Курьер для нечисти

Мили стала паниковать. — Что с Лукрецией? «Её правда так зовут», — подумал Крис и настойчиво потянул девушку к выходу. Несмотря на кажущуюся хрупкость и вымотавшие силы обстоятельства, Мили активно упиралась и в итоге выдернула запястье. — Мои вещи в соседней комнате… Там очки… Девушке приходилось держать веки опущенными, поэтому она ощущала себя слепым котёнком. Крис мог понять её беспомощность и дискомфорт, который горгона вынуждена сносить, лишь бы не навредить окружающим. Курьер велел Мили оставаться на месте, а сам спешно направился к тёмному проёму. На улице быстро сгущалась тьма, и без того слабый свет от свечей помогал всё меньше. Крис обогнул дыру в полу, держась как можно дальше, ведь доски возле пролома могли так же треснуть под весом курьера. Парень двигался в соседнюю комнату, в которой ещё не был, но откуда ранее доносились звуки борьбы ведьмы и Кошмара. Сейчас с той стороны подозрительно не доносилось ни звука. Крис заставил себя не оборачиваться, когда Мили, не послушавшись его просьбы не двигаться, бросилась к дыре в полу с призывом. Бабка напряжённо ответила из подвала, и с равным интервалом ей вторил рычащий пёс. Так как разговор горгон вёлся на греческом и Крис всё равно ничего не понимал, он заставил себя сосредоточиться на цели. В соседней комнате было светлее из-за уже загоревшегося на улице фонаря, чей неказистый оранжевый свет проникал через покрытые грязью и трещинами стёкла окна. Почему фонарь не горел с другой стороны дома, курьер лишь смутно догадывался. Кошмар размеренно колыхался в углу. Он был таким же чёрным, как сама тьма, поэтому Крис его скорее не видел, а чувствовал. Зато нечто другое парню удалось разглядеть во всех тошнотворных подробностях: в нескольких местах на полу поблёскивали красные лужицы. Взгляд сам собой бежал дальше, выхватывая всё больше подробностей. Ноздри щекотало из-за металлического запаха, и Крис закрыл рот ладонью и согнулся, сдерживая рвотный позыв. Он всегда думал, что фильмы ужасов готовят людей к реальности, закаляют нервы, но вид растерзанного трупа едва не лишил его остатков мужества. Повезло, что дорожная сумка Мили, брошенная впопыхах, лежала прямиком возле дверного проёма. Сначала Крис не планировал тащить её всю, лишь отыскать очки. Однако теперь, задыхаясь в смрадном миксе из пыльной и грязной комнаты, запахах смерти и гниения, источаемого равнодушно зависшим в углу чудовищем, парень сомневался, что сможет сосредоточиться на поиске конкретного предмета. Поэтому он схватил сумку за ремешок и потащил вон из комнаты, пятясь и смотря себе под ноги. Когда дышать стало легче, Крис взял сумку в охапку и поспешил к выходу. — Что с Лукрецией? — дёрнулась в его сторону Мили. Она глядела в пол и на всякий случай держала руку козырьком возле лба. — Она без сознания, — не моргнув и глазом, соврал Крис. — Нам нужно срочно уходить, пока Кошмар восстанавливает силы. — Моя бабушка… — Она ранена? — Нет. Её нужно выпустить из подвала. Он заперт снаружи. — По одному за раз. — Крис безапелляционно схватил девушку за предплечье и потащил к выходу. На самом деле бабка его мало волновала, но раз Мили, несмотря на всё случившееся, желала её спасти (а кто знает, правда ли Кошмар услышал призыв Криса и не накинется ли на престарелую горгону через несколько минут), курьер должен был помочь. Но спешка была губительна, поэтому первым делом парень вывел Мили из кошмарного дома, опустил перед ней сумку и, ожидая, пока она наденет очки, меланхолично изучал взглядом улицу. В груди росла странная пустота, а руки до сих пор мелко подрагивали от увиденного в соседней комнате. — Лукрецию тоже нужно спасти, — настаивала Мили. — Зачем? — почти сердито спросил Крис. — После того, что они едва не сделали? — Они не со зла. Просто у них так правильно… Курьер вздохнул. Мили выглядела столь жалостливо, что парню хотелось лишь утешить её. Он вновь притянул девушку к себе. Крис всегда злился на логику главных героев в фильмах, которые, вместо действия, размазывали сопли и оттягивали финал неуместными прощаниями. Теперь курьер в полной мере понимал, почему они так поступали. Ведь, как только он войдёт в дом, Мили он больше не увидит. — Аманда, ты щекочешь мне лоб. — Ты дал им имена? — удивилась Мили, сразу сообразив, кого парень назвал Амандой. — А что, у них уже были? — Крис отстранился от девушки. — Да, но я называю их по номерам. Твой вариант лучше. В ушах нарастал гул, и Крис осознал, что вот-вот потеряет сознание. А ему ведь ещё бабку из подвала вытаскивать… Оттягивать было нельзя. Парень двинулся к дому, но Мили вдруг повисла на его руке. Она ничего не говорила, просто прильнула к нему, словно подозревала что-то. Словно догадывалась, что, отпустив Криса, потеряет его навсегда. — Мне нужно… ты же знаешь… Курьера вдруг скрутило. Приступ кашля был внезапным и столь сильным, что Крис не удивился бы, если бы выхаркал лёгкие. Что-то и правда исторглось из его рта — это был чёрный слизкий сгусток, который парень поймал ладонью. Мили вздрогнула. — Тебе нужно подождать. — Крис вытер руку о штанину. — Не ходи за мной, поняла? Я освобожу твою бабушку и вернусь, если она не превратит меня в камень. Курьер попытался спрятать за обнадёживающей улыбку смешок. Вот ведь ирония: он сказал Мили почти те же лживо-утешительные слова, что и она ему по телефону. Однако девушка была проницательной. — Что происходит? Ты мне не говоришь… о чём-то ужасном. — Некогда. Если я не поспешу, твою бабушку… Мили не дала договорить, прильнув к нему и коснувшись его губ своими. Курьер опешил, а потом разочарованно подумал, что их первый поцелуй он запомнит, увы, не сладостью момента, а позывами чёртового желудка. Крис снова закашлялся. Мили пришлось отстраниться, чтобы дать ему пространство. Парень махнул рукой, призывая её ждать (Дориана), а сам метнулся к дому. Если уж терять сознание, то не на глазах Мили. Пусть запомнит его героем. Через пять минут на дорогу выскочил огромный пёс, который тут же побежал вдоль улицы прочь. А ещё через минуту, ругаясь и проклиная всех на свете, к Мили вышла её бабушка. Криса с ней не было.

***

Мили не могла долго злиться на бабушку, потому что понимала: та делала всё ради её благополучия. И делала так, как умела. Даже пресловутая свадьба с двухсотлетним колдуном, ещё не старым по меркам волшебного мира, но и не молодым красавцем, была лишь актом заботы со стороны Адельфы. Подобная гиперопека имела глубокие корни. Женщина никогда не доверяла людям, даже с соседями общалась редко и через ведьму. А несчастная любовь её дочери, после которой мать Мили захворала и умерла, окончательно настроили пожилую горгону против рода человеческого, из-за чего она воспринимала идею открыться людям как непоправимую ошибку. Адельфа опасалась, что любопытство приведёт внучку на ту же кривую дорожку, что и её мать. И опасалась, судя по всему, не зря. Ведь в итоге Мили правда влюбилась в человека, хотя Адельфа пыталась сделать всё, чтобы уберечь внучку от повторения ошибок её матери. Вот только Кристофер был не таким, как её отец. Уже тот факт, что он вернулся в страшный Бексли, где его караулил Кошмар, и вытащил Мили из дома, а также фактически спас змейку, говорило о надёжности этого человека. Тем не менее объяснить это закостенелой престарелой горгоне было тем ещё испытанием. — Где он? — Мили подскочила к ругавшейся Адельфе. — Что ты с ним сделала? — Ничего! Хотя с радостью обратила бы эту блохастую псину в камень! — причитала бабушка. — Темнота помешала. — Да не с псом! С Крисом! — Ничего не знаю! Он что-то сказал мне через запертую дверь на этом его английском, а потом я услышала, как отпирается замок. Когда я вышла, меня никто не встретил. Эй, стой! Адельфа перехватила дёрнувшуюся девушку. Пожилая горгона прожгла молодую строгим взглядом, игнорируя тот факт, что Мили уже не маленькая девочка и не боится быть запертой в комнате за неповиновение. — Я найду его! — твёрдо сообщила девушка. — Он странно вёл себя перед тем, как уйти. Он может быть в беде! — Милая, он просто человек! — Он мой парень! Адельфа дёрнулась назад, словно слова могли причинить ей реальную боль оплеухи. Сбылись её худшие опасения. Мили читала по лицу бабушки, как та вновь переживает трагедию своей дочери. — Милая, но ведь твоя мать… — Крис — не мой отец! И ты опоздала! Он пересчитал всех моих змей! — Мили вздёрнула подбородок. Она не стала добавлять, что Крис не был в курсе маленькой семейной традиции горгон, хотя трюк девушка провернула не ради того, чтобы запутать его в любовные сети, а для аргумента своей бабушке. — И даже дал им имена! Мы помолвлены! Казалось, Адельфу вот-вот хватит удар. К сожалению, когда всё шло не по её плану, она становилась лишь яростнее и упрямее. — Это можно поправить, — прошипела она. — Мы возвращаемся домой! Там ты расколдуешь Германа, извинишься перед ним… — Не буду я этого делать! Он отвратительный! Ты даже не спросила, нравится ли он мне, когда продавала меня ему! — выкрикнула Мили. Они голосили на греческом на всю улицу. Сцена была будто списанной с мыльных опер, но тут уж горячий нрав горгон не позволял им успокоиться и обговорить всё в уединении. Нет, им нужно было выкричаться здесь и сейчас. — Он надёжный, с опытом! С ним ты проживёшь счастливую жизнь! — настаивала Адельфа. — Нет, я просто была бы очередной в его коллекции! Что, не понимаешь? Ему просто хотелось подмазать Лукреции, исполняя её — а значит, и твою, раз уж вы такие близкие подруги, — прихоть! А мой дефект только на руку: не придётся долго ждать, когда я умру, и через восемьдесят лет можно искать новую жену для улучшения статуса! Мили выпалила всё как на духу. Она знала, что иначе бабушка не станет её слушать. — Не говори так… — Как? Будто я не знаю, как ты стыдишься недостатка моей родословной! Как отчаянно ищешь, кто возьмёт под свою опеку полукровку! Адельфа не сдержалась и дала внучке пощёчину. Мили зарделась, но не заплакала и не убежала. Бабушка только сейчас заметила очки на её лице. — Сними эту дрянь! — Нет, это ты начни уже думать о других! Мы — не центр вселенной! — Мили сорвала с носа очки и насильно водрузила их Адельфе. Та растерялась от такой наглости. Внучка ещё никогда не была столь настырной и боевой, никогда не давала ей отпор таким бесцеремонным образом. Год самостоятельной жизни её закалил. Отдав бабушке очки, Мили принялась копаться в своей сумке, ища запасные для себя. Она также хотела спрятать слёзы, которые не вовремя выступили под воздействием эмоций. Предмет разговора был ей неприятен. Крис знал, что отец Мили был человеком, но никогда не спрашивал, что девушке перепало от него. То ли он не задумывался над этим, то ли считал расспросы подобного рода неприличными. В любом случае, девушка была рада, что они не затрагивали эту тему. Ведь, помимо внешних черт, от отца ей досталось кое-что ещё. Пусть гены горгон и считались доминирующими, так что по Мили и не скажешь, будто она смешанной крови, один недостаток природа решила ей оставить: жизненный срок. В отличие от соплеменниц, возраст девушки не был в два раза больше человеческого, он ему равнялся. Так что Мили было девятнадцать — и это означало, что она и чувствовала себя на девятнадцать, и выглядела так же. Другие горгоны в этом возрасте ещё даже не были подростками. Адельфа всегда переживала из-за того, что жизнь её внучке досталась неполноценная, словно малышка была инвалидом с рождения. Этот факт усиливал и без того неуёмную опеку. Мили не нравилась эта жалость, будто девушка была смертельно больна. А ещё больше её выводило из себя, что бабушка буквально не давала ей возможности принимать решения самостоятельно. Её аргумент был простым и логичным (с точки зрения Адельфы): мать Мили пострадала как раз потому, что отказывалась принимать советы и распоряжалась собственной жизнью. В итоге она влюбилась не в того человека… хотя в случае с Адельфой «не того» вообще можно было убрать, хватало и того, что это был человек. У женщины не хватило опыта, а её мать не уследила. Значит, Адельфа обязана исправить ошибку воспитания, сделав внучку более податливой и зависимой от неё. Однако с Мили это не сработало, поскольку характер формируется не только под воздействием воспитания, а непокорность и самостоятельность перешли девочке от матери. Зная, что ей никогда не переспорить Адельфу, Мили сбежала. Нет, на самом деле девушка осознала, какую ошибку совершила, и испугалась кары. Она понимала, что её заставят отдать змею, расколдовать противного колдуна и выйти за него замуж. На стороне её бабушки была ведьма. — Он пытался принудить меня к сексу, — произнесла Мили, надевая очки. — Я не ханжа, мне просто противен этот колдун. Адельфа успела снять те, что внучка насильно ей всучила, но аккуратно держала их в пальцах за душку. Она молча взирала на внучку, мрачная и нахохлившаяся, как гага, что стайками танцевали на волнах недалеко от их дома. — Он злой и беспринципный. Мерзкий. Похотливый, — перечисляла Мили, остервенело закрывая сумку на молнию. — Грубый. И вместе с тем жалкий, потому что только тебе не хватало зрения заметить, как он льстив и учтив с ведьмами и высокомерен с остальными. — Я не знала, — сдержанно произнесла Адельфа. — Нужно было обсудить всё со мной… Мили резко повернулась к бабушке, пылая от гнева. — Да ты же никогда не слушаешь, старая скила! Девушка сама испугалась своей экспрессии и прикрыла рот рукой. Её змеи были возбуждены не меньше её, а бабушкины так вообще исполняли бешеный танец, разве что в узел не завязывались. Но вот сама Адельфа, казалось, уже растратила весь жар и выглядела грустной и уставшей. Стоять на пустой дороге ночью в тёмных очках было невероятно глупо, поэтому Мили всё-таки сняла свои. Она собиралась ходить с ними из настырности, даже если будет спотыкаться на каждом шагу, но разум победил эмоции. Всё равно вокруг никого не было. — Ты видела Лукрецию? — Мили перескочила на другую тему. — Крис сказал, она осталась в доме. И что вы с этой лицемеркой сделали с Зои? — Да ничего мы ей не делали! — вновь взвилась Адельфа, но как-то вяло. — Будто это мы заставили её нарушить обет! Теперь ей предстоит отчитываться перед главной ведьмой ковена. Девушка обречённо покачала головой. Зои была нужна Бексли, но ещё сильнее в ней нуждалась сама Мили. Горгона знала, что с древности ведьмы брали на себя обязанность приглядывать за общинами волшебных существ. Они не были правительницами или старейшинами, но исполняли роль помощниц и наставниц. Ведьмы славились мудростью, поэтому с их советами считались, а с их правом возглавлять ту или иную общину не спорили. Если же возникали конфликты, фейри могли потребовать заменить ведьму или вообще отказаться от патронажа, но тогда все беды, в том числе и от столкновения с людьми, ложились на плечи жителей общины. За Мили и её бабушкой приглядывала Лукреция. В Бексли отправили Зои, но теперь её пребывание здесь было под вопросом. У ведьм есть свои строгие правила, за нарушение которых наказывали. Главы ковенов, обычно самые могущественные и мудрые ведьмы, внимательно следили за дисциплиной. Впрочем, Мили не шибко хорошо разбиралась в иерархии и правилах ведьм, чтобы искать лазейку для помощи Зои. Руки сами собой опускались. — Синьора, синьорина, доброй ночи. Горгоны синхронно вздрогнули. Мили по привычке нацепила очки, а её бабушка отвернулась от говорившего. Девушка отметила этот жест и мысленно похвалила Адельфу. — Дориан? — Мили узнала его по голосу, так как совсем не видела через тёмные очки ночью. — Это ты? Вампир подкрался совершенно бесшумно. От него пахло мандаринами и коньяком. Дориан объяснил, что он был далеко от Бексли — навещал родню. Как только он узнал через связь с псом, что Мили могла быть в опасности, тут же бросился обратно. Спешил как мог. Дориан говорил по-английски, и девушка наспех передавала смысл его слов Адельфе. Сухость и краткость перевода не остались незамеченными. — Что-то у тебя предложения короткие, он явно больше слов говорит. — Это потому, что я не хочу тебе ничего переводить! — огрызнулась Мили. Дориан появился весьма кстати. Девушка была так рада ему, что едва сдерживала возбуждение. Конечно же, счастливой её делало не само присутствие вампира, а то, что он мог для неё сделать. Так, Дориан был отправлен на разведку в страшный дом. Вампир был проинформирован, что внутри могли обнаружиться ведьма, человек и Кошмар, которого многие в Бексли опасались. Но не боялись по-настоящему, потому что не видели его в деле, а только страдали от плохих снов. Вот и Дориан не сказать, что перепугался, услышав о Кошмаре, только напряжённо кивнул и низким томным голосом объявил, что сделает ради «ми аморе»всё что угодно. Его тон и желание помочь впечатлили Адельфу, которая стала многозначительно поглядывать то на внучку, то на спину удалявшегося вампира, явно на что-то намекая. Мили притворялась, будто очки прилипли к носу так близко к лицу, что поверх них она тоже ничего не видела. Девушка обгрызала ногти на руках в ожидании новостей. Она молилась, чтобы вампир вышел к ним с бесчувственной Лукрецией на руках, подгоняя пинками Криса. Адельфа подливала масла в огонь, пытаясь втянуть внучку в некомфортные для неё диалоги о насущном. — А этот парень хорош собой, ты не замечала? Кажется, ты тоже ему нравишься. — Сама выходи за него замуж! И вообще, ты на него и не смотрела толком, что ты там могла разглядеть? — Что надо, то я разглядела, — промурлыкала Адельфа. Мили закатила глаза. Кажется, осознав прошлую ошибку (но не признавшись в этом вслух!), бабушка решила пересватать ей весь Бексли. — Ты ведь понимаешь, что тебе всё равно придётся расколдовать колдуна? За свои проступки необходимо отвечать. — Или я просто умру через семьдесят лет, и он сам расколдуется. Для него эти года — вообще не срок, зато проспится как следует! — Это безответственно! — Безответственно — принимать решения за детей и внуков, думая, что так лучше! — парировала Мили. — Лукреция будет настаивать на соблюдении правил. Упрямство ведьмы и впрямь могло бы стать проблемой, но… Дориан покинул дом в одиночестве. Он сообщил, что курьера и Кошмара внутри нет, а Лукреция мертва. — Как? — не поверила Мили. — Выпотрошена. Порвана на лоскуты. Исполосована, — милостиво пояснил вампир. — Столько крови, я едва сдержался… Дрожащим голосом Мили перевела для бабушки. Обе горгоны застыли в траурном молчании, не зная, что сказать. Девушка поблагодарила Дориана и, отвернувшись, побрела по дороге. — Куда ты? — крикнула Адельфа. Вампир возник сбоку от Мили и предложил свои услуги: — Ты едва держишься на ногах. Я могу понести тебя… — Спасибо, не стоит. Ей помоги! Мили указала за спину. Её бабушка, судя по новым ругательствам, не то надела очки, не то смотрела в асфальт, из-за чего идти в правильном направлении было тяжело. Адельфа не ориентировалась в Бексли, тем более ночью. Дориан, к удивлению Мили, не стал возражать, пристроился сбоку старшей горгоны и галантно повёл её по улице за руку. Адельфа была вне себя от восторга. — Так куда ты, упрямая коза, идёшь? — Я не знаю! — Мили выкрикнула в сердцах, давая волю отчаянью. — Я должна найти Криса, но не знаю, с чего начать! Я ничего не могу сделать! Какая я же я бесполезная… — Давай подумаем вместе, — предложила Адельфа. — Только не ори, как фазанья шпорцевая кукушка, от тебя уже голова болит! — Вам нужно кое-что услышать, — вмешался Дориан, который не понимал греческого, но слышал по тону горгон, что они на грани срыва. — Брылька пробежался по городу и наткнулся на любопытное собрание. — Что, пьяные вампиры? — обронила Мили. — Нет. На собрании присутствует Зои. — Ты не врёшь? Где они? Ты умеешь водить? — Девушка подскочила к Дориану и вцепилась в него мёртвой хваткой. А тот был и рад.