надежду на перерождение.       Древняя катастрофа разрушила святыню почти полностью, многие считали, что именно после её разрушения и появилась Бездна. Но даже в разрушенном виде реликвия несла благость и силу, только достойные могли выдержать испытание, а пройдя его — становились намного могущественнее. Раньше речь шла об огромных руках, в ладонях, сомкнутых чашей, человек мог понять мудрость бессмертия, проживая во сне сотни жизней. Теперь, когда фигура была почти разрушена, его ждала ночь у ног, мудрость великана здесь была приземлённой, но человек, настроенный серьёзно, мог и здесь обрести бессмертие, силу и могущество, если выдержит, конечно.       Это было именно то, что он искал, осталось найти это место.

* Лю Цингэ *

      Лю Цингэ в который раз облетал дворец Хуаньхуа, издалека тот напоминал вычурный торт, какие подавали в императорском дворе, но не красота интересовала Лю Цингэ, а отклики наложенных печатей. Это не заменит многовековую защиту дворца, но это было лучше, чем ничего.       И тут он увидел две мелкие фигурки в цветах Цанцюн, в руках те держали длинный свиток и аккуратно наносили на него отметки. Он резко снизил скорость и прыгнул вниз, приземляясь перед двумя нарушителями. Знакомые лица, снова друзья Ло Бинхэ. Всё же непослушание, видимо, может быть таким же заразным, как и плохая болезнь.       Он молча встал у них на пути, заложив руки за спину и чуть нахмурив брови.       — Лю-шишу, а что это Вы тут делаете? — ученик Ваньцзянь подобострастно поклонился. Лю Цингэ не помнил его имени, а парня узнал по цветам его пика.       — Ищу тех, кого за самовольный уход с пика учителя будут бить палкой или в шахты отправят.       На каждом пике свои наказания, на Ваньцзянь провинившихся отправляли в шахты, на остальных пиках чаще всего били палкой, и только любимице Шэнь Цинцю ничего не грозило, её глава максимум отправлял бегать кругами вокруг пика.       Лю Цингэ с удовлетворением заметил, что его слова попали в цель, парень вздрогнул и побледнел.       Вперёд вышла девушка, прикрывая друга.       — Лю-шишу, мы здесь по делу.       — Вижу ваше дело.       Лю Цингэ хорошо разглядел карту, которую держали в руках негодники. Такие же любил Шэнь Цинцю-младший, ими он доводил Лю Цингэ до дёргающегося глаза. Младший глава пика Цинцзин на память не жаловался и положение печатей мог определить до цуня, но разложенная карта словно разом уничтожала все самые веские аргументы Лю Цингэ. Так что учеников младшего главы можно было узнать сразу, за любовь к этим самым картам, которые уже заставляли вздрагивать главу Байчжань.       Защиту Хуаньхуа восстанавливать было непросто. Со стражей, воинами, наёмниками и даже учениками он разобрался быстро, но всё остальное требовало самого тщательного внимания.       Мало ему было вестников обоих Шэнь Цинцю, которые прилетали в любое время и могли его найти где угодно: хоть в купальне, хоть в подвалах. Они принадлежали ко всем пикам, и даже среди людей Хуаньхуа завёлся один такой.       Потом были цинцзиновцы, чистящие Хуаньхуа от демонической энергии, те прилетали попарно, быстро делали своё дело и улетали. Главное успеть накормить учеников и охрану приставить, а то Шэнь Цинцю за своих голову открутит.       А вот эти двое тут явно без разрешения, а значит, можно навестить старшего боевого брата, который к нему в Хуаньхуа давненько не захаживал. Так старейшины дворца в обморок падать разучатся — разозлившись, младший глава испускал столько ци, что она придавливала к полу, напоминая давление ци Юэ Цинъюня во времена их юности, самые слабые падали в обморок.       — За мной! — Велел он, встал на меч и, не оглядываясь, полетел на Цинцзин.       «Всё же Шэнь Цинцю слишком баловал девочку, да и своих учеников тоже.» — раздумывал Лю Цингэ, он не сомневался — провинившиеся летят следом.       Шэнь Цинцю был в хижине, как всегда, его взгляд был погружен в бумаги, с людьми он предпочитал общаться жестами.       — Старший, — Лю Цингэ не посмел показать своего недовольства, с младшим Шэнь Цинцю было проще, тот вспыхивал как порох, но так же быстро остывал, в старшем злость словно никогда не гасла, и, стоило переступить черту, она чёрным облаком окутывала главу. Раньше Лю Цингэ и не думал бояться, ну что ему может сделать книжник, но теперь, после священной демоницы, он вдруг понял, что, когда ярость станет настоящей, его ничего не спасёт, и уже он будет нарезан на мелкие кусочки.       Нин Инъин проскользнула вперёд, практически оттолкнув его с дороги.       — Мастер! Вот! Мы всё посмотрели. Это наше исследование.       — Покажите его младшему главе пика, — не отрываясь от бумаг, медленно и мелодично произнёс Шэнь Цинцю.       — Его нет, — Нин Инъин всхлипнула, — мы думаем, он ушёл в Бездну.       — Что? — Шэнь Цинцю вскочил, бумаги подняло вверх ци, и они медленно закружили по комнате.       — Да, мастер, младшего главы нигде нет уже три дня, мы всюду искали, и вот.       Перевёрнутый столик был шустро поставлен на место, а свиток раскатан и придавлен с двух сторон.       — По всему Цанцюн слишком много проявлений демонической ци, так много, что тут тоже может открыться Бездна, — шёпотом закончил парень.       Молодые люди замолчали, испуганно глядя на Шэнь Цинцю круглыми глазами.       Лю Цингэ не понимал, что происходит, он вёл детей за наказанием, а Шэнь Цинцю и не думал их наказывать, он чуть ли не носом скользил по принесённому свитку, отсчитывая вслух сделанные пометки.       — Больше ста случаев, — потрясённо произнёс он, поднимая глаза на Лю Цингэ, — это не случайность! Это диверс… — он замолк на полуслове, словно сказал лишнее.

* Цай Сяодань, девушка Ло Бинхэ *

      Цай Сяодань была хорошей ученицей. Она не донимала наставника вопросами, не бегала поминутно на Цяньцао и не искала внимания главы пика. Она послушно выполняла рекомендации лекарей, занималась совместным совершенствованием с Ло Бинхэ — девушка старалась не краснеть, ничего такого в этом не было, они просто сидели, взявшись за руки, объединяя свою ци. А то, что сны после подобного становились слишком красочными, никому знать не обязательно.       Всё закончилось.       Ло Бинхэ больше не будет стучать в окошко, принося цветы и сладости, не будет кричать под окнами библиотеки, позвав испытывать веер.       Он теперь в Бездне, один на один со страшными чудовищами, а она здесь.       Цай Сяодань вытерла глаза, она поклялась, что не будет плакать, ещё когда ей в первый раз отказали от пика. Тогда её спас Ло Бинхэ, он примчался к воротам Цяньцао и остановил стражников, что выпроваживали их.       — Именем главы Цинцзин, все возвращаются на Цяньцао! — Рявкнул он так, что земля вздрогнула.       Она, потерянная, изгнанная своим пиком, сидела в пыли, не зная, что делать и куда идти, хотелось сжаться в комочек и умереть у стен родной школы, глаза застилали слёзы. Громкий властный окрик Ло Бинхэ словно разбил проклятие, лёгшее на её плечи.       Парень говорил всем, а смотрел только на неё и ей первой протянул руку. Зароптали стражники, вытаскивая мечи, а парень, чьи глаза сияли словно звёзды, а кудри выбивались из аккуратной причёски, так и не выпустил её руки, лишь презрительно бросил:       — Кто из вас осмелится встать против моего мастера, встать против Шэнь Цинцю?! И против меня, несущего его волю?!       Глава Цинцзин, прекрасный и величественный, попирал раз и навсегда установленные правила и совершал невозможное, и ученики были ему под стать.       Ло Бинхэ положил ладонь на рукоять меча и готов был выступить против всех стражников разом, но те отступили, а на пике их встретили лекари, смотря виноватыми глазами. По слухам, передающимся шёпотом, сам Шэнь Цинцю поступил так же, как Ло Бинхэ, только он пришёл сразиться с самим Му Цинфаном и почти победил.       — Но об этом шшш, — свидетели произошедшего страшно закатывали глаза и прижимали палец к губам.       Цай Сяодань прижимала руки к груди. Ло Бинхэ был такой же, как его мастер — красивый, высокий, идеальный во всём! Вот только слишком вспыльчивый, решительный и нетерпеливый, и манеры его были не всегда правильные.       Теперь другие девушки ей завидовали — личный ученик мастера обратил на неё внимание. Девочки на Цюндин были редкостью, их было всего три, и наставники каждый раз словно удивлялись, читая женские имена и фамилии. А раньше девочки над ней смеялись — Ло Бинхэ был несносен, он странно проявлял внимание: словно гадкий уличный мальчишка дёргал её за платье и пачкал его, притаскивая грязных жуков. Он подкарауливал её и выскакивал из кустов, размахивая мечом, сколько раз из-за этого внезапного почти нападения она падала в пыль и портила одежду. Цай Сяодань тогда плакала с досады, и только когда напали демоны, она увидела другого Ло Бинхэ. Он прибежал одним из первых и смело бросался наперерез демонам, отводя опасность от неё. Они, ученики Цюндин, как первогодки бестолково размахивали мечами и не могли ничего сделать, а Ло Бинхэ сам! заколол демона намного больше его.       Она сама виновата — сама подставилась, не сумела увернуться, и удар демонической ци прошёлся по ней наотмашь.       Ло Бинхэ караулил в палате, пролезая куда угодно, несмотря на запреты, его лицо расцветало синяками, но он не жаловался. Лишь её подбадривал, мол всё обойдется, её вылечат и будет как раньше.       Как раньше…       Цай Сяодань хотелось плакать, но слёз не было.       Лекари Цяньцао мрачнели на глазах, их оживлённое переругивание сменилось осторожными правильными и аккуратными фразами. Му Цинфан лично осмотрел её и сказал, что надежды нет, а Ло Бинхэ продолжал сыпать уверениями, что всё наладится. Тогда они в первый раз поругались.       — Не будет ничего хорошего, ничего не наладится, ты понимаешь?!       Она сама своей слабостью и глупостью разрушила свою жизнь и чаянья своей семьи. У них было не так много денег, и отправить единственную дочь было тем ещё риском. Дядя скажет, что был прав — девочкам обучение только вредит, они не годятся ни на что иное, кроме замужества. Это если её согласятся принять и выслушать. Она даже не рассчитывала остаться. Зачем их и так небогатой семье обуза, медленно умирающая от отравления демонической ци.       Ло Бинхэ было всё равно, он её будто не слышал, а когда она перестала верить ему, он сказал «учитель сможет помочь» и повторил это много-много раз. А вот в это верилось — Шэнь Цинцю переворачивал небо и землю ради учеников и преданных ему людей. Словно, слыша «невозможно», он смеялся в голос и спрашивал: «Кто сказал невозможно?» И делал. Разрывая каменную твёрдость невозможного своей волей, упорством и верой в свои силы. Так же поступил и Ло Бинхэ, он смеялся невозможному в лицо, сначала научил летать боевой веер, а потом притаскивал ей светящиеся в темноте конфеты, словно очередное напоминание — возможно всё, надо лишь захотеть, приложить старание и упорство.       Цай Сяодань сидела, поджав под себя ноги, её взгляд был устремлён на стойкий огонёчек лампы с надписью «Ло Бинхэ» у самого основания. Только знание, что Ло Бинхэ всё ещё жив, позволяло держаться.       Она знала, как Шэнь Цинцю относится к своим ученикам, он не бросит Ло Бинхэ одного в Бездне, а значит, надо подождать, и он позовет её и других учеников в опасное путешествие.       Время шло, ничего не происходило, словно Ло Бинхэ не пожертвовал всем ради их спасения, словно можно жить как ни в чём не бывало.       А потом один из Шэнь Цинцю исчез. Девушка сразу поняла — он пошёл искать Ло Бинхэ. Один.       Ученик сильнее походил на учителя, чем она думала.       Цай Сяодань сжала кулаки. Другого выхода не было. Всё равно от неё толка не много, а принимать пилюли и медитировать можно и вне ордена. Она собрала мешочек цянькунь, подошла к наставнику, сообщила, куда идёт, и покинула орден. Одна.