Лабиринты памяти

Часть 1. Брешь.

Глава 1.

      С момента получения письма прошла почти неделя, но Тео мог поклясться, что, по его ощущениям, прошло по меньшей мере несколько лет. Дни, казалось, тянулись одновременно мучительно долго и летели со скоростью света. Вечер в честь Героев Войны, устроенный Волан-де-Мортом, неумолимо приближался. И, хотя Нотт ужасно переживал по этому поводу, ожидание этой «бури» было намного хуже самой «бури», и оно ужасающе изматывало слизеринца.       Теодор вёл себя как обычно: ходил на занятия, общался с друзьями, посещал библиотеку, делал домашние задания — и практически всё напоминало ту рутину, которая была до Войны, однако вместе с этим всё изменилось слишком сильно. Зачарованный потолок в Большом зале был всегда затянут серыми, практически чёрными, тучами, везде бродили надзиратели вперемешку с солдатами, в коридорах больше не было слышно смеха или громких голосов, а дети в серой одежде появлялись крайне редко и выглядели так, будто хотят слиться с каменными стенами школы, чтобы не привлекать к себе внимание. Хогвартс продолжал реставрироваться, поэтому в некоторых частях замка можно было встретить измученных эльфов или «жёлтых» и «оранжевых» волшебников, которых отправили сюда для перетаскивания тяжёлых предметов, разбора завалов и строительства.       Иногда, когда никто не видел, Нотт ненадолго — минут на пятнадцать или двадцать от силы — сбегал из замка, чтобы проветрить голову и хотя бы на какое-то время освободиться от ощущения постоянного преследования, вырваться из этой клетки. В такие моменты слизеринец доходил до Чёрного озера и, прячась от остальных среди кустов и деревьев, курил. К сожалению, сигареты приходилось экономить: по словам Драко, выпускать в Хогсмид начнут нескоро, все необходимые вещи нужно заказывать у родителей, а после того, как сова доставит заказ, посылка должна пройти обязательную проверку у Амбридж, — и Теодору всё это определённо не нравилось. Курение было одним из немногих способов справиться со стрессом (а его было немало за последнюю неделю), отвлечься от злости и мыслей, терзающих его голову. Иногда слизеринец жалел, что не нашёл в себе сил побороть зависимость под наблюдением целителей, а затем вспоминал всё, что происходило вокруг, и с уверенностью заявлял самому себе, что без никотина совсем слетел бы с катушек.       Тем не менее, Драко был прав — Теодор смог приспособиться, как и все его друзья. С каждым днём воспринимать постоянную слежку со стороны смотрителей и солдат становилось всё легче, хотя они всё ещё доставляли ряд неудобств: в общественных местах (будь то Большой зал или один из коридоров в школе) нельзя было обсуждать то, что являлось слишком личным или секретным, студентов практически заставляли ходить строем и всех, кто слишком выделялся, допрашивали, осматривали и наказывали. Нотт мысленно проводил аналогию с больницей Святого Мунго, где с него не сводили глаз практически постоянно. И, хотя в Мунго физических наказаний за проступки не следовало, он находил слишком много схожестей, что позволяло ему быстрее свыкнуться с новыми реалиями.       Единственной действительно важной и пугающей проблемой оставались сны, тревожащие не только Теодора, но и его друзей. Каждую ночь Нотт видел во сне образ неизвестной девушки. Она звала его с собой, что-то показывала ему, о чём-то говорила, а иногда Тео наблюдал за всем происходящим будто со стороны и видел себя в её компании. Сновидения всегда были разными, менялись места, атмосфера, настроение девушки, но кое-что оставалось неизменным — каждый раз Теодор кричал. Так громко, будто это доставляло ему физическую боль. Так отчаянно, будто от этого зависела его жизнь.       Драко и Блейз всегда оказывались рядом в такие моменты. Они будили его, крепко обнимая и нашёптывая какие-то успокаивающие слова на ухо, чтобы угомонить брыкающегося от страха друга. Они оставались рядом с ним до тех пор, пока он не скажет, что всё в порядке, и даже после этого они не отходили от его кровати ещё какое-то время, чтобы убедиться в том, что Теодор больше не дрожит, его дыхание ровное и спокойное, а от слёз не осталось и следа. И никогда не упрекали его, никогда не обсуждали ночные происшествия, если только не видели, что Тео сам хочет обсудить это.       Теодор редко хотел обсуждать то, что с ним происходило. Не только из-за того, что иногда ему казалось, что это не просто ночные кошмары и плод его воображения — порой парень допускал мысль о том, что это были воспоминания или что-то в этом роде, — но ещё и потому, что чаще всего он не мог вспомнить то, что происходило во снах, а когда пытался, это доставляло физическую боль — голова продолжала болеть на протяжении долгих часов.       Последний же сон Тео запомнил настолько отчётливо, что, казалось, будто это сновидение въелось в подкорку мозга, мешая Нотту весь день сосредоточиться на чём-то другом. Как только парень пытался заняться домашним заданием, отвлечь себя беседой с друзьями или чтением перед глазами стояла лишь одна картина — Тео, прячущий что-то в тайник, находящийся за книжным стеллажом в их спальной комнате. И, хотя первые несколько часов после пробуждения слизеринец пытался сопротивляться порыву пойти и проверить тайник, оставшись наедине с этой навязчивой идеей, парень практически сразу бросился воплощать её в жизнь. Совершенно не церемонясь с книгами, находящимися на полках, он скинул их на пол, затем с помощью палочки переместил туда же стеллаж и залез в углубление стены, где, если сдвинуть один из небольших камней, скрывался тайник. Забини, Малфой и Нотт обнаружили его, будучи ещё на четвёртом курсе, и с тех пор прятали туда всё, что считали слишком тайным и секретным.       Теодор нажал на нужный камешек и стал обыскивать образовавшееся углубление руками, однако это не дало никаких результатов. Тогда слизеринец, скинув мантию, заполз туда с головой, пытаясь отыскать и другие возможные тайники. И именно в таком положении его застали Драко, Блейз и Пэнси, войдя в комнату.       — Что тут произошло? — спросил Блейз, заходя внутрь и с прищуром оглядывая комнату. — Выглядит так, будто кто-то ворвался к нам и утроил обыск.       — В нынешних реалиях это больше похоже на правду, чем на одну из твоих шуточек, Забини, — прокомментировал Драко, поднимая одну из книг с пола и проходя к своей кровати, чтобы устроиться поудобнее. — Какое варварство, Нотт. И чем же тебе не угодил углублённый курс по Зельеварению?       — Не было времени на то, чтобы аккуратно сложить все эти ценнейшие издания, которые вы в последний раз открывали примерно никогда, — отозвался Тео, наконец вылезая из тайника и выглядя немного разочарованным. — Я вспомнил про наш тайник и обязан был его проверить как можно скорее.       — Искал Плейвизард для самоудовлетворения? Так мы уже давно не прячем его там. Курса так с пятого, — поддел его Блейз, начиная смеяться.       — Думал, найду там твоё чувство юмора, — состроив ехидное лицо, парировал Тео.       — Мальчики, вы само очарование, — прокомментировала Пэнси, которая всё ещё стояла в дверях, будто думая, нужно ли ей тут остаться или лучше от греха подальше уйти в свою комнату. — Очевидно, ваши диалоги — любимая часть моего дня.       Теодор повернулся к ней, поклонившись под её вялые аплодисменты, и прошёл к своей кровати, аккуратно огибая все разбросанные книги. Присев на край матраса, парень опёрся локтями о колени и уронил на руки голову, прикрывая глаза. С одной стороны, он был очень разочарован тем, что ничего не нашёл в тайнике, с другой — был рад, ведь получил хотя бы какие-то подтверждение того, что это не его потерянные воспоминания, а всего лишь разыгравшаяся фантазия. Хотя сомнения всё же засели в его голове — он задумался о том, что не стоит воспринимать эти «видения» настолько буквально.       Паркинсон тем временем всё же решила остаться, поэтому направилась к кровати Драко, спотыкаясь о какую-то книгу и поднимая её с пола.       — Если это ваш гениальный план убить меня, то у вас ничего не выйдет, — под смешки друзей отозвалась девушка, вертя в руках фолиант жёлтого цвета.       Откинув ноги Драко в сторону, Пэнси устроилась поперёк кровати, головой облокотившись о стену и болтая ногами, которые в таком положении свободно свисали с довольно широкой кровати Малфоя. Драко лишь фыркнул, скрещивая руки на груди:       — Почему мы не можем зайти в ваши спальни из-за заклинаний Амбридж, а вы имеете свободный доступ к нашим спальням?       — У старост немного больше привилегий, чем у всех остальных, — девушка подмигнула другу, усмехаясь. — Что это за книжка такая? «Зимняя сказка», — прочитала она и продолжила вертеть книгу в руках, открывая её на разных страницах и пробегаясь по стихотворным строчкам глазами.       — Это моя, вроде, — неожиданно для самого себя отозвался Тео, внимательно глядя на обложку книги и пытаясь вспомнить, откуда он её взял.       — Тогда ты точно варвар, Нотт. — Пэнси оторвала взгляд от очередной страницы и осуждающе посмотрела на него. — Зачем нужно было на протяжении всего произведения выделять одно и то же слово? И что вообще за творческие порывы на последних страницах?       Брюнетка перевернула книгу таким образом, чтобы всем троим парням был виден рисунок кудрявой девушки. Блейз придвинулся чуть ближе, чтобы лучше рассмотреть изображение, и подавил смешок, а затем повернулся к Тео:       — И ты никогда не говорил мне о том, что умеешь рисовать? — воскликнул он, хватаясь за сердце и делая вид, будто данная новость разбила ему сердце. — Ты же нарисуешь меня, правда? Я могу быть твоей музой.       — Обязательно, — ответил Нотт, поднимаясь с кровати и подходя к Пэнси, чтобы отобрать книгу и спрятать её куда-нибудь подальше — почему-то совершенно не хотелось, чтобы кто-то ещё видел это. — Передам портрет твоей матушке, как напоминание об усопшем сыне.       — Я тоже тебя люблю, малыш, — Блейз послал молодому человеку шутливый воздушный поцелуй, но Тео лишь скривился в ответ, в то время как Пэнси и Драко явно забавлялись от словесной перепалки друзей.       Теодор вернулся на свою кровать и, устроившись поудобнее, раскрыл пьесу на той странице, где была изображена неизвестная.       «Гермиона», — одними губами произнёс он, разглядывая обведённое в кружочек слово. По телу пробежала непонятная дрожь, когда в голове пронеслось имя, казавшееся ему неизвестным и до боли знакомым одновременно, и парень замер, проводя подушечками пальцев по портрету девушки, нарисованному грифелем.       Это была она.       Та самая девушка из его снов, о которой он так много думал.       Портрет выглядел настолько живым и детальным, что казалось, будто рисовавший его старался запечатлеть каждую мелочь, каждую едва заметную веснушку и небольшой шрам на лбу. Складывалось впечатление, что делалось это специально. Будто кто-то боялся забыть, будто хотел навсегда сохранить где-то ещё, помимо собственных воспоминаний. Казалось, будто это было чем-то действительно важным.       Теодор задумался. Почему он нарисовал её портрет? Почему не помнил этого? Была ли она реальной? Точно ли этот рисунок был сделан его рукой? И если нет, кто ещё мог изобразить девушку из его снов?       — Эй, Нотт, что с лицом? — обратилась к нему Пэнси, вырывая из раздумий. — Что это за девушка всё-таки? Тайная возлюбленная?       Драко пихнул её коленом, намекая на то, что, вероятно, не стоило затрагивать эту тему, ведь Теодор выглядел слишком напряжённым, однако Паркинсон лишь отмахнулась от него и раскрыла было рот, чтобы продолжить выпытывать информацию, однако была бестактно перебита Блейзом:       — О, если она реальна, то я обязан найти её родителей, чтобы вручить им премию в честь того, что они назвали свою дочь именем, которое было актуально примерно, — Блейз сделал вид, что задумался, выводя пальцами какие-то только ему известные формулы в воздухе, — в семнадцатом веке.       «Если она реальна», — вторило сознание, слова набатом зазвучали в голове Теодора, заставляя его ещё сильнее сосредоточиться на её образе. Попытки вспомнить больше деталей вскоре стали доставлять физическую боль — виски стали пульсировать, в глазах темнеть, а голова буквально раскалывалась.       В комнате повисло молчание, Драко и Пэнси уставились на Забини, явно удивлённые его познаниями в области литературы. Мулат же не собирался молчать и, состроив оскорблённое выражение лица, высокомерно заявил:       — Почему вы так на меня смотрите? Я умею читать и знаю, кто такой Шекспир! — Мулат скрестил руки на груди. — Правда не помню, откуда именно его знаю. Он ведь, кажется, маггл, — намного тише добавил он, пытаясь напрячь мозги и вспомнить, как он познакомился с этим писателем.       — Читать? — Драко театрально ахнул, прикладывая руку ко лбу.       — Эй ты, аристократическая задница! — воскликнул Блейз, швыряя в друга подушку, которую Малфой с радостью подложил себе под голову, устраиваясь поудобнее.       Забини возмущённо всплеснул руками, требуя вернуть ему подушку, но Драко лишь отрицательно покачал головой, уводя разговор в другое русло. Друзья продолжали увлечённо беседовать, в то время как Теодор всё сильнее погружался в свои мысли, пытаясь игнорировать закипающую внутри злость и растущее раздражение.       Он злился на своё бессилие, на неспособность вспомнить то, что казалось ему чем-то крайне важным. Его раздражал тот факт, что он не может разобраться теми подсказками, которые подкидывает ему его собственное сознание.       Он практически возненавидел образ кудрявой девушки, преследующий его везде.       Практически.       Пэнси наблюдала за Теодором, скрестив руки на груди, и кусая губы. Она видела, как на его скулах играли желваки, когда он думал о чём-то, что очевидно никак не касалось темы беседы Блейз и Драко. Все эмоции были написаны на его лице, однако их было так много, что выделить наиболее ярко выраженную у Паркинсон не получалось.       Девушка поднялась со своего места и, подойдя к кровати Тео, аккуратно села рядом. Она некоторое время просто смотрела за тем, как он, постукивая пальцем по обложке книги, рассматривал собственный рисунок, а затем накрыла его ладонь своей.       — Прости, Тео, — практически шёпотом произнесла Паркинсон, привлекая внимание Нотта. — Я не хотела задеть тебя своими словами. Я… не думала, что это так важно для тебя.       Теодор нахмурился, глядя на подругу, а затем опустил взгляд туда, где лежали их переплетённые руки — большой палец её руки поглаживал тыльную сторону его ладони. Это действие показалось ему знакомым, желудок неприятно скрутило от чувства дежавю, и Тео, нахмурившись ещё сильнее — глубокая морщина, совершенно не характерная для парня в столь юном возрасте, залегла между бровями, — отдёрнул свою ладонь словно от огня.       Паркинсон, вопросительно изогнув бровь, посмотрела на Нотта, но тот, избегая зрительного контакта и посильнее прижав к себе книгу, поднялся с кровати. На ходу надевая слегка помявшуюся мантию и схватив сумку, парень направился к выходу из комнаты и, бросив напоследок что-то вроде «Я позанимаюсь в библиотеке», хлопнул дверью громче, чем обычно.       Оказавшись за пределами слизеринской гостиной, Тео прижался спиной к холодной стене подземелий, откидывая голову назад и закрывая глаза. Его дыхание слегка сбилось — то ли из-за того, что он практически бежал, пытаясь оказаться как можно дальше от друзей, то ли из-за нарастающей злости — и теперь нарушало тишину. Нотт провёл в таком положении несколько минут, пытаясь прийти в норму и перебирая в голове методики, предложенные Гиррасом, а затем действительно направился в библиотеку в надежде подумать обо всём ещё раз в более спокойной обстановке.       Именно поэтому, оказавшись на нужном этаже, Теодор вошёл в помещение и, мимолётно поздоровавшись с библиотекарем, проследовал вдоль книжных стеллажей в попытке отыскать самое уединённое место. Нотт помнил своё излюбленное местечко рядом с Запретной секцией — небольшое старое кресло в закутке, образованном благодаря расположению книжных полок, — но пойти туда в этот раз не рискнул. Запретная секция отныне охранялась тремя солдатами и одним смотрителем сразу, а оказаться в их компании Тео совершенно не хотелось, поэтому парень направился в противоположную сторону, где находился раздел Прорицаний. Хотя этот предмет убрали из программы, считая, что он совершенно нелогичен и бездоказателен (с чем, кстати, Теодору было сложно не согласится), убирать учебники и дополнительные материалы, касающиеся Прорицаний, никто не спешил — это было на руку каждому студенту, который желал провести время наедине с собой и своими мыслями.       Новая образовательная реформа, касающаяся Прорицаний, казалась всем сущим бредом, и некоторые даже предполагали, что она была принята только из-за Долорес Амбридж, которая не только не видела смысла во всех этих предсказаниях, но и попросту ненавидела всех известных прорицателей (в особенности тех, кто был в хороших отношениях с профессором Дамблдором и профессором Макгонагалл). Однако Тео, впрочем как и все его друзья, считали, что всё это было сделано исключительно по одной причине — с целью избежать даже возможность появления новых пророчеств и предсказаний, что хоть каким-то образом могли быть связаны с нынешним господствующим режимом. Теодор, как и многие приближенные к Волан-де-Морту люди, прекрасно знал, что Тёмный Лорд боится новых пророчеств, как огня, и считал принятое решение весьма опрометчивым. Будь он на месте Тёмного Лорда, непременно бы отслеживал все предсказания, не делая их табуированными, обязательно изучал бы их и пытался понять, возможно ли исправить то, что было предречено судьбой. Пусть Прорицания и казались ему бредом в большей степени, но попытаться обезопасить себя и свой режим таким способом казалось ему куда более логичным решением. Незнание же создавало лишь иллюзию безопасности.       Так, погруженный в свои мысли, Нотт нырнул в нишу между материалами для третьего и четвёртого курсов, удобно устроился на двух стульях сразу — сел на один из них, а на второй взгромоздил ноги — и разложил на столе несколько книг по Зельеварению для отвода глаз, а сам раскрыл книгу в жёлтой обложке на последней странице и уставился на изображение неизвестной.       — Гермиона, — шёпотом повторил он, глядя на кудрявые волосы девушки. — Твоё ли это имя?       Парень закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться на предполагаемом имени и образе, но вместо этого сознание стало подкидывать ему совершенно другие образы: его первое посещение Большого зала после выписки, уверенность в том, что его кто-то ждёт, странный трепет при виде кудрявой макушки.       Могло ли всё это означать, что именно эту девушку он должен был встретить тогда? Училась ли она здесь? Что их связывало? Почему она не вернулась в школу? Была ли она в опасности? Была ли вообще жива?       От последнего вопроса, заданного самому себе, бросило в дрожь. Теодор не заметил, насколько сильно сжимал книгу в руках, пока не обратил внимание на побледневшие костяшки пальцев. Ногти, впившиеся в обложку, оставили следы-полумесяцы, а в уголках глаз почему-то скопились слёзы.       Были ли его сновидения муками совести? Или же мольбой о помощи?       — Тео?       Из-за стеллажей показалась сначала голова Пэнси, а затем и вся девушка полностью. Она стряхнула невидимую пыль с плеч и подошла ближе. Уставившись на стул, занятый ногами Теодора, слизеринка застыла в ожидании, но когда факт того, что Нотт не собирается убирать ноги, чтобы уступить место подруге, стал очевидным, она лишь пожала плечами, облокачиваясь бёдрами о поверхность стола.       — Что-то случилось? — поинтересовался он, только на секунду отрываясь от книги.       — Тео, ты можешь посмотреть на меня? — практически шёпотом попросила Паркинсон, кладя ладонь на книгу и слегка надавливая, чтобы опустить её пониже. — Тео, я переживаю за тебя, правда, — сказала она, аккуратно забирая книгу из рук друга и внимательно глядя на изображение.       Лишь на долю секунды её лицо исказил страх вперемешку с неприкрытым недовольством, а затем всё пропало так же быстро, как и появилось. Девушка с громким хлопком закрыла книгу и спрятала себе за спину в надежде, что хотя бы так Тео обратит на неё внимание.       Нотт с тяжёлым вздохом поднял глаза на Пэнси и, скрестив руки на груди, изогнул бровь, которую рассекал небольшой бледный шрам.       — Тебе опять снятся кошмары, да? Ты сам не свой, — произнесла она дрожащим голосом. — Ты ведь можешь мне доверять, как это было раньше. Просто давай поговорим.       Тео несколько секунд метался, не зная, как лучше поступить — он любил Пэнси и доверял ей, как самому себе, но будто интуитивно чувствовал, что из этого не выйдет ничего хорошего.       Паркинсон видела, как колеблется Нотт, поэтому слегка кивнула, как бы подсказывая ему, что он может поделиться с ней. Она ведь действительно хотела помочь. Её правда пугало состояние друга. Она не хотела, чтобы он вновь проживал весь тот ад, который прошёл в больнице Святого Мунго, не хотела, чтобы его «списали в утиль». Паркинсон всего лишь мечтала о спокойной жизни для них четверых.       Нотт положил руки на стол, пододвигаясь ближе к Пэнси и убирая ноги со второго стула.       — Та девушка, — Тео кивком указал на книгу, — снится мне. Каждую ночь. Я думаю… Думаю, вдруг они не случайны? Сны. Вдруг они пытаются мне намекнуть на что-то, что происходит вокруг нас? Вдруг та девушка правда существует? Может ей нужна помощь?       Пэнси открыла было рот, чтобы возразить, но тут же закрыла его, хмурясь. Повисло странное молчание. Теодор глядел на неё глазами, полными надежды, в то время как она сама пыталась подобрать слова, которые не задели бы его слишком сильно.       — Тео, послушай, — начала Паркинсон, накрывая его ладони своей, однако моментально осеклась, когда заметила, что Тео опять начал хмуриться, глядя на их руки. — Поняла, поняла, ты у нас мистер неприкосновенность, — грустно улыбнувшись, сказала она, убирая руку. — Так вот, Тео… Сны — это отражение наших внутренних переживаний, наших психологических травм. Мозг пытается осознать всё происходящее, понимаешь? Иногда это выливается в безумные вещи по типу твоих снов. Иногда нас могут преследовать одни и те же образы долгое время…       — Я здоров, Пэнси, — прервал её Нотт, не желая слушать ещё одну лекцию о взаимосвязи снов с психическим здоровьем. — У меня есть подписанный больничный лист. Зелёный статус, если ты забыла.       Будь у него под рукой это самый подписанный лист, Теодор обязательно швырнул его прямо Пэнси в лицо, чтобы напомнить ещё раз, как много он пережил на пути к своему идиотскому «выздоровлению», но его не было, поэтому молодому человеку оставалось лишь сжимать и разжимать кулаки в попытке успокоить нарастающее раздражение.       — Но, если тебя продолжают преследовать эти сны, значит что-то в твоём лечении пошло не так, — продолжила настаивать на своём девушка. — Тебе не обязательно возвращаться в Мунго, Тео. Ты можешь получить направление на еженедельное посещение психолога и продолжать жить и учиться здесь. Просто один раз в неделю будешь отлучаться в больницу в сопровождении смотрит…       — Я здоров, Паркинсон, — повторил Теодор, его голос стал более резким, а лицо перестало выражать какие-либо эмоции, он снова закрывался. — Я разберусь во всём сам. Спасибо, что поинтересовалась моим состоянием.       Его раздражала Паркинсон с её навязчивой идеей упечь его обратно в психушку. Его раздражало её нежелание услышать его, попытаться понять. Он бесился от того, что, решившись рассказать о том, что происходит, столкнулся со стеной непонимания и слепым отрицанием.       Нотт потянулся к книге, всё ещё находящейся за спиной Пэнси, в надежде, что девушка поймёт намёк на то, что их разговор окончен, но она перехватила его руку, останавливая на полпути.       — Послушай, — начал было он, но тут же оказался перебит.       — Нет, это ты послушай, — произнесла она, тяжело вздыхая. — Я никому не рассказывала о том, чем собираюсь поделиться с тобой. Никому, кроме приставленного ко мне целителя, конечно.       Тео приподнял бровь, возвращая внимание подруге и как бы давая ей ещё один — последний — шанс.       — Мне снился один парень. Очень долгое время, если быть достаточно откровенной, — призналась Пэнси, обнимая себя за плечи и отводя взгляд в сторону. — Я не знаю ни его имени, ни кто он такой. Единственным, что осталось у меня в памяти до сих пор, являются очки, которые он носил. Круглые и просто ужасные, преступление в мире моды какое-то. Мои сны, в отличие от твоих, постоянно повторялись: какая-то пещера, этот парень, его крики и мольбы о помощи.       — Пещера? — спросил вдруг Тео, полностью включаясь в её рассказ. — Ты можешь её описать?       Он тоже иногда видел пещеру.       Огонёк надежды на то, что с Пэнси ещё не всё потеряно, разгорелся внутри и…       — Нет, это не так важно, Тео, — остановила его Пэнси, отрицательно кивая головой. — Важно то, что, когда я попала в Мунго, ко мне приставили целителя и он мне помог справиться с этим. Мы очень часто обсуждали мои сны. Он сказал, что это моя совесть, понимаешь? Что после войны такое часто случается. Совесть — это нормально. Все мы видели слишком многое на поле битвы. Все мы делали слишком многое. Это не может пройти бесследно. Но мистер Климент помог мне проработать эту проблему, и сны прекратились…       — … или человек, который пытался связаться с тобой через сны, просто умер. Погиб из-за твоего бездействия, — перебив её, заявил Тео. — Я не позволю этому произойти вновь и разберусь со всем, — добавил он, давая обещание скорее самому себе, чем кому-либо ещё.       — Ты идиот, Тео, или просто притворяешься, чтобы поиздеваться надо мной? — спросила Пэнси, выглядя крайне раздражённой. — Неужели ты не понимаешь, что всё это опасно?       … и потух, оставляя после себя лишь холод и тьму.       Пэнси отошла от стола, скрещивая руки на груди. Девушка глубоко дышала, явно пытаясь справиться со злостью, её лицо и шея покрылись красными пятнами, а голос начал дрожать.       — Почему ты так противишься этому? Неужели ради какой-то воображаемой девушки ты готов рискнуть всем, что имеешь? Нами? Отцом? Положением в обществе? Неужели ты не понимаешь, что подставляешь и нас тоже? Мы все под прицелом, Теодор, — продолжала агрессивно шептать Пэнси, чтобы не привлекать лишнее внимание.       — Возможно тогда тебе стоит держаться от меня подальше, Паркинсон, — заявил Нотт, вновь потянувшись за книгой.       Как только его пальцы коснулись слегка шершавой обложки шекспировской пьесы, Теодор ловко ухватился за неё и забрал книжку прежде, чем Пэнси смогла его остановить.       Он хотел уже было закончить их диалог, однако им помешал один из смотрителей, появившийся в проходе. Он оглядел студентов, а затем, будто сверившись с пергаментом, который держал в руках, подошёл ближе.       — Теодор Нотт? — поинтересовался мужчина, внимательно осматривая юношу.       Парень нахмурился, но кивнул, а Пэнси дрогнула всем телом, ощущая, как страх сковывает её. «Вот и доигрался, Нотт», — пронеслось в её голове, когда смотритель шагнул ещё ближе.       — Директор Амбридж попросила предупредить о том, что через час будет ожидать вас и мистера Малфоя в своём кабинете для перемещения. Она не терпит опозданий, — предупредил смотритель напоследок, а затем направился прочь, не дожидаясь ответа или какой-либо реакции со стороны Теодора.       Нотт поёжился, оборачиваясь к окну и замечая, что уже начало смеркаться. Совсем скоро наступит момент, которого Теодор боялся больше всего. «Пьянка в компании великих Пожирателей и зрелища в виде пыток грязнокровок, что же может быть лучше?», — вспомнились ему слова Драко, и слизеринец усмехнулся, покачав головой. Предстояло тяжёлое окончание дня.       Тео поднялся со стула и, закинув все книги в сумку, поклонился Пэнси:       — Вынужден откланяться, чтобы успеть подготовиться к вечеру моей мечты, который обязательно поможет мне в поддержании моего имиджа и положения в обществе, — саркастично заявил слизеринец, после чего, тихо насвистывая какую-то мелодию себе под нос, направился к выходу из библиотеки.

* * *

      Поместье Малфоев встретило Теодора и Драко привычной прохладой и непривычным шумом. Везде сновали эльфы и некоторые «жёлтые» и «оранжевые» волшебники, гремела посуда, раздавались едва различимые хлопки аппарации, галдели голоса. Все звуки сливались в единую ужасающую своей дисгармоничностью симфонию, от чего у друзей сразу же разболелись головы.       — Хозяин Драко. — Рядом с молодыми людьми появилась старая эльфийка, которую Тео впервые увидел, будучи совсем маленьким. — Мистер Нотт, следуйте за Мини, Мини отведёт вас к хозяйке Нарциссе, — сообщила Мини, направившись к выходу из гостиной и увлекая Драко и Тео за собой.       Следуя за домовиком, Теодор всё время оглядывался по сторонам, подмечая про себя, что, несмотря на яркие украшения, развешенные по поместью, оно оставалось мрачным и пугающим до мурашек.       Он помнил, как попал домой к Малфоям впервые.       Тогда всё казалось совсем другим: мэнор казался ещё больше и величественнее, сад был больше похож на большой и таинственный лес, а они с Драко были слишком маленькими и любопытными. Теодор улыбнулся, вспоминая, как в детстве они любили гонять павлинов по территории поместья — Люциус всегда хватался за сердце, жалуясь Нарциссе о том, что малолетние разбойники досаждают его любимым птицам, а женщина с тёплой улыбкой на губах наблюдала за проказами детей, не забывая поглаживать расстроенного мужа по плечу.       Нотт помнил и последнее посещение Малфой-мэнора.       Полуразрушенное поместье, усыпанное трупами неугодных Тёмному Лорду, тяжёлая, мрачная атмосфера, сгустки тёмномагической энергии, оставшиеся после использования заклинаний, о который Тео даже не осмеливался читать в книгах раньше. Он помнил бледное, исхудавшее лицо Нарциссы, её трясущиеся руки и всё ту же тёплую улыбку, которая давала надежду на что-то светлое даже в такие тёмные времена. Нотт помнил, как она обнимала их с Драко, нашёптывая мольбы о том, чтобы они следили за своим поведением так, как никогда не делали этого. Он помнил её печальные глаза, наполняющиеся слезами всякий раз, когда они отправлялись на задание, и слёзы облегчения, когда они возвращались обратно живыми.       Сейчас поместье было отреставрировано и выглядело почти так, как в его в детстве, но ужасающая атмосфера никуда не исчезла.       — А мне это достанется по наследству, — со смешком прокомментировал Драко, глядя на побледневшего Тео.       — Хорошее семейное гнёздышко, — отозвался Тео, усмехаясь в ответ. — Тёмные артефакты в качестве приятного дополнения к интерьеру. Уверен, твои детишки будут в восторге.       — Детишки? Ну уж нет, они и ногой на порог не ступят.       — Поселишь их вместе с павлинами?       — Даже там атмосфера более жизнерадостная, чем здесь.       — Люциус точно не выдержит ещё одного покушения на его любимых зверушек.       Парни рассмеялись, вспоминая страдания Малфоя-старшего, но быстро замолчали — смех казался чем-то запрещённым в этих стенах.       Наконец, пройдя по лабиринту коридоров в сопровождении домовика, Драко и Тео оказались в малой гостиной, где, стоя у камина и глядя в огонь, уже ждала их Нарцисса. Женщина выглядела взволнованной и всё такой же бледной, какой Теодор её запомнил.       — Мама, — произнёс Драко с порога, быстрым шагом пересекая комнату и бросаясь в объятья матери.       Женщина вздрогнула от громкого голоса сына, но тут же опомнилась, крепко прижимая его к себе. Наверное, впервые за долгое время Тео заметил, что друг улыбается по-настоящему, тепло и открыто.       — Миссис Малфой. — Нотт склонил голову в приветственном жесте, подходя к ним и становясь рядом.       — Какая я тебе миссис Малфой? — тут же отозвалась Нарцисса, протягивая руку, чтобы обнять и Тео тоже. — Кажется, в детстве ты звал меня тётей Цисси? Не думаю, что с тех пор что-то изменилось.       Миссис Малфой тепло улыбнулась Теодору, а затем легко щёлкнула его по носу, вынуждая парня рассмеяться.       Нарцисса была той женщиной, что смогла заметить Нотту родную мать, умершую ещё при его рождении. Именно от неё он чувствовал эту материнскую заботу и любовь, которой ему не хватало в обычной жизни, и именно рядом с ней ощущал себя в безопасности. Видеть её, напуганную и измотанную жизнью в вечном страхе, было почти физически больно, поэтому Тео и Драко всегда делали всё, чтобы облегчить её муки — никогда не рассказывали абсолютно всё, через что проходили, выполняя задания, пытались шутить и заставляли её улыбаться, а ещё всегда возвращались. Они попросту не могли не вернуться с задания к ней, домой, и никогда не могли себе позволить сдаться из-за этого. Они хотели, чтобы Нарцисса жила спокойно и счастливо, и это желание заставляло их действовать несмотря ни на что.       — Расскажите мне, мальчики, почему Тёмный Лорд захотел видеть и вас тоже? — попросила она, когда, минутой позже, они втроём сели на диван. — Это как-то связано с тем заданием? Со Всадниками?       Драко тяжело вздохнул, опуская голову. Наверное, они оба догадывались о том, что они были приглашены на это пиршество только из-за Всадников. Это казалось слишком очевидным. Но было ли это всё?       — Миссис Мал… — начал было Теодор, но осёкся, когда Нарцисса с прищуром посмотрела на него.       — Теодор, ты мне как сын, какая миссис Малфой? В этом вашем Мунго в вас вшили программу по этикету? — сердито заявила женщина, слегка покачав головой. Она выглядела оскорблённой и сердитой, и в своём порыве растеряла всю аристократическую сдержанность. — Ещё раз — и пойдёшь помогать Люциусу с планом рассадки гостей, — сказала она, пригрозив указательным пальцем.       — Нарцисса, — вновь обратился Нотт, пытаясь сдержать улыбку, миссис Малфой удовлетворённо кивнула. — Мы не уверены в том, что задание — единственный повод пригласить нас. Не зря же Он столько времени потратил на то, чтобы добиться от нас зелёных статусов. Но у него столько сторонников, что мы не думаем, что нам достанется что-то серьёзное, если Тёмный Лорд вновь захочет раздать какие-то задания. Мы всего лишь школьники. Да, Драко?       Драко кивнул в ответ, однако его взгляд выдавал его целиком и полностью — Малфой боялся, что их участь окажется куда страшнее, чем они могут себе представить. Нотт хотел сказать что-то ещё, чтобы поддержать и друга, и Нарциссу, но все мысли улетучились, когда в комнату вошёл Люциус.       Мужчина подошёл к дивану и встал рядом с женой, кладя свою ладонь ей на плечо и слегка поглаживая его большим пальцем, она тут же прильнула щекой к его руке, и этот жест был наполнен такой нежностью и любовью, что Теодору захотелось отвернуться — увиденное показалось ему чем-то интимным, чем-то, что не должно было предстать его взору.       Драко поднялся и подошёл к отцу, протягивая ему руку для рукопожатия, и Люциус собирался было ответить ему тем же, но внезапный порыв заставил мужчину дёрнуть руку на себя, вынуждая Драко потерять равновесие и упасть в отцовские объятия. Парень уткнулся ему в плечо, и, кажется, что-то в нём сломалось, ведь всегда идеально прямая спина теперь была сгорбленной, а плечи поникшими. Малфой-старший что-то — Тео так и не смог понять, о чём именно они говорили — пробормотал сыну в макушку, и тот кивнул. Они простояли так с минуту, а затем отошли друг от друга и снова выглядели так, будто ничего не произошло.       Тогда поднялся Теодор и, подойдя к мужчине, протянул ему руку. Люциус пожал её, сообщив молодому человеку, что рад видеть его здесь, а затем, поправив парадную мантию, обратился ко всем присутствующим сразу:       — Гости стали прибывать, поэтому приглашаю вас всех присоединиться к начинающемуся празднику в главном зале. Тёмный Лорд уже прибыл и заявил, что, как только прибудут все гости, он сделает важное заявление.       Нарцисса поднялась с дивана и, поправив подол тёмно-зелёного платья, взяла мужа за руку, а затем направилась в сторону выхода.       — Пускай мальчики ещё несколько минут побудут тут, — попросила она. — Им нужно собраться с духом. Не каждый день выпадает такая честь.       Драко едва слышным шёпотом пробормотал слова благодарности, адресованные матери, и, когда родители скрылись за массивными дверями, выдохнул. Очевидно, никто из них не горел желанием оказаться среди толпы безумных Пожирателей, поэтому хотя бы такая небольшая отсрочка была для них невообразимым подарком.       В комнате повисло молчание, которые нарушал лишь треск поленьев в камине, и никто из слизеринцев не мог точно сказать, сколько времени прошло, ведь «вынырнуть» из потока мыслей получилось лишь тогда, когда за ними пришла Мини, чтобы отвести на праздничный вечер, который, по их ощущениям, был больше похож на их казнь.       Когда массивные двери распахнулись, открывая вид на главный зал поместья и всех собравшихся гостей, Теодор замер, не в силах сделать и шага. Прямо в центре зала стоял лорд Волан-де-Морт, а его красные, змеиные глаза были прикованы к двум слизеринцам, застывшим на входе.       — Наконец, когда все в сборе, — громким, отражающимся от стен, шипящим голосом сообщил Лорд. — Я могу сделать объявление, которое является главным в повестке нашего с вами вечера.       Он сделал шаг вперёд, и двое мужчин в шляпах, стоявших позади него, повторили его действия.       Теодор узнал их.       Всадники.       Тем временем Волан-де-Морт выставил руку вперёд, вынуждая их оставаться на месте, а сам медленно и плавно, будто скользя по полу, направился в сторону Драко и Тео. Как только они поравнялись, Он положил свои длинные тонкие руки на их плечи, приобнимая, и подтолкнул вперёд.       Нотт готов был поклясться, что умер и воскрес, когда ощутил Его руку на своих плечах, а затем умер ещё раз, когда услышал объявление:       — Совсем скоро эти два выдающихся молодых человека закончат Хогвартс и войдут во взрослую жизнь. Их сильные характеры, решимость и блестящие умы являются тем, в чём нуждается наш новый мир, именно поэтому, — Лорд сделал небольшую паузу, чтобы выдержать интригу, а затем продолжил, — сразу после выпуска они займут главные посты в Аврорате. Именно они будут защищать мир и охранять покой всех жителей магической Британии.       Защёлкали колдокамеры, ослепляя слизеринцев вспышками, и Нотт пожалел, что действительно не был мёртв.