Если бы были вечны наши жизни

Это больше, чем один день. Он справляется с четырьмя, и это ещё один совместный обед, а потом долгие посиделки до ночи и сотня упущенных возможностей. Но в конце концов, как он и предполагал, у Азирафаэля заканчивается время. Сломанные кости срастаются, те, что он спрятал внутри себя, снова распрямляются, напрягаясь и разрывая мышцы. Внутри него больше, чем он может вынести, и это постоянно меняется и давит на него. Сдавливающее, колющее давление внутри него теперь такое сильное и неумолимое, что он понимает: он ничего не может сделать, чтобы остановить его. Он не может сдержать волну, потому что теперь волна - это он. Все причиняет боль и он так сильно напуган. Азирафаэль уходит в подсобку, снимает с дивана красное покрывало и заворачивается в него. Ткань сильно пропиталась запахом демона и он с болью осознаёт, что это приносит ему такое утешение. Он надеется, что так будет всегда. Всегда. Его спина разрывается и боль накатывает медленными, мучительными волнами, как будто новые конечности готовятся вырваться наружу, терзая остатки того, что было раньше. Он никогда раньше не чувствовал, что его разрывает изнутри, что он раскалывается на части, что его кожа лопается, а что-то другое проталкивается наружу. Его спина мокрая, рубашка прилипла к коже, а рука, которую он протягивает назад, чтобы попытаться унять боль, становится блестящей и скользкой от золота. Кровь больше не идёт только из его тела. Он истекает кровью. Он всё ещё достаточно ангел, чтобы чувствовать горе, оплакивать то, чем он был. Он не думает, что это должно было произойти внутри воплощения. Его истинная форма меняется внутри оболочки из плоти, которая не может её вместить. Но он больше не может вырваться наружу. Внутри его слишком много. Он больше не чувствует себя Азирафаэлем, здесь с ним кто-то ещё. Жуткая бабочка, порхающая внутри его тела. Растущая, меняющаяся сущность, которую он не понимает. То, что он боится узнать. Всё болит. Его челюсть кажется слишком большой для рта, он чувствует, как зубы, которые ему не принадлежат, царапают щёки каждый раз, когда он делает вдох. Азирафаэль знает, что это конец. Он в ужасе, ему больно, и он не хочет оставаться один. Но он не может заставить Кроули смотреть на это. Это эгоистично с его стороны. Он не может. Он не может. Но мысль о том, что у него есть возможность попрощаться и он её упустит. Он так отчаянно хочет, чтобы его утешили, когда Азирафаэль умрёт и его место займёт кто-то новый. Он не хочет оставаться в одиночестве в конце. Он телепортирует к себе телефон, а затем просто сворачивается вокруг него. Странное облегчение от осознания того, что Кроули рядом, что если Азирафаэль позвонит ему, он возьмёт трубку, ответит и придёт. Он позволяет этому успокаивать себя ещё какое-то время. Говорит себе, что так будет лучше... конечно, так будет лучше. Накатывающие судороги боли стали для него такими же привычными, как дыхание. И мокрая тяжелая ткань его собственной окровавленной одежды, и промокшее покрывало приглушенно давят на пульсирующую кожу. Он может видеть полосы и мазки золота, которые он оставляет повсюду. Они не тускнеют и не темнеют, чем дольше они остаются, он мог бы протянуть руку и коснуться их, собрав свою ангельскую сущность на пальцы. Запихнуть это обратно внутрь. Волна боли на мгновение лишает его всего мира, что-то невыносимо острое разворачивается внутри, заставляя его задыхаться и рыдать, уткнувшись в старый ковёр. Кроули. Пожалуйста. Переведя дыхание, он поднимает телефон и дрожащими пальцами набирает номер Кроули. - Азирафаэль, я думал, ты будешь раскладывать книги по полкам всю ночь. Ты нашёл Монтегю, которого искал? Я же говорил тебе... - Кроули. Слова Кроули обрываются на полуслове, когда он слышит его хриплый голос, и из них исчезает весёлое приветствие. - Ангел, что случилось? Ангел. Острота этого слова - медленное опустошение. - Пожалуйста, приходи, - просто говорит Азирафаэль, потому что больше ничего не может сказать. Слова кажутся утомительными. Он дрожит, его кольцо мягко постукивает по трубке, а влажные пальцы скользят по пластику, - пожалуйста, приходи. - Азирафаэль, - в звуке его имени есть что-то неистовое, чего он никогда раньше не слышал, - положи трубку, не вешай её, просто положи. Он делает, как ему велят, кладёт ее на ковёр и выдыхает с облегчением. Кроули не бросит его в таком состоянии, конечно же, не бросит. Он понимает, что именно этого ему и не хватало всё это время. Чтобы Кроули было слишком поздно отказываться от него, чтобы он не успел сделать что-то глупое, например, бороться за него. Всё, что ему остаётся сделать - это принять его и утешить. Какой же он жестокий, эгоистичный, ужасный ангел. Он бы заплакал, если бы у него были силы. Форма Кроули раскрывается в этом мире, мельчайшие частицы его тела сливаются в единое демоническое целое, слегка спотыкаясь от скорости своего появления, превращаясь в одно целое существо. Он даже не остановился, чтобы поднять свои очки. Должно быть, Азирафаэль выглядел... как он, должно быть, выглядел? Кроули находит его там, свернувшегося калачиком на диване в подсобке, в одежде, пропитанной золотом, с глазами, которые уже не совсем в порядке, и с дрожащим телом, которое, кажется, вот-вот распадётся на части. В его случае это может быть правдой. Сколько от него останется после этого? Демон, которого он любит, на мгновение приходит в ярость от удивления. - Азирафаэль, кто это сделал, кто... Он видит это на лице Кроули. Он наблюдает, как к нему приходит осознание, безжалостно отвергается, а затем возвращается с мрачной настойчивостью. Азирафаэль видит, как это ломает его, и он готов сделать всё, чтобы никогда больше этого не видеть. - Азирафаэль, - говорит он гораздо тише. Он уже давно не слышал от него такого тона. Тихая мольба сказать ему, что он ошибся, что это ошибка. Но Азирафаэль не может этого сделать, он больше не может лгать. - Кроули, пожалуйста, - он не уверен, что имеет в виду. Пожалуйста, не задавай мне вопросов. Пожалуйста, останься. Пожалуйста, помоги мне. Все они, ничего из этого. Покрывало падает, когда он выпрямляется, и Кроули сглатывает, когда эти тонкие кости наконец наполовину разворачиваются на его спине, пропитанные его собственной золотой кровью. Азирафаэль знает, что его собственная энергия бурлит и кипит внутри него. Он чувствует себя не в своей тарелке, и теперь Кроули это знает. Как будто всё его существо отчаянно борется с переменами. Оно не знает, как поступить иначе. Он не знает, что с этим нельзя бороться, можно только сдаться. Рука Кроули дёргается, словно хочет дотронуться, но снова упирается в бедро, как будто он считает, что ему это не позволено, не сейчас. Не в этот момент. Азирафаэль отчаянно тянется к нему, и Кроули, словно притянутый магнитом, тоже тянется к нему и сжимает его дрожащую руку так крепко, что Азирафаэль впервые ощущает его истинную силу. - Как долго? - спрашивает он хриплым голосом. Азирафаэль наблюдает за Кроули, который отчаянно пытается не выглядеть так, будто весь мир снова рушится. Он хочет сказать "недолго", что это случилось внезапно. Это то, что он обещал себе. Но его решимость притворяться давно покинула его. - Какое-то время, - говорит он вместо этого, и слова вырываются из него, как боль. Он никогда не говорил об этом. Он никогда не признавался в этом вслух, и это кажется окончательным решением. Возможно, именно ему пришлось по-настоящему принять это. Кроули стоит на коленях, опустив руки на ковёр перед собой. Он всё ещё держит его за руку, словно боится отпустить. - Почему ты мне не сказал? - это не обвинение, оно слишком мягкое, слишком тихое, это мольба, что-то потерянное. Груз дней, когда он не знал, когда его не было рядом. У Азирафаэля так много оправданий. Но на самом деле осталась только одна правда. - Я не хотел, чтобы тебе пришлось проходить через это снова, - говорит он. Кроули перестаёт дышать, и Азирафаэль не находит в себе смелости посмотреть ему в глаза. - Прости. Я не хотел, чтобы ты меня видел, - Азирафаэль старается не разрыдаться, и его голос звучит хрипло, - я не мог заставить тебя сделать это снова. Я так старался. Кроули придвигается ближе, тихо шикая на него, как будто ему не нужно ничего объяснять, не нужно говорить об этом, если он не хочет. Его рука так осторожно касается его талии сквозь тонкую, пропитанную потом ткань рубашки. Но Азирафаэль обнаруживает, что снова плачет при первом же прикосновении, и у Кроули, похоже, нет от этого защиты. Он наклоняется к нему, и знакомый запах дыма от знакомого демона успокаивает его больше, чем что-либо другое за всю его долгую жизнь. - Я знаю, я знаю, что ты сделал, всё в порядке, ангел... - Кроули замолкает, и слово застревает у него в горле. Это совершенно новый вид боли, к которому Азирафаэль не готов. Мысль о том, что Кроули, возможно, больше не считает его своим, что это могло украсть у него что-то такое маленькое и драгоценное. Азирафаэль хватает Кроули за лацканы пиджака и притягивает к себе, чувствуя, как напрягаются мышцы спины, протестуя против этого движения. - Кроули, пожалуйста. Всегда. Всегда. Кроули, похоже, знает, хотя ему об этом и не говорили. - Я здесь, ангел. Тебе не нужно было оставаться одному. Я бы пришёл. Конечно, я бы пришёл, ты должен был меня позвать. - Я хотел, - Азирафаэль так устал. Кроули притягивает его к себе, прижимает так крепко, что его голова покоится на плече Кроули. Негде спрятать его обнажённую спину, пропитанную золотом его некогда бледной рубашки, рваные острые участки обнажённой кости, выступающие из спины, копья крыльев, которым ещё только предстоит обзавестись тёмно-синими перьями. Азирафаэль разорван под ними, истекает кровью, ему больно и... - Я Падаю, - просто говорит он. Впервые в жизни. Он ожидает, что это будет разрушительно, что принятие каким-то образом уведёт его от Кроули куда-то в другое место. Он не готов к тому, насколько это тяжело. К тому, что ему хочется выплакать своё сердце. Он чувствует, как у Кроули перехватывает дыхание. Как слово подступает к его горлу, а затем исчезает. Азирафаэль кладёт руки ему на спину, впиваясь пальцами в кожу, потому что он знал, как сильно это ранит Кроули. Он не хотел этого. Чего угодно, только не этого. - Всё будет хорошо, - говорит в конце концов Кроули, - я всё равно... ты же знаешь, что я всё равно. Ад не имеет на тебя больше прав, чем Рай. Теперь ты принадлежишь этому месту. Ты принадлежишь этому месту. Мы справимся с этим вместе. Мы прошли через всё остальное. Мы пережили конец света, и мы можем сделать это снова. Азирафаэль вздыхает ему в шею, чувствуя, как кости внутри него растягиваются и болят, его рот кажется чужим, глаза не той формы, не того цвета. Он слишком много всего сразу, и он не может сосредоточиться ни на чём. - Кем я буду? - отчаянно спрашивает он. - Кем я буду без тебя? Горло Кроули наконец-то подводит его, и из него вырывается влажный хриплый звук, который он безжалостно подавляет. Азирафаэль чувствует, как он сглатывает. - Ничего подобного, я никуда не собираюсь уходить, никогда не собирался и не буду. - Что, если я забуду тебя? - спрашивает Азирафаэль, потому что это его самый страшный страх... прожить всю жизнь без Кроули. Это кажется слишком ужасным, чтобы об этом думать. Кроули притягивает его ближе, грубый звук отдается в его коже. - Это не так работает, - за этими словами стоит воспоминание, старая боль, но Кроули так легко отдаёт их ему, потому что они ему нужны, - ты всё равно всё вспомнишь. Мы все всё помним. Если бы мы этого не сделали, это не было бы таким уж наказанием, не так ли? Он замолкает, словно осознав, что признаёт, что Азирафаэль был наказан, что, возможно, он это заслужил. Азирафаэль видит, что это делает с ним, как он качает головой, словно хочет забрать свои слова обратно. Рука Азирафаэля поднимается, прижимается к щеке Кроули, ощущая, как она отзывается на прикосновение. Он знает. Он понимает. - Я знаю, что это больно, - грубо продолжает Кроули, - это всегда больно, когда становишься кем-то новым. И ещё какое-то время будет больно. Ты не знаешь, как быть кем-то другим. Но ты знаешь это место, ты знаешь меня, ты знаешь себя. Изменится меньше, чем ты думаешь, просто какое-то время ты этого не будешь понимать. Тебе нужно время, чтобы... но я буду здесь. Знаешь, однажды я уже это сделал. Я сделал это. Заставить Кроули признать, что это похоже на еще одну рану. - Я не хотел тебе напоминать. - Это старая-престарая память, ангел. Во мне мало приятного, но я бы не стал менять себя или то, что было между нами. Азирафаэль крепко обнимает его, потому что они всегда были вместе, даже когда не были, и он отдал бы всё, лишь бы не потерять это. - Я не хочу делать это без тебя. Это самое худшее, что я могу себе представить. Я не думаю, что смогу. Руки Кроули крепче обхватывают его, и он тихо выдыхает ему в плечо. - Ты не умрёшь, я обещаю. Что бы ни случилось, ты знаешь, кто ты для меня. Ты знаешь, что я люблю тебя. - Кроули, - Азирафаэль внезапно испугался, очень сильно испугался, что это последнее, что он услышит. Он не вынесет этого. Он не сможет с этим жить. Кроули притягивает его к себе, прижавшись лицом к волосам Азирафаэля и обхватив его голову рукой. - Я люблю тебя, - снова говорит он, - и ничто никогда этого не изменит. Ничто. Никогда. Ты мой ангел. Азирафаэль делает вдох, его внутренности так сильно сжимаются, что ему кажется, будто он умирает. - Я тоже тебя люблю, - просто говорит он, слишком уставший, чтобы делать что-то ещё, кроме как прижаться к нему, вдохнуть и наконец сдаться.

***

Боль внутри Азирафаэля на мгновение проходит чистой, непрерывной линией, а затем оседает в центре его спины невыносимым, невыносимым давлением. Пока, наконец, не ломается, а затем не вырывается наружу. Беспорядочная мешанина острых краёв и деформированных частей внутри него целенаправленно проходит сквозь него, разворачиваясь из его сущности и вырываясь наружу. Кости крыльев вытягиваются и расходятся в стороны, освобождая место для других. Он внезапно становится якорем для слишком большого количества суставов. Он чувствует, как вес перьев распределяется по новому пространству крыльев, тех, что сверху, и тех, что снизу. Подсобка наполнена светом. Всё тело Азирафаэля звенит, как колокол, и странное, тревожное, меняющееся эхо, которое неделями сотрясало его череп, наконец-то ослабевает. Его форма разделяется, и четыре головы создают новые пространства в его реальности. Кольца пламени становятся колёсами. Вращающиеся линии света становятся мечами. Глаза, которые сияют по всему его телу, множатся, а затем открываются как один. Наконец-то он видит всё. Всё сразу. В самом начале, почти так давно, что уже и не вспомнить, Азирафаэль не был Княжеством. После войны было решено, что он лучше послужит на другой должности. Что он нужен для других обязанностей. Он был Княжеством так долго, что это стало его правдой. Но теперь, когда он смотрит на прошлое самого себя. Херувим оглядывается назад. - Азирафаэль... Азирафаэль? - руки Кроули в его волосах, он беспомощно тянет их на себя. В его имени звучит неподдельное удивление, он колеблется, растягиваясь и отделяясь от новых крыльев. Азирафаэль знает, что Кроули понимает это не больше, чем он сам. Он, вне всякого сомнения, думал, что Падает. Он не может говорить, всё его существо внезапно наполняется ощущением полноты. Его тело, которое казалось не более чем набором осколков, внезапно становится целым. Как будто последний великий переворот поставил всё на свои места, исправил его, и теперь свет вливается в него, выходит из него и проходит сквозь него. Он всё видит. То, как он был сломлен и восстановлен, как изменилась вся его сущность - не огнём, серой и потерями, а благодатью. Ему требуется время, чтобы снова узнать себя. Прошло... очень много времени. Он никогда не ожидал, что снова почувствует подобное. Кроули затих, но Азирафаэль слышит его дыхание. Он чувствует, как демон поднимает голову, чтобы посмотреть на то, что теперь расправляется за спиной Азирафаэля, на тяжесть, которую он привлёк в этот мир и к которой ещё не совсем привык. Каждое напряжение и натяжение новых перьев пронзает его сущность так, как он помнит, так, как у него давно отняли. Решение было принято, он пожертвовал... частью себя. Он думал, что это ушло навсегда. Он никогда не ожидал, что ему вернут его. Он изменился, но он не стал кем-то другим, и невыносимое чувство облегчения заставляет его прижаться лицом к изгибу шеи Кроули, скрывая звуки и влагу. Он всё ещё Азирафаэль, он всё ещё Азирафаэль. Херувим Азирафаэль. Но он не знает почему. - Ангел, - это слово не просто тихое подтверждение, но и замешательство, и облегчение Кроули. Длинные руки опускаются с его волос, на мгновение зависая над его спиной, прежде чем вцепиться в разорванную ткань его рубашки, прижимая его к себе, и всё внутри Азирафаэля успокаивается, сворачивается и оседает. - Ты... - слово "в порядке", кажется, повисает в воздухе между ними, его явно недостаточно, но чувство остаётся. - Да, - подтверждает он, - я так думаю. Его голос звучит сухо, но его руки сами собой обвивают Кроули, который был его неизменным спутником почти шесть тысяч лет и обещал быть его неизменным спутником до самого Ада и обратно. Что-то новое внутри него, или, возможно, очень старое, резко звенит, и изгиб его новых крыльев поднимается, чтобы прикрыть их обоих. Кроули остаётся с ним, стоя на коленях на старом ковре, его пальцы всё ещё впиваются в плечи Азирафаэля, словно он боится отпустить его. Азирафаэль чувствует, как Кроули вдыхает его запах, словно убеждая себя, что это не обман, что он всё ещё здесь. - Мне так жаль, что я тебя напугал, - наконец говорит Азирафаэль. - Ты напугал нас обоих, - слова с трудом вырываются из горла Кроули, куда он, вероятно, затолкал свои чувства, чтобы не задеть Азирафаэля, - это… Азирафаэль, что это? Это невозможно. Я бы не стал винить тебя, если бы ты задержался на минутку. Мгновение... сколько длится для них мгновение? Как они измеряют его по сравнению с годами, которые провели вместе? Азирафаэлю кажется, что ему нужно гораздо больше. Но он всё равно не понимает. Он не понимает почему. - Я думал, что Падаю, - тихо говорит он, - я чувствовал, как что-то меняется внутри меня, и я подумал... Он чувствует, как Кроули гладит его по волосам, медленно перебирая пальцы, пытаясь успокоить его дрожащий голос. - Это было испытанием? - эта мысль сбивает его с толку и приводит в ужас. - Мне не хватило веры? К его виску мягко прижимается протестующий звук. - Ты сам себя разрывал на части, Азирафаэль, что-то другое росло внутри тебя, причиняя тебе постоянную боль. Что бы ни было запланировано для тебя, никто не мог винить тебя за то, что ты думал, что падаешь. Я никогда раньше такого не видел. Я даже не знал, что ты можешь... подняться выше? Ты это сделал? Азирафаэль качает головой. - Нет. Дело не в этом. Изначально я был херувимом, таким меня создали. После войны меня понизили в звании, дали другие обязанности. Я был... я стал Княжеством, чтобы лучше служить. Это было так давно, что я почти не помню. - Ты был... - всё тело Кроули замирает, - Ты не можешь понизить ангела в должности. Он замолкает, его дыхание становится низким и сердитым. - Они отрезали тебе части тела? Они изувечили тебя и отправили на Землю одного. Ты никогда не говорил мне об этом, никогда... ангел, прости меня. Никто никогда не извинялся перед ним, никто не горевал вместе с ним. Не тогда. Крылья Азирафаэля медленно опускаются, вытягиваются вперёд, дуги расходятся в стороны, чтобы он мог сложить свои самые длинные маховые перья за спиной Кроули, оставив их в защитном круге из четырёх крыльев. Никто другой во всём сущем не пришёл бы к нему в самый тёмный час, не пообещал бы остаться с ним и любить его, несмотря ни на что. Никто другой не был бы так зол из-за того, что случилось с ним более шести тысяч лет назад. - Это было давно, я согласился. Я хотел служить, а Сад был прекрасен, - там всё началось, всё, что было для него важно, - я встретил тебя в саду. Это было... неприятно, но я не жалею об этом. Я не ненавижу их за это. - Думаю, я смогу это, - говорит ему Кроули, - если ты не против. Его руки наконец расслабляются, опускаются и берут Азирафаэля более нежно, как будто он что-то новое и драгоценное. Он бы возразил, но если Кроули это нужно, как он может отказаться? В тихом помещении прохладно, восходящий поток воздуха поднимает пыль, которая кружится вокруг них. Статическое электричество от его новых крыльев всё ещё достаточно сильное, чтобы искрить и потрескивать. По всем правилам оно должно сжечь Кроули, но демон всегда был и всегда будет под его защитой. - Я люблю тебя, - снова говорит Азирафаэль, потому что чувствует себя слишком переполненным, чтобы сказать что-то ещё. Кроули выдыхает, и этого достаточно, чтобы Азирафаэль понял, что тот задерживал дыхание. - Всегда, - добавляет он. - Всегда, - повторяет Кроули, - неважно, сколько у тебя крыльев. Или какого они цвета. Он поднимает руку, чтобы провести кончиками пальцев по новому участку перьев, и Азирафаэль чувствует это всем своим существом. Он обнаруживает, что снова плачет, слишком много слёз льётся из его глаз, и он почти ничего не видит. Кроули успокаивает его, вытирает слёзы с его лица большими пальцами и говорит, что он достаточно силён, чтобы вынести это. Он был готов к Аду, и нет ничего, чего бы он не смог сделать. Азирафаэль прижимает крылья к себе так крепко, что мир исчезает, и они оба лежат в белых перьях, пальцы Кроули запутались в его рубашке, в его улыбке есть что-то мягкое, а его жёлтые глаза широко распахнуты и так радостно знакомы. Азирафаэль поднимает обе руки, обхватывает лицо Кроули и наклоняется к нему. Он и раньше представлял, как целует его, но реальность оказывается гораздо более ошеломляющей. Узнать форму его губ, их теплоту, то, как они раскрываются и прижимаются в ответ. Внезапно ему обещают возможность узнать что-то новое о демоне, которого он любит. Кроули издает сдавленный звук и отступает назад. - Чёрт, я чувствую тебя сильнее, чем раньше, - в его словах сквозит неуверенное любопытство. - Надеюсь, не в плохом смысле. - Всё ещё чувствую тебя тобой, - просто говорит Кроули. И этого ответа достаточно. - Куда мы отправимся отсюда? - несмотря на то, что Азирафаэль обрёл себя, он всё ещё потерян, - честно говоря, я не понимаю, что это значит. Почему это... вернули мне. В конце концов, во всём мире был только один человек, который мог это сделать. Пальцы Кроули на мгновение скользят по его губам, словно он всё ещё привыкает к тому, что ему позволено их касаться. - Я тоже. Но я готов поспорить, что Наверху не пропустили световое шоу. Возможно, стоит ненадолго уехать из Лондона. Может, мы могли бы вернуться к тому, о чём я тебя спрашивал, если ты не против? Я знаю, что ты не был в восторге, но тогда я не знал, что, по твоему мнению, с тобой происходит. Должно быть, мне казалось, что я стремлюсь к будущему, в котором ты видишь только страдания и боль. Я должен был прислушаться, но был поглощен своими мыслями. - Поговорим о... - Азирафаэль прерывисто смеётся, словно извиняясь, - Кроули, прости, но я очень много притворялся, что слушаю, когда мы разговаривали, особенно ближе к концу. На мгновение Кроули выглядит огорчённым, но потом тоже смеётся. - Да, понятно, просто я подумал, что мы могли бы найти жильё. Где-нибудь за пределами Лондона, после всего, что случилось. Вместе. Если тебе интересно. Или нет, у нас могло бы быть два места, я мог бы ездить на работу, куда захочешь. - Вместе, - тихо говорит Азирафаэль, и от этих слов и предложения в них он чувствует, как внутри у него становится невероятно тепло, только мы вдвоём. - Да, тебе нравится эта идея? - за последние несколько тысячелетий Кроули редко выражал надежду, и радость от того, что он это сделал, огромна. - Мне очень нравится эта идея.