Зов другого Мира

      Память рвалась в сознание, как огромный косяк рыб в крохотную щель пещеры. Образы, обрывки реплик, события, эмоции, запахи — все шло вперемешку и казалось, что голова скоро просто лопнет. Она вздрогнула, когда вспомнила прикосновение руки. То, из-за чего ей хотелось плакать, как она просыпалась по утрам, но уже не помнила причины своих душевных терзаний.

— … Fata viam invenient…

— … Non solus… Душою больше не одинок.

— … Fata viam invenient… Я полюбил. Fortiter ac firmiter!

      И Лена вспомнила их последнюю встречу. — Дань… — тихо прошептала она. Сердце екнуло от его признания. Как долго он скрывал это? Такого поворота она никак не ожидала. Стало жарко и страшно, но в тоже время, как будто пролили божественный свет и сделали легкой-прелегкой, как перышко. — Не находишь это ироничным? — его губы давно не расплывались в искренней и теплой улыбке. Вот и сейчас, они будто разучились или никогда не умели это делать. Бакалавр скорее усмехнулся, пытаясь спрятать горечь и гнев из-за своего бессилия. — Что именно? — дыхание перехватывало, она не могла найти слов и просто задала вопрос, который он ждал от нее. — Мое имя. Даниил, Дань. Как дань Судьбе. Как жатва смерти. Как бессмысленные подношения Року, который разные народы по разному олицетворяли в своих преданиях. — Прости. — Почему-то это слово само выскользнуло с губ. Ладони вспотели, Лена мяла краешек своего пиджака, в котором ходила в универ. Совершенно не то, в чем она хотела бы пойти на свидание, но она не могла выбирать в чем будет во сне. Спасибо, что не в пижаме. — Не извиняйся, это я… Это я порчу наши редкие и драгоценные минуты своим ядом. Действительно, sicut anguis… — Перестань. — Они остановились посреди дороги.       Была приятная погода, солнце, кружили листья. Улицы были пусты — двенадцатый день всегда был таким. Она знала, что будет, если Даниил вылечит приближенных одного из своих соперников. Девушка не сказала, что он увидит и услышит, но сообщила, что ему стоит так сделать, чтобы узнать больше. — Почему ты признался сейчас? Я не успела дорассказать, что тебе нужно сделать, чтобы Власти… — LIotius sero quam nunquam, моя Ен. Когда, если не сейчас? Как я могу знать, сколько ты еще сможешь приходить ко меня? — он сжал ее руку крепче в своей. Перчатка нагрелась от их тепла. — А что касается Властей, я понял, что требуется. — Там… Тебе будет непросто. Непросто все это осознать. — Хорошо. Я понял тебя. Но давай больше не будем о них сейчас.       Его цвет кожи был еще слишком бледный, он лишь вчера решился испытать порошочек и излечиться от песчанки, заранее приготовив все, что может ему пригодиться, чтобы не умереть в первый же час после приема этой адской смеси. Не известно, что было хуже: больше недели чувствовать как каждый час в тебе понемногу прогрессирует опаснейшая болезнь и давиться таблетками и терпеть побочки, бороться со смертельной усталостью, или же те страшные несколько часов, как его выворачивало наизнанку из-за детской смеси разных лекарств. — Ен, ты почти ничего не рассказывала о своем мире. Там тебя тоже зовут Ен? — Нет. Мое полное имя — Елена. Но здесь мне оно показалось слишком простым и невзрачным. Я вообще не ждала, что кто-то поинтересуется, как меня зовут.       «В играх игроку никогда не доводилось лично познакомиться с персонажами. Это уже за гранью фантастики» — подумала она.       Данковский полностью повернулся к ней, острым, цепким взглядом изучая сверху до внизу свою спутницу. От выражения его глаз забегали мурашки. Он положил другую руку на ее плечо и развернул к себе. — Я сужу о людях не по тому, как нарекли их родители. What's in a name? That which we call a rose by any other name would smell as sweet. Ты прекрасна, Елена.       Лена порозовела и попыталась спрятать глаза. Ноги показались сейчас ненадежной опорой, голова шла кругом. Над ними кружили листья, как в медленном танце. — Ты не перестаешь выбивать у меня почву из-под ног… — тихо проговорила она, боясь сейчас встретиться взглядами. — Тогда, если ноги подведут тебя, я понесу тебя. Хоть до самой башни. — Он разжал ее ладонь и деликатно коснулся пальцами подбородка. Он хотел взглянуть в ее глаза. — Ты рвешь мое сердце и душу на части… — шепотом, едва слышно сказала девушка, но подняла голову и взглянула в эти темные, ставшие близкими глаза. Как могло случиться, что за двенадцать дней она так втрескалась в него? И что это взаимно? Это безумие. Как же больно будет просыпаться утром… — Прости. Теперь мое время извиняться. — Он ласково улыбнулся и глаза сразу потеплели, а она почувствовала, как тает, словно свеча от пламени. Бакалавр впервые кому-то так улыбался за эти дни. Лена не знала, какая жизнь была у него до всего этого, но казалось, что и тогда он никому так искренне и обезоруживающе не улыбался.       Здесь, сейчас во сне она понимала любые его фразы, на каком бы языке он их ни сказал. Кажется, это единственное, что было хорошего во всех этих перемещениях между сном и явью и Данковский наслаждался тем, что мог покрасоваться своей эрудированностью и Лена понимала значение фраз. Это было так очаровательно на фоне того, каким холодным и свирепым он мог быть. Сам Гриф поостерегся вступать в конфликт с приезжим доктором. Еще бы! Столько бандитов за одну ночь зарезать… В нем будто с каждой ночью все сильнее пробуждался настоящий демон.       Лена, наверное, впервые за все время решилась первая коснуться его кожи. Казалось, он раствориться как морок, а день обернется ночью, и она проснется в своей темной комнате в одиночестве. Ее ладонь робко коснулась его щеки, пальцы подрагивали. Большой палец в перчатке огладил ее подбородок и не спешил отпускать. Второй он плотнее прижал ее ладонь к себе, как бы разрешая это сделать увереннее. Все внутри него вскипало от ее робости и даже какой-то пугливости: так хотелось прижать ее к груди и защитить от любых невзгод. Доказать, что он способен быть ей надежной опорой, страстно любить и оберегать до последнего дня, что ему отмерен. — Cor dolet pro amore, mea Elena. — Шепнул он. — Insano nemo in amore videt! Я словно стал мальчишкой и готов на безрассудства. — Он горячо выдохнул, подобно огнедышащему дракону, и ее кожу опалило искрами. — Ты пугаешь меня своей настойчивостью. — Сглотнув, ответила она. — Тебя будто подменили, будто часть тебя сорвалась с цепи и потеснила того Бакалавра, который бегал все эти дни по городу и боролся с непобедимым врагом. — Возможно, ты не так далека от истины. — Задумчиво проговорил он и приглушил пламя в своих глазах, и ослабил хватку. — Не хотел пугать тебя. Я сейчас сам не свой. — Мне чудится взгляд Марии. — напряженно шепнула Ен. — Мне тоже. Но ведь она сейчас преображается в Хозяйку. Какое ей дело до нас? Для ее плана важны Стаматины, важен Многогранник. — Ты кое чего не знаешь пока… — она сглотнула ком в горле.       Лена задумывалась об этом и раньше. Игрокам во многих случаях давалось самим домыслить, что испытывал Бакалавр, узнавая о той или иной темной стороне тех, кого защищал, кого пытался спасти или кого считал своим союзником. И не каждый игрок узнавал о причине такого печального конца Евы. — Ева могла бы остаться в живых, Даниил. — Осторожно вымолвила девушка. — Что? — его взгляд стал острым, как бритва. Еще самую малость и он сможет убивать им и в револьвере не будет надобности. — Она не решилась бы отдать душу собору, если бы ее к этому не подтолкнули. И если бы знала, что это не увенчается успехом вплоть до этого дня. Не знаю, как Мария это сделала или скорее просто дала Еве больше решительности и приглушила голос разума, но Ева погибла, потому что Каина ревновала. — Нет… — он отстранился, опустив руки. Глаза стали нечитаемы и туманны. — Ева Ян ведь была среди утопистов, она была своей! Она была в моем списке приближенных, его мне дала именно Мария… — Да. Ты не мог ничего с этим сделать. Так было… предначертано.       Они оба помолчали. Они оба, как единый разум, вспоминали одни и те же моменты синхронно. Первая встреча с Евой, первое утро, когда ее разбудил шум со стороны пруда в ее саду. Как они пытались бежать и у них почти все получилось! Как она испугалась Артемия, когда он в первый же день вечером пришел к бакалавру, а Ева, как хозяйка, встречала всех гостей. — Она была чудесной, доброй девушкой. — Сказала Лена. — Тебе она нравилась. Было в ней что-то не от мира сего, в хорошем смысле. — Да. — Выдохнул бакалавр и вновь взглянул на Ен. — Если бы не ты, не знаю, дожил бы я до последнего дня или нет. Смерть Евы сильно ударила по многим людям, а это была только середина пути, только седьмой день. Смог бы я спасти столько, сколько спас, если бы ты не вела меня, как путеводная звезда? — А сколько отправил на тот свет! — С иронией парировала девушка. Ей все еще было непривычно вот так — откровенно говорить с Даниилом. Она неосознанно пыталась сменить тему или как-то выставить себя в менее привлекательном свете.       Даниил молча и с укоризной смотрел на нее. Да, он был вынужден убивать, его руки по локоть в крови и он уже не станет прежним. Смех тут мог бы быть только истерический из-за в конец сдавших нервов. — Кто больше всего напрягал, так это метатели ножей. — Продолжила она. — Если бы хоть один в тебя попал бы, это была бы мгновенная смерть. — Любишь ты вспомнить всякое… — буркнул мужчина, но без злобы, и поддержал обсуждение пережитого. — Столичная знаменитость. Я! И лазаю, как полоумный, по помойкам в поисках пустых бутылок, чтобы наполнить водой и выменять их у алкоголиков на бинты и жгуты! Это похоже на скверный анекдот, а не на правду. — И не говори. Мы друг друга стоим. — Лена улыбнулась и, помедлив, медленно, нерешительно взяла его за руки. Почувствовав прикосновение, он моментально взял ее ладошки удобнее и крепко сжал. — Теперь я понимаю, как выглядел со стороны… Для более проницательных людей, кто умел смотреть в суть вещей… Я никогда никого раньше не любил. Кажется, я и вовсе не умел это делать. Ты научила меня. Перевернула все во мне!       Она ничего не сказала, поглаживая пальцами перчатки. Он был прав. Власти не просто так отправили его в этот город, он был тем, кого было не жалко отправлять в самое пекло.       «Горячая голова, холодное сердце, так?», «А надо наоборот» — вспомнила Ен чужие, но такие точные слова. Дадут ли Власти еще один шанс ему? Заметили ли они еще одну фигуру, что влилась в их игру? — Ен. — Ласково позвал бакалавр. Она вынырнула из тяжелых мыслей и посмотрела на любимого. — Не знаю, сколько ты знаешь на самом деле, чего не говоришь мне, — аккуратно начал Данковский, — но я уже не смогу тебя забыть, не смогу так просто отпустить, даже если попросишь. Не важно, что мне сегодня откроется, я захочу вновь увидеть тебя, когда ты покинешь меня. И после той встречи, захочу еще отчаяннее новой. Я готов остаться в этом проклятом городе навсегда! Я готов уничтожить этот город, готов подписать смертный приговор башне… Ты знаешь, как она меня заворожила и как бы я хотел ее сохранить, но если обязательное условие — это сохранение города, я сохраню его! Если только так мы сможем вновь увидеться и гулять по этим унылым улицам. Да хоть по кладбищу! Мне все равно где, главное, чтобы ты… чтобы я мог вновь увидеть тебя. Вновь коснуться рукой. Если нужно, я встану на сторону Артемия. Я перестреляю всех военных и захвачу орудие! Прошу, умоляю…       Бакалавр притянул ее к себе, сжимая ее плечи так, словно она уже начала пропадать, как призрак при первых лучах солнца. Лена не могла отвести от него взгляд, он одновременно требовал, приказывал, не желая терять то единственное, что стало ему бесконечно дорого, и в тоже время умолял. Еще немного и он встанет на колени, сделать все, что угодно, чтобы Судьба не разлучала их более. Таким, на грани безумства она еще не видела его. Сегодня воистину сновидение с множеством шокирующих открытий. — Не надо, все хорошо. — Ее голос чуть дрожал.       Она пыталась хоть как-то утешить его. Им обоим надо успокоиться, сегодня важный день, день важнейших решений. — Все будет хорошо, Даниил… Раз все вскрылось, раз я теперь стою перед тобой, а не нахожусь в твоем сознании, то и влиять на твое решение не в праве. Но будь осторожен. Хоть в этот день нет опасностей, но и ты теперь больше не бес… — Лена испугалась, что сказала лишнего и прикрыла ладонью рот, испуганно смотря на реакцию Бакалавра. — Я больше не кто? — с прищуром спросил он. Лена почти видела, как крутятся воображаемые шестеренки в мозге Данковского. — Ен, договаривай, я ведь докопаюсь до правды, ты меня слишком хорошо знаешь. Это только я могу догадываться о чем ты задумалась, ты у нас тут величайшая из всех мистических тайн. А хотелось бы быть на равным… — произнеся последнюю фразу, он широко огладил ее плечи, проходясь пальцами по ткани темного, в клетку пиджака. — Вот из-за этого я иногда и боюсь с тобой говорить напрямую. — С легкой обидой пробубнила девушка. — Скажешь что-то, а ты выведешь из этого и предыдущий разговоров что-то такое, что я никогда тебе не говорила, но оно окажется очень близко к истине.       Он криво, самодовольно улыбнулся, продолжая внимательно ее слушать. — Проще подкинуть тебе идею мимоходом, чтобы ты сам решил, что это и была твоя идея. — Продолжила она, насупившись. От этих слов мужчина нахмурился. — Вот как ты это делала… — медленно проговорил он. — Это заставляет усомниться, где же тогда были мои мысли, а где — твое тонкое влияние на мой разум.       Она поджала губы и опустила голову, чтобы спрятать лицо за упавшими волосами. Данковский не спеша протянул раскрытую ладонь, убрал выбившиеся из прически волосы и поднял ее лицо обратно. — Ты подумала, я рассержусь на тебя? — вкрадчиво проговорил он. — Да. Ведь ты очень не любишь, когда тобой управляют. А это, по сути, оно и есть. — Не могу сказать, что это неправда, но твои действия были направлены во благо и тесно сплетены с моими интересами, они шли в тандеме. Если бы я верил в высшие силы, мне следовало бы каждое утро благодарить их за такого бесценного союзника и советчика.       Лена медленно выдохнула, в уголках глаз выступили слезинки. — Ты меня без устали нахваливаешь. Когда последует часть, где посыпятся претензии? — Такой части нет. — Улыбнулся он. — Так кем же я теперь больше не являюсь, раз ты здесь, во плоти, передо мной, милая? — Ты больше не бессмертен. — А я им был? — дрогнувшим голосом спросил он. Такого поворота событий он никак не ожидал. — В некотором смысле. Сразу, как ты оказался в этом городе и я вела тебя через все эти события. — Так значит… — бакалавр замолчал. Тишина окутала их двоих, но тишина напряженная, звенящая от работы мысли и сопоставление фактов. Некогда лишние кусочки пазла начали вписываться в общую картину, существенно изменяя смысл. — Значит это никогда не была просто необъяснимая степень удачи? — вопросил он, хмурясь сильнее и рассматривая Ен, как будто впервые увидел. — То, что я не погиб в одну из ночных вылазок от ножей или кулаков бандитов и убийц. Не был застрелен солдатами, хотя мне пришлось выпутываться из очень неприятной ситуации и спасать Андрея Стаматина? В конце концов не умер от песчанки, не свалился в обморок от смертельной усталости и не погиб от голода, смог разгадать большинство загадок? — То, что я помогала, не значит, что ты не герой и не волевой, несгибаемый человек. «И ты не разгадал большинство загадок, для этого тебе бы не хватило и месяца, а у тебя было меньше двух недель» — подумала девушка. — Значит, ты каким-то образом предугадывала то, что случится со мной? — он не слушал ее. — А пули и летящие ножи? Ты меняла их траекторию или видела, куда они попадут? А поведение других людей? Ты… ты способна управлять ими на расстоянии? — Что ты, нет! Я не Хозяйка, я ничего такого не умею. В своем мире я обычный, заурядный человек. Ты бы никогда бы не обратил на меня внимания, случись так, что мы бы пересеклись, скажем, на лекциях. Тебя привлекают девушки другого типажа, если они вообще способны надолго оторвать тебя от танатологии. — Так как ты это делаешь? Делала точнее. — Его кольнуло то, что если бы не обстоятельства, он никогда бы не познакомился бы с той, чье присутствие сейчас заставляло его сердце трепетать и биться так, будто до сего момента никогда не было живым или и вовсе отсутствовало. — Это будет сложно объяснить… Может не стоит? — Лена начала кусать губы, переживая все больше, не сделает ли она хуже тем, что раскроет часть секретов, о которых Бакалавр никогда не должен был узнать. — Пожалуйста, скажи… — Он снял перчатки, убрал в карманы и с какой-то болезненной нежностью коснулся своими подушечками пальцев ее щеки. Девушка вновь начала покрываться румянцем и стеснятся. — Это знание может навредить тебе. Я не знаю, может ли это лишить ваш мир хорошего конца. Я не хочу… — Ен. Елена… — он обхватил ее лицо руками, невыносимо открыто заглядывая в глаза, смотря то в один глаз, то в другой, как в зеркала, что таили за своей преградой тайны, такие притягательные и манящие раскрыть их. — Прошу, скажи. Мы столько лет изучали смерть и то, как противостоять ей, учения танатики… единственная зацепка, способная спасти мой труд, ускользнула вместе со смертью бессмертного Симона Каина, а сейчас ты внезапно говоришь такое… Твое присутствие во мне делало меня бессмертным?       Его дыхание щекотало кожу, горячим порывом обдавало чувствительные губы. Годы, годы прошли и она и не думала, что все может прийти к такому!.. Еще пару месяцев назад в ее привычном мире Лена и помыслить не могла о подобной близости — это казалось дикостью. С приходом снов все перевернулось вверх дном, в том числе и ее отношение к Бакалавру. — Это не то, о чем ты думаешь… — ответила она, стараясь не смотреть на его сухие, потрескавшиеся губы. Будь он хоть заражен — поцеловать их хотелось бы не меньше. — Это не продвинет тебя в твоих научных изысканиях.       Бакалавр сейчас был тенью себя прежнего двенадцать дней назад. Похудевший, осунувшийся, с большими кругами под глазами из-за нескольких суток без нормального сна. Литры выпитого кофе, несколько сгрызенных целых лимонов, десятки проглоченных пилюль разного назначения и нередко натощак — что было вредно. Иногда и еду, и лекарства в прямом смысле слова приходилось с боем и кровью добывать, чтобы протянуть до следующего дня. Цены на провизию были бешеные и ее вечно не хватало, как и медикаментов. — Ты специально так делаешь? — с негодованием возмутилась Лена, подумав, что Бакалавр решил совместить приятное с полезным — и тайну выведать и потискать возлюбленную, наверстывая за все предыдущие дни, когда не мог этого сделать при всем желании. — Я жду, — игривым тоном подначивал он, приближая свое лицо еще ближе. — Н-нет… — выдавила она, зажмуриваясь.       Первым не выдержал, как ни странно, Бакалавр. Он почти коснулся устами ее уст и в предвкушении прикрыл глаза. Он не сразу понял, что сжимает в руках один лишь воздух. Спустя секунду он открыл глаза и замер. Резко выдохнул и медленно выпрямился.

Theodor Bastard — Umbraya Erze.

      Даниил стоял один на пустынной улице, недалеко от моста. Ветер взъерошил волосы, его лицо потемнело, а в глазах заметались страшные жгучие искры. Крик рвался из груди, но он лишь до бела сжал кулаки. — Какой же я дурак… Ничему меня жизнь не учит.       Он прошел несколько улиц, приблизился к площади, где стоял загадочный театр. На миг ему показалось странное отражение в одном из окон домов. Бакалавр резко обернулся, впиваясь взглядом в свой силуэт в длинном плаще в кривом отражении. Возможно, разум играл с ним злую шутку или измученное и изнуренное сознание подвело, но ему почудилась женская фигура, преследующая его. Ее фигура и походка — он такие детали подмечал.       Он дрогнувшей рукой схватился за револьвер и выстрелил в стекло. Звон огласил всю улицу, а затем раздались новые выстрелы, пули устремлялись в небо, никому не причиняя вреда, а затем, как раскат грома, грянул неистовый, полный ярости и боли вопль. Так никогда не кричали люди, так кричат звери, загнанные в безвыходное положение. Затем наступила тишина. Из зданий никто не вышел, никто не поинтересовался, что случилось со столичным доктором, жив ли он, почему так убивается. В этот день по улицам положено ходить лишь нескольким особым людям. Серая масса стала глуха и слепа ко всему.       Город замер в ожидании своего исхода и неминуемой развязки событий. Кто-то будет принесен сегодня в жертву или умрет все.