По соображению совести

«Данный мир считается вымышленным и не является аналогом нашего. Политика, монархия, нормы поведения и любые события, упомянутые в этом фанфике, могут не совпадать с нашим миром. Мы вас предупредили!»

/Pov Нацу/ Мне довелось пробыть здесь пару дней, ибо мне сообщили, что моё отсутствие слишком сказалось на расследовании. Хоть я был предельно осторожен и для публики находился в столице с императором, а потом в разъездах у эрцгерцогов, эта пресловутая секта всё равно как-то вычислила, что я их ищу. Хоть и во время расследования я изменил свою внешность до неузнаваемости, боюсь, моё отсутствие дома после свадьбы стало поводом для сплетен, что я бросил Люси. Не хочу доставлять жене неприятности, да и сейчас после того, как я узнал, что она беременна, так просто бросить её и уехать я не могу. Это будет верх неприличия — снова оставлять Люси одну, и, если я опять уеду, будет только хуже. Честно, мне всё равно, что обо мне думали или думают, но страдает репутация Люси, чего я допустить не могу. Если она беременна, надо сообщить эту новость родственникам, а затем народу. — Мистган? — позвал я дворецкого, он тут же зашёл в кабинет, где я сидел. — Приготовь сферу — нужно сообщить родным новости, и напиши официальное объявление. Только проследи, чтобы информация была доступна после того, как это будет объявлено семье. — Как скажете, — преклонился тот, но остался на месте. — По правде, я хочу предложить вам одну идею. Как насчёт того, чтобы пока не покидать госпожу ввиду такого крайне деликатного положения? Тем более, если все узнают об этом и её мужа рядом не будет, пойдут не самые лестные сплетни. — И что ты предлагаешь? Игнорировать то, что происходит? — Я могу пока что занять ваше место, мне уже не раз доводилось шпионить ради вашей светлости, — Нацу призадумался. Мистган неоднократно доказывал ему свою преданную службу, но постоянно отправлять своего дворецкого выполнять подобные поручения… — Я пообещал Жерару позаботиться о тебе, а не подвергать постоянному риску. — А вы должны перестать постоянно подвергать себя риску, у вас жена и скоро родится ребёнок. Безответственно ведёте себя сейчас вы, ибо хотите жить так, как жили до этого, то и дело норовя быть убитым. Мне, у которого нет никого, кроме брата, с которым я даже общаться не могу и заявить о нашем с ним родстве, рисковать позволено. Я вам признателен и благодарен. Вы чересчур благосклонны ко мне, и я хочу хотя бы так вас отблагодарить, — Нацу даже не знал, что сказать на это, по сути, он-то был прав. — Я эрцгерцог, это моя работа, — начал Нацу, — но, как бы прискорбно это ни было, ты прав. Я до сих пор, возможно, не осознаю, что теперь женат и так рисковать, как рисковал до этого, мне уже не стоит. Можешь собираться, даю тебе позволение руководить операцией, но… при одном условии: ты должен кое-что подписать. — И что же это? — удивился Мистган. Тот разговор с Люси дал эрцгерцогу богатую пищу для размышлений. Мистган действительно хорош и может спокойно занять место маркиза, не вызвав подозрений. Он достал из стола бумаги. — Вот, твоё право, подписывать ли. С Жераром я уже поговорил, он согласен. Взяв в руки бумаги, мужчина начал читать, и, конечно, выражение его лица менялось с каждой новой строчкой. — Нет, это уже чересчур! А если узнают? Занять место брата, которое его по праву? Я так не могу… — Ну… вы же оба сыновья маркиза, так какая разница, кто из вас займет это место после смерти маркиза Фернандеса? Я же говорю, Жерар не против… — Зато я против! По-вашему, можно вот так взять и поставить меня перед фактом? — Нет, это решение за тобой, если не хочешь, никто заставлять не будет. Но я тебе советую таки просто тщательно подумать об этом, — спокойно ответил Нацу, подойдя к окну: там сейчас находилась Люси в окружении своей свиты и они что-то яро обсуждали. — Что они там делают? — М-м-м, — подошёл Мистган, — сегодня будет проверка новых труб, как мне известно, на прочность. — Та система воды? Тот маг уже завершил работу? Быстро он. — Как мне стало известно, скоро госпожа отправится в выбранный ею город для инспекции, — ответил Мистган, тем временем Нацу наблюдал, как Люси с энтузиазмом что-то обсуждала со своей свитой и магом Томасом. — Ты когда-нибудь видел, чтобы кто-то настолько получал удовольствие от работы? — сказал мужчина, это не был вопрос, скорее утверждение. Ему искренне нравилось это в Люси, как и то, что, если отнять у неё работу, она ужасно расстроится и сделает всё, чтобы только её не лишали дела. Нацу, конечно, этим редко пользовался, скорее в шутку. Он не собирался лишать её работы, если это не угрожает её здоровью. — Ну, я много трудоголиков повидал, но эрцгерцогиня явно их всех опережает. Она придумывает безусловно невероятные идеи, которые изменят наш мир. Всегда рассчитывает на несколько шагов вперёд и, если не выходит одно, пробует другое. Также она невероятно внимательна и даже находит применения тому, чего мы не замечали. Ну, это то, на что я обратил внимание во время работы с ней… С ней безусловно проще работать, чем… — Чем?.. — посмотрел на своего дворецкого Нацу, если бы не накидка на лице, то он бы увидел лицо растерявшегося человека. — Чем с большей частью дел, которые мне доводилось брать на свои плечи, — монотонно ответил тот. — Когда мне приступать к работе? — В ближайшее время, — сказал Нацу, похлопав его по плечу. /Конец Нацу/ Мы стояли у стола и разглядывали три образца, которые нам представил Томас. Все они немного отличались друг от друга по цвету, но выдержат ли они воду и все неожиданности? Не заржавеют ли они быстрее, чем мы закончим строительство? — Я проверил каждую из этих образцов, на прочность гниения, напора воды и неожиданные землетрясения, а также особенности почвы, — начал презентацию Томас. — Так как в Драгне почва в разных регионах разная, я проверил много материй и остановился на этих трёх образцах. Каждый из них прошёл тщательное тестирование на разных участках. Обратите внимание на первый образец, — мы посмотрели на крайний слева, жёлтого цвета трубу, — сделан из высококачественного метала Мерлдин Орвелин, материал часто встречается в Драгне, среди особенностей этого материала: плюсы — гибкость и устойчивость к нестабильным участкам земли, минусы — максимальная износостойкость 10 лет, минимум 8 лет. Хорошо подходит горным местностям, нестабильная почва которых естественно двигается. — Это что, каждые 8–10 лет нам следует менять эти трубы? — я посмотрела на образец. С виду самые обычные трубы, но, если надавить посильнее, они гнутся, немного, но гнутся. — Непрактично, но, думаю, к тому моменту возможно ведь увеличить стойкость? — Если я найду подходящие минералы, которые смогут увеличить срок пригодности, то возможно, — ответил Томас, я и не сомневалась в ответе, ведь профессор всегда говорил мне, что совершенствованию нет предела. — Обратите внимание на эти трубы, — он указал на средние, они выглядели они толще. — Эти трубы сделаны из Ворфлена Марлео, я добавил также несколько компонентов, которые намного увеличивают их прочность, они тяжелые и более толстые, подходят для водной местности, но процесс их изготовления — самый трудный из представленных образцов, а также они ржавеют быстрее, чем другие образцы. Срок годности — 15 лет. Безусловно, больше, чем первый образец, но внутри набирается налёт. В идеале подходят сухим местностям, там они не будут так быстро ржаветь. — А эти? — указала эрцгерцогиня на последние, они были совершено другого цвета, бирюзового. — Эти самые дорогие. Материал, который я использовал для этих труб, самый… — Редкий? — спросила мисс Белсерион. — И да, и не совсем, — ответил мистер Бёрдли. — Эти трубы я сделал из такого материала, как Редий. Он нередкий, но добывается весьма трудно. Из-за его свойств хорошо приспосабливаться к местности это самый подходящий материал для всех типов, но находится он в кристальных пещерах, а так как кристаллы весьма хрупкие, Редий приспосабливается к ним, и добыть его, не повредив сердцевину, трудно. — Сердцевину? В ней есть какая-то особенность? — что это может значить? Не слышала о таком. — Верно, внутри находится жидкость, которая и служит основой этого материала. Если сердцевину повредить, она почернеет и, увы, станет непригодной. Не повредить сердцевину — самая важная часть. Нужно выводить жидкость так, чтобы она не контактировала с воздухом, а затем измельчить кристалл и смешать его с этой жидкостью, и мы получим необходимое вещество. В общем, из всех материалов он самый стойкий, но самый трудоёмкий. — Так значит, как я понимаю, из всех он больше всего подходит, но тяжелее всего добывается из-за его особенностей? — спросила я. — Давайте так: пока что будем использовать первые два образца под стать климату. В выбранном городе он довольно влажный, поэтому будем использовать первый образец. С кристаллами попробуем решить проблему, но не будем спешить. Следует обратиться к специалисту по рудам. Может, что-то да и смогут со временем изобрести. — Вас понял, эрцгерцогиня, — поклонился Томас, видимо, такого ответа он и ждал от меня. — Кстати, что там с упаковками, есть результаты? Вы нашли художника? — спросила я мисс Белсерион. — Нашли. Несколько художников уже начали придумывать логотип, как вы и просили, связанный с югом. Через полторы недели образцы будут у вас на столе. — Это хорошо. Думаю, стоит поехать в город и поговорить с мэром. Мистер Дадли, отправьте лист о том, что через три дня я приеду с важными документами на подпись. Следует за этим проследить лично, тем более это мой первый настолько большой проект и… что вы так на меня смотрите? — эти взгляды не сулят ничего хорошего. — Госпожа, может, всё-таки поручить это мне? — осторожно начал мистер Дадли. — Есть проблемы? — как-то не сильно меня радовало такое поведение и то, что они все разом посмотрели на мой живот. — Да ладно, серьёзно? Я себя хорошо чувствую, прекратите меня опекать. — Но ведь город — опасное место для… вашего положения. А вдруг что-то случится или вам снова плохо будет? — тихо произнесла мисс Белсерион. Их опасения мне были ясны, но… — Позвольте мне напомнить вам! Я эрцгерцогиня. Я обязана следить за всем сама независимо от… состояния, в котором нахожусь. Вам ясно? — Да, — они преклонились, я глубоко ценю их беспокойство за меня, но я не стеклянная и не потерплю к себе подобного отношения. — Идите работать. Мистер Бёрдли, вы останьтесь, я хочу с вами кое-что обсудить, — все посмотрели на него и ушли, кроме Арсена. — Иди за нами на расстоянии в двадцать шагов, — он хотел что-то сказать, но я не дала: — И это не обсуждается, я в поле зрения буду, не стоит так трястись за меня. — Как скажете, — по виду Арсена, он был не совсем согласен с приказом, но отошёл от нас на двадцать шагов. — «Идём, хочу поговорить с тобой кое о чём…» — я перешла на английский, мне не нужно, чтобы кто-то понимал, о чём мы будем говорить. — «Тебя что-то тревожит?» — спросил меня старый друг, мы пошли в сторону сада, на небе плыли облака, и погода уже начинала сильно портиться, но, на удивление, эта неделя оказалась без дождей. — «Да, дело в воспоминаниях… раньше я этого не замечала, но когда мне сказал об этом муж…» — «Он в курсе?» — «Нет, об этом знаем только мы. Дело в том, что некоторые воспоминания словно не просто туманы, а изменены. Так, чтобы я даже не задумывалась о них. Нацу сказал мне однажды, когда спросил меня о том, откуда я знаю колыбель, что я сначала не понимала, откуда её знаю, а потом резко упала в обморок и после этого сказала, что мне её пела няня. Покопавшись в воспоминаниях, я вспомнила няню, но чтобы мне кто-то пел, такое вроде и было, а вроде и нет. Словно дежавю…» — «Что за колыбель?» — тут же я достала листок из кармана платья и дала ему. Он развернул и начал читать, пристально изучая слова. Раньше я даже не задумывалась об этом, но сейчас мне кажется это странным. — «Интересно… могу я взять с собой этот лист? Мне кажется, тут что-то вроде тайного послания». — «Послания? Она совсем на него не похожа, скорее легенда. Даже не так. Сказка… очень грустная сказка». — «Все летописи старых времён покрыты тайной, о точном изложение можно только догадываться, ведь информация в источниках может разниться. Я попробую что-либо разузнать». — «Благодарю. Знаешь, даже легче как-то от того, что кто-то разделил с тобой эту тайну». — «Согласен, это что-то невероятное,» — улыбнулся мистер Бёрдли, из его глаза потекла слеза, которую он тут же вытер. — «Хоуп, я действительно рад, что ты обрела то, чего была лишена в той своей жизни. Я смог узнать столько нового и интересного в этом мире, столько наук и магии, все знания этого мира, и я, несомненно, уверен, что мне всей жизни не хватит, чтобы узнать всё. Но, прожив в этом мире 39 лет, я понимаю, что все эти знания в итоге я никому и оставить не смогу». — «Не говори так, в мире достаточно женщин…» — начала я, но он замотал головой. — «Я бесплоден и обременять женщину своим недугом не желаю. Да и я не создан для любви и не желал её никогда, вот такой я странный: желающий все знания мира, но не желающий обычного человеческого счастья». — «Не говори так. Тогда ты мне такую поддержку оказал, какую мне ни один из людей за всю мою ту жизнь не оказывал. Если я скажу, что ты мне своим наставничеством был как отец, это слишком ванильно прозвучит», — из глаз потекли слёзы, которые я тут же стёрла рукой. Мы улыбнулись от нахлынувших чувств. — «Немного, ну да ладно», — он тоже стёр со своих глаз слёзы. — «Жаль, здесь нет Константина, он больше всего желал, чтобы ты жила обычной человеческой жизнью». — «Прости, кто?» — «Константин. Ну или Кости, как ты его называть любила», — я посмотрела на него непонимающе. Какой ещё Кости? — «Подожди, как ты можешь его не помнить? Это же он нас представил друг другу, он тебя привёл в секретный отдел. Он был твоим наставником…» — «В смысле? Ну да, меня привёл кто-то, но никакого Кости я не знаю!» Мы смотрели друг на друга с вопросом в глазах. Про какого Константина он вообще говорит? Я такого не то что не знаю, даже не помню. Продолжение следует…