Смена кукловода

Токио. Город огней, дыма и бесконечных улиц, скрывающих в себе тьму. В этом городе, где границы между добром и злом размыты, где каждый день — битва за выживание, я строил свою империю. Вальхала, подконтрольная Ханме, была моим инструментом. Томан, под присмотром Майки, был моей пешкой. Я повторил все шаги, словно сценарий из старой книги — манги «Токийские Мстители». Стараясь пока что не выходить за рамки «канона». Но кое-что, всё же было не так. Собрание, на котором мне присвоили должность командира третьего дивизиона Томана, прошло успешно. Майки, как всегда, был уверен в себе, а остальные — послушны. Были конечно недовольные, но Дракен их быстро заткнул. Баджи не было на собрании, его до этого отстранили и как в оригинале он не пошел сюда чтобы устроить шоу с тем что он покидает Томан. Но я заметил кое-что странное, там, в толпе, были глаза, полные ненависти. Глаза Такемичи Ханагаки. В манге его эмоции были сдержаннее, словно он еще не понимал всей картины. Но здесь… здесь в его взгляде я увидел нечто большее, нечто, что заставило меня задуматься. Может, он действительно знает обо мне больше, чем я думал? Может, это не просто повторение, а разветвление истории? К тому же он просто прожигал меня взглядом. Он не бросился на утиль и не ударил меня. Странно. К черту его, у меня свои планы, а у него — свои. Сейчас важно другое. Казутора Ханемия. Нестабильный, мнительный, склонный к вспышкам гнева. Он — бомба замедленного действия, и если вовремя его не разрядить, он может разрушить все мои планы. — Ханма — обратился я к своему верному псу и можно сказать товарищу, который стоял рядом с вечной, немного пугающей улыбкой — найди Казутору. Подготовь для него задание. Не сложное, но такое, чтобы он почувствовал себя нужным, понимаешь? Нужно повысить его авторитет. Хоть его и бояться, нам нужно немного изменить мнение у окружающих о нём. И ещё посей в нем сомнения насчет Майки. И его предрасудков. Ханма, как всегда, кивнул, его глаза сверкнули азартом. Он, словно голодный хищник, жаждал крови, интриг, хаоса. И я был рад этому. Его энтузиазм был моим оружием. — Казутора~ – начал Ханма, встретившись с ним в тихом переулке – ты ценный член Вальхалы, но я вижу, что ты несчастлив. Ты считаешь, что Томан тебя не ценит, что Майки тебя предал. Так ли это? Вы ведь все вместе создали Томан, но вот ты здесь, а они там — с ехидной ухмылкой начал Ханма, закуривая сигарету. Казутора сжал кулаки, его лицо исказилось —Он… он никогда меня не понимал, это он во всё виноват. Баджи… даже он отвернулся от меня, хотя обещал бросить из и пойти со мной. Все считают меня опасным, неуправляемым! — вспылил он. —Это неправда — пропел Ханма выдувая дым в сторону Казуторы и наблюдая за его реакцией — Майки ценит тебя, просто он не так выражает свои чувства, он просто обижен. А Баджи… он, как и ты, просто немного растерялся. Я хочу, чтобы ты понял, что ты важен для Томана~. Тебе нужно повысить свой авторитет, доказать всем, что ты — сила, с которой нужно считаться. И я помогу тебе — продолжил Ханма, гадая чего хочет добиться Кисаки, заставляя его делать это. Я предложил ему через Ханму план — серию мелких действий, которые должны были вернуть ему веру в себя и в коллектив. Я знал, что он жаждет признания, жаждет чувствовать себя нужным. И я использовал это желание в своих целях. Осталось совсем немного. Дни превращались в недели. Я следил за Казуторой, ненавязчиво направляя его действия. Он начал обретать уверенность в себе, его авторитет в Вальгалле рос. — Кисаки — Ханма подошел ко мне, его лицо сияло — Казутора справляется. Может поделишься своим планом~ — Отлично — ответил я, едва заметно улыбаясь и игнорируя вторю часть его предложения — Осталось совсем немного. До «Кровавого Хэллоуина». Такемичи продолжал смотреть на меня с ненавистью, с непонятной мне уверенностью. Он был как заноза в глазу. Я не знал, что он видел, что он знает, но знал, что он чувствовал во мне угрозу. И меня это забавляло. ­— Не беспокойся — сказал я Ханме, видя его тревогу и желание избить Такемичи. Потому тот напрягал его и бесил — Все идет по плану. Такемичи – просто мелкая неприятность. Мы разберемся с ним потом. Но в глубине души я знал, что Такемичи — не просто мелкая неприятность. Он — переменная, которую я не могу контролировать. И от этого веселее. ........... Бодрое утро застало меня за изучением отчёта Ханмы о положении дел. Баджи был устранён, угроза с его стороны миновала. Но оставались другие, более опасные элементы, которые нуждались в контроле. В частности, Казутора Ханемия. — Ханма, как обстоят дела с Казуторой? — мой голос был спокоен, почти бесстрастен, как и подобает настоящему лидеру. — Он послушен, Кисаки-кун. Но... его психика... — Ханма прервался, сдерживая улыбку, которая всегда играла на его губах, словно признак безумия — Она хрупкая, как лёд на весеннем солнце. Требует осторожного и ласкового обращения — со смешком закончил он. — Осторожность на данный момент не моя черта, Ханма. Мне нужно предвидеть все последствия — Я задумчиво покрутил в руках ручку — Как ты думаешь, насколько он опасен? — решил я спросить его мнения. Он опасен, Кисаки-кун. У него нет тормозов. Дайте ему нож, и он зарежет всех. Майки приводит его в ярость, он не может смириться с его, точнее, своей ролью в смерти Шиничиро. Он на грани. Один неверный шаг, и он станет неуправляемым. Да, я рассказал прошлое Казуторы и почему он стал таким Ханме. Хорошо что тот не спрашивал откуда я всё знаю. Я усмехнулся. Ханма, как всегда, был точен и лаконичен. Я порылся в своих воспоминаниях, в том, что знал о будущем из оригинальной временной линии. И осознал, что никогда не общался с Казуторой напрямую. Наше взаимодействие было опосредованным, через Ханму, и моя уверенность в своих действиях пошатнулась. Я начал сомневаться, и это, на удивление, было хорошо. В таком состоянии открывается больше возможностей для действий. А главное, я мог лично узнать его, понять его боль. — Ханма, собери информацию о его распорядке дня, о местах, которые он посещает — Мой план начал вырисовываться, медленно и точно, как очертания города на карте — Мне нужна личная встреча с ним. Встретившись с Казуторой в укромном уголке Токио, я увидел в нём не просто безрассудного подростка, а сломленную душу, жаждущую тепла и понимания. Его глаза, полные безысходности и боли, зацепили меня. — Казутора – мой голос был тихим и полным «сочувствия» — я знаю, что ты переживаешь. Говорят, ты не в порядке. Твои «близкие»… беспокоятся о тебе. Он резко повернулся ко мне, в его глазах вспыхнула ярость — Чего ты от меня хочешь? Мне плевать, что обо мне думают другие! Это всё Майки! Это всё он! — Ты прав, Казутора — заговорил я мягким, почти ласковым голосом — Он виноват, но и ты не безгрешен. Ты нес ответственность за свои поступки, за ту боль, которую причинили тебе. Но… ты не один. Я начал говорить с ним, объяснять, что ненависть — это лишь тень, которая пожирает человека изнутри. Я стал для него надеждой, звездой в бездонной тьме, в которой блуждал Казутора. Его разум был расколот, его эмоции хаотичны, но в его глазах теплилась надежда. — Ты особенный, Кадзутора — я слегка коснулся его руки, вкладывая в свои слова всю силу убеждения — У тебя есть потенциал, ты можешь стать кем-то по-настоящему важным. Я увидел, как загорелись его глаза, в них появилась искра надежды. Я начал лепить его, как куклу из глины. Я манипулировал его мыслями, чувствами, желаниями. Я стал для него тем, в ком нуждался его израненный разум. Его зависимость начала развиваться, как раковая опухоль. — Я хочу быть рядом с тобой, Казутора. Я хочу помогать тебе — мой голос был спокойным, гипнотическим. — Ты… ты… ты единственный… кто верит в меня! — прошептал он дрожащим голосом и слезящимися глазами. В тот момент я понял, что мой план начал осуществляться. Казутора был как кусок глины, из которого я лепил своего сторожевого пса. Его преданность будет безусловной. Он станет моим орудием, моим инструментом. Вскоре он станет настолько зависимым от меня, что без моего одобрения не сможет сделать и шага. Как Санзу для Майки, Казутора станет моим. Главное — не переборщить. Моя игра только началась. И я играю на уверенность в победе. ……… «Казутора быстро сдался и поддался моим манипуляциям» — я прокручивал эти слова в голове, чувствуя лёгкую усмешку, растягивающую уголки моих губ. Он пристрастился к ласке и добрым словам, которые я ему говорил. Да, это было низко — играть со сломленным парнем, но всё это было ради его же блага. Я не хотел, чтобы он, как в оригинале, зарезал Баджи и отсидел в колонии для несовершеннолетних. В этой временной линии я изменю Майки и Казутору. Может быть, даже верну Казутору в Томан. Но это будет зависеть от его решения. Я аккуратно стал убирать из его сознания ненависть к Майки. Заставил его признать свою вину в смерти Шиничиро. Он тогда горько плакал, когда все осознал, но я был рядом с ним, и это лишь укрепило мой авторитет в его сердце. Теперь он хотел поговорить и помириться с Майки, извиниться перед ним, хотя было уже поздно. Поскольку я состоял в Томане, я пообещал ему, что поговорю с Майки и устрою им встречу, чтобы они решили свои проблемы. Мой план сработал. Я уже думал, как организовать их встречу без посторонних глаз. Хоть я и эгоистичная сволочь, но всё же хочу для них лучшего будущего. Ханма, сидел рядом и с привычной усмешкой наблюдал за мной — Кисаки-кун~, что дальше? — спросил он, как всегда, полным азарта голосом — Ханма, организуй встречу Майки и Казуторы. Без лишних глаз. Место — твоя старая тренировочная площадка, время — завтра вечером — отдал я приказ, не отрывая взгляда от бумаг, лежавших передо мной. — Понял. Будет сделано — Ханма кивнул, и его улыбка стала еще шире. Ему нравились такие задания, наполненные интригой и ожиданием. Вечер следующего дня. Я наблюдал за ними издалека. Майки с грозным видом и пустым взглядом и Казутора, бледный и растерянный, со следами недавних слез на щеках. Их встреча была натянутой, полной неловкости. Но постепенно, благодаря моим «усилиям», лед начал таять. Казутора, словно маленький щенок, просил у Майки прощения, рассказывая о своем раскаянии. Майки сдержанно принимал его слова. Я увидел, как на лице Майки промелькнуло что-то похожее на сочувствие. Я улыбнулся про себя. Мой план работал. Позже, когда они разошлись, я подошел к Казуторе. Он выглядел уставшим, но его глаза сияли — Спасибо, Кисаки — прошептал он едва слышно — Не за что, Казутора — ответил я с улыбкой, кладя ему руку на плечо— Я рад, что смог помочь. Казутора, мой «проект», уже не был тем одиноким и злым парнем, каким был раньше. Он нашел свое место, свою цель. А я продолжал плести свои сети, управлять событиями, формируя будущее по своему усмотрению. У меня было ощущение, что я играю в игру, где я — бог, а все остальные — пешки. И мне нравилось это чувство власти. Но внутри меня было и другое чувство. Что-то похожее на одиночество. Я был окружён людьми, но в глубине души оставался один. Мои махинации, мои игры — это был мой способ защититься от этого ощущения. Но я не мог отрицать, что в глубине души я хотел быть понятым, хотел быть принятым. — Кисаки-кун? — голос Ханмы вывел меня из моих раздумий — Да, Ханма? — Мне интересно, что вы чувствуете, когда все идет по вашему плану? – спросил он, его глаза искрились интересом. Я посмотрел на него, на эту вечную улыбку, на этот азарт. — Я чувствую удовлетворение — ответил я — и немного одиночества. Ханма засмеялся, но его смех был не злым, а скорее забавным — В этом и заключается ваша сила, Кисаки-кун — сказал он с скрытым уважением в голосе. И я понял, что Ханма, вероятно, единственный человек, который действительно понимал меня. И это, возможно, было единственным искренним отношением в моей жизни. Но всё же, я так же понял, что и Казутора мне дорог. Изначально я думал, что помогаю ему просто чтобы облегчить себе жизнь не больше. Но задумавшись я понимаю, что Казутора сам по себе мне нравиться, и я хочу лучшего для него. Он не просто пешка, которую я привязал к себе, а дорогой мне человек, который мне не безразличен. Мне даже нравиться, что он так привязался ко мне. Теперь я уверен, что никому не позволю причинить боль Ханме и Казуторе. За них он порвет любого. Приближается битва между Томаном и Вальхаллой. Посмотрим как теперь будет развиваться битва.