Квартал с призраками

      Три вытянутые детские тени завернули за угол и растворились во мраке, лишенные теплого света, льющегося по улицам вечерней Конохи. В этой части деревни фонарям не для кого было светить, поэтому их уже много лет и не включали.        – Зря мы это затеяли, – Моэги поежилась, словно от холода, и обняла себя руками за плечи. – Можно было пойти хотя бы днем.       – Днем и дурак может. Ты что, трусишь, что ли?       – Ничего я не трушу! Просто там может быть опасно.       – Это и называется «трусить», Моэги. Был бы братишка Наруто сейчас в деревне, он бы точно пошел. Зуб даю, – Конохамару, слишком увлеченный своей идеей, чтобы смотреть под ноги, едва не упал, наступив на собственный шарф, но ребята успели подхватить его под руки. – Удон, ты-то хоть со мной или тоже испугался?        – Я слышал, что недавно там нашли мертвяка, – отозвался Удон и привычным жестом поправил круглые очки на носу. Он обожал читать детективы, поэтому и согласился пойти с Конохамару. – Интересно, что с ним случилось.         – Ты про того гражданского? Так он же пьяный был. Вот и это… Того. Наверное.        – А может он испугался до смерти? В деревне говорят, что там бродят неупокоенные души, – озвучила свою версию Моэги. – Они злятся, когда их беспокоят. И мстят.       – Призраки ничего уже не могут, на то они и призраки, – фыркнул Конохамару. – Но если они там есть, я хочу их увидеть!        Недавние поиски пропавшего человека, которые заказали одной из команд генинов, и правда закончились трагично. Мужчину-плотника видели в последний раз в идзакая сильно выпившим. Попрощавшись с собутыльниками, он собирался идти домой, и по всей видимости по дороге заблудился. Окоченевшее тело несчастного в конце концов нашли на одной из улиц заброшенного квартала Учиха. Сперва побег Саске, а теперь и этот случай подогрели в деревне новую волну слухов об этом месте.        Для Конохамару трагедия клана Учиха была по большей части главой из учебника по истории – он был слишком мал, когда все случилось. «Последний Учиха» всегда был для Конохамару просто другом Наруто, а его старшим братом нередко пугали непослушных детей. Некоторые в деревне всерьез сомневались, был ли Итачи вообще человеком; однажды Конохамару даже слышал версию, что он был одержим демонами не то после миссии в каком-то древнем храме, не то и вовсе с рождения. Резня мол на самом деле была кровавым жертвоприношением темным силам. И место, где она произошла, теперь проклято.       Идея побродить по заброшенным клановым владениям Учиха и лично убедиться в реальности или нереальности деревенских россказней, прочно засела в голове Конохамару и не давала ему последние дни покоя. Жизнь ученика академии, еще даже не генина, была до ужаса скупа на приключения, если не считать эвакуацию во время нападения Орочимару на Коноху, когда погиб дедушка.        Несмотря на прошедшие годы, последнее место жительства Учих осталось практически нетронутым; дедушка Хирузен хотел сохранить квартал для истории как дань памяти мертвому клану. Дома там были относительно новыми и все еще очень крепкими, поэтому сносить их не стали. Какое-то время после резни, пока велось следствие, территория была опечатана от любопытных зевак, а спустя годы в самые окраины квартала попытались понемногу вдохнуть новую жизнь. Жилье там было самым дешевым в Конохе, и поначалу цена даже привлекла желающих обзавестись новым домом. Нескольким недостроям и пустым участкам по самому краю бывших владений Учиха, где еще не успел никто пожить и, что важнее, умереть, повезло обрести новых хозяев. Правда, те все равно предпочли отодвинуть забор со зловещими бело-алыми веерами за пределы своих угодий как можно дальше и как бы примкнуть к «живой» Конохе.        Бывшие штабные здания с опустевшими оружейными складами на границе квартала превратили во временный изолятор для правонарушителей и общежитие для охранявших их шиноби-полицейских. Порой местные жители даже шутили о коноховских люмпенах и хулиганах что-то вроде «К Учихам его надо», имея в виду, конечно, всего лишь казематы и призраков в строгие надзиратели для скорого перевоспитания.       Основная же часть территории мертвого клана по-прежнему оставалась заброшенной – селиться на месте кровавой трагедии никто не хотел. По деревне из уст в уста годами передавались рассказы о том, как кто-то слышал «у Учих» то детский плач, то женский голос, поющий колыбельную, то шаги, шепот и шорохи, и как сторожевые собаки надрывно лаяли и выли в пустоту, словно чуяли незваных гостей.       – Короче, если боитесь, так и скажите, – настроен Конохамару был решительно: с друзьями или без, он намеревался этим вечером наведаться в гости к Учихам. – Я тогда сам пойду.       – Одного тебя мы не пустим, – возразил Удон.       – Ты фонарик взял, чтоб хоть что-то увидеть? – вздохнула Моэги.       – Обижаешь! Я подготовился.        В рюкзаке Конохамару лежали даже палочки-благовония, стащенные на всякий случай у бабушки; ими она окуривала дом, чтобы защитить его от злой энергии. Как этим пользоваться, Конохамару не знал, но посчитал, что палочки и так помогут, лежа в рюкзаке, если вдруг что. Также в запасе у него было несколько туповатых кунаев, сигнальная дымовая шашка и одна взрыв-печать: как-то раз Конохамару упросил Асуму дать ему попробовать взорвать печати на полигоне, и незаметно от дяди припрятал одну из пачки.        Идти к Учихам они с ребятами договорились вечером, после тренировки в академии. Сегодня та как раз заканчивалась с сумерками. Темнота, опустившаяся на Коноху, придавала их маленькому путешествию еще больше загадочности и эмоций. Да и так будет меньше вопросов дома; опоздание просто спишут на дотошность учителей или игры с друзьями. И никто не помешает их планам.        Наконец троица остановилась у массивных ворот с выцветшим и облупившимся теперь клановым гербом Учиха. В охране это место не нуждалось – его и так все обходили стороной. Конохамару снял с плеча рюкзак и, порывшись среди учебников, достал фонарь. Пощелкал тумблером и включил его. Пыльную дорогу в черноту впереди осветил несмелый, дрожащий луч света.       – Ну что, пошли?..              Улица, вырванная тусклым светом фонаря из небытия, мало отличалась от типовых улиц в других жилых кварталах Конохи: два ряда практически одинаковых домов, выстроенных параллельно друг другу, перекрестки и чуть покосившиеся вывески неработающих лавок. То, что здесь совсем никто давно не живет, а не просто все уже легли спать, выдавали одичавшие сады, охваченные бурьяном и колючими кустами выше роста Конохамару, трава и мох, вросшие прямо в порог, и треснувшие фонари на энгаве перед входом в дома. На осколок от одного такого он случайно наступил, когда пытался заглянуть в затянутое паутиной мутное окно. Стекло хрустнуло под сандалией, впилось в резину подошвы и противно скрипело теперь при каждом шаге. В абсолютной, глухой тишине этот скрежет о мощеную камнем дорожку казался оглушительным и поначалу заставлял каждый раз вздрагивать.         – Незаметность – не твой конек, Конохамару, – фыркнула Моэги. В последнее время она стремилась всеми командовать, и это раздражало.        – Черт, тут крапива! – воскликнул сбоку Удон. – Жжется, блин!        – И не твой.        – Смотрите-ка, там и мебель сохранилась, – почему-то понизил голос до шепота Конохамару, словно боясь разбудить хозяев дома, в окно которого посветил фонарем. Он сложил ладони лодочками и почти вплотную прижался щекой к стеклу, чтобы увидеть получше.        – Только не говорите, что вы собрались лезть внутрь! А вдруг там что-нибудь обвалится? Нас же здесь и не найдет никто…       – А зачем, ты думаешь, мы сюда шли? Пройтись по улице? – хмыкнул Конохамару, а затем хитро прищурился, подсветив свое лицо фонариком снизу, так что на нем залегли жесткие черные тени. – Хотя ты можешь подождать нас и снаружи, если не хочешь идти. Одна. И без света.        Моэги сглотнула. Перспектива стоять в одиночестве и полной темноте в глубине квартала, где произошло жестокое массовое убийство, ее явно не привлекала, поэтому, помедлив пару секунд, она все же несмело подошла ближе ко входу в дом вслед за Конохамару и Удоном. Мальчишки со скрипом сдвинули в стороны просевшие от влаги и долгого простоя створки седзи и направили фонарь в глубину коридора, открывшегося за ними.       – Простите, пожалуйста, за вторжение, – растерянно прошептала в сырую пустоту Моэги, неуверенно ступая за своими подельниками на порог. – Мы не хотим ничего плохого.        Правила приличия предписывали гостям разуваться, заходя в дом. Но здесь весь пол был покрыт толстым слоем сизой пыли. Потревоженная движением воздуха с улицы и осторожными шагами трех пар ног, она местами собиралась хлопьями у четких следов протекторов и поднималась вверх мельчайшими частичками, поблескивавшими в свете фонаря. Удон шумно шмыгнул носом и замер, зажмурившись. Пытался справиться с накатывающим желанием чихнуть, – понял Конохамару. Как обычно. Аллергия у Удона, казалось, была на все сразу, и сопли не прекращались никогда.        В остальном дом выглядел обычно. Внутри пахло сырым деревом, землей и чем-то еще; именно так почему-то пахло там, где долго никто не жил. Конохамару прокрался глубже – туда, где стандартная планировка предусматривала кухню и где он видел через окно очертания мебели, и осторожно посветил фонарем из-за угла, перед тем как войти. Затылком он чувствовал теплое дыхание неотступно следующих за ним товарищей, выглядывающих из-за его плеча.        Луч скользнул по приоткрытым и покосившимся от старости дверцам настенного шкафчика и обеденному столу. Тот был до сих пор был накрыт к ужину, правда, тарелки и чашки уже покрылись налетом многолетних пыли и грязи. Керамическая солонка была перевернута, столовые приборы разбросаны в беспорядке, скатерть съехала на один угол и свисала до самого пола. Рядом со столом валялись перевернутый стул, кухонный нож и грязная тряпка, служившая когда-то, по-видимому, полотенцем. На плите у стены по-прежнему стояла небольшая кастрюлька с чем-то, что давным-давно высохло внутри. В углу притаилась плетеная корзина с так и неразобранной стиркой.         – Их здесь что ли? – нахмурился Удон, окинув взглядом беспорядок, и понизил голос. – Ну… убили.       – Непохоже, – Конохамару еще раз обвел лучом фонаря все стены небольшой кухни и деловито заключил, осмелев: – Это просто бардак на кухне. Не успели прибраться.        Они быстро освоились и теперь перемещались по чужому дому уже смелее, движимые любопытством; даже Моэги перестала отговаривать их идти дальше. В скромной гостиной с клановыми вымпелами на стене нашлись пыльный диванчик, низкий чайный столик, на котором стопкой лежали старые журналы с выкройками одежды, и комод с фотографиями хозяев, старым полицейским жетоном и маленьким радиоприемником с длинной складной антенной. Похоже, хозяин дома служил в полиции, как и многие Учихи до своей гибели.         Моэги провела ребром ладони по холодному стеклу фоторамки, убирая налет пыли, закрывший изображение. Со свадебного, судя по всему, снимка, потускневшего от времени, на них смотрела молодая пара: оба, типично темноволосые и темноглазые, были одеты в торжественные кимоно с вышитыми символами клана и улыбались на фоне цветущей сакуры. На втором, традиционном фото после выпуска из академии, нетрудно было узнать жениха в детстве с командой и учителем.        – Янаги на память от Йоко, Уме и Масаши-сенсея, – прочитала Моэги на обороте фотографии, облаченной в дешевенькую рамку с полупрозрачным пластиковым кармашком сзади, и осторожно поставила ее на место. – Янаги. Его так звали, навер…       – Чш, – Удон прижал палец к губам. Моэги затихла на полуслове и прижала ладони ко рту в ужасе. Втроем они, как по команде, замерли, неосознанно придвинувшись ближе и даже не дыша: из глубины дома отчетливо донесся переливчатый звон.        Фурин? Обычно колокольчик звенел, когда кто-то заходил в дом, но со стороны улицы, откуда вошли они, его не было.        – Я посмотрю, – шепнул Конохамару и нервно облизал пересохшие губы.        Колени подрагивали от страха, сердце бешено билось под ребрами, но любопытство и жажда приключений толкали его идти дальше. Он сделал первый, неуверенный шаг, ориентируясь на звук. Моэги дернула его за рукав и отрицательно замотала головой, но Конохамару повел плечом, сбрасывая ее руку; тому, кто носит фамилию Сарутоби, стыдно трусить. Да и Наруто ни за что не стал бы.        Шарф, тянувшийся по комнате длинным хвостом за ним, оставлял на пыльном полу смазанный след. Свет в руках Конохамару искажал и вытягивал тени на стене, которые двигались вместе с троицей и порой заставляли вздрагивать сами по себе. Под ногой жалобно застонала деревянная половица, и Конохамару осторожно ступил правее – на более крепкую.        Звук колокольчика, то затихавший, то усиливающийся, привел его к не до конца задвинутым фусума с журавлями. За ними, похоже, была еще одна комната. По спине Конохамару пробежал холодок, но он глубоко вдохнул спертый воздух и решительно толкнул легкую перегородку в сторону, чувствуя за спиной успокаивающее присутствие верных товарищей и сжимая в потной ладони приготовленный на всякий случай кунай.        Так и есть. За фусума оказалась комната, выход из которой вел в заросший сад на заднем дворе. Колокольчик, высвеченный фонарем, покачивался от дуновения воздуха возле седзи с разбитым в нескольких квадратах-ячейках стеклом. Разгадка оказалась проще, чем они думали. Конохамару хлопнул себя по лбу и хохотнул от облегчения, словно только что его сердце не готово было уйти в пятки от жути.       – Это всего лишь сквозняк. Мы же оставили вход открытым. Тут никого нет.        В доказательство своих слов он смело обвел фонариком всю комнату по кругу. Пятно света заскользило по стенам и полу, и бравурная улыбка мигом сползла с лица Конохамару; древесина пола была сплошь в затертых темнеющих пятнах. Неосознанно он попятился назад. Стены, обратная сторона фусума и даже потолок тут и там покрывали темные брызги и потеки. Воображение помимо воли стало подбрасывать страшные образы, поднимая мурашками крошечные волоски на теле.        – Это… з-здесь, – нарушил воцарившуюся тишину Удон. Конохамару кивнул, очнувшись от оцепенения. В академии на уроках медицинской подготовки они изучали виды ран и кровотечений, но такого масштаба в учебниках не описывали.        Видно, здесь все же убирали после убийства: мебели, за вычетом платяного шкафа и завешенного тряпкой зеркала, в комнате не было. Кровь на полу явно терли, возможно, после того, как забрали тела, но местами она все же словно въелась в древесину и затекла в швы между досками. Если представить, что подобное происходило здесь в каждом доме, на то, чтобы отмыть весь квартал, ушло бы слишком много сил и времени.       Похоже, убийца пришел в этот дом как раз со стороны сада.        – Они наверно спали… – прошептала Моэги.        – Или спал только муж после дежурства, а жена была на кухне и убирала после ужина, – поделился своей версией Удон. Он просто обожал представлять себя сыщиком; на это Конохамару его и поймал, когда предложил пойти к Учихам. – Обычно всегда первым убивают мужчину. А она могла услышать шум и прибежать, отсюда и беспорядок на кухне…        Колокольчик снова зазвенел в тишине, намного громче от очередного порыва холодного ветра. Прокатившись сквозняком по дому, он заставил легкие фусума где-то в отдалении стукнуть. Троица вздрогнула; мертвый дом вместе с воздухом наполнялся звуками, словно и правда по нему бродили души хозяев и касались холодом покрывшейся мурашками кожи.        Звенел ли так же фурин, когда убийца пришел? Может, он и разбудил хозяина? Они сражались здесь? Или не успели, и все закончилось быстро? Стены умалчивали.       Выбравшись из жуткого дома, они плотно задвинули обратно седзи и, не оборачиваясь, засеменили прочь от него в молчании.        – Никаких призраков здесь нет, – наконец нарушил гнетущую тишину, разбавленную только их шагами, Конохамару. Он светил под ноги фонарем и уныло пинал мелкие камушки на дороге сандалиями. – Ну или они все попрятались от нас.        Не то, чтобы он был совсем разочарован вылазкой – настоящее место убийства тоже было тем, что они с друзьями еще долго будут обсуждать. Но ничего, кроме чужой повседневности, резко и нелепо оборвавшейся, застать там так и не удалось; все жуткие звуки в конце концов имели простое и логичное объяснение. Никаких потусторонних сил.        – Здесь есть клановый храм, – подсказал Удон, указав пальцем вперед. Там, в конце улицы, возвышалось высокое здание. Вышедшая из-за облаков луна посеребрила изогнутые скаты его черепичной крыши.              – Вам что, мало?! – надежде Моэги на то, что их прогулка окончена, не суждено было сбыться.        – Свитки, древние реликвии… Неужели ты бы не хотела хоть одним глазком взглянуть, зануда? Вдруг удастся раскрыть какие-нибудь тайны?       – Да все это наверняка давно уже забрали в архив, – сказал Удон.        – Ну а вдруг? Раз уж мы здесь, я хочу найти что-то крутое!        Решено было все же идти к храму. Стоял он в самом центре квартала, величественно воспаряя над шеренгами мертвых домов с погасшими окнами, так, что к нему вели абсолютно все дороги, – не заблудишься.        Тяжелые резные двери исполинского размера, к удивлению Конохамару, по сложившейся традиции шедшего с фонарем первым, были уже приоткрыты. Настолько, что туда без труда просочится детская фигура. Словно кто-то до них уже наведывался сюда совсем недавно да забыл закрыть за собой дверь, уходя.        Мысль о том, что кто-то опередил их, отозвалась уколом ревности: неповторимое ощущение себя первооткрывателем, разгадывающим тайны родной деревни, сложно было с чем-то сравнить. И вот, теперь оно было подпорчено неизвестными. Ведь идея погулять у Учих пришла в голову не им одним.        Пока Удон и Моэги поднимались по высоким ступеням, Конохамару юркнул между створками дверей. Его осторожные шаги по каменному полу в тишине разлетелись гулким эхом под высокими сводами. На короткий миг Конохамару почудилось, что ритм эха от его шагов вдруг сломался, словно здесь был еще кто-то кроме него, и по привычке он обернулся, чтобы удостовериться, что друзья следуют за ним. Но за спиной никого не было – краем уха он слышал в отдалении их возню на ступеньках за массивными дверями. Сердце пропустило удар.       Конохамару резко мотнул головой в последний момент, чтобы увидеть в черноте перед собой ярко-алый… шаринган? Один. В черноте он горел особенно ярко. Конохамару показалось, он успел даже различить очертания высокой мужской фигуры в плаще, когда тьма немного рассеялась от полоски света на полу.        Разве у призраков бывают настолько яркие глаза? Они же полупрозрачные и эфемерные. Да ведь?.. Конохамару не знал, но вроде так говорили в деревне. А если говорили, то наверно когда-то видели их.        Неспособный издать ни звука – губы и язык словно онемели, а в горле встал ком – Конохамару успел лишь дернуть рукой с фонариком в сторону призрака. Фигура с шаринганом подернулась рябью, точно водная гладь от упавшей капли, и исчезла, как и не было.        Конохамару моргнул – под веками плясали цветные пятна. А когда открыл глаза, фонарь вырвал из тьмы всего лишь кусок каменной стены, где только что – он готов поклясться – стоял некто или нечто. И больше ничего.        Привиделось? Это снова была легко объяснимая иллюзия потустороннего присутствия вроде сквозняка в заброшенном доме? Причудливое преломление света? Алый отблеск какого-то замысловатого храмового украшения или Конохамару и впрямь удалось застать здесь настоящего призрака? И куда тот делся? Он спугнул его?       – Эй… Кто ты? – прошептал Конохамару, и в ответ от стен отразился лишь искаженный шелест его собственного напуганного голоса. – Что с тобой случилось?!       – ...случилось… случилось… – словно издеваясь, кривляло его эхо.       Оно смешивалось с оглушительным стуком крови в висках. Внутренности Конохамару скрутило в тугой жгут от смеси восторга и жути. Кончики его дрожащих потных пальцев натурально покалывало от зашкаливающего в крови адреналина.        – Конохамару? – позвал сзади Удон. Рядом с ним, не отлипая ни на шаг, остановилась Моэги.        – Вы видели?        – Что?        – Кого! Вот здесь стоял, – Конохамару указал на стену напротив. Слова отрывистыми плевками слетали с его губ: он захлебывался от переизбытка эмоций. – Зуб даю! У него был шаринган. А потом он растаял в воздухе! Призрак! Они здесь все-таки есть!       – …есть… есть… есть… – подтвердили стены храма.               Позже Конохамару не раз сомневался в том, было ли это реальностью или просто игрой раззадоренного детского воображения, отчаянно желавшего приключений. Ровно до тех пор, пока мир шиноби не столкнулся с Обито Учиха. Призраки у мертвого клана действительно водились, правда были немного иного рода, чем те, которых искал тогда Конохамару с друзьями.