Театр теней

      Бывают моменты в жизни, когда случается то, чего мы так долго и так сильно боялись. Тогда по-настоящему понимаешь, что как бы ты не переживал, не мучал себя сотнями вариантов возможных исходов, то что должно произойти, обязательно тебя догонит, оставив наедине с кошмаром и часами ненужных страданий за спиной. Контроль не просто переоценивают, — его не существует.       Алина смотрела в глаза своему самому изощренному и глубоко засевшему страху. Чувствовала всю темноту, которая таилась во взгляде, направленном на нее в ответ, желавшую ее поглотить, и к своему удивлению поняла, что хочет ей противостоять вместо того, чтобы раствориться в переплетении теней.       Да, ей все еще было страшно, она честно признавала это, но кроме страха внутри поднялось еще одно неведомое доселе чувство. Чувство, что она тоже сила, с которой ему придется считаться, хочет он этого или нет.       Голой кожей запястья она ощущала позади тепло тела Мала и непроизвольно сделала шаг в сторону, как бы закрывая собой. Эта попытка защитить его показалась девушке смехотворной, — Как можно защитить кого-то от цунами? — но она все еще надеялась.       — Приятно познакомиться, Александр. — Стоило ей заговорить, как его губы снова растянулись в широкой довольной улыбке, оголяя зубы. Алина сделала все, чтобы хоть немного погасить этот запал. Слова ее звучали спокойно, почти сухо, вежливо до скрипа. Она не доставит ему удовольствия питаться ее эмоциями. — Что такой человек, как вы, делает в нашем муравейнике?       Мужчина, едва удивленно приподнял бровь, отвечая:       — Не помню, чтобы называл вам свою фамилию, мисс Нефедова. Неужели меня так легко узнать?              — Легче, чем вам кажется.       Повисла напряженная пауза. Двусмысленность диалога была понятна только им двоим, и на секунду Старковой показалось, что время вокруг них замерло. Алина боковым зрением видела замешательство на лице Николая, наверняка думающего, чего бы ему такого сказать, чтобы разрядить атмосферу. Руби, сложив руки на груди, выжидающе поглядывала на каждого по очереди. Ну, а Мала она не видела, и это точно было к лучшему. Прежде чем кто-то успел заговорить, Александр сделал это первым:       — Я тут для небольшого обсуждения предстоящего контракта с полицией города. Начальник управления уже ушел, и я остановился поболтать с вашим капитаном, — мужчина бросил быстрый взгляд на Ланцова. — У нас с ним удивительно много общего.       Николай согласно кивнул, но что-то в его реакции подсказало Алине, что согласие это весьма условное.       Старкова поймала себя на том, что рассматривает его. Лицо, рядом с которым она просыпалась и засыпала на протяжении долгих трех лет. Она знала на нем каждую морщинку, каждую родинку, знала, какой изгиб губ сулит наслаждение, а какой боль, и неожиданно для себя девушка осознала, как сильно злилась. Чего он хотел добиться своим проявлением здесь?! Продемонстрировать свою осведомленность? Ей казалось, они друг друга и так поняли, когда он чуть не сломал ей шею пару дней назад. Для чего устраивать этот цирк, будто верный муж поймал жену на измене? Развлекать его дальше Старкова не собиралась.       Что-то в ее лице Александру не понравилось, словно он мог читать мысли. Мужчина было попытался продолжить разговор, но Алина ему не позволила:       — Рада была узнать вас лично, господин Морозов. Но не буду отвлекать, у вас наверняка очень плотный график.       Она как никто знала, о чем говорила, так что, технически это нельзя было даже назвать банальной попыткой увильнуть от разговора. Александр потянулся к ней рукой, пытаясь остановить, но вовремя одернул себя, будто только сейчас вспомнив, в каких обстоятельствах они находились. Всего лишь небольшое движение рукой, на которое никто из их компании не обратил внимания, но Алина видела. Он хотел ее коснуться, и от одной только мысли об этом внутри первобытный страх смешался с тем, что она не могла принять. Чувство, ядом проникавшее в разум, извращающее понятия, толкающее на неверные действия. Он всегда так действовал на нее, даже после стольких лет, после всех тех страданий, что ей пришлось из-за него вынести. И она ненавидела себя за это.       Поняв, что не мог никак ее удержать, Александр, грустно улыбнувшись, снова пересекся с ней взглядом.       — Это взаимно. Жаль, что разговор был таким коротким.       Небольшая пауза, и Алина была готова поклясться, что он опять попытался разглядеть следы своего безумия на ее шее. Девушка не задумываясь подтянула воротник повыше и сразу же поняла, что была права. Мужчина усилием заставил себя смотреть ей в глаза.              — Берегите себя, мисс Нефедова. — От того, как он протянул фамилию, у нее по спине пробежали мурашки. — В вашей профессии любое необдуманное решение может привести к кошмарным последствиям.       — Все самое кошмарное со мной уже случилось. Меня не так просто удивить.       Он снова улыбнулся, и на этот раз Алина отчетливо видела, каким холодным и жестким был его взгляд. А ведь они когда-то любили друг друга.       — Не недооценивайте жизнь, Надя. Она умеет быть непредсказуемой. И в связи с этим, надеюсь на скорую встречу.       Словно зачарованная, Алина прилипла к полу, не в силах сдвинуться с места. Пытаясь закончить эту мучительную во всех смыслах беседу, девушка тихо ответила:       — Наши миры так просто не пересекаются.       На это он только хмыкнул, и в этой мелочи она узнала привычного ей Александра.       — Просто вы им не позволяете.       Алина завершила беседу уже в практически полном беспамятстве, и на ватных ногах понеслась по коридору в сторону туалета. Девушка чувствовала, как адреналиновая бравада потихоньку покидала тело, делая каждый новый шаг труднее предыдущего. Ей нужно было побыть одной хоть пару минут, прийти в себя, прежде чем снова улыбаться Малу.        Алине казалось, что она прилично оторвалась от остальных, поэтому немало удивилась, столкнувшись у дверей уборной нос к носу с Руби. Губы девушки были плотно сжаты, а глаза с недовольным видом впились в ее лицо. Такой вид коллеги ничего хорошего не обещал, а последнее, что сейчас было нужно Алине, — это скандал на ровном месте, поэтому Старкова попыталась избежать столкновения, в мыслях уже умываясь ледяной водой из-под крана.       — Руби, тебе срочно? Мне нужно ненадолго отойти… — Алина попыталась протиснуться мимо девушки и надеялась, что ее слова прозвучали не слишком грубо. Она видела, что Руби была странно к ней расположена с ночи, когда все пошло не так, и старалась не усугубить непонятную ей ситуацию. Но, к сожалению, вместо вежливого согласия подождать, коллега окончательно преградила ей путь, процедив:       — Хоть сейчас не сбегай, Нефедова. Давай поговорим.       Ну прекрасно. А ведь она была так близко, всего на расстоянии вытянутой руки. К слову о руках. Старкова незаметным движением оттянула рукава, чтобы Руби не видела, как сильно дрожали пальцы. Сердце где-то за грудиной сделало очередной кульбит, и это было совсем нехорошо.       — Давай. Только о чем? Еще и так ультимативно.       — О тебе, конечно. Последнее время все только вокруг тебя и вертится, не заметила?       Ситуация Алине нравилась все меньше. Руби походила на постепенно увеличивающийся воздушный шар, готовый вот-вот лопнуть, и Старкова подозревала — громкий хлопок был не за горами.       — Слушай, я не понимаю, к чему ты клонишь, правда. Если дело в Мале…       Девушка начинала выходить из себя. Она ужасно устала, только что встретилась с человеком, за которым формально все еще была замужем, и который пытался убить ее всего два дня назад; бонусом к этому она проторчала два с половиной часа в пробке на замерзшей дороге, а ее разум в любую секунду был готов превратиться в личный филиал дурдома. Руби явно выбрала плохой момент, чтобы бросить ей в лицо обвинения в эгоцентризме.       — Ой, прекрати строить из себя невинность! Не впутывай сюда еще и Мала. Мне просто надоело, что все носятся с тобой, как с фарфоровой вазой, прощая то, за что других уже давным-давно бы выставили вон. Ты проваливаешь задания, уходишь в самоволки, нарушаешь прямые приказы, пререкаешься с начальством, а Зоялай только улыбается этому и закрывает на все глаза. Даже сейчас, Николай представил нас важному человеку, знакомство с которым пошло бы только на пользу, но вместо того, чтобы оценить этот шанс по достоинству, ты грубишь и как обычно сбегаешь, но даже он зачарованно смотрит тебе вслед.       Алина не знала, разозлиться ей окончательно или рассмеяться девушке в лицо. Наверное, второй вариант был бы даже более жестоким. Знала бы Руби, чем ей приходилось в свое время расплачиваться за эти «зачарованные взгляды». Ей так все прощали, что в медицинской карточке безвременно почившей Алины Морозовой числились сломанные костей, сотрясения мозга, депрессия и биполярное расстройство личности (что было неправдой, и тем не менее).       — Делать такие смелые выводы о жизни человека, которого знаешь несколько месяцев, — не лучшая затея. Никогда не знаешь, какими неверными могут оказаться твои предположения. — Алина говорила аккуратно, насколько это было возможно в ее состоянии, взвешивая каждое слово. — Что ты хочешь, чтобы я сделала, выслушав все это?       Руби не стала тянуть резину, честно выставив свое условие:       — Чтобы ты ушла. Тебе здесь не место. Человек, который не понимает важности нашей работы и упускает единственную возможность поймать маньяка, не может занимать такую серьезную должность. Есть те, кто справится лучше.       Алина, не удержавшись, хмыкнула и, выпрямившись, обошла девушку, заставив ту развернуться и возмущенно смотреть ей вслед. Алине надоело, что ее постоянно припирали к стенке. Столько эмоций сразу. Старкова резко развернулась на пятках, с вызовом задрав подборок, стала ждать продолжения. Собеседница заколебалась, нервно следя за каждым движением Алины, будто та могла в любой момент наброситься на нее. Что ею двигало? Страх? Жажда справедливости? Зависть? Скорее, все сразу. Алина могла это понять, но принимать не была обязана.       — А тебе не кажется, — Старкова ненадолго замолчала, обдумывая следующие слова, — что оценка моей профпригодности немного не твоя парафия? Если уж так уверена в своем мнении, то напиши на меня жалобу, выскажи все Зое или Николаю. Они точно не станут держать у себя такого паршивого сотрудника, как ты только что описала.       Ее голос звучал спокойно, тихо, но не слишком, обволакивающе. Она видела, что Руби уже откровенно в ужасе, но не могла остановиться. Алина чувствовала, что девушка целиком в ее власти, хоть и не она начинала диалог с позиции силы. Это опьяняло и пугало одновременно. Старковой чудился в ее поведении кое-кто другой, кто тоже мог гипнотизировать людей с полуслова и подчинять своей воле. Он говорил, что они похожи. И в этот момент Алина была готова поверить.       — Я говорила! — В отчаянии прокричала девушка. — Но они словно оглохли. Ты слишком глубоко влезла им в голову своими манипуляциями.        Она влезла кому-то в голову? Алина никогда не думала, что эта фраза прозвучит в ее сторону. Но так уж ли Руби была неправа? Склоняла ли она их к нужным действиям? Заставляла ли себя любить? Девушка вспомнила запорошенное снежинками лицо Мала на озере, все те слова, что они сказали друг другу, то тепло, которое разливалось по венам, когда она спала на его груди. Было ли это манипуляциями? Нет.       Все, чего она добилась за последнее время, было получено исключительно тяжелым трудом и той степенью искренности, которую позволяла ситуация. Да, она не была до конца честна с Малом о своем прошлом и причинах приезда в город, но он знал о ее секретах и принимал их как необходимость. Нет, она не говорила всего, но абсолютно точно ничего от него не скрывала.       Ей не было дела до чужих голов. Все, чего она хотела, — это найти сестру, а теперь еще и разобраться со всем, что натворил Александр.       — Зоя с Николаем абсолютно точно не глупы, Руби. Позволь им самим решать кадровые вопросы, и жить станет легче.       Руби явно злили ее безэмоциональные ответы и отсутствие попыток оправдаться. Но что поделать, она слишком долго прожила с настоящим манипулятором. И хоть, возможно, и стала чем-то похожей на него, но научилась защищаться. Она не станет извиняться за то, чего не делала. Хватит. К счастью для Руби, отвечать ей не пришлось: из-за угла показался Мал.       — Вы куда пропали? На секунду отвернулся — и уже никого нет.       Завидев парня, Руби окончательно потухла и растерянно что-то забормотала про бестолковую болтовню.       — Мы с Руби общались о том, насколько важен профессионализм в нашем деле, — слишком воодушевленно сказала Старкова и еще раз заглянула коллеге в глаза. — Но мы уже закончили.       Согласно кивнув, Руби молча проскочила мимо них, скрывшись за дверью в конце холла. По лицу Мала можно было сказать, что он слегка сбит с толку. Убедившись, что они наедине, Алина взяла парня за руку.       — Что ты с ней сделала?       — Да ничего. Я же сказала, просто поговорили.       Мал выглядел все так же недоверчиво.       — Она выглядела, как ребенок, первый раз попробовавший лимон.       Алина обреченно вздохнула.       — Она терпеть меня не может и набралась смелости сказать об этом вслух. Ты знал, что нравишься ей?       Хотелось, чтобы эти слова прозвучали как шутка, но на самом деле девушка поймала себя на том, что, кажется, немного… ревновала?       — Ты серьезно? С чего бы я ей нравился?       Алину удивило, насколько искренно он задавал вопросы, и это ненадолго развеяло ее дурное настроение.       — Да ладно тебе, Оретцев! Как ты мог этого не видеть? Очевиднее этого только то, что Матиас прикормил стаю бродячих собак на заднем дворе и думает, что никто не замечает, как он к ним бегает.       — Так это Матиас развел у нас собачий рай под отделом?!       После этого Алина сдержаться уже не могла и непривычно звонко рассмеялась.       — Ты безнадежен, Мал. Безнадежен.       Она отпустила его руку и, сочувственно похлопав по плечу, вошла в общий зал. Вот так вот. Жизнь продолжалась. Сейчас она снова будет болтать чушь, шутить, улыбаться — что угодно, лишь бы никому не пришло в голову обратить внимание на то, что происходило с ней на самом деле.

***

      Рабочий день, несмотря на богатое на события утро, прошел спокойно. В их отделе такие дни были редкостью и, судя по всему, не последнюю роль в этом сыграли снежные заносы, которые сдерживали и обнаружение тел, и активность граждан. У Алины все мысли сводились к тому, что если в их деле и появятся новые трупы, всплывут они не раньше масштабной оттепели. Интересно, это уже можно называть профессиональной деформацией?       В любом случае, Алина была благодарна погоде за передышку и возможность прийти в себя. Последние несколько дней были сплошными земенскими горками и казались нереальными. И хотя ее жизнь со дня знакомства с Александром казалась ненастоящей, сейчас удерживать себя в реальности было особенно сложно.       Домой, вечером, уже по сложившейся традиции, ее завез Мал. Парень перебирался к себе, и расставание вышло долгим, с риском того, что он все-таки не уедет. В конце концов, Алине удалось его убедить, что раз уж они перестали работать над делом, и ей не нужно служить живой мишенью, она не боялась каждой криво пробежавшей тени.       Тут она, конечно, слукавила. Ей не стало лучше, и она вовсе не была уверена, что когда-то станет. Просто, если Александру понадобился всего день, чтобы раскрыть ее личность и заявиться собственной персоной на работу, то и адрес ее дома наверняка уже лежал на его рабочем столе, выведенный на бумаге аккуратным подчерком. Лучше, чтобы он не видел Мала, а особенно не видел их вместе.       Оставшись одна, девушка устало опустилась на диван в гостиной, предварительно сготовив нехитрый ужин из того, что еще оставалось в холодильнике. Громко щелкнула металлическая банка, приятно шурша газировкой. Она потянулась было к пульту от телевизора, но в последний момент передумала. Своих мыслей у нее хватало с головой, на чужие терпения не было совсем.       Без Мала квартира казалось непривычно большой. За те немногие дни, что он тут жил, парень успел заполнить своим голосом, смехом, шутками и частично вещами всю терпеливо дремавшую по углам пустоту. Оказалось, что делить жизнь с человеком — не страшно, а даже приятно. Когда знаешь, что тебя ждут дома, всегда готовые выслушать и поддержать.       Но сейчас так было лучше, как бы больно от этого не было. Тот Александр, которого она знала, никогда бы не позволил ей построить что-то с другим человеком, а тот, которого она видела сегодня в участке… Алина даже боялась представить, на что он был способен. От одной мысли, что из-за нее мог пострадать Мал, снова становилось сложно дышать. Святые, как не хотелось, чтобы он уезжал, и как сильно она боялась закрывать глаза!       Алина отвернулась от вида засыпающего города за окном. Она сильно сомневалась, что Александр, зная, где она, отказал бы себе в удовольствии нанести визит. С другой стороны, он любил игры, и особенно сильно ему нравилось томить свою жертву ожиданием неизбежного.       Он так быстро все понял, и это было невероятно на него похоже. За то время, что они жили вместе, она много раз убеждалась в том, что ее муж видел любое чужое действие наперед; чтобы его обмануть, нужно было действовать безупречно, запутывая свои ходы, периодически полагаясь на случай, и даже так нельзя было сказать, что предприятие удастся. Его маленькое представление сегодня было только первым шагом, заявлением о себе. Вопрос, так сильно мучавший Алину, состоял в том, что он сделает дальше?       Теперь между ними стояла не только личная драма, но и вполне конкретные преступления, ставшие ее итогом. Он убил их только из-за того, что они были похожи на нее. Значило ли это, что и настоящую Алину Старкову ожидала та же участь? Девушка воскресила в памяти фотографии всех тех несчастных и спустя секунду поняла, что была не совсем права. Да, все девушки были похожи, но не на нее, которой пришлось «умереть», чтобы сбежать, и, тем более, не на нее настоящую. Жертвы были похожи на ту ее версию, с которой Александр Морозов впервые встретился. На ту девушку, чью жизнерадостность и своеволие он еще не успел растоптать.       Одного Алина не понимала: почему именно сейчас? Их пути разошлись давно, так почему убийства начались только в последние месяцы? Никто так и не связал исчезновение Нади с маньяком, как бы активно она не подсовывала дело на стол Зое с Николаем. Возможно, беда была в том, что они хоть и приходились родными сестрами, внешне были мало похожи. Волосы девушки были на порядок светлее, скорее русые, чем каштановые, а глаза приятного темно-серого оттенка, совсем как у их мамы. Надино лицо всегда, как будто, приветливо тебе улыбалось, вне зависимости от ситуации, веснушки, рассыпающиеся летом на щеках, только усиливали это впечатление. Если Алина во всем походила на отца, то в Наде же проявились, в основном, мамины черты.       Все, что оставалось Алине, — это успокаивать себя надеждой, что он не посмел бы ее убить. Морозов мог быть сколько угодно последним подонком по отношению к ней, но Надя для него всегда была чем-то неприкасаемым. Как собственный ребенок, или, скорее, младшая сестра. Если бы ее забрал кто-то другой, Александр взрыл бы Равку вдоль и поперек, но нашел урода. Полицейские, занимающиеся делом, напротив, превратили его в висяк. Он точно был причастен, и если Надя жива, она должна быть где-то заперта. То, что существует, можно найти, поэтому она, должно быть, не впала в отчаянье окончательно.              Алина задумалась о Жене с Давидом. Каково им было, когда Надя исчезла, а они даже не могли позвонить или как-то сообщить, что с ее сестрой что-то случилось? Старкова видела в материалах, что заявила о пропаже именно Женя, и в записях она числилась, как член семьи. Глаза неприятно запекло — девушка быстро моргнула, не давая слезам волю. Она так давно не видела друзей, но позволить себе встречу не могла. Не сейчас.       Если Александр решит проверить, поддерживала ли она с ними связь, и ничего не найдет, так будет лучше для них. С другой стороны, они были единственными, кто знал всю правду, и были в опасности вне зависимости от ее присутствия в их жизни. Особенно теперь.       Все, кого она любила, были в опасности из-за нее, из-за того, что ей не хватило смелости действительно умереть.       Алина поглубже вдохнула и сильнее закуталась в плед. Это были плохие мысли. Первое время после побега приходилось постоянно напоминать себе, что ее жизнь тоже важна, что она тоже имела право на счастье и спокойствие, и что злодей в этой истории не она.       В поток размышлений раздражающе громко ворвался телефонный звонок. Девушка тупо уставилась в экран. Тот в полутьме ярко светился, но не давал своей владелице абсолютно никакой информации. Что было нехорошо. Конечно же, у нее стоял определитель номера: такой параноик, как она, не мог позволить себе незнакомцев по ту сторону трубки. Тот же, кто ей звонил, оставался анонимным.       Делая вид, что ничего не происходило, все так же кутаясь в плед, девушка встала и подошла к окну. К ее облечению, в темном дворе оказалось пусто: ничего, кроме одинокого старого вяза и пары знакомых соседских машин. Телефон на фоне захлебывался звуками противного рингтона.       Если кто-то ошибся номером, он больше не перезвонит. Люди не трезвонят раз за разом, кому попало. Сейчас время закончится, и станет тихо.       Только один человек в ее жизни мог звонить часами, до тех пор, пока телефон сам не отключался и, если сейчас это был он, то предпринятая нею тактика трусливого выжидания была бесполезна.       В какой-то момент в комнате снова стало тихо. Коротко выдохнув, Алина отошла от окна, не забыв опустить жалюзи. Она уже было подумала, что ошиблась, и через секунду в очередной раз убедилась в своей наивности, когда звонок повторился.       Если это был все-таки он, стоило взять трубку. Игнорирование могло привести к тому, что он не выдержит и окажется у ее двери быстрее, чем она сможет выйти из квартиры. Одной личной встречи на день ей и так было предостаточно. К тому же, согласившись на этот разговор, возможно, только возможно, она смогла бы получить информацию о Наде. Чтобы спасти ее, нужно быть смелой. Попытавшись сглотнуть ком в горле, девушка ответила на звонок.       Пару секунд на линии было тихо, пока Алина не услышала такое знакомое хриплое:       — Здравствуй.       Она не знала, что ему отвечать, о чем вообще говорить. От одного только звука его голоса хотелось спрятаться. Но нужно было хотя бы понять, что ему от нее нужно.       — Здравствуй. Зачем звонишь?       Это все казалось таким странным: рутинные приветствия, неловкие вопросы. Но Алина не знала, как вообще должны разговаривать люди, оказавшиеся в их ситуации. Люди, которых, кроме взаимной неприязни, разделяла буквально сама смерть.       — Я узнал, что моя погибшая жена жива-здорова, но не имею права даже позвонить? Я соскучился.       Голос его звучал слегка ехидно, но вряд ли он был несерьезен в своих словах.       — Номер вытащил из моего личного дела? Твои шестерки хорошо постарались.       — Ты не оставила мне выбора. По-другому с тобой было не связаться.       Очень захотелось съязвить. Это всегда было ее лучшей защитой.       — А не надо было связываться. Мертвецы не любят спиритических сеансов, ты знал?       Александр шутку не оценил, раздраженно ответив:              — Прекрати паясничать. Я хочу нормально поговорить.       Алина не смогла сдержать нервный булькающий смешок.       — Александр, «мы» и «нормально» не может существовать в одном предложении. Не после всего.       Какое-то время он молчал и, когда девушка уже подумала, что связь прервалась, тихо заговорил:        — Давай претворимся, что можем. Хотя бы сейчас.       Алина не хотела с ним разговаривать, а притворяться, что ничего не было, тем более, но она не знала, сколько времени было у Нади.              — Хорошо. Только сейчас.       — Знаю, ты не поверишь, но когда я узнал, что ты погибла, я думал, что и сам умру. Я любил тебя, Алина и все еще люблю. Все, чего я когда-либо хотел, это чтобы ты была счастлива… Давай перестанем играть в прятки, это порядком утомляет.       Слышать, как ее назвали настоящим именем, оказалось более странным, чем она думала, но все остальные его слова были еще более невообразимым. Раньше она в это верила, сейчас же его речи о любви к ней казались кощунством на грани абсурда.       — Ты не во что не играл, — больше себе, чем ему, сказала Алина.       — Поэтому я и предлагаю все это прекратить. Одна встреча — все, о чем я тебя сейчас прошу. Ужин, один на один, без твоих друзей-полицейских.       Слово с ее губ сорвалось раньше, чем она успела, как следует его обдумать.       — Нет.       — Почему так радикально?       — Давай на чистоту, хорошо? — Алину почему-то начало подташнивать. Опустошив стакан с водой, она со звоном опустила его на стол. — Я видела все, что ты сделал, и ты это знаешь. Каждый раз, когда я закрываю глаза, вижу их лица, а ты ведешь себя так, будто единственная наша проблема в моей несговорчивости. Я должна сдать тебя полиции, а не пить с тобой вино!       — Так почему до сих пор не сдала? — его голос звучал вкрадчиво, как у человека, который заранее знал ответ, но ради развлечения все равно хотел услышать подтверждение своей правоты. — Ты боишься меня, Алина?       Очередное «нет». Даже она сама в это не поверила.       — А хотела быть честной.       — Ты ведь понимаешь, что чуть не внес меня в полицейские сводки в ту ночь, да? Вот в чем дело? Ты всегда этого хотел? — Алина обещала себе, что она не покажет ему своих эмоций, но, задав эти вопросы, чувствовала, что готова разрыдаться прямо в трубку. Она ненавидела, как жалко надломился ее голос, выдавая страх и отчаяние.       — Я никогда этого не хотел, — то, с какой уверенностью он это сказал, казалось, удивило даже самого мужчину, — Прости меня, если еще можешь. Это было ужасной случайностью. То… то был не я.       — Мне так не показалось. — Алина вспомнила звон в ушах, когда ее голова встретилась со стеной и, как больно было осознавать, что сделать спасительный вдох невозможно.       — Я никогда не хотел… чтобы ты пострадала.       Алина неожиданно почувствовала себя такой слабой и уставшей. Она не знала, как парировать.       — Ты понимаешь, как смешно сейчас звучишь? Ты много раз делал мне больно, до того, что приходилось отмывать с меня кровь — мою и твою.       Шрам на ладони, казалось, запекло огнем.       — Этого никогда больше не повторится, — отчеканил мужчина, — Подумай хорошо над моим предложением: даю тебе три дня. Обещаю, что после встречи ты вернешься домой целая и невредимая.       — А что, если я снова откажусь?       Алине показалось по его голосу, что он улыбался.       — Тогда не сможешь задать вопрос, который тебя так мучает. Я знаю, почему ты вернулась в город.        Злость, которая всколыхнулась у нее внутри, как тайфун смела усталость и любые другие чувства.       — Если ты хоть пальцем ее тронул, я… — договорить ей не дали.       — Три дня. Я сам с тобой свяжусь. Доброй ночи, солнце.       От звука окончания звонка захотелось разбить телефон о кухонную плитку.       Ночь девушка провела, лежа на кровати, уставившись в потолок и оставив надежды на здоровый сон, только внимательно прислушивалась к стуку веток об окно. В те недолгие моменты, когда ее сознание все-таки отключалось, оно мучило ее нарезкой кошмаров, которые она и так видела последние три года, только окрашенных в еще более мрачные краски. Она не плакала, не крушила больше мебель в приступе ярости, просто молчала, чувствуя сверлящую боль где-то в районе сердце.       Казалось бы, она должна радоваться появившейся ниточке, подтверждению догадок, но впервые ей не нравилось быть правой. Алина молила всех Святых, чтобы Надя продержалась еще немного, пока она не придет за ней. Знала ли она, кто ее тюремщик? Если знала, то Алина не могла представить, как она переживала это ужасное предательство.       Алина тщательно оберегала Надю от подробностей своей личной жизни, потому что видела, каким авторитетом для нее был Александр, и ей не хотелось рушить их дружбу. Особенности его поведения никогда не распространялись на Надю, и все же теперь они оказались в этой ситуации. С тех пор, как погибли родители, оберегать сестру от проблем стало чем-то естественным. Алина однажды приняла решение, что хотя бы у одной из них должна быть жизнь нормального ребенка, и делала все, чтобы обещание, данное самой себе, выполнить. Своим нежеланием отнимать у Нади отцовскую фигуру, она сама привела ее в лапы к монстру.       Одно было хорошо. Александр явно питал в своих извращенных мечтах надежду на то, что они снова сойдутся, а значит прекрасно осознавал, что если Наде будет причинен хоть малейший вред, он никогда не сможет рассчитывать даже на конструктивный диалог, не то что на ее возвращение. Она просто убила бы его, достаточно одного-единственного шанса.       То, какой хладнокровной и спокойной была эта мысль, девушку не удивило. Она чувствовала, что действительно способна переступить черту, стоит ее вынудить, и абсолютно плевать, если в ходе исполнения задуманного придется погибнуть самой.

***

      Дни, отведенные на раздумья, сменялись один за одним кадрами, словно поврежденная пленка старого фотоаппарата, такие же нечеткие и засвеченные. Наивные надежды на то, что Александр на эти три дня оставит ее в покое не оправдались. Каждое утро по приезду на работу, она обнаруживала на своем столе до тошноты свежий, неприлично огромный букет ирисов. Хвала Святым, без записок, но все это видели, а главное — Мал тоже видел. Алина изо всех сил старалась делать вид, что подарки — следствие ошибки курьера или заказчика, но даже ей самой версия казалась неправдоподобной. Она отставляла их на дальний от себя подоконник, говоря остальным, что за ними придет настоящий владелец. Он, конечно же, не показывался, а букеты все множились.       Мал никак не показывал, что его это беспокоило, и Алина не знала, хорошо это или плохо. Дело было в доверии или в желании не лезть в бутылку раньше времени? Старкова чувствовала себя ужасным человеком от того, что, кроме всего прочего, пришлось ограничить их и так редкие моменты вместе.       Она знала своего бывшего мужа слишком хорошо, он точно не оставил ее без присмотра. И хотя вычислить его вассалов в участке пока не удалось, она была уверена в том, что они там были. И, конечно же, кто-то непременно дежурил около ее дома. Лица каждый день сменялись, но не место. Выходя на улицу, она затылком чувствовала взгляд, направленный ей вслед.        Было бы легче, расскажи она все Малу? Наверное. Только вот казалось, что в ее случае правда — проявление эгоизма. Ее жизнь уже давно ей не принадлежала, он же пока в любой момент мог уйти. Главное, чтобы ее вынужденная холодность не продлилась слишком долго, чтобы он не подумал, что в чем-то виноват.       Появление Александра произошло так невовремя, именно после того, что случилось за городом. Свяжи парень эти два события между собой, получится ужасно неприятная картина, которую Алина снова и снова обдумывала, упираясь взглядом в стену гостиной.       Все время после работы она проводила, буквально запертая в своей квартире, убеждая себя не поддаваться на заманчивые попытки Мала вытащить ее развеяться. Она скучала по нему так сильно, что только от звука его голоса в телефоне хотелось немедленно признаться, наплевать на осторожность и согласиться на любую его авантюру, только бы увидеть вечно смеющиеся глаза, почувствовать, как крепкие руки сжимали ее талию.       Исход последнего дня она все так же провела, пытаясь слиться с диваном, напряженно вглядываясь в кромешной темноте в тусклый экран телефона, а вернее в их с Малом переписку, не зная, в сущности, что она хотела сказать.       Мысли толпились в голове, как зеваки на Масленицу, и выделить из этого что-то конкретное получалось плохо. Проблема была в том, что она знала, чего хотела, но не считала, что имела на это право.       На игры и полуправду больше не было времени, завтра, а вернее, уже сегодня могло произойти то, что снова кардинально изменит ее жизнь, и как она могла втягивать парня еще глубже в свои проблемы без его прямого на то согласия? На памяти снова всплыло опьяняющее чувство невесомости, появившееся, стоило Малу пробежаться пальцами по ее голой спине, и щеки охватил румянец.       С другой стороны, кажется, ее благородное отречение порядком опоздало. Она уже втянула в это и его, и себя, поддалась, несмотря на здравый смысл, слабовольному желанию снова ощущать привязанность к кому-то, любить и быть любимой в ответ. Как до смерти замерзающий, добравшийся наконец-то до очага, не может оторвать одичавшего взгляда от пламени, протягивая к нему руки так близко, что жар лижет пальцы, так и она не смогла отказаться от Мала, пока еще было возможно.       Он привязал ее к себе постепенно, незаметно, давая возможность отстраниться, когда она чувствовала, что все вокруг становиться «слишком», заботился, ничего не ожидая взамен, до тех пор, пока не стал ассоциироваться у нее с безопасностью во плоти. С ним можно было быть странной, нелюдимой, слишком громкой или слишком тихой, и в какой-то момент она сдалась. Ее многолетняя, уже успевшая заржаветь броня треснула, обнажив то, что она так долго в себе прятала: потребность снова о ком-то заботиться, быть поддержкой и, кроме всего прочего, верным другом, который точно всегда будет рядом.       Она не знала, чем закончится встреча с Александром, но давно разучилась ему доверять, и обещание не причинять ей вреда всерьез не воспринимала. Если случится что-то непоправимое, у них с Малом оставалась только эта ночь, а она проводила ее, стирая раз за разом очередное бестолковое сообщение.       Неожиданно резко встав, так, что с тихими треском потянулся шов на свитере, девушка прошла к окну, аккуратно вгляделась через полузакрытые жалюзи. Ее «охрана» все еще морозила задницу в машине в кустах около подъезда. В голове у нее уже зрел, возможно, не самый здравый, но потенциально рабочий план.       Она снова разблокировала телефон, и почти с закрытыми глазами написала Оретцеву короткое:       «Можешь приехать?»       Его уже давно не было в сети, и если он не увидит сообщение — она примет это за знак, что так и нужно. Она удалит текст через час и сделает вид, что его никогда не существовало. Алина одновременно и отчаянно хотела такого исхода, и до дрожи в руках боялась.       Когда спустя несколько секунд после отправки она увидела, что сообщение прочитано, сердце пропустило удар. Парень тоже был краток:       «Ты в в порядке?»       «Да. Только можешь подъехать к тому месту, где мы обычно по утрам бегали?»       «Буду где-то через 20 минут».       Неоправданно резко бросив телефон на диван, девушка несколько секунд не сводила с него неверящего взгляда. Она и не думала, что он ответит. И почему так быстро? Словно только того и ждал.       С горем пополам Алина отыскала в полной темноте приличную одежду, в процессе набив пару синяков, и через несколько минут уже пролазила через окно, цепляясь за ужасно скрипучую пожарную лестницу, оставляющую ржавые следы на одежде. Спускаясь на пошатывающейся конструкции вниз, девушка молила всех Святых, чтобы подростковая авантюра не закончилась травмпунктом. И Святые, должно быть, ее услышали.       Оказавшись на твердой почве, а не в мусорном контейнере под окном, девушка благодарно размяла закоченевшие пальцы и вскинула голову наверх. Облачко теплого дыхания растворилось в приглушенной городским светом россыпи уже зимних звезд.       Ее смутило то, как просто удалось уйти от шпионов Александра. Зная его, девушка предположила, что его люди будут следить за каждым ее шагом. То, что для того, чтобы скрыться, было достаточно просто выбраться через черный ход, было нечто подозрительное.       Когда Старкова добралась до места встречи, у нее в запасе еще оставалось время, но издалека уже виднелась машина Мала, приветливо горящая габаритными огнями. Не позволив своей тревожности разыграться, девушка буквально залетела в салон. От резкой смены температур, щеки запекло.       Мал пропустил приветствие:       — От чего такая таинственность? За тобой будто погоня.       Первой неосознанной реакцией было вглядеться в зеркало заднего вида в поисках той самой погони. Она поняла, что это было лишним, после того, как увидела ошарашенный взгляд Мала.       — Это шутка, Нефедова. Расслабься. Ты начинаешь меня пугать.       «Знал бы ты, как я себя пугаю», — мысленно парировала девушка.       — Прости. Ничего такого. Просто была не дома.       — Чего так поздно сама шатаешься? Знаешь же, что творится, — голос парня звучал недовольно и раздраженно, полностью противоположно тому, с какой теплотой он говорил с ней несколько секунд назад. — Если так хочется полночных прогулок, пиши до того, как окажешься одна на темной улице сомнительного района.       — Мал, я думаю, что могу о себе позаботиться… — полушутливо было ответила Алина, постучав рукой по спрятанному под свитером пистолету, но, увидев обеспокоенное лицо парня, шутить передумала.       — Я не сомневаюсь, — прежним тоном подчеркнул он, — Просто если мне еще раз придется нести тебя на руках до скорой, не зная, просто ли ты без сознания или уже мертва, я не думаю, что смогу сохранить здравый рассудок.       Если сначала его волнение вызвало у нее только непонимание, теперь она осознала, что не видела ситуацию глазами Мала. Ведь именно он нашел ее с окровавленной головой и почти сломанной шеей на земле в холодном переулке, и именно он был единственным свидетелем ее приступов паники, видел ее раненость и недоверчивость.       — Прости, — тихонько ответила она, мысленно вернувшись в ту ужасную ночь, — Кажется, я забыла, что обо мне теперь снова кто-то волнуется.       Алина криво улыбнулась, слегка склонив подбородок к плечу. Ее слова были правдой. Она отвыкла от того, что кому-то не все равно, где она и что с ней, кто-то, кто хотел, чтобы она вернулась домой.       «Александр хочет…»       — Не извиняйся. Расскажи лучше, что случилось.       Перебирая пальцами фенечку на руке, девушка ответила:       — Если я скажу «ничего», ты поверишь?       — Не думаю.       Старкова понимающе кивнула. Она бы тоже не поверила.       — Тогда я скажу главную причину, — девушка помедлила с продолжением, — Я скучаю по тебе.       Мал ненадолго замолчал.       — Знаешь, почему я так быстро ответил? — Старкова почувствовала, как его ладонь накрыла ее. — Потому что не мог заснуть в ожидании, что ты все-таки напишешь.       Алина почти прошептала:       — Давай поедем куда-нибудь. Куда угодно. Пока мы будем ехать, до нас никому не будет дела.       Парень кивнул, и машина почти сразу пришла в движение. Мимо них, сливаясь в поток разноцветных огней, проносился город, который никогда не спал. Движения, казалось, было еще больше, чем днем, но совсем скоро они оказались вдали от шумихи Верхнего города, въехав в спальные районы за пределами двойных стен. Алина не знала, куда Мал их вез, и это, на самом деле, было неважно. Они молчали, но совсем не так, как вначале их встречи, а так, будто слова были пока лишними, нарушающими тот миг покоя, который они обрели. В салоне тихо играла музыка, не заглушающая звука ветра и накрапывающего ледяного дождя. Поднявшись на пригорок, авто затормозило. За лобовым стеклом, словно у них под ногами раскинулась сияющая Ос Альта, которую не могла испортить даже непогода, и от этого вида у девушки перехватило дыхание.       Алина не хотела разрушать момент, но пока они ехали, без остановки пыталась сформулировать, что хотела сказать Малу, и ради чего вообще затеяла эту встречу. Слова никак не хотели складываться, но она должна была внести хоть какую-то ясность:       — Я знаю, что последние несколько дней веду себя очень странно. — Мал набрал воздуха в легкие, чтобы ее прервать, но Старкова его остановила. — Не шути, пожалуйста, что я всегда себя так веду. Не нужно меня оправдывать.       — Как ты догадалась?       — Это же ты. — Девушка недоуменно пожала плечами и слабо улыбнулась. — Я продолжу?       Парень кивнул. Алине показалось, что это хороший знак.       — Не знаю, что ты успел себе надумать, и почему никак не реагируешь на то, что происходит, но ты должен знать, что мое поведение не связано с тобой или нашими отношениями.       — А с чем тогда?       — Пока не могу сказать.       Мал на удивление спокойно и мягко ответил:       — Тогда зачем вообще этот разговор?       Иногда Алина ловила себя на мысли, что не понимает его. Он молчал тогда, когда другие кричали и били посуду, терпеливо объяснял, когда кто-то давным-давно бы уже ушел, оставив теряться в догадках. Она не знала, почему это вызывало в ней замешательство. Его особенности или ее измененный взгляд на мир. И это был один из таких моментов.       — Затем, что я люблю тебя, и боюсь потерять, — все так же тихо продолжила девушка.       — Не бойся, — его пальцы переплелись с ее, слегка сжали, — Раз уж мы об этом заговорили, давай я проясню свою точку зрения. Мое молчаливое наблюдение — это не обида или безразличие, всего лишь — доверие. Я знаю, если будет нужна помощь, ты расскажешь, когда будешь готова, и не лезу в то, что меня пока не касается.       Алина удивилась, когда услышала собственный тихий всхлип.       — Давай договоримся, — продолжил он, — Что будем проговаривать друг другу все, в чем сомневаемся. Четко и без ложной скромности. Так будет легче нам обоим.       — Хорошо, — Алина вытерла рукавом щеку, надеясь, что сделала это достаточно незаметно.       Мал подался ближе, как показалось Алине, для того, чтобы обнять, но он потянул ее на себя, не оставив иного варианта, кроме как пересесть к нему на колени. Девушка чувствовала его руки, крепко прижимающие ее к телу именно так, как она представляла себе всего около часа назад, одиноко таращаясь в телефон и, не сдержавшись, первая потянулась к его губам.       В салоне было темно и единственное, что освещало их лица, — удаленные огни города. В игре тени со светом происходящее казалось особенно сказочным, нереальным.       Ненадолго отстранившись, чтобы выровнять дыхание, девушка услышала, как Мал прошептал ей на ухо:       — Если вдруг решишь разбить мне сердце, сделай это быстро, ладно?       Девушка попыталась заглянуть ему в глаза, но парень не дал, прижав к себе еще сильнее, будто боялся ее взгляда. Она слышала его тяжелое дыхание, источником которого было не то желание, не то от невысказанные слова.       Девушка прошептала ответ так же тихо, нежно коснувшись пальцем уголка его губ.       — Я не смогу.       — Никогда не говори никогда, — с горечью заметил парень и сомкнул свои губы на ее, вложив в поцелуй неожиданно много страсти и отчаяния; девушке показалось, что вместо потолка машины она вновь видела звездное небо, которое прямо сейчас было высоко над их головами… Пускай звезды и скрыла непогода.

***

      Вечером следующего дня, когда она тщательно и слишком долго собиралась на ужин с Морозовым, Алина была благодарна себе за то, что не смалодушничала. Воспоминание об объятиях Мала, об их признаниях друг другу, придавало ей силы пережить предстоящий вечер.       Александр связался с ней утром, обозначив детали, и прислал к ее дверям курьера. Алине хватило одного взгляда на коробку, чтобы угадать содержимое. Неохотно откинув крышку, будто мужчина мог подсунуть ей змею, девушка подтвердила первоначальную догадку. Платье.       Обсидианового цвета текучий шелк приятно холодил ладони, когда она расправляла наряд на кровати. Очень простое, без лишних деталей или узоров, но от этого не менее впечатляющее. Такое, как ему всегда нравилось, такое, как когда-то нравилось ей.       Дорогущее чудовище пролежало на том самом месте, где она его оставила, до самого вечера, и Старкова старалась на него лишний раз не смотреть. Она не хотела его надевать, не должна была. Сделать это — означало дать Александру знак, что ее заботило его одобрение. В конце концов, внутренне сжимаясь от непонятного ей отвращения, Алина сделала так, как было велено. Рассматривая свое отражение в новом зеркале, девушка напоминала себе, ради кого она это делала. Если надев подозрительно хорошо сидящее платье, она сможет вернуть Надю, она это переживет. На самом деле, она готова была пережить почти что угодно, кроме, пожалуй, одной вещи, да и тут можно было искать компромиссы.       Автомобиль подали к ее подъезду как всегда вовремя, в этом Александр себе не изменял. Единственное, что Алину удивило, когда она оказалась в салоне, это отсутствие рядом Морозова. Кроме крайне неразговорчивого водителя, явно хотевшего как можно быстрее убраться из этого района, в машине было пусто. Ей не посчитали нужным сообщить, где пройдет встреча, но маршрут был знакомым и вел в центр города. Алина надеялась на людное популярное место — так, казалось, будет безопаснее.       Судя по всему, мужчина действительно хотел просто поговорить, но это не успокаивало. Казалось, успокоить ее сейчас могла только конская доза снотворного или удар битой по голове. Она из всех сил следила за дыханием и, стараясь не допустить срыва, раз за разом повторяла себе, что сможет уйти, даже если Морозов будет против. На крайний случай в сумочке лежал пистолет, но даже если перед встречей ее обыщут, она больше не позволит делать из себя жертву. Она справится и без оружия, и без козыря в рукаве.       Старкова, как и много лет назад, поглаживала ткань платья в успокаивающем жесте, заставляя себя таким образом сосредоточиться на реальности вместо того, чтобы провалиться в пучину знакомых ночных кошмаров.       Наконец, машина остановилась, и Алина не сдержала слишком очевидный выдох облегчения, когда поняла, где оказалась. Разглядывая вид из окна, она удивилась, как необычно было оказаться в месте, в котором давно не была, и понять, что оно ничуть не изменилось. В такие моменты особенно остро ощущалось, насколько сильно изменилась она сама.       Дверь неспешно открылась, и так же молча водитель подал ей руку. Не успела Алина с ним попрощаться, как ее тут же перехватила симпатичная улыбчивая хостес, которая решительно повела ее внутрь. Старковой нравился этот ресторан: они с Александром часто бывали здесь в прошлой жизни. Он не был слишком роскошным или чересчур футуристическим. Скорее был похож на один из тех уютных маленьких ресторанчиков на побережье Истинноморя, в пригороде Ос Керво, всегда утопающий в зелени, с запахом соли в воздухе и затихающим шумом волн вдалеке.       Здесь, конечно, до моря было далеко, но декор и кухня были выдержаны в традициях той, совсем другой Равки. Сюда сложно было попасть, но для молодой четы Морозовых метрдотель всегда находил свободный столик, и стены этого места хранили воспоминания о части их немногих действительно счастливых моментов. Мельком глядя на довольных посетителей, заполнявших зал негромким гулом разговоров, Алина задалась вопросом, что с ней не так. Почему в месте, где хотелось жить, приходилось трястись от страха неизвестности и надеяться на милость человека, который когда-то был всем ее миром.       Никто из присутствующих не обращал на нее внимания, но она чувствовала на себе чей-то взгляд. Алина знала, кому он принадлежал, и решила не отвечать на него, пока не подойдет достаточно близко. Когда хостес подвела ее к нужному месту и оставила их вдвоем, Алина заставила себя посмотреть мужчине в глаза. Но не напугано и растерянно, как он того ожидал, а решительно и уверенно. Выражение на лице вставшего, как только она оказалась рядом, Александра, можно было назвать почти сияющим. Вместо приветствия он заметил:       — Очаровательно выглядишь. И мне нравится, что ты вернула свой цвет волос.       Алина почти забыла о том, что в один из вечеров нервного ожидания судного дня достала когда-то давно купленную в эмоциональном порыве упаковку краски ее родного оттенка и избавилась от маскировачного блонда. Облегчение, которое она почувствовала, было не сравнить ни с чем. На эту встречу она не стала надевать линзы, а значит, Александр видел ее прежнюю, и Алина не знала, было это хорошо или плохо.       — Это не ради тебя, — оправдательно выпалила девушка.       — Я и не надеялся. Присядешь?       Алина вдруг заметила, что мужчина уже вернулся на место, а она так и продолжала стоять около стола. Не выказав чувства неловкости, девушка плавно опустилась на стул.       — Если ты не возражаешь, мы можем сразу перейти к делу? Хочется побыстрее с этим покончить.       — Понимаю твою спешку, но я действительно возражаю, — абсолютно будничным тоном, словно они обсуждали погоду, ответил Александр. — Мы договорились об ужине, а нам еще даже не вынесли еду.       Неожиданно возмутившись, Алина спросила:       — Ты уже сделал заказ на нас обоих?       — А что не так? — непонимающе протянул Морозов. — Ты сама сказала, что торопишься. Сэкномил тебе время.       В этом был весь Александр. С самого начала. Его привычка делать выбор за них обоих, абсолютно не считаясь с ее реальным мнением, поначалу казалась ей страшно романтичной, потому что он всегда угадывал, но позже Алина поняла, что это не так. Он на самом деле не столько знал ее вкусы, сколько умело навязывал свои. Со временем Старкова поймала себя на том, что даже в том, какой ее любимый цвет, уверена не была.        — Не думал, что я могу хотеть чего-то другого?       — Не говори ерунду, Алина. Мы всегда брали тут одно и то же. К тому же, я редко ошибаюсь. Только посмотри, как тебе идет это платье.       Не отреагировав на комплимент, едва сдерживая раздражение, Алина процедила:       — Ты много на себя берешь.       — Раньше тебе это нравилось.       — Больше нет.       Александр довольно откинулся на спинку стула, словно пытаясь посмотреть на нее со стороны.        — Птичка наконец-то расправила крылышки. Неожиданно.       Как только Алина набрала воздуха для ехидного ответа, появились официанты с первыми блюдами а напитками. Алина не хотела продолжать разговор в присутствии посторонних, так что, пока расставляли тарелки, у нее было время обдумать ответ. Александр же все это время с интересом, не отрываясь, смотрел только на нее. Когда наконец-то все ушли, она продолжила:       — Это легко сделать, когда они не связаны. Как оказалось.       Александр недовольно скривился.       — Вечно ты все преувеличиваешь. Вместо того, чтобы бросаться в меня гнусными инсинуациями, лучше попробуй вино. Весьма недурное.       — Откажусь. Не хочу упустить ни секунды нашей беседы, — слишком натянуто улыбнулась ему девушка.       Конечно же, Алина ответила так не из чистой вредности, а из-за мер предосторожности. Она была четко намерена вернуться сегодня к себе в мансарду одна и в ясной памяти. Пить что-то, что она не наливала самостоятельно, было бы верхом легкомыслия. Александр, показалось, расценил ее ответ буквально, резко возвращая их к причине встречи.       — Разумно, учитывая, что от твоего поведения зависит жизнь другого человека, — Говоря это, он всматривался в содержимое бокала вместо того, чтобы смотреть в глаза Алине, — Ты знала, что по преданиям первый рецепт вина был найден в вещах несчастного Санкта Феликса? Может, поэтому он был не против, когда крестьяне поджаривали его на костре, словно свинной окорок? Судя по всему, старик выращивал в долине Тула не только яблоки. Что занятно, там сейчас самые большие виноградники в Равке.       Алина выпала в осадок от такой резкой смены тем разговора и непонимающе ответила:       — Занимательная историческая сводка, правда. Только к чему это сейчас?       — К тому, что из трагедий порой рождается нечто невероятное. Кто знает, поделился бы Феликс рецептом с простыми людьми, если бы не был убит? — Мужчина наконец-то оставил в покое вино и взглянул на девушку.       — Так вот, что для тебя значит тот факт, что ты нашел меня? Положительный исход трагедии?       — Пока нет. Что касается нашей проблемы, я не знаю, насколько положительным будет итог. Все зависит от тебя.       — Это уже что-то.       Мужчина заинтересовано подался вперед.       — Что ты имеешь в виду?       — Ты не считаешь, что заведомо победил.       — О нет, — Александр покачал головой. — Отнюдь. Я не сомневаюсь в себе, просто еще не знаю, каким путем приду к своей цели. Мирным или не очень.       А Старкова-то понадеялась, что его самооценка снизилась до каких-то адекватных показателей. Конечно же, она ошибалась.       — Какова же твоя цель?       — Думаю, ты и без моего ответа знаешь. Зачем ты это сделала, Алина? Зачем было разрушать все, что мы построили?       Старковой показалось, она расслышала боль в его голосе, и это открытое проявление эмоций ее озадачило. Было ли это очередной манипуляцией или искренним порывом? Она постаралась вложить в свой ответ всю рассудительность, на которую была сейчас способна:        — Ты считаешь, это я все разрушила? Для меня это сделал ты в тот самый раз, когда впервые поднял на меня руку, или еще раньше, когда убеждал меня в моей несостоятельности и беспомощности.       Морозова ее речь не растрогала, от его слов так и веяло холодным высокомерием:       — Все, что я говорил, может и было порой резким, но было правдой и было сказано и сделано исключено с заботой о тебе. Отказываться от своих слов не стану. Твоя беда, что не сделала вовремя выводов. Смотри, где мы теперь оказались, из-за твоих игр в свободолюбие.       — Я хотела решить наши проблемы цивилизованно. Сначала думала, что смогу тебя изменить, потом, поняв, что это невозможно, хотела расстаться по-честному. Ты отпустить меня отказался, если можно так говорить. — Алина бессознательно коснулась шрама на ладони. — Пришлось импровизировать.       В тусклом свете ламп глаза Александра казались бездонно темными. Алине казалось, он сдерживал гнев, и ее сейчас от приступа агрессии спасало только его желание привлечь ее на свою сторону. Голос мужчины звучал глухо.       — Признаю, твоя «импровизация» меня впечатлила. Я поверил.       — И несмотря на это, даже после смерти не смог оставить меня в покое.       После слов о ее смерти, Алина заметила, как его злость слегка сместила напряженная настороженность, которую он попытался скрыть за хитрой улыбкой.       — Как тебе удалось это провернуть? Уверен, без помощников не обошлось.       — Ошибаешься. — На эти ее слова Александр жутковато рассмеялся, так, что ей захотелось закрыть уши. — А на вопрос «Как?» я отвечу, когда ты сам признаешься в том, что натворил, полиции, и за тобой закроется дверь тюремной камеры.       — Туше, — неожиданно быстро смирился с ее отказом мужчина, — Думаю, мы оба пока оставим свои секреты при себе. Хотя я и так знаю, что концы нужно искать у твоих друзей. Давненько мы с ними не виделись, кстати. Последний раз, если я верно припоминаю, был в день пропажи Надя. Женя такой скандал учинила, что Давиду пришлось ее от меня оттаскивать. Будто я в этом виноват.       Алине хотелось стереть довольное выражение с его лица кулаком.       — Не нужно дешевых угроз, Морозов, и не юли. Надя у тебя, и я это докажу.       — Знаешь, а это ведь тоже твоя вина. Не уследила за младшей сестрой. Если бы не твои глупости, все было бы хорошо.       Хотелось бы Алине сказать, что эта его реплика никак ее не тронула, и она прекрасно знала, что не виновата, но она не могла. Его слова резали лучше ножа, медленно проворачиваясь в сердце. Девушка почти чувствовала стекающие по платью капли крови из зияющей раны в груди.       Наверное, что-то в ее лице выдало эмоции, потому что Александр снова просиял. Стараясь не показывать, как сильно ее задело, девушка снова попыталась отреагировать конструктивно.       — Я понадеялась на остатки твоего благоразумия. И раз ты так хорошо осведомлен в моих делах, то наверняка знаешь, что я ее не бросала. Существовали договоренности с определенными людьми о том, что в случае моей смерти ее не оставят одну.       Александр возмущенно пырхнул.       — Ты называешь это договоренностями?! Да если бы не я, девчонка сводила бы концы с концами на попечении и у этой парочки, которых ты называешь «определенными людьми».       Не став ввязываться в еще один спор, Алина почти прошептала:       — Александр, отпусти ее. Не ломай Наде жизнь только потому, что не можешь отпустить меня. Я же знаю, что она тебе дорога.       Морозова лишь сделал еще один глоток вина и неожиданно взял ее за запястье. Алине показалось, будто ее обдало ледяной водой. Голую кожу под его пальцами кололо сотнями иголок. Он впервые прикоснулся к ней с той ночи и впервые за эти годы без перчаток.       — Вот мы и подобрались к сути нашего разговора. — Девушка почувствовала, как хватка на ее руке стала сильнее. — Я позабочусь об освобождении Нади сразу же, как только ты согласишься поменяться с ней местами.       Он тоже говорил тихо. Достаточно для того, чтобы Алина его услышала, но недостаточно, чтобы у кого-то из посетителей или официантов возникли вопросы. Отрицая чувство страха, которое, казалось, впиталось в кожу, и от которого кружилась голова, девушка ответила:       — И в качестве кого ты предлагаешь мне вернуться? Алина Морозова мертва.       — Правильный вопрос, солнце. — Он встал со своего места и, улыбаясь, медленно обошел ее со спины, опустил руки на плечи и склонил голову к самому ее уху. — Пока в качестве невидимой гостьи. Тебе, я вижу, понравилось быть призраком.       Она попыталась повернуть голову, чтобы видеть его глаза, но он не дал, властным движением заставив смотреть прямо перед собой.       Вот это была та самая вещь, на которую она не могла пойти, сюжет ее самого старого и жуткого кошмара, от которого она до сих пор вскакивала по ночам в насквозь мокрой от пота пижаме. Алина видела это сотни раз. Она снова у него в доме, без возможности выйти, кричала так, что казалось, должна уже была сама оглохнуть, но звука не было. Снова одна, снова в полной его власти. Алина пыталась скрыть, как сильно дрожал ее голос, но получалось плохо.       — Может, скорее в качестве твоей секс-игрушки?       — Ни в коем случае. Я не хочу брать тебя по принуждению. Однажды ты сама этого захочешь. А когда это произойдет, окажется, что Алина Морозова выжила в ужасной аварии, но, бедняжка, потеряла память. Что-то вроде того.       Его голос звучал привычно мягко, обволакивающе, так, что сразу проникал в душу, обездвиживая, словно взгляд хищника в сумерках, не дающий пугливой жертве сдвинуться с места, оставляя ей только ожидание собственной кончины.       — Я никогда не смогу тебя полюбить.       — У меня много терпения, — ответил он, заботливо убирая в сторону прядь ее волос и целуя в ключицу. Алина знала, что он почувствовала как она вздрогнула под его руками. — К тому же, я видел тот твой взгляд в участке. Ты колебалась.       — Нет, — это слово отдавало сталью, — Я сделаю все, чтобы ты ответил за всю боль которую причинил мне, Наде и тем девушкам. Ты не сможешь так просто от меня избавиться.       — Что ж, это твой выбор, — не теряя довольства собой, промурчал он ей на ухо, — Но прежде, чем мы разойдемся, я хочу, чтобы ты вспомнила о моей привычке выполнять самые давние свои обещания. Ты все равно придешь ко мне. Тогда, когда я лишу тебя всего, что ты знаешь, всего, что ты любишь. Когда у тебя не останется другого пристанища, кроме меня.       Александр неожиданно выпрямился, оставив позади себя только холодный воздух, просквозивший по спине. Не прощаясь, он расплатился за ужин, и спешно оставил Алину в одиночестве, молча сходить с ума.

***

      Утром город сотрясся от ужасающей новости. Около полицейского участка было найдено обезображенное тело убитой молодой девушки. Жертве перерезали горло, по предварительной информации, еще при жизни отрезав пальцы.