Белый Бог Самайна

Наконец ему удалось сломить ее упорство. Том распознал это по едва расширившимся зрачкам, поглотившим своей тьмой ореховую радужку, едва заметному дрожанию губ и легкому тремору пальцев. Это ровным счетом не доставляло ему никакого удовольствия, но он всем существом желал знать правду. — Хорошо… Твоя взяла. Я покажу тебе! Только не пожалей потом! — почти в отчаянии воскликнула Гермиона, сжимая его лицо в своих холодных ладонях. Их взгляды встретились: его — жаждущий ответов, ее — лихорадочный, умоляющий. Она отпустила его лицо, коснулась кончиком палочки виска, вытянула трепещущую в воздухе белесую нить воспоминания и бросила ту в ртутную гладь Омута памяти. Они синхронно опустили в него головы и их закружило в водовороте. Они очутились на просторном лугу, где в ночи полыхали высокие оранжевые костры, стремящиеся к темному звездному небу. Разноголосица из песен и всеобщего шума поглотили Тома, словно зазывая в свой праздничный хоровод. Из-за своего любопытства и стремления раскрыть все тайны Гермионы, Том оказался в неизвестном месте, среди людей, отмечавших Самайн. Он ощутил жар, опаливший кончики пальцев, и обернулся. Том заметил Гермиону, стоящую в стороне от всеобщего веселья. Она была одна, в то время как рядом кружились счастливые пары, с упоением танцуя у костров под гром барабанов. В свете пламени ее волосы сияли жженым янтарем. Она вытянула руки над огнем, слегка наклонив голову вперед, словно погруженная в глубокую задумчивость. Том сделал шаг к ней, но затем нерешительно обернулся на настоящую Гермиону, пустившую его в это воспоминание. Она устремила на него горящий взгляд ореховых глаз, в котором сплелись воедино и горечь, и облегчение, и теплота, и боль. Она стояла перед ним с гордо поднятой головой, скрестив на груди руки, но на мгновение дрогнула и позволила одинокой слезе скатиться по щеке, словно оголяя перед ним глубокую рану в своем сердце. Том ощутил волнение. Какую же тайну она решилась открыть ему? Он с трудом сглотнул. В этот момент ему нестерпимо захотелось заключить Гермиону в объятия, успокоить ее, стереть поцелуями хрустальную слезу, прокатившуюся по щеке, и заверить ее в том, что все это не имеет значения, и он больше не желает знать ее тайн. Но ее закрытая поза говорила сама за себя: сейчас она не приняла бы от него утешения. Он пожалел о своем упрямстве, но было уже поздно. Гермиона, грустно улыбнувшись на прощание, растворилась во тьме, покинув Омут памяти. Под отдавшуюся тревожной вибрацией под ребрами барабанную дробь магия потянула его невидимыми нитями к Гермионе из воспоминания. Она отрешенно всматривалась в сторону темного леса, будто ожидая кого-то. Она тихо пробормотала себе под нос: — Почему так долго? Тома кольнуло любопытство с примесью ревности. Кого она ждала? Гермиона подняла воротник серого плаща, защищаясь от резкого порыва ветра, с остервенением взметнувшего ее волосы. После чего она поджала губы и отправилась к лесной опушке. Том следовал за ней, внимательно разглядывая ее хрупкую фигуру в полумраке ночи. Ему показалось, что Гермиона сильно изменилась с момента этого воспоминания. Сейчас, когда они были вместе и та всецело принадлежала ему, она словно стала меньше, тоньше, как будто что-то съедало ее изнутри, подтачивая жизненные силы. Могла ли это быть правда, которую она с такой тщательностью скрывала от него? Станет ли ей легче после того, как она наконец сбросила с себя эти оковы? Из вереницы вопросов его вырвал невнятный шум, раздавшийся откуда-то из-за деревьев. Гермиона замерла, с хрустом наступив на ветку. Шум перерос в песнопение. Монотонные напевы на неизвестном языке вгоняли в транс. Том прислушался, и ему показалось что-то знакомое в неясных переливчатых звуках. Мурашки зазмеились по коже. Гермиона достала палочку и с силой вцепилась в предплечье другой рукой. Она медлила, пока не затих последний отзвук странного заклинания. Что это была темная магия, Том не сомневался. Воздух практически трещал от насыщенной злой силы вокруг. — Виктор? — нерешительно позвала Гермиона и пошла в ту сторону, где исчез голос. — Ты здесь? Перед Томом открылась странная картина. Высокая, явно мужская, худощавая фигура в черном плаще чертила какие-то замысловатые руны в воздухе перед прогоревшим до головешек костром. Узоры, застывшие в воздухе, сияли ярко-алым, почти потусторонним светом. Резкий, горький аромат трав наполнил воздух. Мужчина обернулся. На месте лица, в обрамлении черного капюшона, смазанным пятном мелькнуло что-то белое. Гермиона тут же вскинула палочку, выпустив перед собой яркий сгусток фиолетового цвета. Тот обогнул фигуру по большой дуге, словно какая-то незримая сила помешала ему приблизиться, и шлепнулся с шипением в кучу желтой листвы на земле. Мужчина без лица передернул плечами. — Где мой напарник? — грозно наставив волшебное древко, прошипела Гермиона. Том был удивлен ее напору. Он ожидал, что она испугается неизвестного — что было самым логичным в ее ситуации, — нежели пойдет в наступление. И что за напарника она ждала? — С чего ты решила, что я знаю, где он? — спокойно спросил мужчина, а Тома пробрал озноб. С отчетливой ясностью он понял, почему ему знаком этот голос. Он слышал его каждый день. Потому что тот принадлежал ему. Когда произошли эти события? Пока Том терялся в догадках, Гермиона мрачно произнесла: — Я знаю, кто ты. Ты — Белый Бог Самайна. Мужчина, в котором Том никак не мог опознать себя, кроме как по голосу, разразился громким гомерическим смехом. Руны в воздухе, тускло замерцав, потухли. — Ты не покинешь этот лес сегодня. Больше не будет жертв, — с жаром добавила Гермиона, встав в дуэльную стойку. Он совсем не узнавал ее. Ее голос был пронизан решимостью, лицо приобрело пугающие острые черты, глаза больше не горели мягким теплым светом, а сверкали холодной безжалостностью. — Уж не ты ли собираешься мне помешать, девчонка? — насмешливо отмахнулся мужчина, окрещенный Богом. — Какая глупость. Гермиона рыкнула и послала новую вспышку фиолетового огня, которая так же, как и предыдущая, обогнула ее оппонента и улетела в сторону. — Можешь так не стараться. — Он покачал головой, и капюшон сдвинулся, открывая простую белую маску с прорезью на глазах. — Ты не сможешь навредить мне в эту ночь. Меня защищают мертвые. Том ощутил, как в воздухе сгустилась опасность. Он хотел было дернуть Гермиону за плечо и увести ее из этого странного места, но не успел. Мужчина стремительно сократил расстояние между ними и, легко выбив палочку из ее кулака, прижал Гермиону спиной к дереву. — Гермиона! — воскликнул Том. Его пальцы прошли сквозь ее тело, захватив пустоту. Он совсем забыл, что всего лишь гость этого наваждения, так поглотила его таинственная и пугающая ситуация. Он в бессилии сжал руки, ощущая отчетливый стук пульса в ушах. — Пожалуй, я открою тебе одну тайну, — шепнул мужчина, нависнув над безуспешно пытающейся вырваться Гермионой. — Виктор… — Он едко усмехнулся. — Твой напарник и учитель тебя предал. Гермиона застыла, неверяще распахнув глаза. — Ты лжешь. — К чему мне это? — Чтобы посеять во мне сомнения. — Мне это безразлично. Ведь из этого леса выйдет только один, — уже откровенно насмехался мужчина. — Ты провалила свое задание. Ах, маленькая наивная ведьма. Не смогла защитить невинных. Теперь у Белого Бога Самайна полностью развязаны руки. А ваш глупый Орден снова на целый год завязнет в безуспешных поисках. Плохая из тебя наемница, Гермиона. Наемница? Том мысленно покатал это чужеродное слово в голове. О ком шла речь? Уж не о его невинной Гермионе, с брезгливым отвращением взирающей на предметы, связанные с темной магией, не о его нежной Гермионе, убеждающей его оставить работу в магазине «Горбин и Бэркес» и поискать более достойное место, не о его заботливой Гермионе, ежедневно приносящей ему обед, не о его мягкосердечной Гермионе, которая несколько часов проплакала, узнав о смерти своих соседей — семейной пары с детьми, сгоревших за неделю от драконьей оспы, и уж точно не о его сердобольной Гермионе, бескорыстно помогающей в больнице Святого Мунго. Какая нелепица. Том качнул головой. Но, как будто в опровержение его мыслей, она внезапно пнула мужчину по лодыжке, словно змея, вывернулась в его руках и с силой нанесла точный удар локтем в белую маску. Раздался треск лопнувшей керамики и какой-то булькающий звук. Послышался стон. Неизвестный неловко схватился за лицо и отпрянул. Но не успел сделать и двух шагов, как серебряное лезвие сверкнуло смазанной полосой. Том ошеломленно уставился на нож в руке Гермионы, покрытый каким-то веществом цвета индиго. На тыльной стороне ладони ее противника алой линией возник тонкий порез. Мужчина, взглянув на эту незначительную рану, от которой стремительно стали расползаться черные венки, словно крохотные черви, вдруг застыл и рухнул в листву как подкошенный. Том с ужасом смотрел на торжествующую улыбку, озарившую лицо Гермионы. Она нагнулась, ловко отправляя лезвие в ножны за голенищем сапога, и сдернула с мертвеца маску. Том поперхнулся воздухом. Леденящий ужас скрутил его внутренности. Стало невозможно дышать. Знакомые карие глаза, некогда живые и блестящие, теперь подернулись туманной пеленой и с удивлением смотрели в пустоту. Из скошенного набок носа все еще сочилась алая кровь. — Какого Салазара здесь происходит? — вопросил он, пятясь от собственного трупа. Гермиона тем временем обшаривала карманы мантии своей жертвы, и лицо ее хмурилось. Видимо, не найдя то, что искала, она метнулась к костру. Разворошила угли, побродила по поляне, заглядывая под каждую корягу, а затем, грязно выругавшись, побежала назад в сторону праздника, не забыв подхватить потерянную в бою палочку. Том вздрогнул, словно сбрасывая охватившее все конечности ледяное оцепенение, кинул последний взгляд на распластанное тело и поспешил следом. Он настиг Гермиону у костров. Воцарилась какая-то неестественная, всеобъемлющая тишина. Барабаны и песни умолкли — некому было больше играть и веселиться. Вся поляна оказалась усеяна мертвыми телами. Лица их скрывались под простыми белыми масками, одну из которых он имел несчастье как раз созерцать на собственном трупе. Том почувствовал тошноту, резко подкатившую к горлу. Гермиона сжимала палочку, дыша сквозь зубы. Из-за костра в центре вышел поджарый черноволосый мужчина среднего возраста в таком же, как у Гермионы, сером плаще. Яркая, безобразная, белозубая улыбка, совсем неуместная в этот страшный момент, сияла на его лице. — Виктор, — бросила Гермиона. — Неужели Том не справился с такой простой задачей? — посетовал Виктор, качая головой. Он двинулся к ней крадущимся шагом. — Видимо, Империо нарушает какие-то когнитивные функции. Не люблю это заклинание. Но, впрочем, он выкроил мне достаточно времени и отвлек тебя. Передавай ему привет в посмертии, — выбросив вперед руку с палочкой, его лицо исказила гримаса злости, и он рявкнул: — Авада Кедавра! Том отшатнулся. Гермиона быстро перекатилась по земле, посылая невербальные чары в ответ. — Ты же знаешь, что не справишься со мной. Ведь это я тебя всему научил, Грейнджер. Не глупи. — Я рискну. Они кружились вокруг огня, как хищники на охоте, забрасывая друг друга цветными вспышками заклинаний, словно проверяя на прочность защиту противника. — Почему? — шепнула Гермиона, в ее прищуренных глазах Том заметил тень обиды. — Что почему? — усмехнулся Виктор. — Почему я не убил тебя раньше или почему отправил тебя по ложному следу? — Все вместе. — В Ордене давно подозревают меня. Поэтому дали в напарницы самую смышленую девчонку, — одобрительно сказал Виктор, с легкостью отбивая синий луч. — Но они прокололись. Ты так нуждалась в признании, что быстро попалась на крючок строгого, но справедливого наставника. А затем мне нужно было лишь дождаться подходящего времени и разыграть представление. Увы, но ты должна была стать главной изюминкой постановки. Бедная девочка, которую вероломно убил Белый Бог Самайна, успев перед этим пожать свой кровавый урожай. Виктор безразлично кивнул на какого-то мертвеца в маске. — Но Белый Бог Самайна — это ты! — обвиняюще выкрикнула Гермиона, обходя стороной очередной потрескивающий костер. — К твоим услугам! — Виктор издевательски поклонился, заложил руку за спину и мерзко хохотнул. Том, еще не отошедший от видения собственной смерти, пребывал в состоянии крайнего недоумения, не в силах постичь происходящее у него на глазах. С тревогой и опаской он следил за сосредоточенной на бое Гермионой, страшась, что она может пострадать, даже зная наперед, что сейчас она в безопасности. — К чему такая сложная схема? — с горечью спросила Гермиона. — Ты мог остановить меня лично. Зачем тот человек в лесу рассказал мне о твоем предательстве? Кто он такой? — Козел отпущения. Обычный продавец из Лютного. Том Риддл. Сирота, без связей и будущего. Ничего примечательного, — небрежно бросил Виктор, а Том ощутил опаляющую ярость. — Я посчитал это забавным, если перед кончиной он тебе все расскажет и ты прозреешь. Вот и все. Жаль, что на твоем трупе не останется оттиска его магии. Выглядело бы правдоподобнее. Виктор направил в ее сторону красный луч, и перед ним яркой стеной вспыхнул огонь, закрыв фигуру Гермионы. Том успел заметить, как она, пытаясь увернуться от заклинания, споткнулась о руку какой-то девушки и, потеряв равновесие, упала в стылую листву. Том и Виктор одновременно кинулись к ней. — Экспеллиармус! Палочка улетела в сторону. Виктор встал над Гермионой, пригрозив ей черным древком. — Иногда мне было приятно работать с тобой, Грейнджер, — с сожалением произнес мужчина. — Но не когда ты охотилась на меня. Прощай. Авада… Сердце Тома замерло на мгновение, а затем заколотилось с бешеной скоростью. Никогда прежде он не испытывал такого страха за другого человека. Но сейчас ужас охватил его целиком. За ту, которая показала ему, что такое искренность, теплота и поддержка. За ту, кого он полюбил всем сердцем. — Кедавра! Зеленый луч поразил грудь Гермионы, и Том, пошатнувшись, упал на колени. В ушах зашумела кровь, а сердце охватила невыносимая пустота. Он почувствовал соль на губах, но, моргнув, вдруг осознал, что на месте, где только что была Гермиона, никого нет. Виктор, обернувшись слишком поздно, увидел перед собой отравленный клинок, неумолимо рассекающий воздух. Палочка выпала из его ослабевших пальцев. — В посмертии раздавать приветы придется тебе, Виктор, — жестко отчеканила Гермиона. — И мне не жаль. Ты сам учил меня, наставник, что если не можешь победить честно, используй хитрость. Она оттолкнула от себя безвольное тело и отвернулась. Ее плечи задрожали. Том почувствовал, как воспоминание истончается. Он вынырнул из Омута памяти, вцепившись в холодный каменный бортик, пытаясь отдышаться и вернуться в реальность. Пыльный удушливый воздух подсобного помещения магазина забивал горло. Ураган мыслей и противоречивых эмоций захватил его в этот момент, мешая рассуждать здраво. Он нашел глазами Гермиону, съежившуюся на диване, с вопросом в блестящих от слез глазах. — Как?.. — хрипло начал он, но замолчал, не зная, как продолжить. — Я хотела исправить ошибку, — нерешительно произнесла Гермиона, а затем затараторила, глотая гласные: — Я изучала магию времени. Глава моего Ордена помог достать маховик, и я без раздумий переместилась на девять лет назад. Из-за моей слепоты пострадало столько невинных. Пострадал ты… Но я все исправила. Никакого Белого Бога Самайна, совершающего ритуальные убийства, больше нет. Том слушал ее сбивчивую речь, но отчетливым молоточками билась одна фраза, за которую зацепился мозг: «Пострадал ты…». Он вспомнил, как пренебрежительно описал его жизнь Виктор, словно он недостойная букашка, которую легко пустить в расход, и разозлился: — Значит, ты пожалела бедного сиротку? Это все было из-за чувства вины? — Что ты несешь? Гермиона неверяще распахнула глаза и вскочив с дивана, бросилась к нему, но Том не позволил ей подойти, выставив перед собой руку. Он опасался, что, стоит ей заключить его в объятия, как он растворится в ее нежности, утонет в тепле, которым она всегда окутывала его. Он боялся, что не успеет выразить все, что сейчас с горечью рвалось с его языка. Эгоистично, но он захотел сделать ей так же больно, как было ему в видении, где его ломало от бессилия. — Не приближайся… Я думал, что знаю тебя. Но теперь… Была ли ты со мной когда-нибудь настоящей? Или… моей Гермионы никогда и не было? Обида, горечь и негодование, вызванные увиденным, звучали в нем громче, чем голос разума, громче, чем биение сердца, которое на мгновение ощутило невосполнимую утрату на той поляне. Он чувствовал себя преданным, потерянным и… одиноким. На ее щеке блеснула слеза, прочертив тонкую дорожку до искусанных губ, и Том ощутил, как сжалось сердце. — Я всегда была настоящей. И я думала, что ты все поймешь. Простишь меня… Но, кажется, ошиблась… Она отчаянно сдавила что-то в кулаке. Он прочитал по едва шевельнувшимся губам: «Портус», и воронка затянула ее сгорбленный силуэт прежде, чем он, рванувшись к ней, смог коснуться напряженной руки. — Идиот! — Том схватился за голову, остервенело оттягивая пряди. — И где мне теперь ее искать?

═────═⌘═────═

В течение двух лет он тщетно пытался обнаружить хоть какие-то следы. Он задействовал все свои связи, которые были установлены еще в стенах Хогвартса, но все его усилия оказались напрасными. Гермиона была словно призрак в этом времени, и ему не за что было ухватиться. Он не смог найти никакой информации об Ордене, который охотился за теми, кто совершал кровавые преступления. По всей видимости загадочная организация хорошо прятала своих адептов. Однако у него была одна зацепка — тонкая ниточка, которая могла превратиться в стальной канат и привести его, наконец, к той, кого он потерял по собственной глупости и из-за своей несдержанности. В его квартире, на полке, покрытая холщовой тканью, лежала простая белая керамическая маска с прорезями для глаз. Приближался Самайн.

═────═⌘═────═