Something in the darkness pulled me deeper

Конец октября в этом году выдался наредкость промозглым. Долина Хогвартса продувалась всеми ледяными ветрами, почти ежедневный дождь превращал луга в болота, а дороги в грязное топкое месиво, цепляющееся за обувь и одежду с таким усердием, что даже самое искусно наложенное Экскуро не всегда справлялось с первого раза. Но хуже всего был туман. Он словно пробирался под кожу, липкий и холодный, как длинные костлявые пальцы дементора. Он висел в лесу мокрыми клочьями тут и там, словно бесформенное привидение, наблюдающее и жаждущее мести. Он охватывал камни пары первых этажей замка, колючими щупальцами просачиваясь внутрь, не позволяя отогреться даже за древними стенами. Но так даже лучше. Все теперь были достаточно заняты собой и бесконечными жалобами на погоду, чтобы не слишком обращать внимание на чьи-то планы, странности и поведение. Себастьян возвращался в замок ранним воскресным утром, если можно так назвать время, когда солнце ещё не взошло над горизонтом, и темнота способна скрыть любого, кто не хочет быть замеченным. Его влажный дорожный плащ развевался за спиной, пока он скользил над самыми верхушками деревьев, чтобы оставаться незамеченным даже для случайных ночных путников, которых и в хорошую погоду в этих лесах было не особенно много. Дезиллюминационное заклинание тоже всё ещё было на нём, но дополнительная предосторожность никогда ему не мешала. Рукоятка метлы немного вибрировала от скорости, а древко становилось скользким из-за сырости, но согревающие чары работали ровно так, как нужно, давая ему возможность добраться до замка в самый короткий из возможных сроков. Наконец, он увидел знакомые огоньки в пасмурной темноте безлунной ночи – слабое свечение зажжённых в коридорах Хогвартса светильников, отражённое в окнах. Себастьян любил это место, действительно любил. С того самого первого дня, когда совсем ребёнком вошёл в эти пропитанные самой сутью магии стены, ощущая всю их многовековую мощь. Его сестра в тот день сказала ему, что это место потрясающее, да, но она ощущала себя в нём маленькой и незначительной. Но не он. Он был уверен, что обретёт здесь нечто важное – то, что позволит ему быть по-настоящему сильным и значимым, даже могущественным. Он отлично знал, что ни один слизеринец не лишён амбиций, и был до головокружения уверен, что без проблем реализует свои. Сэллоу всегда без проблем налаживал необходимые контакты, искусно пользуясь своим природным обаянием, пытливым умом и, чего греха таить, привлекательной внешностью. Он легко заводил знакомства и поддерживал приятельские отношения, помогавшие в достижении его целей год за годом. Преподаватели хвалили его успехи, однокурсники уважали, девушки флиртовали. Но по-настоящему он доверял и открывался только двум людям: собственной сестре и лучшему другу – Оминису. Этот узкий круг вполне устраивал Себастьяна. А на четвёртом курсе они остались вдвоём. Проклятие, так внезапно и беспощадно свалившееся на Анну, больше не позволяло ей ходить в школу. Хуже того, эта скромная, но весёлая и активная девушка стала едва похожей на себя, как будто болезнь изменила не только её физические возможности, но и характер. И Себастьян с головой бросился в поиск лекарства. Он штудировал древние фолианты, экспериментировал с зельями, писал профессорам и ведущим колдомедикам в стране. Ничего не помогало. Ни ему, ни его сестре. На ужине в честь начала пятого курса он едва ли обратил внимание на новую ученицу. Безусловно, зачисление сразу на пятый курс – это интересно, но при всей его внешней небрежности разум парня был занят совсем другой задачей. Впрочем, на следующее же утро она сама подошла к нему в слизеринской гостиной и завязала разговор. Оказалось, что её зовут Роза. И она была умна. А ещё, по мнению Себастьяна, красива. Золотистые локоны рассыпались по плечам, а поразительно зелёные глаза притягивали и удивительно соответствовали цветам факультета. Это было странное чувство, с которым он ещё не сталкивался в своей жизни. Её способности поражали его и на занятии по ЗОТИ, и в Хогсмиде, и в дуэльном клубе. Девчонка, пришедшая из ниоткуда, орудовала палочкой, как профессиональный боец. Это интриговало, заставляло обращать на неё внимание, разглядывать, подмечать какие-то детали и хотеть проводить с ней больше времени. Себастьян пригласил девушку домой, в Фелдкрофт, куда прежде звал лишь Оминиса. После этой поездки он был поражён ещё больше. Роза спорила с его дядей, защищая его. Удивительно. Но последовавшая за этим стычка с гоблинами показала ему ещё кое-что: ей тоже это нравилось. Она защищала их жизни, да, но ещё... Она наслаждалась этим. И не меньше, чем он сам. Этот азарт боя, потребность взять верх, даже немного крови на мантии. Потрясающе. Стоя там, среди руин старого поместья под Фелдкрофтом, и глядя на неё, он был едва ли в силах сопротивляться безрассудному желанию поцеловать её. И Себастьян сделал это, как только они вернулись в Крипту. Она ответила ему со всей страстью и напором, какого он не ожидал, но был рад встретить. Эта девушка была равной ему. Такой, как он всегда хотел. Его. А потом они оказались в Скриптории, и Роза так удивительно любезничала с Оминисом, что ещё одно незнакомое чувство начало разгораться в его груди, заставляя его руки дрожать и сильнее стискивать палочку. Ревность. Именно это дало ему сил на столь идеально наложенное Круцио, дающее удовлетворение вперемешку с привкусом металла на языке. У неё остался тонкий изогнутый шрам на запястье. Это было хорошо. Это служило напоминанием, что она – его. Потом были катакомбы, где его девочка заняла его сторону. И это позволило ему зайти дальше, снять комнату в "Трёх мётлах", привести Розу туда, пить вместе с ней огневиски в честь их небольшой победы, а потом уложить её в постель и сделать действительно своей. Не оставить ей другого выбора. Себастьян ещё не знал, что это было взаимно. Как и их общая тяга к самым тёмным глубинам магии. А дальше было так много всего. Реликвия, тайна Исадоры, ещё больше боёв, больше крови на руках, общее стремление к величию. Он догадывался, что большинству это не покажется правильным, но им обоим это нравилось. Самым важным было то, что она не отказалась от него после смерти Соломона. Не отвернулась, просто пообещав молчать, как сделала его собственная сестра. Сестра, которая затем практически игнорировала его существование больше полутора лет, хотя он отдал ей всё лучшее, что было в нём. Предательница. Его ботинки мягко коснулись площадки на верху астрономической башни, когда он спрыгивал с метлы. Себастьян сбросил дезиллюминационные чары и всмотрелся в темноту: — Эй, — тихо позвал он. Фигура в мантии сбросила капюшон, одновременно зажигая палочку. — Ты добрался, — вместо приветствия так же тихо ответила Роза с кривоватой улыбкой, подходя к нему. — Я ждала тебя, — промурлыкала она, проводя ладонью по его груди. — И я вернулся к тебе, любовь моя, — так же улыбнулся он, обхватывая её лицо ладонью. — Всё сложилось удачно? — уточнила девушка, наслаждаясь его прикосновением. Красные блики древней магии отразились в её зрачках. События вечера и ночи вновь пронеслись перед ним, как череда колдографий. Вот он прибыл в Фелдкрофт, чтобы поговорить с решившей прервать молчание сестрой. Вот она вновь не приняла его точку зрения, и они поссорились. Вот он демонстративно хлопнул дверью и покинул деревушку на глазах у соседей. Вот он вернулся под покровом ночи и скрытый заклинанием. Вот его сестра вскочила с постели, и он быстро швырнул в неё одно заклятие за другим. Силенцио. Экспеллиармус. Её палочка в его руках. Авада Кедавра. Вот, тело Анны приземлилось на пол, а он закрыл ей глаза и положил палочку сестры на пол. Пусть решат, что она умудрилась сделать это сама. Вот он уже летел над лесом, огибая гору. — Как по маслу, — Сэллоу сверкнул зубами, и жадно прижался к её губам. Роза застонала, пропуская его язык внутрь и прижимаясь к парню всем телом. Теперь, когда Анна ничего не могла сделать, а память Оминиса под замком, их некому остановить. Они готовы к величию. И они его получат, чего бы это ни стоило.