Лето за городом

***

      — Fùhrer, perché non mi hai detto che domani ci sarà la fiera? — поинтересовался Фашистская Италия, садясь на край подлокотника. Сам же бывший фюрер лежал, растянувшись на диване, и читал книжку при свете лампы.       — フェアは来るの？ どのようなフェアですか？ — послышался голос ЯИ, которая подошла и свесилась со спинки дивана, как бельё на верёвке.       — Ich bin jünger als ihr beide, aber manchmal benehmt ihr euch wie Kinder. — тяжело вздохнув, наци закрыл книгу, — Nun ja, die Messe kommt jedes Jahr für eine Woche hierher. Na und? Möchtest Du da hin?       — Sì, deve esserci qualcosa di buono nelle nostre vite. — усмехнулся Ита.       — 数え切れないほど多くの人の命を奪った。 刑務所で社会奉仕活動をしながら、永遠に刑務所に入るべきだった。 だが、運命はそうではないと判断し、我々は逃げおおせた。 — с горькой усмешкой произнесла японка, — Так что в наших жизнях уже есть много хорошего.       — Ich erkenne dich nicht, JR. С чего вдруг ты решила перейти на русский?       — Просто… Если коротко, Рей, ты не против с нами сходить на ярмарку? Погулять и развеяться нам всем нужно.       — Ich war schon oft dort… — протянул Рейх, закрыв глаза.       — Sei stato sulle Alpi più di una volta. E provi ancora ad arrivarci ogni anno. — усмехнулся итальянец.       — Oh, okay… Lass uns zur Messe gehen. — устало согласился Рейх, — Всё-таки вы как дети малые, ей-Богу…       — Non, sei solo un pessimista, — улыбнулся Ита, потрепав Рейха по голове, — Spero che non incontreremo l'URSS lì.       — Hoffnung… Hoffnung stirbt zuletzt. — усмехнулся нацист, выключая лампу. Отложив книгу в сторону, он принял сидячее положение. Пару раз моргнув, Третий Рейх встал и бросил: «Я устал, спать, пожалуй, пойду…». Он быстренько ушёл на второй этаж, прихватив со стола грушу на перекус. Спустя несколько минут тишины, итальянец лёг на диван вниз головой и в такой удобной позе начал диалог:       — Sai, tesoro, penso che si comporti in modo un po' strano ultimamente… — со вздохом проговорил он. Японка же села рядом, закинув ногу на ногу.       — Он действительно странно себя ведёт в последнее время, — кивнула японка, сощурив и без того узкие глаза. Полежав ещё немного вниз головой, итальянец сел на пол. Его щёки покраснели от прилившей крови.       — Ты чего это опять вдруг на русский перешла? — поинтересовался Италия, залезая обратно на диван. Фашистская Италия лёг на диван и положил голову на колени японки. Та, правда, не обратила особого внимания на его действия и просто запустила руку в шелковистые волосы итальянца.       — Мне не нравится мой акцент, — вздохнула она, — ещё немного решила потренироваться. Слишком быстро люди понимают, что я иностранка, — когда-нибудь эта нервозность погубит её.       — И что? — с улыбкой спросил Ита, — боишься, что тебя «вдруг» в чём-то заподозрят? — ЯИ слегка кивнула, — Пф… Ты серьёзно? Мы уже который раз сюда приезжаем и ещё ни разу! Ни разу тебя не приняли за японку.       — И что?       — А то! Каким местом они должны подумать, что ты Японская Империя, если они упорно считают, что ты или якутка, или казашка?! — говорил фашист, активно жестикулируя, как вентилятор.       — あなたは楽観主義者ですね、イタ。 — улыбнулась ЯИ, слегка прикрыв глаза, — но всё-таки… Ита, а что же происходит с Рейхом?       — Non ne ho idea, tesoro, — пожал плечами фашист, — но, знаешь, tesoro, у меня есть две варианта развития событий.       — Какие?       — Первый, мы можем напрямую спросить у него. Но существует девяносто девяти процентный случай, что он соврёт. Второй вариант, мы устраиваем за ним слежку и на её основе составляем выводы. Всё. Больше идей у меня нет, — протараторил итальянец. ЯИ же задумалась, а пока она пребывала в прострации, ФИ взял её за руку и переплёл их пальцы, создавая замок.       — Может лучше всё-таки попробовать первый вариант? — немного неуверенно спросила ЯИ.       — Ну, можем, конечно… Но мне кажется это абсолютно бессмысленно.       — Может… Ладно, решим всё завтра, хорошо?       — Va bene, tesoro. Domani è domani, — кивнул Ита, быстро поднимаясь на ноги, — Buonanotte amore mio, — сказал он напоследок, слегка улыбнувшись, и, подмигнув, ушёл в свою комнату. Смущённо улыбнувшись, ЯИ проследовала к себе.

***

      — Buongiorno mio caro amico! — солнце не встало, куры срать не сели, часы ещё не пробили и пяти утра, а Фашистская Италия уже успел войти в комнату Рейха, открыв при этом дверь с ноги. Стоит ли говорить, что в данный момент Тройка возненавидел своего друга больше, чем всех евреев вместе взятых.       — Biest, du bist völlig verrückt, oder?! — после минутного молчания выпалил злой и разбуженный ариец в одних трусах.       — Calmati… Calmati… Rispondi solo ad alcune domande. Rispondi solo «sì» o «no». — протараторил фашист, подходя к кровати Рейха.       — Auf die Frage: «Will ich dich jetzt töten?» Ich werde zweifellos mit «Ja» antworten… — зло прошипел наци, откидывая одеяло. Вдохнув и выдохнув, наци закрыл глаза и сказал: «Okay, stell deine dummen Fragen und raus!»       — Grande! Domanda numero uno: «Perché ti comporti in modo così strano?» — спросил итальянец, садясь на край кровати и внимательно рассматривая Рейха. Последнему аж стало некомфортно от такого пристального взгляда в его сторону. Натянув одеяло обратно, немец принялся говорить:       — Erstens verhalte ich mich wie immer und überhaupt nicht seltsam. Zweitens geht es Sie nichts an. Drittens: Raus! — на последнем слове Рейх зарядил подушкой в лицо Дуче. Тот, конечно, разозлился, но устраивать бойню не захотел, а по сему просто вышел, не забыв при этом показать средний палец и прошипеть что-то вроде: «Придурок…»       Подумав пару секунд и решив, что сейчас самое время, чтобы поесть, фашист спустился на первый этаж, свернул на кухню и принялся колдовать над завтраком.

***

      Догорает летний день. Солнце медленно опускается к горизонту. Оно уже не такое обжигающее и слепящее, как днем, а мягко пригревает теплыми вечерними лучами.       — Я сплю?.. Это сон?.. — спрашивал СССР сам себя, оглядываясь по сторонам. Лёгкий ветерок колыхал крону дерева, стоящего посередине заброшенного поля. Когда-то тут прорастала пшеница, но по каким-то неизвестным никому причинам её здесь перестали сажать. И поле заросло всем, чем ни попадя.       — Union, es tut mir leid, aber es ist Zeit für mich, nach Hause zu gehen. Mein Vater wird vielleicht bemerken, dass ich nicht da bin, und wird viel fluchen … — с грустью произнёс… маленький Рейх? Обернувшись, уже взрослый СССР посмотрел на детей, сидящих под большим, раскидистым дубом. Коммунист грустно улыбнулся.       «Эх, Рейхи, Рейхи… А ведь когда-то мы с тобой дружили… Интересно, он дорожит тем временем? Оно для него что-то значит?» — подумал Союз, ближе подходя к дубу. Дети его не видели. Скорее всего, он здесь был призраком будущего, призраком жестокого будущего.       — Ну пожалуйста! Рейх! Давай ещё погуляем чуть-чуть… — расстроенным и в то же время умоляющим голосом проговорил маленький СССР, положив руки на плечи немцу.       — Прости, но мне правда нужно идти домой… Ты же знаешь моего отца… — с грустью произнёс мальчик, убирая руки со своих плеч, — но мы можем встретиться завтра!       — Я просто не особо горю желанием идти домой… Отец опять не в духе… — взрослый Союз нервно усмехнулся. «Отец не в духе». Он практически всегда был не в духе, когда дело касалось Совета.       — Я понимаю, но что поделать… — вздохнул Рейх, поднимаясь на ноги, — родителей не выбирают, — СССР из прошлого кивнул, встав на ноги.       — Тогда… До завтра?       — До завтра, Сов, — улыбнулся Рейх, обнимая на прощание своего друга, — хотя… Ты же не очень торопишься домой?       — Нет… Хочешь чтобы я тебя проводил? — спросил маленький Союз.       — Ja, bitte. Bei dir ist es nicht langweilig, — с улыбкой произнёс немец, и, взяв коммуниста за руку, повёл в сторону своего дома.       «Я был тогда таким счастливым…» — подумал СССР и грустно улыбнулся. В уголке глаза образовалась влага. Пару раз моргнув, он сел под дерево. Неожиданно всё пространство озарила белая вспышка. СССР зажмурился. Спустя пять секунд он осмелился приоткрыть глаз.       — Какого… — погода вокруг за те несколько мгновений кардинально изменилась. Изначально была середина лета, а сейчас была явно глубокая осень. Резко похолодало. Внезапный порыв ветра заставил голые ветки дерева заскрипеть и закачаться. Поёжившись, СССР поднялся на ноги и вновь огляделся по сторонам. Вдали маячила какая-то фигура, которая, видимо, медленно, но верно приближалась к нему. На несколько секунд усомнившись в том, что он призрак, СССР встал за дерево. К сожалению, просто уйти с этого поля он не догадался, сам не зная почему.       Спустя несколько минут, которые, казалось, длились вечность, Союз смог разглядеть приближавшегося человека. Радовало то, что это был человек, а не какая-нибудь кракозябра инопланетная. Не радовало то, что это был Третий Рейх.       — Вот же чёрт! Даже во сне от него отдохнуть не могу! — чертыхнулся советский, выходя из-за дерева. Но в какой-то степени стало чуть легче. Теплилась надежда, что предугадать действия фрица, пусть даже и во сне, он сможет. Фриц, как и предполагалось, Совка не видел. Видок у него был, мягко сказать, хреновый… Нацистская форма была в таком состоянии, будто бы он три дня в дождь шёл через лес с болотами.       — Ich war schon so lange nicht mehr hier… So viele Jahre sind vergangen… — уставшим голосом произнёс он, садясь под дерево. СССР же, немного отойдя, сел напротив него. Где-то вдали сверкнула молния и прогремел гром.       — Дождь скоро начнётся… — вслух произнёс Совок, поёжившись.       — Ja… Ich mag Regen sehr, du nicht? — вдруг произнёс Рейх, сознательно смотря на СССР. Союз аж подпрыгнул.       — Ты меня видишь?!       — Конечно, я же не слепой, Сов… — грустно усмехнулся наци, — просто не хотел тебя беспокоить…       — Ты с ума что ли сошёл?! Ты псих! Ты сам не понял, что сейчас сказал! — крикнул Союз, встав на ноги и отойдя от немца.       — Не спорю, я — псих, но я прекрасно знаю, что говорю и что делаю, — уже более твёрдым голосом сказал наци. Он зачем-то посмотрел на небо, а потом произнёс, — отойди, живо…       — Зач... — в дерево ударила молния. Причём явно или молния была не из нашего мира, или дерево было какое-то неправильное. Обычно дерево загорается не мгновенно, а тут вспыхнуло целиком будто спичка. Но что самое необычное и страшное — пламя быстро перекинулось и на Рейха. Его лицо не отображало никаких эмоций, ни боли, ни ужаса, ни-че-го. Абсолютно ничего. Кожа обуглилась и уже были видны некоторые кости.       — Блять… — на время СССР даже забыл, что он находится во сне. Зрелище горящего заживо человека пугало, но оторвать взгляд он не мог. Пламя уже перешло на сухую траву и быстро приближалось к СССР.

***

      Проснулся Союз в холодном поту, тяжело дыша. Ещё не совсем придя в себя, он закрыл глаза руками. Это уже точно реальность? А если это всё ещё блядский сон?! — я так скоро слягу с сердечным приступом… Где мой корвалол? — радовала одна небольшая деталь — Россия и Беларусь спали так крепко, что их ничем не разбудишь. Всё-таки из многодетной семьи, а там всегда было шумно: кто-то ходит, кто-то в ванне орёт песни, кто-то на кухне что-то варит. Так что Совок особо не беспокоился по поводу того, что эти двое проснулись.       Умывшись и приведя себя в относительный порядок, Советский Союз направился на кухню. И завтрак приготовит, и хоть отвлечётся от этих воспоминаний из сна. Кошмары, касающиеся нацистов, войны и пыток в целом его не беспокоили уже где-то с шестидесятых-семидесятых годов прошлого столетия. Поэтому его уже отвыкший от подобного мозг так бурно отреагировал. Задумавшись, Союз на автомате стал доставать продукты из холодильника, даже не определив, что конкретно он готовит. Из мыслей его выдернул голос Беллы, доносившийся со второго этажа.       — Братка, уставай! Прачынайся! Уже утро!       — Если я щас, блять, встану, то кто-то ляжет! — удар и тишина. Все эти звуки напомнили Союзу о том времени, когда он ещё был страной, а его дети - детьми, только еще младше, и жили с ним, и, может, любили его. Ностальгически улыбнувшись, СССР продолжил готовить.       — Пап, это точно моя сестра?.. — злобно-устало спросил Росс, садясь за стол, — она — сущий дьявол! Кто в такую рань летом в выходной день встаёт, а?!       — Жаворонки, — спокойно ответила Белла, налив себе немного чая и прихватив из миски пару печенек.       — А я не жаворонок! Я уставший голубь! Так что дай ты мне выспаться! — недовольно проговорил Росс, подперев голову и прикрыв глаза.       — Планируете сегодня чем-то заниматься? — спросил СССР, ставя тарелки с едой на стол. Россия кивнул, всё ещё не открывая глаза.       — Я планирую доспать свои законные десять часов сна… — сонно пробубнил Россия.       — Для тебя нормой является восемь часов… — проговорила Беларусь, — но в любом случае, Росс, мы с тобой сходим прогуляемся.       — Пап… Пощади меня…       — Как хотите. Я в ваши разборки сегодня уж точно не полезу. Настроение не то, — усмехнулся Союз, — но, насколько я знаю, сегодня будет ярмарка. Будет много людей, какие-то развлечения и тому подобные вещи.       — Выдатна! Чуў, Рос? Мы з табой туды ідзем! — крикнула Белла, выводя Россию из состояния сонного транса.       — Не пощадили… Ладно… Надеюсь там хоть весело будет…       — Обязательно будет. В крайнем случае ты можешь поймать чайку, как в детстве. Тогда будет гарантированное веселье, — улыбнулся Союз. И такой случай в детстве был… Росс ещё будучи мелким был с шилом в одном месте.       — Ла-а-дно… — протянул русский, быстро доедая остатки завтрака, — пап, а ты с нами пойдёшь?       — Пойду… Было бы неплохо развеяться… — была, сказать по правде, у СССР немного другая причина пойти туда. Шестое чувство подсказывало ему, что Рейх тоже там окажется и неплохо бы с ним встретиться. Своё вчерашнее обещание о том, что он постарается поменьше контактировать с немцем, Совок послал куда подальше. Игнорировать и избегать его смысла не было. В конце-концов, в одном посёлке находятся, и у обоих есть телефонные номера друг друга. А раз игнорирование и избегание отметаются, то остаётся единственным верный способ решить проблему — разговор. К сожалению, он был пусть и правильным, но чертовски сложным…       «Ладно уж… И не из таких проблем выход находил… Всё будет хорошо. Прорвёмся.» — мысленно успокаивал себя СССР, стоя перед зеркалом и расчёсывая свои волосы. Всё же нужно перед выходом в «свет» себя привести в порядок.

***

      — Ужас… Я и не думал, что здесь будет столько людей… — присвистнул Фашистская Италия. И действительно, в таком небольшом посёлке оказалось довольно большое количество людей.       — Сейчас приехало много туристов из города. Планируют отдыхать и купаться на местном пляже…       — ここにホテルはありますか? — шёпотом спросила ЯИ. Рейх утвердительно кивнул.       — Да, есть штук шесть примерно… — особо большая группа людей собрались у тира. В основном это были парни, которые хотели выиграть небольшой презент для своей девушки. Там и призы были соответствующие: духи, небольшой набор косметики и милые мягкие игрушки. А главный приз был — большая мягкая акула и десять тысяч.       — О, идея! — вскрикнул Ита. — вы тут стойте, а я сейчас вернусь!       — Ты куда собрался?       — Приз выиграю и вернусь! — он протискивался сквозь людей, наблюдающих за стрелками. Одна попытка стоила двести рублей.       — Предупреждаю вас, выиграть приз будет сложно, — проговорил мужчина, забирая деньги, — а вы, как я посмотрю, очень уверены в победе, — усмехнулся он.       — Абсолютно уверен, — тихо проговорил итальянец, прицеливаясь. Всё-таки стрелять он умел. Поэтому спустя некоторое время под взгляды недоумевающих людей ФИ спокойно забрал призовую акулу с деньгами.       — Господа, прошу прощения, но, наверное, удача всё-таки сегодня на моей стороне, — произнёс итальянец таким тоном, будто бы он только что выиграл миллион долларов. Протиснувшись обратно сквозь толпу людей, ФИ бодрым шагом подошёл к японке и, нежно улыбнувшись, вручил ей эту игрушку.       — И зачем? — поинтересовался Рейх, приподняв бровь.       — Просто подарок, Рейх. Это называется подарок. Их дарят, чтобы сделать человеку приятно, — сказал Ита. ЯИ же только мило улыбнулась и поблагодарила за такой, цитата: «бесполезный, но очень милый подарок».       — Ладно, голубки, вы пока воркуйте между собой, а я пойду узнаю, где тут шатры с едой располагаются, — с хитрой лыбой произнёс Рейх, удаляясь от «парочки».       Стараясь идти максимально с краю от толпы людей, наци оглядывался по сторонам. Ничего такого, что стоило бы его внимания, не было. Свернув налево, он остановился, услышав знакомый женский голос:       — Тат, ну і куды ён пайшоў? — вздрогнув, он уже было хотел быстро свалить, но как назло СССР каким-то образом увидел его и окликнул:       — Эй, Саша! — Тройка неуверенно обернулся, всё же он привык, что Совок знает его настоящее имя, вот и не сразу отреагировал. Коммунист буквально подлетел к немцу и резко, но по-дружески его обнял. Глаза арийца округлились до размеров двух монет номиналом по пять рублей.       — Was machst du?! — прошипел нацист, недоумевая и не зная как реагировать на эту ситуацию. СССР его не обнимал, ни как друга, ни как знакомого, никак.       — Не бурчи ты… — прошептал СССР ему на ухо, — я сказал своим детям, что ты мой друг. Так что, будь добр, веди себя соответствующе, — Рейх, скрипнув зубами, кивнул в знак согласия. Оба влипли в такую ситуацию и обоим из неё выпутываться… Главное продержаться до отъезда детей.       «Was wäre, wenn… Was wäre, wenn er mich wirklich als seinen Freund betrachten würde?.. — промелькнула мысль в голове Рейха, но он тут же её отогнал, посчитав не жизнеспособной. Он слишком много дерьма сделал Союзу. То, что они уже спокойно общаются — чудо. Иначе не скажешь.       «Warum kommunizieren Sie weiterhin mit mir und behandeln mich normal, trotz all dem Mist, den ich Ihnen angetan habe?» — но, к сожалению, задуматься Рейху не дали, ибо к Совку уже успела подойти Белла. России пока не было видно, что уже радовало.       — Пап? — девушка оглядела присутствующих и, узнав в мужчине, стоящего рядом с отцом, вчерашнего «друга», протараторила следующее: «О, добры дзень! Вы я так разумею сябар майго бацькі, так?»       — Эээ…       — Прашу прабачэнне за ўчорашняе! Мой брат ні ў якім разе не хацеў вас пакрыўдзіць! Ён проста дэбіл.       — Я не совсем понял, что вы… ты сказала, но насчёт последнего я согласен, — выпалил немец, заложив руки за спину. Улыбнувшись, Союз положил руку на плечо немцу, ему стало немного легче.       — Тата, твой сябар наогул нармальны? —       — Нет, — ещё шире улыбнулся Совок, хлопнув наци по плечу, — ладно уж… А Росс-то где?       — Да за едой, наверное, пошёл, — пожала плечами Белла, — пойдём его искать?       — Да, пойдём, — кивнул Совок. Коротко бросив наци: «Увидимся позже», они с Беллой направились в сторону ларьков с едой. Там шанс найти Федерацию возрастал в геометрической прогрессии и был равен практически ста процентам.       «Puh… Gott sei Dank haben sie mich zurückgelassen…» — выдохнул нацист, прикрыв глаза. Оглядевшись по сторонам, он попытался глазами отыскать ЯИ и КИ, но в поле зрения арийца их не было. «Also, wo sind diese beiden Liebenden?»       — Ре! Кхм! То есть Саша! — крикнули рядом, обернувшись, Третий увидел ФИ.       — Вот ты где… Ладно, короче, — Рейх уже хотел было предупредить своих друзей, что Союз тоже здесь неподалёку, но заметил, что нигде поблизости не было японки, — А… А где?..       — Решила поучаствовать в каком-то конкурсе, — пожал Ита плечами, держа в руках эту плюшевую акулу.       — Каком? Достань из-под платья катану на время?       — Да я сам не понял, но не суть дела, короче, я тут нашёл ларёк с мороженым. Ты будешь какое-нибудь?       — Да, возьми, пожалуйста, эскимо, — итальянец кивнул, и, вручив игрушку немцу, утопал за лакомством. Покрутив и повертев акулу в руках, Рейх улыбнулся. Действительно, вещь милая, но абсолютно бесполезная.       Прождав итальянца минут десять, Рейх отправился на его поиски. Они заняли ровно две минуты. Они оба стояли в километровой очереди за этим самым мороженым. Вот что значит лето.       — Ре… Да блять, Саша, мороженое у нас отменяется. Мы с… Машей? — Ита постоянно забывал имена, которыми представлялась японка, — Быстрее сдохнем в этой очереди, чем купим что-то… — устало протянул итальянец. ЯИ утвердительно кивнула. Действительно, уже была середина дня и как раз самый пик жары. Около двадцати пяти-тридцати градусов. Рейх порылся в кармане и протянул им ключи от дома.       — Берите и можете идти домой. Я приду ближе к вечеру.       — Как хочешь, — итальяшка схватил ключи и плюшевую игрушку, аккуратно взял японку за руку, и они вместе направились домой, желательно в освежающий душ.

***

      Солнце уже клонилось к горизонту. Но ярмарка пока что ещё вовсю работала. Люди спать не хотели и не желали. Всё-таки выходной и нужно оторваться по полной! «Оторваться» это, конечно, грубо сказано, но допустим.       Сидя на лавочке, Третий Рейх думал о своём. Его мысли были довольно короткие и отрывистые, уже сил почти не хватало на глубокие размышления касательно чего-либо. Хотелось простого человеческого отдыха от всего. От людей, от общения, от жизни. Было стойкое желание исчезнуть. Просто уйти ото всех и погрузиться в вечную тишину и спокойствие…       — Эм, простите, вам не нужна помощь? С вами всё хорошо? — моргнув пару раз, наци вышел из транса и посмотрел на человека, стоящего напротив него. Это оказался Россия. Глаза арийца округлились до размера двух монет, но, призвав всю свою выдержку, он смог вновь успокоиться и практически без эмоций произнёс:       — Нет, спасибо, со мной всё в полном порядке. А почему ты… вы… Спрашиваете?       — Да вы тут час с лишним сидите в одной позе почти не моргая. Слу-у-шайте, — протянул русский, — а я вас раньше не видел?       — Естественно видели. Мы с вами вчера буквально виделись, — нервно улыбнувшись, проговорил наци, — я из окошка выпрыгнул, а вы меня преследовали.       — А! Точно! — хлопнул себя по лбу Росс, а через секунду неловко улыбнулся, — это… Вы меня извините за вчерашнее, я тогда не подумал, что вы друг моего отца… Простите.       — Ничего страшного… — промямлил нацист, махнув рукой, — с кем не бывает? — «да со всеми не бывает! Блять, нормальные люди полицию сразу вызывают, а не гонятся за так называемым преступником».       — Ладно, было приятно с вами познакомиться, — с лёгкой улыбкой проговорил Россия, протягивая руку. Пожав друг другу руки, (во время этого процесса наци мысленно орал) они разошлись. Россия убежал домой, а Рейх, спустившись к реке, сел на подобие деревянного лежака, стоящего на пляже. Лёгкий речной бриз колыхал волосы и лёгкую футболку. Было хорошо. Приятно и тихо.       Сколько времени прошло, может час, а может и все три, Рейх не знал. Его мысли были сейчас далеко от тела, но каким-то странным и необъяснимым образом всегда возвращались к СССР. К тому, что надо с ним наконец-то поговорить. До чёртиков бесила эта неопределённость между ними. Они враги? Определённо нет. Друзья? Вот тут тоже скорее всего нет. Союз ему никогда не простит войну… «Так кто же мы тогда?»       — Вот это ты задумался, Рейх… Я уже минут пятнадцать здесь стою, а ты даже бровью не повёл, — раздался над ухом знакомый голос. Наци вздрогнул, ибо этого «гостя» он определённо не ожидал увидеть сегодня. А Советский на такую реакцию только шире улыбнулся, стоя впритык к немцу, сложив руки за спину.       — Привет… — тихо прошипел он, отодвигаясь от коммуниста чуть вбок.       — Не рад меня видеть? — всё с тем же приподнятым настроением спросил Совок, садясь на шезлонг. Медленно вдохнув и выдохнув, Рейх смог выдавить из себя следующее:       — Sie und ich müssen ernsthaft etwas besprechen… — улыбка с лица коммуниста сама собой сползла.       — Хорошо… Что ты хочешь обсудить? — напряжение нарастало. Оба понимали какая тема разговора будет, и оба её не хотели поднимать. Рейх сцепил руки в замок и опустил взгляд в землю.       — Почему, Союз? Почему после всего того дерьма, что я тебе сделал, ты продолжаешь со мной общаться? Почему? — повисло тяжёлое молчание, нарушаемое лишь тихим щебетом птиц вдалеке. Оба мужчины были погружены в себя, обдумывая ситуацию. СССР размышлял над поставленным вопросом, копаясь внутри себя, в своих чувствах и мыслях. А Рейх же, нервно кусая губы, думал о самом худшем. Он уже сотню раз пожалел, что поднял эту тему. Вдруг сейчас окажется, что всё это общение — иллюзия? Может СССР сейчас скажет пару «ласковых» слов и уйдёт? Немец не хотел призвать это, но он привязался к Совку. За этот ничтожно короткий промежуток времени он к нему привык. Дал слабину. Позволил привязаться… Может, конечно, так действовали воспоминания об их совместном детстве, дружбе… Так, не особо заметно для них, прошли добрые десять минут.       — Scheiße! — чертыхнулся ариец, поднимаясь с места, — не молчи, пожалуйста!       — Что с тобой? — с толикой беспокойства спросил Союз, смотря на наци, — Рейх, ты чего такой нервный?       — Да как ты не понимаешь?! Мне важно услышать ответ на мой вопрос. Каким бы этот ответ ни был! — практически прокричал Рейх. Благо не было по близости людей, которые бы могли что-то услышать.       — Рейх, прости, но я не знаю, что и сказать… — выдавил из себя социалист, закрыв лицо руками, — я мало задумывался об этом… — ариец удивлённо присвистнул и, подумав пару секунд, произнёс следующее:       — Dann sagen Sie mir einfach, wie Sie sich fühlen, wenn Sie mit mir kommunizieren? Möchten Sie unsere Kommunikation auch in Zukunft fortsetzen? — тихо произнёс он, сев обратно. Подперев руками голову, Рейх прикрыл глаза.       — Определённо да. Я бы хотел общаться с тобой в будущем, Рейх, — серьёзно проговорил Советский Союз, — просто… Блять, я боюсь тебе довериться, — немец рвано выдохнул и кивнул, поднимаясь с места. Но Союз неожиданно схватил его за руку, — постой… Я не всё сказал.       — То есть?.. — внутри загорелась искорка надежды. Пусть не на дружбу, но хотя бы на хорошие отношения, как между старыми знакомыми.       — Если ты не предашь меня вновь, Рейх, то я буду с тобой до конца. Пожалуйста… Я хочу верить, что ты действительно поменялся, что ты не предашь меня снова… — в его словах читалась искренность и надежда. Он правда хочет с ним общаться? Дружить? Рейх на такое заявление неловко улыбнулся, садясь назад. Аккуратно и неуверенно, он развёл руки в сторону и заключил Совка в объятия.       — Эм… Рей?       — Ich verspreche, dass ich dich nie wieder verraten werde… — голос наци надломился. Чувствовалось, что он чуть ли не плачет, — vergib mir alles, wenn du kannst… — СССР счастливо улыбнулся, осторожно погладив наци по макушке. Со стороны это было весьма… странное зрелище. Но редкие прохожие, коих можно было пересчитать по пальцам одной руки, совершенно не обращали на них внимания.       — То есть, мы сейчас с тобой друзья?       — Если ты не против… То я бы хотел с тобой дружить. Ich fühle mich wohl mit dir. — сказал немец, отстраняясь.       — Может отметим это?       — Möchtest du Bier für die Brüdershaft trinken? — усмехнулся нацист.       — А что? Отличная идея! Я сейчас вернусь! — коммунист подскочил со своего места и куда-то убежал.       Вернулся он спустя пять минут с бутылкой пива и двумя пластиковыми стаканчиками в руке.       — Сразу скажу, Совок, я набухиваться в зюзю не собираюсь.       — Рей, тут всего одна бутылка на нас двоих, — усмехнулся коммунист, разливая пиво по стаканам. Взяв напиток в руки, наци и коммунист переплели руки в локтях. Одним залпом они осушили стаканы, не отрывая при этом взгляд друг от друга. После этого ритуала должен был следовать поцелуй, и он последовал. Видать пиво уже успело по мозгам ударить. Соприкоснувшись губами, они задержались в таком положении на пару секунд, а потом отстранились.       — Я только сейчас понял, как мы выглядим со стороны… — нервно улыбнулся Союз, отстранившись.       — А что не так?       — А сам не догадаешься? — усмехнулся СССР.       — Ты, блять, серьёзно? Этот ритуал ещё во времена средневековья возник, и поцелуй — часть ритуала. Так что, даже если бы нас в таком состоянии увидели, то я бы этим людям начистил морду, — произнёс немец, оскалившись.       — И какую реакцию я ожидаю от человека, который готовит под песни о каннибализме… — закатил глаза Совок. Рейх же только усмехнулся.       — Meine Reaktion ist normal. Und mein Musikgeschmack ist auch absolut normal. — произнёс Рейх.       — Естественно, — съязвил коммунист, делая ещё один глоток пива. На душе у обоих стало спокойно. Немец счастливо улыбался, смотря вдаль, на водную гладь. Но тут губы СССР растянулись в хитрющей улыбке.       — Кстати, Рейх, не хочешь искупаться?       — Эм… Совок, ты это сейчас серьёзно говоришь?.. — немец ещё недостаточно выпил, чтобы вечером голым в речке купаться. Но, кажется, Союз или выпил уже вполне достаточно, или, как это с ним часто случалось, детство заиграло в жопе яркими красками.       — Ой, да ладно тебе, Рей, ничего в этом такого нет! Давай! Хоть детство вспомним! — раззадоривался Союз. Рейх на это закатил глаза, нет, он не был бы против искупаться, если бы они плавали, пардон, в плавках, а не с голой задницей. Конечно, в детстве они именно так и делали, но они сейчас «немного» выросли.       — Kindheit, sagst du, lass uns uns erinnern… — протянул Рейх, слегка ухмыльнувшись. Он огляделся по сторонам и, убедившись, что никаких посторонних людей по близости не наблюдается, утвердительно кивнул головой, мол, я согласен на твою авантюру.       Быстро скинув с себя одежду, эти двое не детей плюхнулись в воду, она ещё не успела до конца остыть и была достаточно тёплая.       — Знаешь, Союз… Ты просто какой-то большой ребёнок… — и в подтверждение этих слов в Рейха полетели брызги, — Эй!       — Зануда ты, Рейх, — произнёс коммунист, хватая немца за плечи и утягивая его на дно. Дном это конечно назвать можно было с натяжкой, глубина всё-таки была небольшая, вода доставала только до части шеи. Брыкаясь, наци всё же сумел скинуть руки СССР с себя и вынырнул на поверхность.       — Блядина ты, Совок! — взревел наци, топя социалиста. Тот даже не сопротивлялся и не махал руками. Лишь выпустил несколько пузырьков воздуха, — эй, ты чего? — но не став себя зря накручивать, наци решил подождать. Этот херов шутник частенько его так разыгрывал… Следующая минута тянулась очень медленно. Почему-то Рейху казалось, что коммунист находится под водой намного дольше, чем есть на самом деле. В груди нарастала беспричинная паника. В какой-то момент Третий Рейх не выдержал и опустил руки с плеч Союза, но тот продолжал находится под водой.       — Scheiße! Was ist mit dir passiert?! — схватив друга, наци таки смог поднять это тело. Глаза Совка были плотно закрыты. Наци уже был готов в ту же секунду сорваться с места, чтобы вытащить коммуниста на сушу. А то не дай Бог (!) с ним что-то случится. Его дети наци живьём сожрут. Да и сам он уже нисколько не хотел, чтобы СССР как-то пострадал. Это «топление» было просто ребячеством, которое, кажется, вышло из-под какого-либо контроля.       — Знаешь, ты так забавно выглядишь, когда злишься или волнуешься, — с широченной улыбкой проговорил СССР, всё ещё не открывая глаз. От такого «прекрасного заявления» Рейх не на шутку разозлился, если не сказать более.       — Ich werde dich jetzt wirklich ertränken! — крикнул немец, — я значит волнуюсь! Думаю, что он уже захлебнулся и мне надо его откачивать, а он, блядина такая, решил меня разыграть?!       — Ты каждый раз ведёшься на этот трюк, Рейх, — всё ещё улыбался Союз, — волнуешься за меня?       — Нет!       — Да.       — Нет!       — Да.       — Завались, Совок! Ненавижу тебя за это! — прошипел Рейх, демонстративно отвернувшись от друга.       — Бука обидчивая… — обняв со спины, сказал Союз, — ну прости, Рейхи… Я же только пошутить хотел…       — «Пошутить» блять… Ich habe mir Sorgen um dich gemacht, Idiot… — последние слова ариец прошептал совсем тихо, но Союз таки смог разобрать, что он там пробубнил.       — Волновался всё-таки, — и прежде чем немец снова бы начал отрицать свои же слова, СССР взял оного за руку и потащил на берег, — ладно, уже вечер, думаю нам с тобой пора по домам расходиться.       — Да, думаю ты прав… — согласился Рейх, уставившись себе под ноги. Но практически каждые пять секунд наци краем глаза разглядывал Союза со спины. Широкие и мощные плечи, такая же спина, испещрённая шрамами многолетней давности. Большинство из них, не сложно догадаться, Совок получил во время войны. Но некоторые появились ещё в далёком детстве, ведь когда твой отец — правитель, очень занятой и серьёзный человек, практически не имеющий свободное время, а ты раздолбай каких свет не видывал, то, естественно, появляется желание и возможность искать себе приключения на все части тела. Уже ничего не скрывая и не смотря себе под ноги, Рейх продолжал с интересом разглядывать коммуниста, параллельно летая где-то в облаках. Но ариец как-то не подумал о том, что не стоит так в открытую пялиться на мужчину.       — Ты во мне дыру прожечь хочешь что ли? — с усмешкой произнёс Союз, натягивая на себя футболку. Наци так глубоко погрузился в свои думы, что и не заметил, как они уже давно вышли из воды, и СССР даже почти успел переодеться, а он, как придурок, стоял в чём мать родила и смотрел.       — А? Нет… Пардон, я задумался… — промямлил немец, беря свои шмотки. Одевшись настолько быстро, насколько это было возможно, эти двое вышли за пределы пляжа.       — Ну что… До завтра?       — Bis morgen, — с небольшой улыбкой произнёс Рейх, быстро обняв своего друга. Союз, кажется, был совершенно не против. Постояв так пару-тройку секунд, они отстранились друг от друга, а затем молча разошлись по своим домам.

***