Vires in nexu

      Драко идет по мощеной дороге вдоль ночных спящих улиц Норвегии. Идет, не замечая невиданной красоты вокруг. Особенно ночью, когда в небе царят немыслимые сочетания синих, розовых и зеленых оттенков, которые каждую секунду покачиваются будто от дуновения ветра. Особенно когда звезды перемигиваются над головой и отражаются в близ расположенной широкой реке.        Малфой не замечает всего этого, направляясь в лес. В единственное родное место. Ему до сих пор не хочется признавать, но так он считает всегда, когда ощущает жуткую жажду. Когда в горле настолько сухо, что даже всегда подходящий виски не способен ее утолить, не говоря уже о воде. А когда он испытывает жажду, лучше остальным держаться подальше…       Именно по этой причине он ходит в лес с пустыми стеклянными бутылками из-под вина и огневиски в расширенном заклинанием кармане мантии. Потому что испытывать жажду каждый день, особенно усиливающуюся, когда ему приходится сталкиваться с определенными людьми среди собственных Пожирателей, способных разве что подтереть собственный зад. Или с некоторыми проблемами, неожиданно возникшими в его всегда тщательно продуманном плане.        Первое случается чаще, из-за чего, находясь в Мэноре, он занимался тренировкой даже новопришедших рядовых солдат. Очень часто случается, что они раскрывают в себе скрытый ото всех глаз потенциал даже лучше, чем например Флинт или Монтегю. Беспросветные непробиваемые идиоты. Драко порой до сих пор задумывается, как они могли оказаться Полковниками армии.        И если бы он мог, то сразу же приступил бы к их убийству. Медленному и мучительному. Сначала Флинта за его самый огромный проеб в жизни. Монтегю ему ничего не сделал, но он его бесит. Хотя бы за это им стоило бы остерегаться не стать его добычей. Потому что Драко бы устроил незабываемую охоту. Так, как ему нравится.        Но ничего. Он займется этим сразу, как только придет их время. Сначала надо разобраться с делом Николаса Малфоя. Осталось только подтвердить свои подозрения.        И тем не менее. Армия Малфоя должна быть лучшей. Именно поэтому Драко тренирует всех и каждого. Дрессирует, если требуется.        Малфой перешагивает очередное обескровленное тело бурой лисы. Карман тяжелеет. Зато по венам бежит долгожданная эйфория. Он откидывает голову жадно выпивая большими глотками половину только что набранной бутылки.        Как приятно. К глазам вместе с падающей в желудок жидкостью заливают алые пятна жадности.        Драко прислоняется спиной к стволу дерева, выдыхая в воздух клуб пара. На мгновение ему кажется, что даже и он красного цвета.        Вот теперь он может думать ясно. Странно, но вместе с мыслями о ясности к нему в голову приходят мысли о Грейнджер. Драко даже усмехается. Возможно, потому, что она символизирует собой ее. Что ж. Неплохое начало.        Да. Очень глупо было целовать ее прямо перед операцией. Малфой раньше старался вообще не вспоминать об этом. Или хотя бы чувствовать что-то наподобие отвращения. Но в последнее время он сам себя не узнает. Возникает ощущение, будто где-то там, в глубине его души или сердце — к своему сожалению он обнаруживает, что оно у него имеется, когда прикладывает руку к груди от резко повысившегося учащения сердцебиения из-за обилия питательной жидкости, — сидит что-то, агрессивно пытающееся выбраться наружу.        Ему всегда было все равно на это что-то. До недавнего времени. К собственной усмешке своему поведению Малфой даже знает до какого именно. О, он хорошо помнит этот момент. Когда она подняла испуганные глаза на него после очередной попытки его убить. Глупая. Но попытки были довольно милыми.       Возможно, это и стало пробуждать в нем неоднозначные эмоции.        Потому что чувствовать что-то помимо ненависти, отвращения и презрения для него до сих пор чем-то новым. И давно забытым.        Ничего, с этим он разберется позже. Грейнджер все равно никуда не денется. Ни в физическом смысле. Ни из его головы. Она будто все время звенящая в его голове пчела, которая все жужит и жужит у него над ухом. Работает, не покладая рук. Наводит порядок, старается, укореняет свои моральные ценности. Но потом всегда приходит медведь, который позже все это безжалостно разворовывает.        И Малфой мог бы даже пожалеть ее. Но хотя бы просто из принципа. Он не будет. Просто смотря на ее поведение, на адаптацию и приспособление. На ход еемыслей. Конечно, с Драко она никогда не делилась ими вслух. Но он умеетчувствовать людей. Он очень хорошо в этом разбирается. Так что, он готов поклясться, Малфой совершенно точно знает, о чем она думает.        И да, это вызывает уважение. Никакой жалости. Он только видит цель и способ выживания.        Есть еще непонятная тяга к ней. То есть желание, чтобы она была рядом. В последнее время Малфою хочется этого. Видеть ее. Касаться. Целовать… Не смотря на всю ненависть, которую он замечает в ее глазах.        Нет. Так далеко уходить нельзя. В конце концов, у него есть цель. Закончить все это. Закончить правильно. Так, как он задумывал еще задолго до этого. Примерно с окончания неполучившегося ритуала Волдеморта.        Забавно. На самом деле, Драко никогда не верил в эти каракули Саламандра. Он всегда считал это напрасной тратой времени и сил. Но Темный Лорд был непреклонен. Он видел в этом свое будущее. В который раз Малфой убеждается, что люди способны пойти на многое, когда под угрозой стоит дело их жизни. Вряд ли Волдеморта можно назвать человеком, а дело, ради чего он живет, жизнью, но так оно и есть.        Безумное стремление жить вечно и поработить всех и вся. И такое же безумное желание создать собственную армию из оборотней в вампиров-гибридов, полагаясь лишь на никем не доказанный ритуал, описанный Ньютом.        Похоже, такое желание преследует каждого сумашедшего Темного мага. Гриндевальд был лишь началом. Потому что, как доказывает статистика мир эволюционирует. Всегда возникает что-то очень новое, основанное на чем-то старом. Поэтому Волдеморт пошел дальше.        Помимо настойчивой цели оставить в этом мире только чистокровных он имел желание и создать что-то свое. Что-то, не похожее ни на что другое. По крайней мере так он говорил всей своей армии. Так он вдохновлял их всех. Он хотел создать новый вид. Хотел создать всеобщую «защиту».        С другой стороны, Малфой понимал его. Просто Волдеморт уже настолько отчаялся. Настолько сошел с ума и стал одержимым идеей очистки мира от грязной крови, но в то же время тем, что недостаточно защищен. Ему всегда казалось этого мало. Именно поэтому и был затеян весь ритуал, который планировался несколько месяцев.        Хорошо, что с его великим провалом Темный Лорд очнулся. К счастью для него, Драко уже давно строил мосты для дальнейших событий. Заключение союзов в выгодном положении для армии Волдеморта стало для него огромным бонусом.        Однако Малфоя раздражает, что вместе с возвращением расчетливого бессмертного Лорда он стал намного, намного внимательным. Дотошным. Подозрительным. Он точно сошел с ума. В этом Драко убедился, когда он потребовал дать Непреложный обет.        Сохранить силы Пожирателей смерти. Сохранить и обрести еще больше шансов в их пользу.        Одержимый псих.        Пусть он явно этого не показывает, но Драко чувствует его пронзительный взгляд, брошенный ему вслед, когда Малфой сообщает ему хорошие новости. Особенно его не столько напрягают, сколько волнуют детальные расспросы Волдеморта о его планах и реализации их. Это стало происходить после повышения в должностях Флинта и его заменяющего командующего Монтегю.        В школьные времена Драко назвал да это обыкновенной завистью. Но в нынешние… так просто тоже нельзя покупаться. Именно поэтому Малфой после каждого своего пополнения запасов сплетает клубки магии для отслеживания за каждым из них. Достаточно, чтобы нить коснулась хотя бы их волос. Дальше они сами приведут Драко, куда нужно.        Последний глоток, и теперь Малфой может видеть дно бутылки, украшенное разводами алой жидкости. Давно он так не напивался. Но все же последние события того стоят. Особенно, когда он почти совершенно точно приблизился к раскрытию убийства своего дяди. Осталось только убедиться. Раньше он мог бы даже сказать себе, что живет всего раз. Только теперь это звучит довольно иронично.        Но так или иначе надолго засиживаться нельзя. Время — не деньги, конечно, но вполне дорогостоящий ресурс. Как бы много у него в запасе его ни было.        Малфой достает из внутреннего кармана мантии небольшой свернутый в тонкую трубку свиток пергамента и засовывает в опустошенную бутылку. Закупорив горлышко, и опустив им же в снег, он шепчет несколько слов, после чего из виду пропадает бумага в стекле.        Проверив заклинания на защищенность от внешнего вмешательства, Драко стоит еще какое-то время. Покачиваясь на пятках, когда перезастегивает мантию поплотнее, он вспоминает и достает из очередного, одного из многих других карманов, разбитую оправу. Крутит задумчиво между пальцами и все-таки кладет ее в то же место, что и бутылка. 

***

      Гермиона в последний раз оглядывает себя в зеркало. Изумрудный подол покачивается в такт ее шагам. Голые плечи не прикрыты волосами, как она любила делать в таких случаях. Нет. На голове у Грейнджер закреплена бесчисленными шпильками пышный пучок, чем-то напоминающий цветок. Передние завивающиеся пряди нежно обрамляют лицо.        На уши или руки она также могла бы надеть что-нибудь элегантное, как Пэнси. Но она не привыкла к такому. Поэтому обошлась только вплетенными в прическу оливковыми и золотистыми камнями и украшением на шее. Феникс и змея. Гермиона неосознанно снова теребит их между пальцами.        Малфой купил его ей. Даже сам надел. Ошейник. Красивый дорогой ошейник. И Грейнджер будет его носить, если требуется.        — Грейнджер, ты готова? — слышится со входа.        Гермиона хватает меховую мантию и быстро направляется к ней. Взяв ее за руку, Паркинсон аппарирует их на самый первый этаж гостиницы в гардеробную. Они идут к большим стеклянным дверям выхода.        На улице темно. Но не так зловеще, как обычно бывает в Лондоне. Нет той непроглядной тьмы и тянущих костлявых рук голых деревьев. Поэтому Гермиона никогда не любила зиму. По крайней мере там. Здесь все подсвечено синим сиянием неба. Здесь открытая луна. Здесь блестит и светится только что выпавший снег.        Они спускаются по лестнице к одинаково вытянутым рукам мужчин в черных мантиях. Отчего-то Грейнджер кажется, будто все происходит в замедленной съемке. Она доходит до последней ступеньки мучительно долго. Смотря в серебристые глаза Малфоя с прекрасно уложенными волосами, в невероятно идущем ему костюме, с такой… теплой ладонью.       Он выглядит великолепно. Как всегда.        И словно услышав ее мысли, он усмехается. Подчеркнуто медленно окидывает ее взглядом с ног до головы, отчего кожа Грейнджер снова покрывается мурашками, и она неосознанно запахивается мантией плотнее. Он достает из внутреннего кармана четыре похожих по форме предмета.        — Надевайте. Они к маскараду.        Все четверо натягивают маски на пол-лица. Мало что меняется. По крайней мере, Гермиона все еще может их узнать. У всех они были похожими. С изящно закручивающимися узорами на каждом миллиметре. Только отличаются цветом и формой.       У Пэнси, например, маска белого цвета, в прямом смысле на пол-лица, она перекрывает только правую щеку и глаза. У Забини — серая как традиционная, только со вставками для белых перьев. У Малфоя — почти такая же, черная, но в форме… о, ну конечно, короны на лбу. А у самой Гермионы — золотая, в форме многослойных сияющих тонкими переплетениями крыльев, самые близкие из которых соединяются в середине ко лбу, образуя собой выемку, в которой звездой горит изумруд.        Что ж, все во всеоружии. Пора начинать.        Только слышится хруст ветки сзади, из-за чего все разом оборачиваются, занимая стойку. Где-то между деревьями со стороны Малфоя проносится быстрая темная тень, вслед за которой мелькают волосы.        Гермиона чувствует толчок в ладони, а затем легкое жжение. Она шипит, прижимая руку к груди.        — Что такое? — спрашивает Пэнси. Она ведь ничего не заметила, как и Блейз.        — Моя паутина… ее только что пробили. Я настроила чары на распознавание темного магического отпечатка. Потому что, в конце концов, это пошло от кого-то из них.        Теперь все обеспокоено смотрят на не отворачивающего в сторону головы Драко. Он стоит так какое-то время, вглядываясь в темноту. И на мгновение Гермионе кажется, что у него глаза наливаются алым. Но проходит секунда, и он оборачивается с идеально серебристыми глазами в маске.        — Я разберусь.        Они встают в круг.        Хлопок.

***

      Огромные двери белого дома встречают их с распростертыми объятиями. Они приглашающие распахнуты настежь. Уже издали слышится влекущая нежная музыка, играемая на струнных инструментах. Свет оттуда льется на темные улицы, с которых в таких же красивых нарядах женщины в масках входят под руку со своими сопровождающими.        Драко опускает ладонь на талию Грейнджер, тесно прижимая ее ближе к себе. А Гермиона от такого близкого его присутствия чувствует себя совсем маленькой. Пусть даже на каблуках, но ей все еще кажется, будто он растет наравне с ней, просто чтобы сохранять их разницу в росте.       Она буквально чувствует, как его горячее дыхание колышет ее волосы на макушке. А когда он выдыхает особенно продолжительно, то и кожи на плечах тоже, будоража каждую клеточку ее тела.        И Гермиона не знает, он делает это из настойчивой мысли выделиться или для заметки окружающих. Хотя одно от другого мало чем отличается. Потому что какими бы голыми спины и не только они ни были у девушек, мужчины по крайней мере не позволяли себе их касаться. По крайней мере пока.        Они входят вчетвером в огромный зал с невообразимо высокими куполообразными потолками. По всему его периметру группами раскиданы небольшие компании волшебников, между которыми снуют официанты с серебряными подносами. Огромная люстра свисает с центра потолка, освещая все помещение золотистым светом, который отражается на каждом драгоценном камне на Грейнджер. На шее, плечах и на подоле, они переливаются между собой, хотя она еще не сняла мантию.        — Потрясающе. Невероятно. Я ведь не сплю, не так ли? — завороженно разглядывая все вокруг спрашивает Забини. —Потому что если это так, я не хочу просыпаться.        Проходит ровно секунда, которую с улыбкой и отсчитала для себя Грейнджер, прежде чем началось.        — Ау, блять, Пэнси, — приподнимает локоть, потирая его. — Больно же.        — Ой, посмотрите. И все красивые слова он позабыл, — язвит она. — Уж прости. Не могла удержаться, чтобы не разбудить тебя.        И Гермиона невольно становится свидетельницей их молчаливой, но очень зловещей зрительной перепалки. Удивительно, насколько хорошо она уже успела их изучить.        Они сдвигаются на еще один шаг, когда очередь в фойе доходит и до них. Возникшие перед ними люди в служебной форме учтиво улыбаются.        — Добрый вечер, дамы и господа, — кивают они с явным датским акцентом. Отчего-то Гермиона вдруг вспоминает сказки о Викингах. — Здесь у нас достаточно тепло, поэтому вы можете доверить свою верхнюю одежду нам.        И сзади всех четверых оказывается по человеку в такой же униформе, готовых принять их мантии. Отдав плащи, они намереваются вступить в основной зал, но всем заправляющий главный распорядитель вытягивает руку, преграждая путь.        — Из меры предосторожности вынужден вас попросить сдать ваши палочки, если вы не возражаете.        Грейнджер неуверенно тянется к своей кобуре с черной палочкой, боковым взглядом замечая недовольное, но очень холодное выражение лица Малфоя, который делает то же самое. Когда они сдали свои палочки, наконец вступают в ярко освещенный холл.        — Ох и мерзкие же они, — тянет Паркинсон. — Как будто мы убьем этого президента при всех сегодня.        Музыка становится громче, платье — свободнее, а рука на талии — крепче. Гермиона оглядывает убранства столов, стоящих у стен. Высокую красивую лестницу, ведущую, наверное, в основной отсек Белого дома, и с которой, по всей видимости, и спустится президент. Она устлана красным бархатным ковром, тянущимся вплоть до противоположной стены зала, где и расположились музыканты.        Всюду слышатся учтивые знакомства, звон хрустальных бокалов и заливистый женский смех. Блейз с Пэнси сразу же растворяются в толпе, а перед ними с Драко возникает в глубоком зеленом переливающимся платье, драгоценных украшениях и с уложенными в низкий французский узел волосами тетя Глория.        — Мой дорогой Драко, — улыбается она. — Рада снова тебя видеть. Добро пожаловать на бал.        — Тетя, — кивает он. Грейнджер опускает глаза и повторяет за ним.        — Чудесно выглядишь, Джин, — замечает та, оглядывая ее оценивающе с ног до головы. И в этом жесте Гермиона точно видит их общую черту, несмотря на то, что они даже не родные.        Пообещав своему племяннику и его прекрасной партии невероятного и неожиданного, но стоящего того сюрприза, Глория покидает их. В конце концов, она сделала все, что в ее силах для этих влюбленных, если не считать ее слов о скорой женитьбе Драко. Кажется, наконец-то он прислушался к ней. Пусть и в такое сложное время. А оно ведь никогда не бывает подходящим, не так ли?        Улыбнувшись собственным мыслям, Глория неспешно отпивает бледно-желтое шампанское, взятое с подноса мимо проходящего официанта. 

***

      — Она тебя одобряет, — вдруг говорит Малфой после их недолгой прогулки с целью поздороваться и перекинуться парой слов с некоторыми волшебниками.        Собеседники были самыми разными. Начиная от простых журналистов до обсуждения осуществления важных сделок с влиятельными волшебниками. И Гермиона уже была вымотана не столько от их ходьбы и бесконечной надобности натягивать улыбку, сколько от пронизывающих сальных взглядов мужчин в возрасте, которые почему-то считали, что если у них есть власть или по крайней мере то, что нужно Драко, то они могут себе это позволить.        Не то чтобы Грейнджер так считала. Ей просто было противно, и она испытывала огромное облегчение от теплого напоминания присутствия Малфоя у нее на талии, когда он осознанно или нет, но всегда очень вовремя придвигал ее ближе к себе. И она позволяла себе это чувствовать только за тем, чтобы у нее было, за что держаться.        — Это взаимно, — слегка улыбнувшись, отвечает она. — Когда свадьбу планируем?        Шутка выходит немного нервной от недавно испытанных эмоций. Конечно, на самом деле, это последнее, о чем Грейнджер когда-либо задумалась бы. Но в этом она видит способ отвлечься.        — А когда ты хочешь?        Гермиона несколько раз моргает, не ожидав, что он продолжит ее. Смотрит в его цвета холодного штурмующего Ледовитого океана глаза. И в них ни намека на то, что он только что сказал. А вот на играющей ухмылке на губах — да.       Конечно, он играет с ней. Возможно, чтобы поддержать ее в своей попытке отвлечься. Хотя нет. Глупое предположение. Как будто ему хоть раз было до этого дело. Скорее, ему просто интересно играть на ее эмоциях. Да. Этот вариант звучит гораздо логичнее.        И Гермиона готова ответить на его выпад, вот только взгляд Малфоя привлекает вовсе не она. Теперь она видит, как на его скулах играют желваки, а глаза превращаются в раскаленное серебро, которое вот-вот закипит от повышенной температуры. Грейнджер следует за линией объекта его интереса.        — Добрый вечер, генерал.        Антонин Долохов отвешивает ему шутовский поклон, погано ухмыляясь и не скрывая своих вставленных разноцветных зубов. Волосы его собраны в длинный небрежный хвост сзади. А от него самого несет отвратительной злорадной самоуверенностью.        — Что ты здесь делаешь? — прищурившись, спрашивает Драко.        — О, возможно, ты не знаешь. Но меня пригласил сам президент. В последнее время мы с ним хорошо… ладим.        Только сейчас Долохов обращает свое внимание на нее, окидывая ее оценивающим взглядом.        — Ну и каково тебе в наших рядах, грязнокровная Пожирательница? — хмыкает он.        Даже сквозь чуть сжатую ладонь на талии Грейнджер чувствует его убийственный взгляд на Антонина. Глаза выше — да, так оно и есть.        Только в ответ Долохов будто убавляет своего откровенного напора во взгляде и даже руки приподнимает ладонями вверх, когда на какую-то долю секунды на его лице отражается гримаса нестерпимой боли, из-за чего он слегка качается в сторону.        — Следи за языком, Долохов. Извиняйся.       Такой тон Малфоя Гермиона не слышала давно. Голос истинного генерала. Голос того самого быстро поднявшегося в карьере Пожирателя Смерти-Драко Малфоя. Голос, не терпящий возражений. Он и слышится, словно остро заточенное лезвие. Чуть что, можно порезаться.        — Признаю. Моя вина. Прости, — чуть подается вперед, смотря на Гермиону исподлобья. — Все никак не привыкну, что мисс Грейнджер одна из нас. Я просто подошел поздороваться, генерал. Без обид, — криво ухмыльнувшись, обнажая подозрительно белые зубы, он смотрит куда-то за его спину. — Что ж, кажется, начинается. Президент вот-вот придет.        И все как по команде замолкают, обернувшись лицом к лестнице, когда тот самый президент сходит с устланной красной дорожкой лестницы вниз. Он одет в белый брючный костюм тройка и красную бабочку на шее. На груди поблескивают с каждым движением золотые медальки, подвешенные на короткие ленточки. На руке видны дорогие часы, а на лице, чуть ниже маски в форме хвоста павлина красного цвета, в середине которой мерцает огромный рубин, — довольная улыбка.        На расстоянии, на котором находятся Драко с Грейнджер черты его лица трудно разглядеть. Но по одним только складочкам, образующим улыбку, она может понять.       Человек этот обаятельный.        Президент доходит до последней ступени, оглядывая гостей. Все они ему кивают. Журналисты подбегают с бесчисленными колдокамерами, вспышки которых все время отражаются на его блестящих предметах. А он идет только вперед, неспешно кивая в ответ до тех пор, пока не настигает их.        Теперь все взгляды прикованы к ним с Драко. Но зато Гермиона чувствует только часть чужих любопытных глаз на себе. Широкая спина Малфоя и его высокая фигура делают свое дело. Хоть на этом спасибо.        — Добро пожаловать на ежегодный праздник Святого неба, генерал Малфой. Рад вас видеть здесь, с нами, — уголки его глаз по-доброму складываются.        На вид ему около сорока. Возможно, чуть меньше. Но все же работа в роли президента, который единственный так близко сотрудничал с волшебниками за всю историю человечества, сказывается на нем. Его постоянное присутствие на каждом решении, принятом в магическом мире, стало обязательной частью их соглашения.        То, что он добровольно и довольно дипломатично заключил союз с Темным Лордом, дало свои плоды. К тому же, так магический мир хотя бы узнал, как удобно иметь магловского союзника на своей стороне, который имеет большое влияние на простых людей. Ведь в последнее время так вышло, именно президент Норвегии стал тем, на кого мир обращает большее внимание.       В конце концов, численность маглов в этом мире намного превышает численность волшебников. И так или иначе из развитие эволюционирует. Именно поэтому Волдеморт видит в этом свою выгоду.        Использовать их же в их собственном истреблении.        Вот только был в их союзе маленький нюанс. Президент настоял, что готов пойти на все это, только если они условятся не брать и не требовать ничего из того, что принадлежит его территории. Поэтому и отряд Драко не может просто прийти и приказать что-либо ему предоставить. Поэтому они и организовывают кражу.        Все это Гермиона узнала относительно недавно. От Пэнси. И по правде говоря, она ожидала, что увидит перед собой неуверенного, легко манипулироваемого, простодушного человека. Но теперь это точно не так.        Возможно, он и улыбается лучезарно, но за этой его улыбкой Грейнджер замечает… расчетливость. Но только не холодную и жестокую, как у Драко. Нет. Эта расчетливость схожа с заботой. Заботой о собственном народе.        Не трогать ничего, что принадлежит его землям, ведь так?        Что ж, вряд ли конечно это выгодная сделка. Но для него лично это единственный рациональный вариант. Какую цену он платит, Гермионе никогда бы в жизни не удалось посчитать.        Именно поэтому она не осуждает его.        Потерять все или хотя бы получить возможность сохранить хоть какой-то нетронутый кусок. Кажется, выбор очевиден.        Она сама бы пошла на такое, если бы могла. Спасти хотя бы Орден. Хотя бы несколько любимых и значимых людей. Не заставлять их страдать и проходить через все это. Гермиона так устала.       Спроси ее о таком выборе кто-нибудь год назад, Грейнджер бы не задумываясь, ответила, что выберет всех. Маглов и волшебников. Все Сопротивление. Она бы сражалась за них и с ними, несмотря ни на что.        Но сейчас, когда война длится уже так долго. Нет. Ей просто хочется, чтобы выжил хоть кто-то. Чтобы у нее было, ради кого бороться дальше здесь. На этой противоположной стороне.        Конечно, она никогда не оставит попыток спасти тысячи других жизней. И то, как поступил Президент, Гермиона все еще какой-то своей частью считает эгоистичным. Но тем не менее, она его понимает.        — Бал великолепен, президент, — он пожимает в ответ вытянутую руку.        — Что вы, генерал. Зовите меня просто Стиан. Рад вас видеть на моей священной церемонии, — он учтиво улыбается, бросая взгляд на Грейнджер. — А вы, полагаю…       — Это Гермиона Грейнджер. Наш новый союзник, — представляет Малфой, поглаживая ее оголенную кожу на плече под длинной тканью.        — Добро пожаловать, мисс Грейнджер, — кивает Стиан. — Я Стиан Магнус Фрёисдал третий.        Гермиона вытягивает руку, когда президент невесомо касается ее губами. Грейнджер, смутившись, лишь сдержанно улыбается.        — Сегодня, всего один раз в году, вы увидите неповторимую природную аномалию. Именно с нашего местоположения можно заметить северное сияние, которое происходит в то же время, что и звездопад.       Грейнджер невольно поднимает глаза и видит, что потолок в зале, под которым светит огромная люстра, полностью застеклен. Само явление еще не началось, но Гермиона уже чувствует учащенное сердцебиение, только представив.        — Мы будем наблюдать прямо отсюда? — наконец подает голос она, спрашивая.        — Конечно. К полуночи мы выключим все электричество в городе, чтобы увидеть «Святое небо», — он неотрывно смотрит на Грейнджер, пока та все еще разглядывает некоторые звезды сквозь прозрачный потолок.        Гермиона чувствует его продолжительный взгляд на себе и немного нервно заправляет серебристую прядь.        — Совсем скоро это начнется. А пока наш бал продолжается. Мисс Грейнджер, — она поворачивается к нему, — не окажите мне честь в первом танце для открытия вечера?       Гермиона несколько раз моргает, задумавшись. Малфой ничего не говорит. Она только чувствует его сверлящий ее затылок взгляд сверху. Что ж. Раз ему все равно, какой выбор она сделает, то почему бы и нет.        — С удовольствием, — улыбается она, принимая его вытянутую ладонь.        Президент плавно ведет ее в центр зала, который гости любезно освободили, образовывая собой круг. Начинается медленная мелодичная музыка оркестра, что играет в дальнем углу зала. Сначала медленно, играют только скрипка, флейта и виолончель. Она разливается по всему пространству, отражаясь от стен и хрусталиков нависшей люстры.        Шаг влево. Его ладонь опускается на ее спину, другая — обхватывает ее правую руку. Они начинают двигаться в такт музыки, танцуя вальс. И Гермиона теперь смотрит в ответ в его зеленые глаза, как у Гарри. До чего приятно в них смотреть.        — Вы в первый раз у нас, мисс Грейнджер? — вдруг спрашивает он.        — Да.        — Что ж, вам здесь понравится, — он проводит рукой над ее головой, заставляя закрутиться.        Они танцуют, в такт музыке перешагивая с одного вальсового квадрата в другой, более сложный, который ведет за собой поддержку. Гермиона взлетает, неожиданно вздохнув, когда Стиан подхватывает ее за талию. И снова мягко приземляется. Он ведет ее дальше, по всему залу. И теперь Грейнджер может видеть всех присутствующих приглашенных.        К сожалению или счастью, она никого не узнает. Хотя, к счастью больше, наверное. Снова поворот. А вот людей в… серебристых масках она знает как никогда лучше. Они стоят неподвижно, словно статуя. Они почти сливаются с толпой, тоже в масках. Но глаз Гермионы привлекают их блики на свету, стоит им немного пошевельнуться. Один Пожиратель примерно на пару-тройку квадратных метров. А площадь зала… около трех сотен.        Господи. Когда они здесь появились? И про них ли говорил Малфой, когда рассказывал об «их людях»?        Голову почему-то будто иглами прошибает. Она долго не думает, догадавшись. Ну конечно. Только от одного такого взгляда она чувствует себя так. Естественно Малфой следит за каждым ее шагом.        — Гермиона, — тихо зовет ее президент.        — Да?       — Вы выглядите восхитительно, — улыбается он.        Она прикрывает веки, опуская взгляд.        — Спасибо. Мистер Фрёисдал, могу вам задать вопрос?       — Стиан, — мягко поправляет. — И да, конечно.        — Вы любите свой народ? — снова смотрит в его зеленые глаза. Изумрудные. Под цвет ее платья.        — Интересный вопрос. Но да, Гермиона. Я люблю свой народ, свою землю. Они все для меня очень важны, — обводит взглядом зал. — Позвольте узнать, к чему вопрос?       — Мне стало любопытно. Просто я думаю… думаю, что тоже согласилась бы на такие условия, лишь бы сохранить все, что мне дорого, — она вздыхает, снова отводя глаза.        Ей нужно было сказать что-то искреннее. Настоящее. Хоть кому-то по этому поводу. А президент оказался рядом как никогда кстати. Его глаза. Такие зеленые, родные. Они напоминают ей Гарри, вместе с ним Рона, такого дорогого ей Рона, который должен был остаться рядом с ним. Орден. Все Сопротивление.        Почему-то в нем Гермиона видит какую-то часть себя. Вряд ли можно сказать, что ему повезло больше, чем ей. Но тем не менее. У него был выбор. И он выбрал лучший. Так что ей хотелось сказать ему об этом. Для нее это завуалированный способ сказать, что она вернется. Вернется и сделает то, что должна. Сказать в первую очередь себе.        — Вы правда так считаете? — удивленно приподняв брови, спрашивает он.        — Да.        — Приятно слышать, Гермиона. Что вы не осуждаете меня. Потому что некоторые, которым известно об этом не могут принять этот факт. У кого-то есть семьи в других частях мира. Это был сложный выбор. И я все отдам, чтобы сохранить Норвегию.        Музыка постепенно стихает. Круг, в котором они танцевали, частично распался из-за присоединившихся пар, которых Грейнджер не заметила. Они все еще стоят друг перед другом, когда где-то сзади другие расходятся, отходят за напитками и закусками.        — Хочу вам сказать, Гермиона. Вы удивительная, — улыбается он, взяв ее за кисть. — Я рад служить вашему Новому миру.        И Гермиона не совсем понимает, о чем он говорит. Вот только для вопроса не оказывается времени, когда она делает небольшой шаг назад и упирается спиной во что-то по-знакомому твердое. Она снова чувствует его дыхание у себя на макушке, и снова ее кожа покрывается мурашками. Не замечает, как к президенту подходят другие люди, увлекая за собой разговорами. Он лишь перед уходом, кивает ей, целует кисть, а она в ответ неосознанно приподнимает уголки губ.        — Гермиона.        Все внутри нее замирает. Застывает, заморозившись. Он впервые обращается к ней по имени. И, боже, это звучит хорошо. Чертовски хорошо.        Она точно не знает, чем именно вызваны такие эмоции. Но она уверена в том, что он делает это специально.        Грейнджер медленно поднимает глаза, запрокинув голову, и разворачиваясь к нему лицом. И даже сквозь маску она знает, что сейчас кроется за ней. Глаза цвета плавленного серебра с намеком на отлив в алый оттенок говорят сами за себя. Вот только в отличие от прошлых разов, когда в нем сочетались гнев, отвращение и желание, сейчас там преобладают жажда и ярость.        — Что?       — Я хочу пригласить тебя на танец.        Уголок его рта слегка поднимается, обнажая кристально белые зубы и клыки. Драко, ухмыльнувшись, смотрит на нее и опускает руку на ее талию, обхватывая своей широкой ладонью большую часть ее открытой кожи.        И снова начинается новая музыка. Только на этот раз звучит совершенно не вальс. Проходит целый такт вступления, и теперь Гермиона понимает. Танго. Ее любимый танец, уроки которого она посещала в детстве, уговорив родителей. Кажется, сейчас играет рояль с аккомпанементом в виде скрипки.        Малфой поднимает ее вторую руку, вкладывая в свою. Ведет плавно, но уверенно. Четко выверено. Как всегда. Он разворачивает ее к себе резко, когда Грейнджер делает мах ногой, отчего платье следует ее движению. Они вместе идут до самого конца вновь восстановившегося круга, не разрывая зрительного контакта.        Рывок, за ним разворот. И Драко откидывает ее назад, когда Гермиона ныряет, глубоко прогибаясь в спине. Малфой постепенно падает за ней, проводя едва касающимися губами ее кожи в декольте и шеи от груди до лица. А затем так же резко ее поднимает.        Грейнджер в этот момент чувствует каждое его прерывистое дыхание. Сама дышит глубже. Драко снова ее ведет, она приседает, обводя носком пол, вновь следует за ним. Всегда. Он всегда будет вести ее за собой, а она будет идти. Идти, пока будет должна.        Новый яростный аккорд, и в такт ему они оба одновременно отворачивают головы и поворачивают обратно. Гермиона чувствует, как постепенно испарина покрывает ее шею и лицо. Чувствует сквозь пиджак тот же жар от Драко. В его глазах горит огонь. Такой же распаленный и горячий, как у нее самой.        И в этом танце они не разговаривают. Глаза говорят громче любых слов. Малфой окончательно и бесповоротно ей увлечен.        Снова аккорд. На этот раз заключительный. И Драко отклоняется назад, когда Грейнджер обвивает его бедро своей, увлекаясь вслед за ним.        Так они и стоят в этой позе. Единственная пара во всем зале, за которой наблюдал весь Белый Дом. Оба дышат учащенно и глубоко, соприкасаясь лбами друг друга. Не отрывая глаз.        Люди, которых, кажется, стало больше, начинают яростно хлопать.  Маглы и волшебники. Стиан Фрёисдал вслед за всеми тоже хлопает, сначала медленно, будто удивляясь, а потом быстрее. Глория Малфой достает белоснежный носовой платок и без конца вытирает уголки глаз, попутно обмахивая себя.        Раздается три оглушительных сигнала на весь зал. Малфой аккуратно возвращает их в более устойчивое положение. И наклоняется к ее уху.        — Смотри наверх, Грейнджер, — ее обжигает шепот.        И ровно в этот момент во всем городе гаснет свет. Люстра, висящая над их головами, перестает светить и благодаря прозрачным составляющим сливается со стеклянным потолком. Теперь единственным источником света становятся звезды.        Они блестят и мерцают в темно-фиолетовом небе. И вместе со всеобщим глубоким вдохом ощущается, как весь город затаивает дыхание. Чувствуется общая пульсация, будто у него есть сердце. Или это шум циркулирующей крови в ушах из-за оглушительной тишины. Неважно.        Проходит секунда. Стук. Вторая. Стук.       А на третью это начинается.        Вместе с началом яркого свечения одной звезды, а следом — другой, в дальнем углу зала заигрывает скрипка. Сначала медленно. Плавно. Осторожно. Подстраиваясь под каждое светило.        Звезды, словно выжидая этот самый момент, замерев, и наконец обретя свободу, начинают падать стремительно друг за другом. Каждая летит быстрее предыдущей. Несется, обгоняя других, оставляя за собой сияющую розоватую полоску. Та бледнеет, но вскоре ее заменяет собой следующая звезда. И так до бесконечности.        Струнное соло звучит в такт их миганию. Ускоряется стремительно и неожиданно. Будто рассказывая историю каждой. На высоких тонах, описывает судьбу, участь, пережитое событие. Мелодия пронизывает душу.        И только сейчас Гермиона замечает, как вслед за быстрыми падениями звезд меняется небо. Цвет его переливается. Сначала фиолетовый, затем малиновый. Оранжевый. Зеленый. Синий. Они сменяют друг друга молниеносно. От этого кажется, что время ускоряется. Мчится быстрее и быстрее.        Музыка резко обрывается на высокой ноте.        Тишина.       Все гости затаили дыхание, продолжая наблюдать.       Она смотрит с приоткрытым ртом на постепенно гаснущие звезды. Не может отвезти глаз. И чувствует на себе пристальный внимательный взгляд серых глаз.        — Нравится? — хрипло спрашивает он.        — Да…       — Мне тоже…       И только мельком взглянув в его сторону, она замечает, что он вообще не смотрел на небо. Его глаза прикованы к ней. Смотрят неотрывно. Всепоглощающе.        Небесные огни продолжают искриться в небесах. Гости начинают аплодировать. Кто-то радостно восклицает, скандирует от восторга.        И теперь она обращает внимание на другой источник света. Малфой передает ей свечу и бокал с напитком, которую ему протянула официантка в черной маске. Так постепенно раздают всем гостям по свече и бокалу дорогого шампанского.        Президент привлекает внимание всех присутствующих звоном ложки о хрусталь. Его камень на маске поблескивает в свете нескольких свечей, которые держат вокруг него его приближенные маглы.        — Я безумно рад разделить этот незабываемый момент с вами, друзья мои. Он особенный для меня, для Норвегии, для всех нас, — он поднимает бокал выше. — Мы все собрались здесь сегодня, чтобы провести важный день для укрепления наших политических отношений. Нашего союза. Сегодня прошел ровно год с тех пор, как мы заключили Соглашение. Сегодня вы имели возможность лицезреть невероятное явление Норвегии. Сегодня мы снова напоминаем всем, что наши двери всегда открыты для Темного Лорда. Он всегда может расчитывать на нашу поддержку, — в ответ ему одобрительно восклицают несколько Пожирателей в масках. — А теперь прошу, продолжайте наслаждаться вечером. К счастью, мерцающие звезды не будут покидать нас еще несколько часов.        Он заканчивает речь. Люди ему аплодируют. Некоторые нетерпеливо дожидаются, когда он спустится к ним, чтобы о чем-то спросить или просто поговорить. Среди них самый первый в этой толпе стоит Долохов. Они о чем-то переговариваются, когда он спускается. Но Гермиона не успевает разобрать ни слова, потому что ее локоть кто-то крепко сжимает.        — Сейчас, — шепчет Драко.        И Гермиона коротко кивает. Задание. У них есть задание. Он смотрит на нее серьезно и холодно, вновь натянув свою маску. Удивительно, сколько их в данный момент. По крайней мере две сейчас точно на нем. Третья висит на поясе под пиджаком.        Малфой берет ее за руку и ведет за собой, проходя мимо других беседующих людей с бокалами в руках. И Гермиона, бегло оглянув помещение, не замечает молодого приятного и проницательного человека в белом костюме и красной маской.        Они проходят неспешно, чтоб не привлекать внимания. Возможно, даже выглядят, как будто он хочет ей что-то показать и тянет ее за собой в нетерпении.        Минув высокую крученую лестницу, ведущую на балкон и добравшись до ничем неприметной бежевой двери в самом дальнем углу зала, который отделяется от основного портьерами, Драко отпускает ее и одним взмахом палочки открывает дверь.       Они быстро проскальзывают внутрь холодного темного помещения. Тонкая полоска света струится только из верхней щели такой же темной двери над лестницей. И с края ее ступеней свисает паутина.        Эта комната кажется немного странной. Она расположена в дальней части зала, и, судя по всему, ее не так часто посещают. Здесь холодно и неуютно. Да. Сюда точно давно никто не заходил.        — Что это? — спрашивает она.        — Тайный проход.        — Как ты его нашел?        — У меня есть определенное… чутье к таким вещам, — уклончиво отвечает Малфой. Но спустя пару секунд задумчивого молчания добавляет: — Не стоило труда покопаться в мозгах у президента.        Грейнджер хмурится. Ей все еще неприятно слышать такие вещи.       Конечно, она сама только недавно пролезала в голову консультантке из магловского магазина платьев, но это было другое. Она не перекапывала у нее все подряд, чтобы узнать ее секреты. Всего лишь короткий момент последнего, что происходило с ней день назад.        А Малфой… он ковырялся у Стиана довольно тщательно. Хотя… ладно, наверное, стоит признать, что дело в том, что ей просто хочется его защищать. Он показался ей довольно хорошим человеком.        — Кажется, отсюда есть проход, — поднявшись по лестнице, он ощупывает дверь.        Грейнджер следует за ним. Пытается применить палочку, но дверь не подается.        — Магия бессильна, — шепчет под нос она, на что получает утвердительный кивок.        — Разумеется, — хмыкает он. — Я не считаю президента настолько идиотом.        — А разве… — сглатывает, испытывая ненависть к себе за следующие слова. — Разве в его голове не нашлось ключей для этой двери?        Драко расплывается в хищной улыбке. Его зубы блестят как раз в той единственной светящей полоске двери. Низко и коротко смеется.        — И где же твоя нравственность?        Гермиона закатывает глаза, продолжая вопросительно на него смотреть.        — Нет, это было бы слишком подозрительно. В его мозгах достаточно много непонятных углов, которые хранят в себе множества важной информации. На то, чтобы разбираться, что где, времени, к сожалению, не нашлось, — он даже строит саркастичную гримасу сожаления.        Грейнджер сужает глаза, пристально его разглядывая.       Не может быть. Чтобы сам Драко Малфой вот так просто прекратить попытки. Ну, не совсем. По крайней, мере он не узнал полноценную информацию. Нет. В его переливающихся зрачках это точно не так. Самодовольной уверенности там никогда не будет в дефиците.              Дело в другом… И с очередным перетеканием плавленного серебра к густой алой крови в его глазах до Грейнджер доходит. Ну конечно. Он хочет посмотреть на нее. Наверное, чтобы убедиться, что она достойна его Отряда. Что она стоит того, что он взял ее с собой на важное задание.        Как будто она его просила.       Гермиона приподнимает бровь, в последний раз бросая на него взгляд. Ну что ж. Хорошо.        Она тянется к бедру под его пристальный взгляд. Сейчас, в темноте комнаты Грейнджер сложно угадать, какое именно у него выражение лица. Тем более они оба еще в масках. Она проходится пальцами по ткани платья. И словно сквозь нее проходит палочка.        Услышав одобрительное хмыкание, Гермиона на секунду поднимает глаза к нему. У него слегка приподняты брови. Отлично. Осталось только пронизать дверь сетью.        Грейнджер взмахивает палочкой и очерчивает в воздухе красный квадрат. Он дрожит и мерцает, словно внутри его заполняет прозрачный мыльный пузырь. Она осторожно приклеивает каждый угол к двери, после чего шепчет несколько слов сложного заклинания.        Того, который они придумали еще в Ордене вместе с Клэр. Когда нужно было срочно освобождать кареты, полные пленных и запряженные фестралами. У них в то время даже получилось спасти несколько из них.       Жаль, что когда они собирались завершить еще одно, Гермиона не успела сбежать от Беллатрисы. В конечном итоге, Грейнджер пришлось самой его закончить, когда окутывала половину города паутиной. Оставалось совсем немного, так что это не заняло много времени, пока она выполняла приказ.        Звучит щелчок. Срабатывает. Гермиона, выдохнув, победно улыбается, даже не заметив, как неосознанно задержала дыхание. Дверь моментально превращается в большую раму, внутри которой зияет внутреннее пространство.        — Неплохо, — слышится сзади.        Он снял маску. И теперь смотрит на нее с яркими искрами в глазах. Теперь видна его заинтригованность вперемешку с одобрением. Гермиона старается не позволять смотреть на нее слишком долго, потому что сейчас у нее возникает ощущение очень не вовремя вызванных мурашек.       — Заходи.        Внутри комната оказывается просторнее. Ну, точнее это холл. Большой. С ответвлениями в еще две комнаты, скрытыми за дверьми.        — Ты собираешься найти диадему прямо здесь? — вырывается из Гермионы давно мучавший ее вопрос.        — Не совсем, — слегка приподнимает уголки губ он. — Нам нужно кое-что здесь оставить.        Малфой проводит рукой в воздухе, и там появляется крохотный светлячок. Он делает это просто рукой, и вызывает сюда живое существо из ниоткуда.        Насекомое летает. Слегка жужит, крутясь вокруг руки Драко, пока он силой мысли не направляет его в сторону.        Банг.        Стена напротив двери судорожно трясется.        Банг.        Одна дверь, ведущая в другую комнату, разрушается в щепки.        Банг.        Теперь угрожающе сотрясается потолок. С его краев, примыкающим к стенам, начинает сыпаться песок.        — Малфой! — кричит Гермиона. Сердце стучится где-то в горле.        Драко доводит светлячка до стены. Оставляет сидеть там.        — Что ж, кажется, от них наконец отстали. Довольно быстро.       Последнее он говорит с толикой раздражения.       Разум Грейнджер мчится быстро. Анализирует информацию, пока песок продолжает сыпаться с потолка. Уже не так сильно. Нового толчка еще не было, но последствия остались.        Пэнси с Блейзом сразу же ушли, стоило им только войти внутрь. Их не было на протяжении всего вечера, в то время, как они с Малфоем с преспокойным видом обходили гостей и вели переговоры.        Ну конечно. Конечно, они пошли куда-то по его приказу. И это было далеко не «Пэнси соблазняет президента, а Блейз забирает у Гарри диадему, пока Гермиона помогает им его удержать». Забини просто пошутил. Как всегда.       А она приняла все за чистую монету, даже не удосужившись уточнить все это у Драко.        Боже.        — Они ведь ушли, чтобы отвлечь их, не так ли? — тянет она, догадавшись и приподняв брови. И давление от узорчатого украшения на ее лице вдруг становится очень сильным. Господи, как же бесит эта маска.        Она рывком снимает ее, заставляя разорваться на две части.        — И мы здесь вовсе не из-за диадемы, так ведь? Но теперь эти кто-то ищут нас.        Малфой прикрепляет еще двух светлячков на оставшиеся стены. Разворачивается с широкой улыбкой на губах.        — Как всегда умница, — соглашается он.        Не успевает он договорить, как где-то сзади слышатся голоса. Кто-то ругается, пытаясь вломиться через дверь, не поддающуюся магии. Кажется, Гермиона даже слышит русские слова. И они очень скоро прорвутся.        — Малфой… — Грейнджер постепенно пятится назад, испуганно поглядывая на выход.        Банг.        Стена снова трясется и теперь окончательно рушится. Гермиона жмурится и выставляет палочку над собой, формируя щит. Но один крупный осколок бетонной стены все же успевает задеть ее по правой ноге.        Яркая вспышка боли разливается по всему телу. Гермиона опускает палочку, не выдерживая щит. Он трещит и разваливается, оставляя ее беззащитной. Она падает назад на единственную уцелевшую стену.        Боже. Кажется, у нее открытый перелом. Где-то на периферии зрения она видит что-то торчащее из ноги. И красное. И такие же две красные точки во мраке этого холла.        Сквозь нахлынувшие слезы Гермиона замечает быстрое движение слева. Ее поднимают на руки, взяв под коленями и спиной. Прижимают к телу. Такому теплому. Сквозь плотную мантию она чувствует быстрое биение его сердца. Что ж. Оказывается, оно у него есть.        — Драко?       Она не знает, почему обращается к нему по имени. Не знает, зачем вообще обращается. Но ей отчаянно хочется просто произнести его имя. Почувствовать, что это он. Убедиться.        И расслабиться.        И снова, почему, ей совсем неважно. Мозг истощен испытываемой горящей болью в колене. Просто прижаться. Заснуть.        — Да? — слышится у нее над ухом.        — Пожалуйста… верни нас домой.        Она ощущает, как они парят несколько мгновений в воздухе, пока Малфой не приземляется. Где-то сверху звучат очень ругательные слова. На русском тоже. Люди, которые активно их искали, наконец прорвались. Они ищут их в темноте разрушенного холла. Бегают. Ломают все оставшееся.        И только когда Гермиона расфокусированным взглядом смотрит наверх, видит, как они смотрят в ответ.       Вот только они не успевают ступить и шагу. Потому что сзади разгорается огонь. Большой. Пылающий. Обжигающий. И бесконечно яркий. Способный соперничать в этом со звездами. Они тонут вместе с вытянутыми палочками в языках его пламени, яростно крича что-то вслед.       И прежде, чем Грейнджер медленно закрывает глаза, ей в волосы шепчут.        — Конечно, Грейнджер.