И таял лёд, и загоралось пламя

      

7 октября 1944 г.

             Громадная фигура Брутуса Биддера стремительно приближалась к ней по коридору. Улыбаясь во все зубы, он шёл чуть ли не вприпрыжку.       — О, Лилит, как же мне повезло тебя встретить, — пробасил гриффиндорец. — А ты что тут делаешь?       — Да как тебе сказать… — тяжело вздохнула Лилит. — «Да уж, повезло... Он же как банный лист — теперь не отцепится». — Гуляю, — раздражённо ответила она.       — Тут?       — Брут, а ты чего сюда пришёл? Гостиная Гриффиндора, вообще-то, в совершенно другом месте.       — Так тут это… Спраус, — указал он жестом на дверь в самом начале коридора. — Ты знакома с ней? Она же староста школы.       — Слышала, — заглянув за спину Биддера, ответила она. — Так ты к ней?       У Лилит возникла смутная надежда на то, что у её плана по выяснению пароля Реддла ещё есть шанс, а сам Биддер быстренько смоется к этой Спраус. Впрочем, все надежды были разрушены последующим ответом гриффиндорца:       — Я только от неё, — усмехнулся Биддер. — По мне разве не видно?       Приглядевшись, Лилит заметила, что рубашка у парня была расстёгнута чуть ли не до половины, а густая копна каштановых волос, которые и так обычно торчали во все стороны, сейчас напоминала произведение парикмахера, пылающего страстной любовью к авангардизму.       — Да уж, — брезгливо ответила она. — Видно…       — Ревнуешь? — подмигнул ей Биддер.       Лилит открыла рот в изумлении и тут же его закрыла. Что отвечать на такое абсурдное предположение, она не понимала совершенно. Немая сцена затянулась, а лицо девушки, выражающее явное замешательство, было ответом куда более красноречивым, чем любые слова.       — Да ладно, не притворяйся, что тебе всё равно, — подошёл он ближе к Лилит. — Ты сама виновата, что пытаешься играть со мной в эти глупые игры. Могли бы уже давно всё решить и не морочить друг другу голову.       «Мерлин, что он вообще несёт?», — подумала Лилит.       — Какие игры? О чём ты говоришь? — сделала шаг назад она.       Усмехнувшись, гриффиндорец покачал головой и, резко сократив дистанцию, крепко обнял Лилит, уложив её голову себе на плечо.       — Лили, всё в порядке. Если ты переживала о том, что я отвернусь от тебя после всего, что ты сделала, то можешь быть спокойна. Я прощаю тебя, — тихо закончил он.       — Чего? — полушёпотом ответила Лилит. Мозг её уже отказывался понимать происходящее. Казалось, что она впервые участвует в настолько абсурдном диалоге, который просто не укладывается в голове. — За что, позволь узнать, ты решил меня простить? — подняв голову, спросила она.       — Не строй из себя дурочку, — нахмурился он. — Хоть ты и изменила мне с этим сербом, но я больше не держу на тебя зла.       — Я не… — начала Лилит.       — Знаешь, я думаю, нам уже давно пора поговорить, — перебил её Биддер, не переставая прижимать к себе девушку, которая упёрла обе руки в его грудь.       — Для начала отпусти меня, — она постаралась отодвинуться от гриффиндорца, но все попытки оказались тщетны.       — Ну уж нет, — резко ответил он. — Тебе самой не надоело от меня бегать? Или ты так пытаешься набить себе цену? Хочешь привлечь моё внимание?       — Биддер, да иди ты! — грубо выплюнула она.       Лилит попыталась опустить руку в карман мантии, где лежала волшебная палочка, но Брутус перехватил обе её руки и, задрав их над головой девушки, прижал её спиной к холодной каменной стене.       — Неужели ты забыла всё, что между нами было?       — Между нами ничего не было, — сквозь зубы прошипела Лилит, пытаясь вырваться. Если бы они сражались в честной дуэли, она бы уже без сомнений заставила его корчиться на полу от проклятья, только вот в данном случае хрупкая девушка ничего не могла противопоставить этой огромной горе мышц.       — А как же наш поцелуй? — прижался он к ней всем телом.       — Это было всего один раз и лишь в качестве эксперимента, — крикнула Лилит. — Ты практически заставил меня пойти на эту авантюру. И знаешь что? Это было отвратительно!       — Хочешь сказать, для тебя это ничего не значило?       — Нет! — продолжала брыкаться Лилит, стоя на носочках. — Я никогда ничего к тебе не чувствовала, Брутус. Никогда! Между нами ничего не было и быть не могло!       — Уверена? — зло усмехнулся он.       — Отвали от меня и больше не смей ко мне приближаться, иначе я убью тебя, обещаю!       — Хватит ломаться! — рыкнул он и стремительно впился своими губами в губы девушки.       Лилит крепко сжала челюсть и попыталась отвернуться, чтобы прервать этот жёсткий, насильственный поцелуй. В груди её клокотала ярость, а разгоняемый по венам бешеным биением сердца адреналин захлестнул с головой. Пытаясь ногами отпихнуть Биддера, Лилит наконец удалось нанести хороший удар коленом в бедро, но ситуация стала только хуже — хватка на её запястьях стала жёстче, крепче, и Лилит чуть не взвыла от боли, зажмурившись. Она уже представляла, как пускает в Биддера весь свой арсенал тёмных проклятий и, под занавес, Аваду Кедавру — чтоб наверняка.       — Мудак, — сквозь звон в ушах расслышала Лилит мужской голос.       Резко открыв глаза, она увидела перекошенное от ярости лицо быстро приближающегося Лестрейнджа. Схватив Биддера за шкирку, он с силой отшвырнул его на холодный каменный пол, а саму Лилит придержал появившийся рядом Реддл, не дав ей упасть.       — В порядке? — пристально обвёл её фигуру взглядом староста.       — Я убью его! — не успев как следует отдышаться, Лилит резко перевела взгляд на распластавшегося на полу гриффиндорца, в горло которого вцепился стальной хваткой Лестрейндж.       Резко достав свою палочку, Лилит направилась к задыхающемуся Биддеру:       — Руфус, отойди, — на ходу скомандовала она.       — Лита, ты уверена? — поднял голову Лестрейндж.       — Она справится, — усмехнулся Реддл.       Нахмурившись, Руфус кинул последний, полный ненависти, взгляд на гриффиндорца и отошёл к старосте.       — Вот теперь давай поговорим, — угрожающе начала Лилит. Она с трудом держала себя в руках, чтобы не пустить в Биддера Круциатус сходу. — Если ты ещё раз тронешь меня хоть пальцем, я руки тебе сломаю так, что ни один целитель вылечить не сможет. Ты меня понял?       — Что за трагедию ты тут устроила? — глотая воздух, сказал он, поднимаясь на ноги.       — Трагедию? — рявкнула Лилит. — Ты идиот? Вообще отдаёшь себе отчёт в том, что только что произошло?       — Ничего особенного не произошло, я лишь ускорил то, что и так должно было случиться. Ты сама меня спровоцировала!       — Наш поцелуй в прошлом — ошибка. Этот поцелуй — насилие. Ты сделал это против моей воли! А если бы Руфус и Реддл не явились сюда, что бы было дальше? Ты бы изнасиловал меня прямо здесь?       — Думаешь, эти слизняки — твои друзья? — исподлобья посмотрел Биддер на стоявших за спиной Лилит слизеринцев. — Нет, Лили, кроме меня, ты никому больше не нужна! Ты ещё не поняла это? Когда тебя все кинут, ты прибежишь ко мне и будешь стоять на коленях, извиняясь.       — Биддер, просто заткнись и проваливай, — пытаясь сдержать рвущийся наружу гнев, Лилит крепко сжала волшебную палочку, на конце которой искрились красные вспышки. — Иначе я не отвечаю за последствия.       — Посмотри уже правде в лицо. Больше некому тебя любить, Лилит. Ты совсем одинока.       — Иди ты к чёрту с такой «любовью». Я лучше буду одна, чем с тобой!       — Ты сама не понимаешь, о чём говоришь, — закатил глаза Биддер. — Теперь, когда между нами нет никаких помех, а твоего поганого серба убили, мы наконец можем быть вместе. Неужели ты сама это не понимаешь?       — Что ты сказал? — зло сощурилась Лилит. Весь тот поток ярости и ненависти, который она так старалась сдержать внутри, дабы не совершить очередной ошибки, начал подниматься в груди с новой силой и грозился вот-вот вырваться наружу.       — Что слышала, — зло усмехнулся Брутус. — Этот мудак получил своё.       Резко вскинув палочку, Лилит выпустила целую батарею проклятий. Не ожидавший такого хода Биддер резко отскочил в сторону, тем не менее режущее проклятье успело зацепить его бок. Разноцветные вспышки осветили пространство тёмного коридора. Глаза её словно застелило пеленой ярости, и она уже слабо отдавала себе отчёт в том, какие заклинания посылает в гриффиндорца.       «Сам напросился», — нанося ранения одно за другим, отметила Лилит. Дуэль с Биддером не шла ни в какое сравнение с дуэлью с Реддлом, а все его попытки защититься и хоть чем-нибудь ответить слизеринке выглядели слишком уж жалкими. Этот бой можно было бы сравнить с противостоянием акромантула и флоббер-червя. Поцелуй и бьющие по больному фразы старого «друга» она ещё могла стерпеть, но вот то, что он посмел открыть рот на Милоша… Этого она не простит никому, и Биддер должен был сполна поплатиться за эту ошибку.       С силой ударившись о стену, Брутус упал лицом прямо на каменный пол.              Сплюнув кровь изо рта, он зло прорычал:       — Какая же ты мерзкая, грязная сука. Теперь понятно, почему ты спуталась с Гриндевальдовским поганым псом — хорошая бы вышла пара, если бы он не кормил сейчас червей в безымянной могиле, куда бросили весь этот сброд.       — Круцио, — зло прошипела Лилит. Ей хотелось сжечь Биддера адским пламенем, а оставшиеся кости скормить бродячим псам на окраине Хогсмида.       В коридоре раздался истошный вопль гриффиндорца.       Мужская рука резко обняла её за талию сзади:       — Лита, всё. Пора остановиться, — прошептал ей на ухо Лестрейндж, опуская напряжённую руку Лилит, которая сжимала волшебную палочку.       Резко выдохнув, она хорошенько проморгалась. Над Биддером стоял староста, смотря на него сверху вниз яркими, горящими алым глазами, а Руфус продолжал шептать ей на ухо:       — Я полностью разделяю твой гнев и, скажу больше, сам мечтаю пустить Круциатус в этого мудака, но пока мы в Хогвартсе — есть грань, переходить которую нельзя.       — Да… — тяжело дыша, тихо ответила Лилит начиная приходить в себя. — Я понимаю…       Развернув девушку, Руфус повёл её к небольшому балкончику.       — Постой, но, — оглянулась она на лежащего на полу Биддера, которому что-то тихо говорил Реддл.       — Не переживай, Том с ним разберётся.       — Ладно… — прикрыла глаза Лилит, позволяя вести себя.       Холодный хвойный воздух помог успокоить накалённые до предела нервы, а тихий стрекот сверчков приводил мысли в порядок. Устало смотря на раскинувшийся под ногами запретный лес, Лилит положила свою голову на плечо стоящего рядом Лестрейнджа.       — А если он кому-нибудь расскажет? Меня за непростительное сразу в Азкабан отправят…       — Не расскажет, — обнял её за плечо Руфус. — Поверь мне, Том всё решит.       — А он-то с чего вдруг решил помочь? — озадаченно спросила Лилит.       — А ты думала, он умеет только орать? — усмехнулся Лестрейндж. — А вообще, милая Лита, подскажи-ка мне, пожалуйста, с чего вдруг ты здесь очутилась?       — Случайно забрела, — недовольно ответила она.       — Ну да, — саркастично покивал головой Руфус. — Вчера я тебе рассказал где живёт Том, а сегодня ты, без сомнений, — случайно, забрела в это самое место. Чего ты тут вынюхиваешь, а? — тихо спросил он.       — Не спрашивай у меня о таких вещах, прошу, — оглянувшись, прошептала Лилит. — Я всё равно тебе не скажу.       — Лита, просто имей в виду, если ты пойдёшь против Тома — я тебе ничем помочь не смогу.       — Руф, это начал твой Реддл, я лишь защищаюсь, — тяжело выдохнув, ответила она. — Я понимаю, что вы с ним близки. Понимаю, что ваша связь крепче и ты будешь на его стороне. Но кто же виноват, что так вышло… Я готова к этому.       — А ты не думала, что вы можете быть на одной стороне? Что мы все можем быть на одной стороне? К чему эта война?       — Он никогда не будет на моей стороне, — мрачно ответила Лилит. — В одном Биддер прав — я одна. И, пожалуйста, не отрицай это, — жестом прервала она уже открывшего рот Руфуса. — Это так. Я безмерно ценю тебя и Оливию, но понимаю, что у тебя есть Реддл, у неё — Розье, а наши пути после Хогвартса разойдутся.       — Почему ты так убеждена в этом? Почему думаешь, что наша дружба ограничивается стенами этого замка? — крепче прижал он её к себе.       — Ты многого не знаешь, — печально улыбнулась Лилит. — Ты был прав — в моём прошлом много тайн… Обстоятельства выше наших желаний, Руфус. После выпуска из Хогвартса вам придётся забыть меня и, скорее всего, мы больше никогда не встретимся.       — Да, конечно, — задорно усмехнулся он. — Никуда я тебя не отпущу, Лита, даже не мечтай.       — Лестрейндж, жди меня в комнате, — скомандовал резко возникший на балконе Реддл.       — Мы можем изменить любые обстоятельства, не забывай это, — шепнул ей на прощание Руфус и, обойдя старосту, вышел с балкона.       Когда они остались вдвоём, Лилит хватило лишь одного взгляда на Реддла, чтобы понять — разговор с Биддером вышел довольно эмоциональным. Верхние пуговицы рубашки были расстёгнуты, а в глазах его ещё полыхали красные искорки. Ветер трепал волнистые прядки, а сам Реддл устало опёрся руками на каменные перила балкона.       — Умеешь же ты выбирать себе дружков, Борн.       — Они сами выбирают меня, — встав рядом, опёрлась поясницей о перила она.       — Он никому ничего не скажет, — поправив выбившиеся волнистые пряди, сказал Реддл. — Не уверен, что он в ближайшее время вообще сможет говорить…       — Что ты с ним сделал?       — Провёл воспитательную беседу, — раздражённо скривил рот Реддл. — Теперь он не посмеет к тебе сунуться.       — Спасибо, — после нескольких секунд молчания тихо ответила Лилит. Благодарить Реддла казалось чем-то странным, но, тем не менее, сложно было отрицать, что он здорово ей помог. — Что ты хочешь взамен?       — Считай это жестом доброй воли, — резко выпрямился Реддл.       — Ты и добрая воля — вещи несовместимые, — подняла бровь Лилит.       Он лишь усмехнулся в ответ на это замечание и прошёл к арке.       — Сегодня суббота, — обернувшись, сказал он. — Жди меня в гостиной, я зайду за тобой в полночь, — и вышел.       Глубоко вдохнув свежий воздух, Лилит прикрыла глаза.              «Точно, я же обещала показать ему выручай-комнату», — не без сожаления вспомнила она.              

***

             Взяв книгу по славянским рунам из библиотеки, Лилит засела с ней на кресле в гостиной в ожидании старосты. Черкая на небольшом клочке пергамента наброски рунной цепочки, она, кажется, и вовсе потеряла счёт времени, а шум от компании слизеринцев у камина Лилит не замечала вовсе, погрузившись в это дело с головой.       «Ну, в целом, уже вырисовывается что-то более-менее похожее на правду», — перепроверяя соединения знаков, отметила она. — «Остаётся лишь проверить это на деле».       — Дурная, — недовольно сказал Реддл, оперевшись локтями на спинку кресла, в котором сидела Лилит. — Я говорил тебе не использовать славянские руны в проекте.       — А это и не для проекта, — резко захлопнула книгу с вложенным клочком пергамента Лилит.       — Надо же, — ехидно ухмыльнулся он. — И что ты придумала на этот раз?       — А это уже не твоё дело, Реддл, — встала она с кресла. — Хватит совать нос куда не просят.       — Я её сегодня от Азкабана спас, а она продолжает дерзить, — недовольно цокнул Реддл. — Борн, ну ты действительно дурная? — тяжело выдохнул он.       — Это ведь был жест доброй воли, — передразнила его Лилит. — И вообще, давай уже быстрее покончим с выручай-комнатой и разойдёмся.       Устало покачав головой, Реддл воздержался от комментария и прошёл к выходу из гостиной. В Хогвартсе было тихо, а на своём пути они не встретили ни одной живой души, лишь изредка встречая беседующих по углам привидений. Лилит шла впереди, ведя за собой Реддла, и уже на подходе к восьмому этажу начала говорить:       — Нам надо установить правила твоего посещения выручай-комнаты. Это мой, — выделила она, — уголок, который я терять не планирую. Так что всякий раз, как ты захочешь там побывать, сообщай мне.       — А ты случайно ничего не перепутала? — выгнул бровь Реддл. — Что мне ещё нужно тебе сообщать? Могу ли я ходить в душ и завтракать без твоего дозволения?       — Можешь делать что угодно, — раздражённо ответила Лилит. — Но права на выручай-комнату принадлежат мне!       — Борн, ты как скажешь… — издал он едкий смешок. — В каких облаках ты летаешь? Я никогда в жизни не стану ни перед кем отчитываться. Это комната не твоя собственность, так что будь добра оставить этот цирк для кого-нибудь другого.       — Тогда я не стану тебе ничего показывать! — резко остановилась Лилит.       — Тогда я не покажу тебе библиотеку, — спокойно парировал он.       Повисло молчание. Хоть ей и было тяжело свыкнуться с мыслью, что на её любимое место будет претендовать кто-то другой, но шанса узнать тайны секретной библиотеки Хогвартса без Реддла у неё навряд ли представится. Раздражённо цокнув, Лилит продолжила в гнетущей тишине вести за собой нагло, саркастично улыбающегося старосту.       — Пришли, — недовольно сказала она, указав рукой на каменную стену. — Тебе нужно пройти три раза мимо этой стены с намерением попасть в выручай комнату.       Скептически оглядев стену, а затем и саму Лилит, Реддл спросил:       — Это какая-то шутка?       — Это правда, — уставилась на него как на злейшего врага Лилит. — Просто сделай, как я сказала, и убедишься в этом.       Хоть Реддл и недоверчиво нахмурился, но сделал всё по инструкции, и когда в стене появилась небольшая бронзовая ручка, Лилит увидела красную искорку на дне его зелёных глаз.       «Получается, они становятся красными не только в моменты гнева, но и… предвкушения? Сильного желания?» — не стесняясь, она внимательно разглядывала его лицо, на котором возникла широкая, искренняя улыбка. Лилит с удивлением отметила, что никогда прежде она не видела его настолько довольным, словно он кот, что греется под лучами палящего майского солнца. Осознание того, что она причастна к этой радости старосты, слегка сбивало с толку, но вместе с тем и поднимало какое-то странное, приятное чувство в глубине души.       — Ну, ты будешь входить? — невольно улыбнулась она.       Реддл резко перевёл взгляд на Лилит, словно уже забыл, что она находится рядом. Быстро стерев улыбку с лица, он дёрнул ручку и широко открыл комнату.       — Серьёзно? — недовольно скривилась она, увидев перед собой какое-то подобие каморки завхоза, размноженной на тысячу таких же. — И зачем тебе склад заброшенного хлама?       — В смысле? — опешил Реддл. — А что не так?              «Он что, издевается?!», — непонимающе вытаращилась на старосту девушка. Она была более чем уверена, что сейчас взорвётся хлопушка и он скажет, что это глупый розыгрыш. Только вот Реддл не торопился что-то говорить в своё оправдание, а конфетти так и не посыпались во все стороны. Да уж, от старосты она ожидала куда большего. Можно даже сказать, что он в какой-то степени разочаровал её.       — Закрой быстро комнату и отойди, — раздражённо ответила Лилит и, оттолкнув старосту плечом, резко захлопнула дверь. — Такого позора выручай-комната ещё не видела, Реддл.       — Ты с ума сошла? — вполне искренне спросил он.       — Это ты сошёл с ума! — всплеснула она руками. — Как можно было такое место превратить в склад старых швабр и испорченной мебели? — у Лилит возникло такое чувство, будто её саму страшно оскорбили, а желание во что бы то ни стало отстоять честь выручай комнаты вышло на первый план. — Что ты за человек-то такой? Это, — ткнула она пальцем в стену, — самое волшебное место во всей магической Британии, а ты! Ты превратил его в какое-то убожество! Нет, Реддл, ты просто чудовище! — топнула она ногой, пока староста непонимающе смотрел на неё. — Она скрывает в себе такие возможности! Это сильнейшая древняя магия, к которой надо относиться с уважением.       — Мне выписать поклон перед входом или чего? — начал закипать Реддл. — Что ты от меня хочешь?       — Вопрос в том, чего хочешь ты! — резко ответила она. — Смотри!       Лилит, чуть ли не лопаясь от негодования, прошла три раза перед стеной и с силой дёрнула появившуюся в стене бронзовую ручку.       — Выручай-комната преображается в то место, которое необходимо волшебнику, — пристально смотря на Реддла, начала лекцию Лилит. — Каждый раз она может выглядеть по-разному, в зависимости от того, где хочет оказаться вошедший. Но она не сможет измениться, если в ней уже находится волшебник, так что у второго человека будет возможность сюда войти, только если он захочет оказаться в том же месте.       — И что это за место? — перешагнул порог комнаты Реддл.       Войдя следом, Лилит увидела убранство своей комнаты замка в Девоне. Это смогло отрезвить пылающую праведным гневом девушку, а всё желание продолжать проповедь постепенно сходило на нет, уступая место холодному осознанию произошедшего.       «Да уж, просто молодец», — начала ругать себя она. Хотелось хорошенько стукнуться головой о стену. Показать выручай-комнату — это одно, а вот буквально пригласить Реддла в свою обитель, в место, которое ассоциируется у неё со всем самым светлым и радостным, в котором она могла по-настоящему почувствовать себя в безопасности, — совершенно другое. — «Пустить его сюда — всё равно что плюнуть себе же в душу. Лучше бы это место так и оставалось для него дурацким хламохранилищем».       — Не важно, — с задержкой ответила Лилит, пока Реддл внимательно рассматривал окружающую обстановку, не стесняясь проходя вглубь комнаты.       — Хотя я, кажется, догадываюсь, — усмехнулся он, взяв с полки колдофотографию, на которой маленькая Лилит стояла в обнимку с отцом. — Миленько, — лениво сказал он, обведя глазами пространство.       — Сделай ещё один жест доброй воли — помолчи.       В ответ на это Реддл лишь усмехнулся.       — Всё, пойдём отсюда, — недовольно скомандовала она.       — Разве мы куда-то торопимся? — хитро улыбнувшись, он обернулся на девушку.       — Тебе здесь не место, Реддл, — рывком вытащила из его рук колдофотографию Лилит и поставила на место.       — Надо же, а я так не думаю, — казалось, что он и вовсе не замечает её недовольства. — Ты меня сама привела сюда, так что будь добра — успокойся и не мешай.       Продолжая осквернять корешки её книг и самые любимые колдофотографии её детства своими красивыми длинными пальцами, он тщательно исследовал комнату. Недовольно рыкнув, Лилит плюхнулась в кресло, испепеляя старосту злым взглядом. Каждое его прикосновение к своим вещам она словно чувствовала физически, сердце каждый раз вздрагивало, будто кто-то пытался его расковырять. И самое паршивое — всё это происходит с её молчаливого согласия…       Реддл прошёл к столу, внимательно разглядывая стоящую там колдофотографию, на которой они с родителями, задорно улыбаясь, стояли в обнимку на фоне египетских пирамид. Староста легко, невесомо коснулся рамки колдофотографии, так аккуратно, словно это был какой-то старый, возможно опасный, артефакт. Лилит напряглась всем телом, готовая в любую секунду пустить в него проклятье, словно всё ждала какой-то подвох. Только вот в следующую секунду, переведя внимание с рук Реддла на его глаза, вся её воинственность исчезла. Он стоял с лёгким прищуром, а в его взгляде не было ничего враждебного, только лишь любопытство и, возможно, некоторый отблеск сожаления… Или Лилит это лишь показалось? В её голове пронеслись слова Альбуса:       «Он жил в магловском приюте».       «Обстановка была больше похожа на тюремную, в серой маленькой комнатушке стояли только кровать, стол со стулом и небольшой шкаф».       «Его никогда никто не любил».       Теперь, смотря на Реддл под другим углом, у Лилит казалось, что защемило сердце.       «Конечно, ему всё интересно», — задумчиво прикусив губу, подумала девушка. Ей стало неимоверно стыдно за свою злость, за попытку поскорее выпроводить его из своей комнаты. — «В отличие от меня, у него никогда не было своего дома и такой комнаты. Для него это всё в новинку».       Вспомнив его взгляд, обращённый на её счастливые колдофотографии, сердце Лилит сжалось ещё крепче, словно его кто-то зажал в тиски.       «У него никогда не было родителей рядом», — тут же всплыли слова профессора и о том, что с ним в приюте никто не общался и даже воспитатели обходили стороной. — «Если я сама по-настоящему никогда не была одинока — сначала родители, Милош, потом Армандо, сейчас у меня, пусть и не без нюансов, но остался Альбус, то вот Реддл… Он был одинок с самого рождения. Его отношения с друзьями мало походят на дружеские, а все, кроме Руфуса, боятся его как огня. А будь я сама на его месте? Смогла бы я не озлобиться? Смогла бы остаться открытой к этому миру и не ждать подвоха?»       Староста взял с полки большую книгу в золотой обложке и медленно проводил по строкам пальцем.       «Да пусть смотрит что хочет», — рассудила она. — «Даже если захочет что-то взять, я не буду против».              — Эта книга была привезена из Африки, — подскочила она к Реддлу. — Тут много интересной информации про волшебные племена, которые практикуют магию Вуду.       Не вынимая у него из рук книгу, Лилит перелистнула её практически в самый конец:       — Здесь изображены их талисманы. Некоторые из них я видела вживую, и знаешь, это действительно очень сильная, мощная магия.       — Ты была в Африке? — перевёл на неё слегка растерянный взгляд Реддл.       — Я много где была, — улыбнулась она. — Пока моя мама была жива, мы успели объездить почти весь мир.       — И что тебя впечатлило больше всего? — с интересом спросил он.       — В каждом уголке земного шара есть что-то новое, необычное и впечатляющее, — задумалась Лилит. — Но, наверное, ярче всего я запомнила китайских даосов. Я видела трёхсотлетних старцев, которые были в полном расцвете сил. А еще, — мягко взяв Реддла за руку, она потянула его дальше, к кровати. — Ложись, — весело скомандовала она.       — Чего? — недоумённо переспросил он.       — Не бойся, я не Биддер, — усмехнулась она. — Просто ляг на спину.       Посмотрев на неё как на умалишённую, Реддл всё же послушался. Лилит плюхнулась на кровать рядом.       — Вот, — указала она к основанию голубого полога кровати, где на тонкой красной верёвочке висел небольшой клочок жёлтого пергамента с нацарапанными на нём красными чернилами причудливыми иероглифами. — Это их талисман. Говорят, что он отпугивает злых духов.       — И что, работает? — усмехнулся Реддл.       — Ты же смог сюда лечь, — широко улыбнулась она, продолжая рассматривать талисман. — Получается, что не работает.       В ответ на это староста звонко усмехнулся.       — Ещё они летают не на мётлах, а на мечах, — продолжила тихо рассказывать Лилит. — И для сотворения магии они не используют палочки, как мы. Вместо этого у них есть символы, знаки, амулеты, такие вот талисманы и целая куча артефактов. Да и в целом их устройство общества и отношение к магии разительно отличается от нашего.       Повернув голову на Реддла, Лилит заметила, как он едва заметно улыбается, прикрыв глаза. Сложно сказать, слушал ли он её или витал в каких-то своих мыслях. Но Лилит это стало и не важно вовсе. Он выглядел так расслабленно, как когда она застала его спящим в больничном крыле. Отсветы потрескивающего в полумраке камина мягко очерчивали черты его лица. Он дышал медленно, размеренно, словно вот-вот уснёт. И не было этого красного неестественного блеска в глазах, привычно нахмуренных бровей, часто возникающей в его присутствии тяжести в теле и угрозы. Сейчас с ним было… Легко? Даже несмотря на то, что они лежали так близко, что ещё чуть-чуть и могли соприкоснуться плечами, ей, вопреки здравому смыслу, совсем не хотелось отстраниться и уйти подальше от Реддла.       «Не такой уж он и дьявол, каким пытается казаться», — подумала Лилит.       Резко открыв глаза, Реддл повернулся в её сторону и нахмурился:       — Чего? — недовольно спросил он, заметив её пристальный изучающий взгляд на своём лице.       — Ничего, — смущённо отвернулась Лилит. — Тебе идёт это, — неопределённо помахала она рукой в воздухе.       — Твоя кровать? — нахально улыбнувшись краешком губы, с вызовом спросил он.       — Упаси Мерлин, — рассмеялась она. — Не быть таким говнюком, вот про что я.       — А ты не выводи меня из себя, и тогда, быть может, я и не буду, как ты выразилась, «говнюком».       — Реддл, ты как скажешь… В каких облаках ты летаешь? — вернула она ему его же фразу.       — Видимо, в тех же, что и ты, — усмехнулся он.       — Мы это уже проходили, — закатила глаза она. — Я никогда не стану ходить перед тобой по струнке, даже не надейся.       — Я уже и не надеюсь на твоё здравомыслие, — тяжело выдохнул Реддл, встав с кровати.       — И правильно, — поднялась следом Лилит. — Ну чего, как тебе выручай-комната?       — Весьма полезное место.       — Надеюсь, твоя тайная библиотека окажется местом не менее полезным, — ухмыльнулась она, проходя к выходу.       — Можешь не сомневаться, — дёрнув ручку комнаты, пара вышла в коридор восьмого этажа, за окнами которого ярко светила луна.       — А может, ты мне её покажешь сейчас? — с надеждой спросила она.       — Ты время видела? — поднял бровь староста. — Уже третий час ночи.       — Ну и что, — фыркнула Лилит.       — Наберись терпения, Борн. В следующую субботу значит в следующую субботу, — твёрдо сказал он. — А теперь быстро иди в гостиную.       — Даже не проводишь? — ухмыльнулась она.       — Много чести, Борн. Дойдёшь сама, — резко сказал он.       «Порадовались, и хватит», — тяжело вздохнула она, направляясь в сторону подземелий. — «И снова он стал точно таким же говнюком, что и прежде. Хотя, на что я надеялась? Пусть мы и не осыпали друг друга проклятиями и даже смогли неплохо провести время, между нами всё по-прежнему, как ни крути. И не стоит это забывать. Не стоит расслабляться».

***

8 октября 1944 г.

      Облачившись в тёплые мантии, Лилит и Оливия направлялись в магазин «Шапка-невидимка». Всё утро Гринграсс доказывала упёртой Борн, что ей просто необходимы парадные платья для вечеринок Слизнорта, и спор этот не продолжал заканчиваться.       — А ещё рождественский бал, — продолжала перечислять причины для похода в магазин Оливия.       — Я уже сдалась, Лив, веди меня куда хочешь, — устало ответила Лилит.       Впрочем, когда они зашли в магазин и её взгляду предстали длинные ряды пёстрых стеллажей, на которых висела уйма платьев различных оттенков и фасонов, Лилит уже пожалела о своём согласии.       — Как тебе это? — указала Оливия на блестящее чёрное платье в пол.       — Нормально, — бесцветно ответила девушка. — Мне, если честно, всё равно.       — Лилит, — строго сказала она. — Как тебе может быть всё равно? Ты не понимаешь, что дело тут не в пресловутой моде? Дело в статусе! Как ни крути, а встречают по одёжке. Если ты хочешь, чтобы тебя воспринимали всерьёз, то ты просто обязана выглядеть соответствующе.       — Лучше я впечатлю своими знаниями и силой, чем какими-то тряпками, — недовольно фыркнула она.       — Ох, Мерлин, — подняла глаза к потолку Гринграсс. — Неужели тебе самой настолько плевать на свой внешний вид?       — Не знаю, — потупила взгляд Лилит. — Раньше я тоже придавала значение всей этой мишуре. У меня было много разных платьев. Отец любил, когда я наряжалась, — тяжело сказала она. — Только потом я поняла, что всё это, — обвела она рукой помещение магазина, — полнейшая ерунда. Ты — это не то, во что ты одет. Ты — это твоя сила.       — Ладно, я поняла, — устало усмехнулась слизеринка. — Выберу сама.       Устроившись на небольшом диванчике в углу, Лилит наблюдала за тем, как Оливия скрупулёзно изучает весь ассортимент магазина, перебирая один вариант за другим. По правде говоря, Гринграсс вызвала у неё даже какое-то восхищение. Кто, если не она — самое настоящее воплощение сочетания женственности и внутреннего стержня, силы духа. К её словам прислушивались, её уважали все студенты не только Слизерина, но и Хогвартса в целом. Несмотря на то, что она была ещё более хрупкой, чем сама Лилит, и к тому же ниже на целую голову, Гринграсс могла холодным, жёстким взглядом заткнуть кого угодно и одним словом прервать любой конфликт. В отличие от Реддла, уважение к которому держалось, в том числе, на страхе, Оливию все слушали с придыханием и восхищением. Казалось, что её авторитет на Слизерине никто и не посмел бы ставить под сомнение. Ровно настолько, насколько Гринграсс была сдержанна и хладнокровна, настолько же она была и милосердна. Не раз Лилит замечала, как она терпеливо помогает отстающим слизеринцам разобраться в сложных темах, защищает первокурсников от нападок со стороны старших и нежно утешает девочек, которые частенько, как думала сама Лилит, расстраиваются из-за какой-то ерунды, будь то невзаимная влюблённость или некстати выскочивший по центру лба прыщ.       «Идеальное сочетание милосердия и хладнокровия. Она могла бы стать отличным министром магии», — задумалась Лилит. — «Своей лёгкой и в меру строгой рукой она бы быстро навела порядки среди всех этих балбесов».       Пример её бабушки — Ирэн Борн, которая стала первым министром магии Франции женского пола, наглядно показал всем французам, что женщины не только не слабее мужчин, но и могут быть ещё и эффективными руководителями с железными нервами и стальным характером. Сама Ирэн смогла достигнуть таких успехов, в том числе, ввиду сложившейся политики семьи Борн, где женщины ничуть не уступали в своих правах мужчинам, которые, несмотря на соблюдение этикета и манер, относились к ним как к равным. И Лилит, как человек, взращенный в такой атмосфере, никак не могла смириться с тем, что происходило в Англии. Пусть она и большую часть жизни провела именно в этой стране, но закрытые стены замка в Девоне тщательно скрывали от неё эту суровую реальность. Согласиться с тем, что руководящие посты должны занимать мужчины, в то время как девушки являются по большей степени инкубаторами для наследников, Лилит решительно отказывалась. Она до сих пор не могла выкинуть из головы историю Паркинсон, которой буквально сломали жизнь, заставив её смириться с таким унизительным положением.       — Чего нахмурилась? — усмехнулась Оливия, подойдя к Лилит с кучей разноцветных платьев.       — Да вот задумалась о том, куда мне предстоит идти в этих платьях, и желание их покупать как-то резко отпало, — ехидно ответила она.       — Так, хватит ныть, — строго отрезала она. — Иди примеряй, — свалила она все платья на колени Лилит.       — Куплю сразу, — подхватив платья, сказала она.       — Но надо убедиться, что они тебе подойдут!       — Бытовые чары я знаю, а что касается остального — доверяю твоему вкусу, — проходя на кассу, ответила Лилит. — Не сомневаюсь, что ты выбрала лучшее из того, что было, — елейно улыбнувшись, добавила она.       — Лесть тебе не к лицу, Ли, — цокнула Оливия. — Ну и Салазар с тобой, — устало выдохнула она. — То, что ты согласилась хоть что-то купить — уже победа.       — С вас одна тысяча пятьсот шестьдесят галлеонов и три кната, — расплываясь в вежливой улыбке, произнесла волшебница за прилавком.       Переведя ошарашенный взгляд на Оливию, которая пожала плечами с выражением на лице «А чего ты хотела?», Лилит достала кошелёк. Расставаться с такой суммой совершенно не хотелось. Если бы столько стоил какой-то мощный артефакт или книга — ничего страшного, в конце концов, это была бы честная цена за полученные знания. Но вот платья… Тратить такое количество галлеонов на куски ткани казалось какой-то дикостью. Хоть она и понимала, что те платья, которые она носила прежде, стоили наверняка дороже как минимум в три раза, чем те, что подобрала ей Оливия, но всё же тогда эти галеоны тратил отец, а не она сама. Хоть сейчас Лилит, без сомнений, более чем могла себе это позволить, имея весьма внушительное наследство, но за время двух лет скитаний она научилась знать цену деньгам, которых не всегда хватало даже на хлеб. С тяжёлым сердцем отдав тысячу пятьсот шестьдесят галлеонов и три несчастных кната, Лилит и Оливия вышли из магазина.       — Больше я туда ни ногой, — неся заботливо уложенные в пакеты платья, Лилит подняла один из них. — Они там что, из золота и алмазов?       — Лилит, не прибедняйся. Это хорошие платья, в которых ты будешь выглядеть просто великолепно.       — Если ты хотела меня утешить — не вышло, — кисло ответила она.       На подходе к трём метлам, Лилит и Оливию буквально занесло огромным потоком студентов внутрь заведения, которое было расширено чарами и стало по меньшей мере раза в три больше, чем обычно. Впрочем, как и студентов. Паб, несмотря на расширение, едва вмещал в себя такую толпу, и казалось, что ещё чуть-чуть и волшебники будут стоять друг у друга на головах. В центре паба стоял большой подиум, который украсили чёрной органзой и блестящими металлическими шипами.       «Да тут собрался весь Хогвартс, не меньше», — отметила Лилит. За дальним столом, огороженным тонкими нитями, сидели профессора и даже нелюдимый завхоз мистер Роуп. Они беззаботно, весело смеясь, держали в руках кружки со сливочным пивом.       — Что за ажиотаж? — перекрикивая толпу, обратилась она к подошедшему Лестрейнджу.       — А ты не в курсе? — сделал он несколько больших глотков медовухи. — Сегодня тут выступают «Плач Феникса».       — Прямо в пабе? — удивилась Лилит.       — Медовуху будешь? — проигнорировал её вопрос Руфус.       — Нет, лучше помоги мне выбраться отсюда.       — Ты не останешься? — удивился он.       — Нет, — резко ответила она, крепче сжимая пакеты с платьями. Лилит казалось, что ещё секунда и она задохнётся и упадёт в обморок прямо здесь. Хотя как упадёт? Тут и падать-то некуда.       Растолкав толпу, Руфус организовал ей путь к отступлению.       — Ты уверена? Должно быть весело, они не часто дают концерты, — выведя Лилит на свежий воздух, ответил он.       — Уверена, — твёрдо сказала она. — Я даже не знаю эту группу, так что этот концерт мне не упёрся никаким боком.       — Как это не знаешь? — ошарашенно посмотрел на неё Лестрейндж, ведя под руку к пустому заднему двору паба. — Только не говори, что ты не слышала песню про русалку!       Ответила ему Лилит своим усталым, многозначительным взглядом.       — Лита, ты с ума сошла? Да она ведь уже год играет повсюду! Её даже в кабаньей голове напевают.       — Не поверишь, но мне было чем заняться за прошедший год, — мрачно усмехнулась она. — И сейчас у меня дел по горло, так что я пойду.       — Так, давай сюда, — вытащив пакеты у неё из рук, он поставил их на землю, а рядом — стакан с медовухой.       Взяв Лилит за руки, он начал кружить её, напевая мелодию:       — Я тебя-я-я не по-о-оцелую, не прижму в ночи, — театрально прижав к себе пытающуюся сдержать смех Лилит, он сразу же резко оттолкнул её, продолжая крепко держать за руку. — Только горький вкус страданий мне пода-а-аришь ты, — резко ткнул он пальцем ей в лоб. — Ведь с русалкой, что так манит, разошлись пути-и, — состроив страдальческую гримасу, он приложил руки к сердцу. — И под утро одурманит тот маяк вдали-и, — резко притянул он девушку в свои объятия и тихо, протяжно закончил: — Лишь солёный за-апах моря и маяк вдали-и… Повторяй!       — Лишь солёный запах моря и маяк в дали, — смеясь, тихо пропела Лилит.       — А теперь вместе! Лишь солёный запах моря…       — И маяк в дали.       За спиной Лилит раздались аплодисменты, обернувшись, она увидела широко улыбающегося парня с густыми чёрными волосами. Выглядел тот весьма экстравагантно — глаза его были подведены чёрным, а из губы торчало небольшое металлическое кольцо. Несмотря на октябрьский холод, на нём была полупрозрачная чёрная рубашка с большими воланами на рукавах и кожаные чёрные штаны. Внешний вид незнакомца так заинтересовал Лилит, что она и не сразу поняла, как беспардонно таращится на него, не говоря ни слова.       — Лестрейндж, может, выступишь вместо меня? — широко улыбнулся он, подходя всё ближе к паре.       — Оставлю это ремесло тебе, — усмехнулся Руфус, крепко обняв его. — Это Лилит, моя подруга.       — Здарова, — с хлопком пожал незнакомец её руку.       — А это Эприл, солист группы «Плач Феникса».       — Привет, — продолжая разглядывать парня, сказала Лилит. — Вы друзья? — обратилась она к Лестрейнджу.       — Даже больше чем друзья, — подмигнул Эприл.       — Я один из спонсоров группы, — ответил Руфус. — Хотя ты, в какой-то степени, тоже мой спонсор.       — Спонсор информации, — уточнил он, кивнув Лилит. — Слишком уж жаден Руфус до всяких сплетен, а мы часто гастролируем, выступаем за закрытыми дверями чиновников и прочих прелюбопытнейших личностей, где можно услышать много интересного.       Лилит удивлённо посмотрела на Лестрейнджа: «Неужели он настолько преуспел со своей шпионской сетью, что она распространяется далеко за пределы Хогвартса? А может, даже за пределы страны. Ну и интриган!».       Лилит аж гордость взяла за своего товарища. Уж кто-кто, а Руфус Лестрейндж точно по жизни не пропадёт.       — И где вы познакомились? — с любопытством спросила Лилит.       — На вечере Слизнорта, — отпив медовухи, ответил Руфус.       — Гораций пригласил нас выступить на этой вечеринке года так два или три назад? — забрав бокал Лестрейнджа, Эприл сделал несколько глотков.       — Уже два с половиной, — забрав свой бокал обратно, уточнил Лестрейндж. — Через сколько начинаете? — взглянул на наручные часы он.       — Перекурю, и пойдем.       Достав из кармана штанов сигарету, он предложил её Лестрейнджу и Лилит. Получив синхронный отказ, Эприл поджёг сигарету, сделал глубокую затяжку и, откинув голову, выдохнул большое облако дыма в небо.       — Недавно мы выступали в Португальской деревне, — вдруг начал он тихо, продолжая смотреть на затянувшееся тучами небо. — Такой отзывчивой публики мы не видели давно. Они пели, танцевали и очень много смеялись. После концерта мы с группой остались с ними пить в пабе, — мрачно усмехнулся Эприл. — Они рассказывали про свой быт, про планы на будущее. Один паренёк должен был жениться на следующий день. Только он не успел. На следующий день туда явилась армия Гриндевальда. Мы уехали буквально за час до того, как всю деревню сровняли с землёй… Погибли все жители, без исключения. Вспоминая эти счастливые лица, порой накрывает дрожь от осознания, что в тот день они смеялись в последний раз.       — Не страшно? Вы тоже могли попасть, — тяжело сказал Руфус, положив руку парню на плечо. — Может, вам не стоит пока выступать в таких турах и ограничиться частными выступлениями?       — Людям сейчас нужна музыка. Больше, чем когда-либо, — докурив одной затяжкой остатки тлеющей сигареты, прикрыл глаза он. — Нельзя их лишать последней радости. Это наш долг, Руфус.       Перед глазами Лилит пронеслись воспоминания, в которых они с Армандо натыкались на армию Гриндевальда. Да, она полностью понимала, о чём говорил Эприл. Война не щадила никого и оставляла отпечаток в душе тех, кто видел её хоть раз в жизни своими глазами. И сейчас она сама, вторя Эприлу и Руфусу, стояла, смотря на небо, словно желая отыскать там надежду, что всё это когда-нибудь закончится. Только вот надежда была не на небе, она была тут, на земле, и стояла рядом с Лестрейнджем. Именно такие парни, как Эприл, давали людям надежду на светлое будущее. Они заставляли людей радоваться даже тогда, когда кажется, что весь мир сошёл с ума и в нём больше не осталось красок. И их, пусть и кажущийся незначительным, вклад в борьбу с армией Гриндевальда нельзя недооценивать. Благодаря им у людей оставались силы бороться и не падать духом.       — О, а вот и вы, — прервал мрачное молчание появившийся на заднем дворе профессор зельеварения. — Эприл, дорогой, мои студенты скоро сойдут с ума, — утерев моржовые усы от пенки сливочного пива, рассмеялся Слизнорт.       — Да, мы уже идём, — ответил парень. — Пока, Лилит, приятно было познакомиться, — протянул он руку девушке.       — И мне, очень, — крепко пожала его руку в ответ она. — То, что вы делаете, — очень важно, — не удержалась от комментария она.       Эприл улыбнулся, поджав губы, и едва слышно произнёс:       — Спасибо.       Когда музыкант ушёл, а Лестрейндж, разочарованно цокнув в ответ на отказ от настоятельной просьбы пойти с ним на концерт, ушёл, Лилит осталась наедине с деканом Слизерина.       — Зря не остаёшься, дорогая, — перед уходом обратился к ней Слизнорт. — Даже наш гриффиндорский друг придёт.       — Дамблдор? — ошарашенно уставилась на него Лилит. — Он приехал?       — Да вот около получаса назад, — кивнул на возвышающийся над деревней Хогвартс, ответил он. — Обещал привести себя в порядок, а потом сразу сюда.       Не обременяя себя манерами, Лилит быстро подхватила эти треклятые пакеты с платьями и, словно на пожар, помчалась в замок. Она надеялась успеть перехватить Дамблдора до того, как он выйдет в Хогсмид.       Забегая в непривычно пустой замок, она пробежала мимо большого зала и, увидев спускающегося с лестницы профессора трансфигурации, резко бросила свои пакеты и ещё быстрее побежала ему навстречу. Практически запрыгнув на Альбуса, она крепко сжала расплывшегося в улыбке мужчину в объятиях.       — Прости меня, прости, пожалуйста, — скороговоркой начала она. — Я была так неправа, вспылила на ровном месте! Альбус, как же я рада, что ты цел, что ты вернулся!       — Моя милая Лили, я совсем не держу на тебя зла, — чмокнул он её в лоб.       — Но ты уехал и даже не сообщил мне, я думала, ты обижен, — чуть не заплакала от накативших эмоций Лилит.       — Не успел, — выдохнул Альбус. — Просто не успел, вызов был срочный.       — С тобой всё в порядке?       — Конечно, — мягко улыбнулся он. — Вот, собираюсь на концерт в Хогсмиде. А ты почему не там?       — Слизнорт сказал, что ты приехал, вот я и помчалась сюда.       — А теперь мчись обратно, — усмехнулся Дамблдор. — Тебе не помешает развеяться.       — Хорошо, — радостно кивнула Лилит. По правде говоря, она была готова пойти куда угодно, куда только захочет отправиться Альбус, лишь бы просто не терять его из поля зрения. Лишь бы знать, что он здесь, рядом… — Отнесу пакеты в спальню и приду, обещаю, — поцеловала профессора в щёку она и побежала поднимать валяющиеся в коридоре пакеты.       Чуть ли не подпрыгивая от радости, Лилит возвращалась в Хогсмид. Чем ближе она была к пабу, тем громче слышала звуки гитары, барабанов и клавишных, а крики студентов чуть ли не заглушали голос из микрофона.       — И маяк в дали-и-и, — протянул финальные аккорды нестройный хор голосов, когда Лилит быстро вбежала прямо в разгорячённую толпу.       Быстро отыскав Альбуса за столом преподавателей, она окончательно расслабилась и позволила себе слиться с остальной толпой студентов, когда началась следующая композиция. К ней почти сразу же подбежал Лестрейндж и увлёк её в круг компании слизеринцев, что, как единый организм, прыгали и подпевали за солистом. И даже привычно сдержанная Оливия не стеснялась дурачиться и кричать во всю глотку, попивая сливочное пиво. В воздухе то и дело сверкали вспышки заклинаний, а инструменты, словно барабаны вуду, вводили в какой-то транс, когда человек забывал обо всём вокруг, сосредотачиваясь лишь на том, что происходит сейчас, отдавая всего себя ритму. Растворяясь в звуках музыки, Лилит и вовсе забыла про все проблемы. Атмосфера эйфории, восторга и экстаза захлестнула её с головой. Под конец концерта Лилит с Малфоем и Розье, схватившись за руки, кружились как сумасшедшие, отбивая ногами ритм. Внезапно в центр круга вбежал Лестрейндж и, кружась, поднял руки вверх и начал громко орать слова песни. Несмотря на то, что прозвучали финальные аккорды концерта, вакханалия среди студентов и не планировала заканчиваться. Проводив группу оглушительными аплодисментами, толпа рассредоточилась по улицам, продолжая танцевать и напевать песни.       — Воды-ы-ы, — оперевшись на барную стойку, хрипло сказала Лилит. — А где мальчики? — спросила она у Оливии, которая подошла к ней в гордом одиночестве.       — Снова убежали, — фыркнула она. — Но знаешь, даже это мне не сможет сегодня испортить настроение!       Пробыв в трёх мётлах ещё около получаса, компания слизеринок поплелась мимо светящихся фонарей, освещающих тёмную дорогу к Хогвартсу. Паркинсон, Боунс и Монтгомери продолжали напевать держащимся за руки Оливии и Лилит песни.       — Пускай не кажется ядо-ом, — протянула Боунс. — Тебе слюна Василиска-а.       — Ведь я с тобой всегда рядо-ом, — прижалась к ней Паркинсон. — Под мантией невидимко-ой.       Зайдя в гостиную, девочки сразу направились в спальню. Словно почувствовав кожей что-то неладное, она обернулась назад, к дивану. На нём сидели Малфой, Розье и Лестрейндж, пронзая Лилит пристальным, мрачным взглядом. Но когда она обернулась, Абраксас и Эван резко перевели взгляд друг на друга, пока Лестрейндж, медленно встав с дивана, словно это далось ему с большим трудом, направился к Лилит.       — Что-то случилось? — напряжённо смотрела она в потухшие жёлтые глаза друга.       — Ты была права, — сохраняя дистанцию, сказал он. — Мы и правда не сможем быть на одной стороне…       — Постой, о чём ты? — сердце Лилит забилось как бешеное.              Она не понимала ровным счётом ничего. Ещё час назад они все вместе веселились и танцевали, а теперь они смотрят на неё как… Как на врага?              — Нам не стоит больше общаться, — прикрыв глаза, Лестрейндж тяжело выдохнул.       Развернувшись, он уже собирался уйти, когда Лилит схватила его за локоть.       — Прошу, Руфус, скажи, что происходит!       — Хватит, — мягко убрал он её руку. — Я давно выбрал свою сторону, прости, — и не оборачиваясь ушёл в направлении спален.       Следом за ним ушли и Малфой с Розье, едва заметно прихрамывая.       В гостиной осталась лишь одна растерянная девушка, сердце которой, казалось, что рухнуло в пятки.