Лето за городом

***

      — Что за… Какого… — все цензурные слова закончились. Остался только чистый мат.       — Sowjetunion?..

***

      «Это сон или глюк?..» — задал сам себе вопрос СССР, продолжая пялиться на ожившего мертвеца, который смотрел в ответ с не меньшим удивлением. В руке Третий Рейх крепко сжимал пистолет.       Стиснув зубы, Союз сглотнул и осторожно попытался сдвинуться с места, не перекладывая вес на повреждённую ногу и внимательно следя за действиями нациста. Тот, как и предполагал Союз, дёрнулся в сторону движения. Странно, что не пытался пускать в ход оружие…       — Also… — выдохнул наци, убирая пистолет во внутренний карман пальто, — Ich werde keine Waffen benutzen.       «Пиздит как дышит» — первая мысль, которая пришла в головушку Союза. «Так, у него есть пистолет и нет вывиха ноги… В этом плане я ему проигрываю… Придётся брать неожиданностью…»       Правда, эта «неожиданность» коммуниста сама полетела к чёртовой матери. Нацист вопреки ВСЕМ законам логики не старался навредить, напугать, начать шантажировать, а стал пытаться внушить Союзу, что он не представляет для него никакой угрозы.       — UdSSR, ich verstehe, dass du mir überhaupt nicht vertraust… — аккуратно шагнув вперёд, произнёс наци, — Aber ich… — договорить ему не дали.       — Завались! Не собираюсь я тебе «доверять». И твои абсолютно нелогичные действия… Мне доверия не внушают, — честно ответил Союз, пялясь на нациста.       — Okay… Sei dein Weg… — уже раздражённо произнёс Рейх, вынимая оружие из кармана и осторожно кладя его на землю, — доволен?       — Что тебе от меня нужно вообще?! — недоумевал социалист, отходя от дерева. Скрестив руки на груди, он скептически оглядывал врага, по-прежнему ожидая, что тот выкинет что-то такое… О чём думать не хотелось…       — Я просто хочу с тобой поговорить и всё! — крикнул он, — я не собираюсь убивать, калечить или запугивать тебя! Просто поговорить! — Советский Союз был… Как бы сказать… Немного озадачен…       — Ты спятил что ли на старости лет?..       — Gott, wie schwer ist es für mich, bei dir zu sein! — ударив себя по лицу, злобно прошипел нацист, — во-первых, я тебя младше немного-немало на одиннадцать лет, так что ещё неизвестно, кто из нас сошёл с ума, — СССР прекрасно понимал, что Рейх с минуты на минуту взорвётся от злости и никакого «мирного» разговора не будет. Наци никогда не отличался особой терпеливостью, — во-вторых, если бы я хотел тебе отомстить, то я сделал бы это намного раньше, а не выжидал подходящего момента, когда же тебя принесёт в эту, как ты иногда выражался, задницу мира! И наконец-то, в-третьих… Подумай своим мозгом, если он у тебя ещё остался, почему я, блять, в тебя не стреляю?! — зло оскалившись, Нацистская Германия в два шага преодолел расстояние между ними. СССР, слегка присев, совершенно не обращая внимания на больную ногу, сделал выпад вперёд, повалив немного ошарашенного Рейха на землю.       — Arschloch! — крикнул немец, прежде чем его довольно сильно ударили куда-то под рёбра. Зашипев от боли, он не глядя размахнулся и видимо врезал аккурат в лицо советскому. Тот прошипел что-то и с большим упорством стал пытаться скрутить Рейху руки. Получалось это не слишком хорошо.       «Натуральная змея» — подумал СССР, смотря, как наци всячески извивался и пытался откатиться подальше от коммуниста.       — Missgeburt! — крикнул Третий, прописав Союзу сильный пинок ногой в грудь. Последний даже отлетел после такого и закашлялся, держась за гудящее место. Оскалившись, нацист попытался подняться и дойти до пистолета.       — Стоять, собака! — крикнул Советы, быстро вскочив на ноги. Он сделал резкий выпад вперёд, сбив тем самым наци. С силой прижав брыкающегося нациста к земле, Советский Союз сел сверху, заломав ему руки за спину.       — Es tut mir weh! So schnell wirst du mir die Arme brechen! — прокричал Рейх, пытаясь избавиться от сидящего на нём Союза.       — Ничего… Потерпишь… Я тебя сейчас не пытаю и не морю голодом, — СССР крепко сжимал кисти рук наци. Тот продолжал пытаться выбраться, но уже не так настойчиво. Не был же он придурком. Сумасшедшим? Возможно. Но не тупым. Рейх прекрасно понимал, что сильно облажался, попытавшись мирно поговорить с СССР. Окончательно успокоившись, наци поджал губы и уставился в землю.       — Успокоился? — с усмешкой произнёс Союз, — ты натуральная истеричка, Рейх, — добавил он, беря в руку пистолет. На самом деле СССР удивительно быстро смог свыкнуться с мыслью о внезапно «восставшем» Рейхе. В тишине раздался интересующий Рейха вопрос:       — Убьёшь?..       — Что?       — Ты слышал… Я спрашиваю, ты меня убьёшь или нет? — Рейх повернул голову и краем глаза посмотрел на коммуниста. Ему было явно страшно, пусть внешне он не дрожал и не просил о пощаде.       — А сам как думаешь? — с усмешкой поинтересовался СССР.       — Union, ich bin kein Wahrsager. Ich kann deine Gedanken nicht lesen. Sagen Sie einfach auf menschliche Weise «Ja» oder «Nein».       — Хм, я пожалуй тебя морально помучаю… — оскалился коммунист, поднимаясь и нацеливая пистолет на нациста, — поднимайся, псина. И попрошу без резких телодвижений, а то в твоём теле появятся новые вентиляционные отверстия.       — Scheiße…— прошипел Тройка, поднимаясь на ноги.       — И попрошу без оскорблений в стиле: «Russisches Schwein», «тупой коммунист», «тварь» и так далее. Ясно? — серьёзно произнёс Союз.       — Ясно… Ясно… — выдохнул ариец, подняв руки и скрепив их в замок на затылке, — Wohin gehen wir?       — Ко мне домой.       — Нас могут увидеть.       — Если будешь помалкивать и не будешь выкидывать всякие фокусы, то всё будет хорошо, — медленно, но верно Рейх и СССР продвигались вперёд. Наци всю дорогу молчал и, казалось, дышал через раз. Союз же спокойно шёл, всё ещё держа ствол у затылка врага, и продумывал все те вопросы, которые планировал задать наци. Спустя пять минут они подошли к нужному дому.       — Пока что мне от тебя нужна только информация.       — Okay, ich verstehe, — произнёс немец, коротко кивнув. Зло посмотрев на него, СССР открыл входную дверь.       — Заходи первым и сними обувь.       — Seltsame russische Tradition? Oder hast du die Böden gewaschen? — поинтересовался наци, усмехнувшись.       — И то и то, плюс, ты же не побежишь домой в одних носках.       — Кто знает… — тихо произнёс Рейх, попутно разуваясь, — Wenn du mich an einen Stuhl fesselst und quälst, renne ich sowieso weg, und es ist mir egal, ob ich barfuß laufe: oder nicht.       — Хватит бурчать себе под нос, проходи в гостиную и садись на диван, — командным тоном произнёс Союз, — ты же хотел поговорить? Сейчас мы как раз будем говорить.       Рейх сел на диван, закинул ногу на ногу и выжидающе уставился на коммуниста.       — Ну?       — Что «ну»?       — Мне из тебя слова клещами придётся вытаскивать или же сам будешь говорить? — поинтересовался Советский Союз, садясь в кресло напротив нациста, держа пистолет наготове.       — Ich spreche lieber für mich selbst… Stellen Sie Fragen, auf die Sie Antworten wünschen.       — Что-то ты подозрительно быстро согласился со мной сотрудничать, — сощурив глаз, произнёс Советы.       — «Genie»… Ich habe dir nicht versprochen, dass ich nicht lügen würde. — сразу же после этих слов послышался щелчок, Союз снял пистолет с предохранителя, — Okay, okay… ich verstehe…       — Вот и молодец… — усмехнулся Союз, откинувшись на спинку кресла, — и так, мой первый вопрос… Ты как, сволочь, выжил после выстрела в голову? Я сам, своими глазами видел твой труп!       — Перед тем как я раскрою тебе тайну своего бессмертия… Я могу задать вопрос?       — Пытаешься увиливать от ответа?       — Немного… — слегка улыбнулся Рейх, скрестив руки на груди, — Können Sie noch gut Deutsch?       — Ich erzähle dir mehr. Ich kann sogar ein wenig sprechen. Но буду благодарен, если ваше Фюрерское Высочество снизойдёт до того, что согласится говорить на языке второсортного.       — Хорошо, снизойду.       — Благодарю, — кивнул Союз, — так… Я жду ответ.       — Ну, этот рассказ много времени займёт…       — У нас вся ночь впереди. Гарантирую, ты сможешь отоспаться днём, — СССР посмотрел в окно, тяжело вздохнув, — сначала скажи коротко в чём был этот фокус.       — Это был не мой труп, — спокойно и быстро выпалил Рейх. Социалист ошарашенно на него уставился и наклонился вперёд, — да, вы, товарищ, не ослышались. Это был действительно не мой труп.       — Ужас… А чей же он тогда?       — Ich werde dir das nicht sagen. Скажу лишь… Что это был один из моих солдат.       — А лицо?! Это же была точная копия тебя! — крикнул Союз, вскочив на ноги. Рейх же оставался предельно спокойным, даже не моргнул.       — Meine Leute sind sehr gut in der Medizin. — пожал плечами ариец, прикрыв глаза.       — Понятно, но точностей я от тебя, не применяя силы, не добьюсь…       — Du hast recht, Genosse.       — Пока что я не горю особым желанием вырывать тебе зубы без анестезии, но всё же… Я могу ожидать более развёрнутый ответ?       — Nein, — выдохнув, Советский подошёл к нацисту и приставил к его виску пистолет, до синяков сжав плечо последнего.       — Я ещё раз повторяю для такого «одарённого» как ты: я не хочу заниматься пытками сейчас, но моё терпение не железное, Рейхи, или же ты хочешь прекратить своё существование, умерев от голода в моём доме? Ты же не тупой. Думай, псина. Напряги свои чёртовы извилины! Хочешь сдохнуть?! — на последних словах коммунист уже был морально готов спустить курок. Нацист от такого напора весь сжался, быстро переваривая информацию. Ведь… Он его реально может убить…       — Okay! Die Leiche, die Sie gesehen haben, war wirklich nicht ich, sondern mein Soldat. Ich konnte fliehen. Freunde haben mir geholfen! — протараторил нацист, зажмурив глаза.       — Умничка… — ухмыльнулся Советы, отходя назад, — а друзья? Это, я так понимаю, Японская Империя и Фашистская Италия?       — Да…       — И ты даже с последним общаешься до сих пор? Ты же его считал предателем.       — Es geht Sie nichts an, warum ich mit ihm kommunizieren… — злобно прошипел Рейх, — давай свой следующий вопрос.       — Погоди, то есть труп был не твой, а выжить тебе помогли друзья, так?       — Да, так… Давай следующий вопрос.       — Где ты всё это время находился?       — Не здесь. Какое-то время я жил на территории Аргентины. В середине пятидесятых перебрался обратно в Европу, в Швейцарию, и больше место жительства не менял. До последнего времени. Здесь я живу только пять лет.       — Зачем сюда перебрался?       — Слишком подозрительно, когда «человек» не стареет. Ведь не умирают только страны, а люди, как ты знаешь, могут стареть. Чтобы не вызывать подозрения, я время от времени менял города. К примеру, я жил в Альпах, в одной отдалённой деревушке.       — Угу, хорошо, — задумчиво кивнул Советы, — почему ты переехал именно сюда?       — Опять-таки, это не твоё дело. Я не буду объяснять «почему». Просто говорю факты.       — Ладно, потом расскажешь, — устало выдохнул Советы. Организм сейчас безумно хотел спать. Зевнув, СССР разлепил глаз.       — Всё? Ты узнал всё, что хотел? А то я уже хочу поспать, — недовольно пробурчал наци, закрывая глаза.       — И последнее: тебя твои друзья навещают? — сам не зная почему, спросил Союз.       — Ja, im Gegensatz zu Ihnen habe ich immer noch Freunde, die mich besuchen, — проговорил Рейх, поднимаясь на ноги и идя в коридор, — простите, товарищ, но я хочу спать и предпочту пойти к себе домой.       — Стоять, я…       — Не надо меня провожать. Сам дойду. И не переживай, Союзи, если бы я хотел тебя убить, то сделал бы это ещё давным-давно… Так что auf Wiedersehen und bitte gib mir meine Pistole zurück.       — Нет. Ещё ночью меня пристрелишь, — злобно прошипел коммунист, — оружие будет у меня, а ты можешь идти домой.       — Vielen Dank in aller Bescheidenheit. — произнёс Рейх, скривив лицо, показывая всем своим видом, как его это всё достало.       — Всё, заебал, вали домой. Полицию я не вызову и в суд на тебя не подам, — злобно прошипел Союз, — если у меня или у тебя возникнут вопросы касательно нашего дальнейшего, я надеюсь, мирного сосуществования, то мы можем спокойно поговорить где-то на нейтральной территории.       — Auf neutralem Territorium?       — Где-нибудь в лесу, например.       — Хм… возможно я не против, — неуверенно произнёс Рейх, — в любом случае обговорим всё завтра?       — Да, до завтра, — кивнул Совок, а нацист быстро вышел и пошёл по направлению к своему дому.       — Не день, а дерьмо… — нервно усмехнулся Советский Союз. В одну ночь узнал, что его враг никогда не умирал… Они вполне адекватно поговорили, как нормальные люди… Ужас…       Умывшись, Союз прошёл к себе в комнату и, упав на кровать, почти сразу же провалился в глубокий сон без сновидений.

***

      Утро оказалось хорошим, почти замечательным. Стало намного теплее. Советский Союз проспал бы наверное до полудня, если бы не одно но… И это «но» — ранний звонок от детей. Ну как ранний… Уже десять утра было как-никак. Больше некому было звонить, может кроме мошенников.       — Блять… Да дайте мне наконец-то выспаться… — недовольно пробурчал Союз и, не открывая глаз, нащупал телефон и принял вызов.       — Алло…       — Алё, тат, прывітанне! — радостно произнесла девушка, — Як справы? Усё добра? Табе там не сумна? — мозг СССР ещё не проснулся от слова совсем, и быстрые вопросы от Беллы он не успевал понимать. Повисло молчание, — Тата?       — Да, да, я тут, Белл, я просто только проснулся… Можешь ещё раз повторить, что ты сказала?       — Как дела спрашиваю и ты серьёзно только-только проснулся? — удивительно произнесла Беларусь. Её отец был той ещё ранней пташкой… Проснуться в пять-шесть утра — норма, — Ты дрэнна сябе адчуваеш? Захварэў?       — Нет, всё со мной хорошо, дочь… Просто… Были срочные дела, и закончить всё успел только под утро, — произнёс мужчина, вымученно улыбнувшись. Врать родной дочери не есть хорошо, но говорить о внезапном «воскрешении» нациста коммунист пока что не хотел.       — Якія справы, тат? Ты ж у адпачынку!       — Не умею я полноценно отдыхать, Белл, — усмехнулся Совок, — а у тебя как дела?       — У мяне ўсё як заўсёды, тат. Праца вельмі стамляе. — устало вздохнула девушка.       — А Россия как там? Не сильно тебя достаёт?       — Нет, нет, не достаёт, — хихикнула Беларусь, — Ён зараз на спатканні з нейкай дзяўчынай. — после этих слов СССР окончательно смог проснуться. Его сын? На свидании? Офигеть!       — Серьёзно?       — Да! Он мне сам об этом сказал! — радостно протараторила Республика, — если тебе интересно, я потом всё расскажу.       — Можешь рассказать, я не против.       — Добра, тата. Я табе потым яшчэ раз пазваню. Пакуль! — сбросив трубку, Союз потёр переносицу и, кое-как встав с кровати, отправился умываться.

***

      План на сегодня был таков:       Пункт первый: небольшая прогулка перед обедом.       Пункт второй: собственно сам обед и отдых, чтение.       Пункт третий: разговор с Нацистской Германией. Выяснение как же им дальше уживаться на одной территории.       С первым пунктом Союз довольно быстро справился, подышав свежим летним воздухом. Мысли тогда в голове более-менее уложились. Организму явно полегчало после полу-бессонной ночи. Пробило двенадцать.       Со вторым пунктом оказалось сложнее. Разогрев себе еду, Союз сел за стол. Но аппетит как назло пропал. В голову стали лезть воспоминания из детства… Когда они с Рейхом, будучи ещё детьми, весело проводили время, резвясь на опушке леса. Тогда, по ощущениям, был практически рай. Строгий отец, конечно, иногда портил всю малину, но всё же император был часто занят, что Союзу было на руку, ведь можно было много времени проводить со своим другом. У Рейха в семье, насколько Советы помнил и знал, была примерно та же самая картина…       — Блин, еда… — Советский настолько глубоко и надолго ушёл в себя, что пища успела остыть. Пришлось ещё раз всё разогревать в микроволновке, — Нужно заканчивать. Побыстрее поем и побыстрее обо всём договорюсь с нацистом… Хочется ударить самого себя… Это будто не реальность, а чёртов сон!       Часы пробили пять вечера. СССР, одевшись и приведя в себя в адекватное состояние, вышел на улицу, прихватив с собой сумку. На этот раз до дома Рейха он шёл гораздо медленнее, чем днём ранее. Коммунист сам не знал почему. С одной стороны хотелось раз и навсегда выбросить нациста из своей головы, переехать обратно и всё забыть. Жить прежней жизнью… А с другой… Союз не был придурком, коим его считал Америка, он понимал, что наци — существо непостоянное, и может он сейчас не желает ему смерти, а что будет завтра? Да, он не пытался его убивать все эти долгие годы, но…       — Агрх, чёрт! Везде эти «но»! — зло прошипел СССР и прибавил скорость. Он уже сам себе не отдавал отчёт о мыслях и чувствах. Запутался.       Оказавшись у чёрной входной двери, он трижды постучал. Послышались шаги. Рейх видимо спускался со второго этажа. Щелчок, и в дверном проёме оказался наци.       — Möchtest du jetzt reden? — оперевшись о дверной косяк, поинтересовался Третий Рейх. Социалист же только коротко кивнул, — Okay. Entweder können wir bei mir zu Hause reden, oder du wartest, bis ich mich anziehe und wir draußen reden können.       — В общем и целом мне без разницы.       — Хорошо… Тогда ты можешь проходить… — тихо произнёс Рейх, отойдя в сторону, как бы приглашая.       — …Ты серьёзно? — недоверие к Рейху из Союза никогда не выветрится.       — Просто проходи в гостиную, и мы спокойно всё обсудим, — СССР хотел ещё было что-то спросить, но наци произнёс следующее: Seit dem Krieg sind so viele Jahre vergangen… Ich möchte nicht mit Ihnen in Konflikt geraten. Schließlich bin ich überhaupt nicht mehr derselbe wie früher. — слова эти были произнесены с некой… Тоской? Болью? Союз решил не вдумываться в это, параллельно разуваясь.       Изнутри дом был такой же большой, как и снаружи. Стены и потолок были светло-серого и тёмно-серого оттенков. Пол сделан из паркета. Красивые резные перила у лестницы. Что-то ещё Союз разглядывать не стал, сразу свернув в гостиную.       Если описать коротко — всё было дорого-богато, в том числе и гостиная. Это помещение было соединено с кухней, в которую можно было попасть только через гостиную. Сама же гостиная была довольно-таки просторным помещением со множеством картин. В углу расположен камин, а недалеко висел плазменный телевизор.       — Садись, — произнёс непонятно откуда взявшийся наци, кивнув в сторону большого чёрного дивана, — и так… Что ты придумал?       — Тебе коротко объяснить?       — Сначала коротко, потом на твоём усмотрение.       — Как ты рассматриваешь вариант мирного договора? — Рейх недоумённо уставился на коммуниста, переваривая информацию.       — Es wird sein wie… Nichtangriffspakt? — произнёс наци, смотря на Союза. Тот положительно кивнул, — То есть ты предлагаешь нам подписать договор, что мы друг друга не имеем права прикончить?       — Да, спасибо за перевод на нормальный язык. Я не думаю, что ты хочешь проблемы с законом, а я тебе в жизни не доверюсь, но нам с тобой нужно как-то контактировать… Предлагаю заключить этот «Пакт о Ненападении». Ни ты, ни я не можем по этому договору как-либо физически навредить друг другу. Не имеем права вламываться друг к другу в дом, и всякая другая подобная фигня, — Рейх кивнул. Союз потянулся к своей сумке и выудил как раз этот Пакт, который он успел составить ещё до обеда.       — Muss ich nur unterschreiben? — СССР коротко кивнул, положив бумагу рядом с нацистом. Тот поднялся на ноги и ушёл на второй этаж. Союз откинулся на спинку дивана и огляделся. Была одна деталь, которую он не заметил то ли из-за своей невнимательности, то ли просто при первом осмотре помещения не придал ей значения. Все картины были закрыты тёмно-серой тканью. Смотреть, что там, коммунист не стал. В конце концов это совершенно не его дело.       Спустя минуту вернулся Рейх с очками на лице и с ручкой.       — Что, тоже зрение стало плохое? — слегка улыбнулся мужчина.       — Ja, aufgrund des Alters ist meine Sehkraft schlechter geworden, genau wie bei Ihnen, — со вздохом произнёс немец, поправив очки. Следующие минуты наци был целиком погружён в чтение. СССР же терпеливо ждал…       — Ich bin mit dieser Vereinbarung sehr zufrieden, — произнёс Рейх, ставя свою подпись. Союз ухмыльнулся и тоже подписал бумагу. Сомнительная, но какая-никакая гарантия, что наци его не тронет.       Больше ничего они друг другу не сказали. Союз молча убрал Пакт в сумку, а Рейх только смотрел на него нейтральным взглядом. СССР быстро вышел из дома, закрыв дверь.       «Всё… Сейчас всё должно наладиться… Никакого Рейха, никаких приключений. Просто отдых» — именно с такими мыслями Союз шёл к себе домой. Нормальность снова пришла в норму.