Львиная охота

      Доран, грязный и измождённый, вваливается в парадный холл своего дома. Седельная сумка и пустая фляжка с грохотом падают на пол. В тряпках, намотанных на стопы, невозможно узнать остатки дорогого и некогда великолепного шервани. Не предназначенные для долгих пеших прогулок джутти (национальная индийская обувь с закрытым верхом) из мягкой кожи стёрлись на подошве и изорвались ещё в первые два часа пути по джунглям. Ку́рта, странным образом, грязной тряпкой повязана чуть выше пупка, поверх обнажённого торса мужчины. Изорванная, пропитанная пóтом и грязью, ткань дополнительно покрыта бурыми разводами, очень смахивающими на засохшую кровь. Он прислоняется спиной к стене и, не удержавшись на ногах, сползает на пол.       — Доран! — Видия, выбежавшая на шум из женской части, замирает, увидев, в каком состоянии её брат. Шок длится недолго, женщина быстро берёт себя в руки и оценивает ситуацию. — Сита, — на зов выбегает немолодая служанка, — пошли за доктором Капуром. Латика, приготовь ванну. Ниша, принеси еды в комнату господина и пришли сюда Садхира.       Только раздав указания, госпожа Басу кидается к Дорану. Аккуратно оттягивает то, что осталось от ку́рты, чтобы удостовериться в происхождении бурых разводов, и обнаружив рваные раны на левом боку, опускает ткань на место. Он откликается на её действия невнятным мычанием. Как бы не снедало её беспокойство и желание знать, что произошло, Видия понимает, что сейчас это не главное.       — Госпожа, звали? — В холл вбегает слуга.       — Садхир, помоги мне. Надо отвести Дорана в его комнату.       — Я сам, — Доран пытается подняться, но ноги отказываются его держать.       Сестра и Садхир подхватывают его под руки и помогают встать на ноги. Доведя до комнаты, аккуратно укладывают мужчину на кровать. Не теряя ни минуты, Видия начинает освобождать его от грязного тряпья.       — Помогай давай, чего замер? — Поторапливает она слугу.       Тот благоразумно оставляет при себе комментарии о недопустимости подобной вольности и начинает помогать. В какой-то момент Доран не сдерживается и стонет от боли.       — Воды, — слетает следом с его растрескавшихся губ.       Видия подлетает к столику, на котором стоит кувшин с чистой водой, и наливает немного в стакан.       — Помоги, — командует слуге приподнять голову брата, и прикладывает стакан к его губам.       Сделав несколько глотков, Доран вновь откидывается на подушку, и его сознание, как по щелчку, отключается. Он уже не видит, как сестра со слугой избавляют его от остатков одежды, как Латика, смачивая чистую ткань в воде, бережно омывает его лицо, тело, стараясь не затрагивать ран, и ноги от грязи и крови. Пропускает посещение доктора Капура, который, осмотрев его, озабоченно качает головой. Обычной повязкой дело не обходится и приходится наложить несколько швов на глубокие рваные раны, благо пациент, находясь в бессознательном состоянии, ничего не чувствует. Закрыв рану повязкой с какой-то лечебной мазью, он уходит, пообещав прийти завтра. Забытьё постепенно перетекает в глубокий, но беспокойный, сон, который вновь возвращает его в пережитое.       Доран снова бредёт по едва заметной тропинке сквозь зелёные дебри, вновь теряет её и блуждает меж густых зарослей до темна. Ночует на холодной земле, не смея сомкнуть глаз и крепко сжимая верный кинжал, но всё же под утро засыпает совсем ненадолго. Резко просыпается от едва слышного треска, боясь пошевелиться, прислушивается к звукам спящих джунглей и чувствует чьё-то зловонное дыхание у лица…       Он неожиданно открывает глаза и порывается встать, но острая боль заставляет вновь откинуться на подушки, выбивая из груди хриплый болезненный стон. Вспоминает, что благополучно добрался до дома, сжимает руками ткань простыни, убеждаясь, что ему это не приснилось, и, успокоившись, закрывает глаза. Пробует вновь уснуть, но отчаянная жажда не позволяет. Пытается произнести хоть слово, позвать кого-нибудь, но пересушенные связки не издают ни звука. Попытки прочистить горло оборачиваются бессмысленным напряжением мышц живота и отдают болью в ране. Единственный звук, который он способен из себя исторгнуть, слетает с его растрескавшихся губ.       — М-м-м… — хриплый сдавленный стон боли.       — Господин? — Женский тихий голос доносится до его слуха.       Кровать рядом прогибается, и прохладная рука ощупывает лоб. Девушка вглядывается в его лицо, пытаясь в темноте определить спит он или проснулся. Видимо сама только пробудилась от его последнего стона.       — Во… ды… — еле выдавливает Доран из себя.       — Сейчас, — она соскакивает с кровати.       Через пару мгновений его голову подпирает рука, а к губам прижимается прохладное стекло стакана. Он делает несколько жадных глотков, не в силах напиться. Набранная в ручье возле лачуги вода закончилась уже к вечеру, весь следующий день и ночь он ничего не пил. И сейчас эта живительная влага кажется самой вкусной на свете. Выпив всё до дна, он вновь откидывается на подушки.       – Что-нибудь ещё, господин? Может принести еды? — по голосу видно, что девушка за него переживает.       — Ничего не нужно, — голос, наконец, к нему возвращается, хоть и звучит пока слабо и хрипло. — Спасибо, Латика.       Сон вновь начинает им овладевать, и он проваливается в него без сопротивления. На этот раз без сновидений. ***       Доран просыпается от того, что кто-то вновь щупает его лоб, только прикосновения не мягкие и острожные, какие были у Латики, а чёткие и уверенные. По запаху духов Басу узнаёт сестру и с трудом размыкает веки, тут же щурясь от яркого света. Прикрывая глаза рукой, предпринимает ещё несколько попыток и, наконец, у него получается. Видия стоит возле кровати, скрестив на груди руки, в ожидании, когда он окончательно придёт в себя.       — Наконец-то, — на её лице озабоченность сменяется облегчением. — Ты спал больше суток, ночью у тебя был жар, я переживала.       Госпожа Басу садится на кровать рядом и берёт брата за руку. Доран вымученно улыбается, он явно чувствует себя лучше, чем прошлой ночью. Или это была позапрошлая ночь? В боку ещё болит, но боль уже не такая резкая, скорее ноющая, а может он просто ещё не двигался, чтобы прочувствовать её в полной мере.       — Я в порядке, — голос трескучий, в рот будто насыпали песка. — Дай воды.       — Вот, давай помогу, — она подносит к его губам стакан с водой, поддерживая голову. — Доктор прописал тебе опийную настойку от боли. Накапать?       — Нет, не хочу туманить разум, — он делает несколько больших глотков, почти опустошая стакан. — Который час? И день?       — Далеко заполдень, через несколько часов начнётся совет дюжины по случаю празднования Дурга-пуджи, — Видия встаёт с кровати и ставит стакан на место.       — Значит пора вставать, хватит прохлаждаться, — хриплости в голосе становится меньше, вода определённо помогает.       Он пытается встать, борясь со слабостью и болью, в этот момент желудок напоминает о себе громким урчанием. Шутка ли, трое суток без еды. Или сколько? В голове всё смешалось и он с трудом ориентируется во времени и пространстве.       — Ты ещё слаб. Доктор велел лежать, — она резко подаётся к нему, когда он начинает заваливаться на спину, и помогает удержать сидячее положение. — Но ты же не послушаешь?       — Мне уже лучше, — он с трудом удерживает равновесие, борясь с головокружением и, вдруг ставшей невыносимой, болью в ране. — Я должен быть на совете.       — Распоряжусь принести тебе еды. И пришлю Садхира, чтобы помог помыться и собраться, — женщина направляется к двери.       Видия прекрасно понимает, что отговаривать его бессмысленно, упрямство у Басу в крови, остаётся только поддержать и вовремя предотвратить беду. Доран благодарно кивает. Она останавливается у выхода и оборачивается.       — После совета ты мне всё расскажешь. Я места себе не находила, отправила на поиски лучших людей. Камал, вставший во главе поискового отряда, тоже ждёт объяснений. Мы накажем виновных, — с этими словами она выходит из комнаты.       У него же свои мысли на этот счёт. Лорда ни в коем случае нельзя впутывать, он сам со всем этим разберётся, не допуская раскола между дюжиной и британским руководством. Складную сказку Доран уже придумал. Благо было время подумать во время прогулки по джунглям. А ещё он много думал о Деви, о том, что произошло между ними, и об обещании, что не сдержал. И ни за что не пропустит совет, потому что на нём будет она.       «Интересно, она злится на меня или наоборот переживает? Надеюсь, второе».       С трудом преодолев приступ дурноты, он с третьей попытки подтягивается и садится, прислонившись к спинке кровати. Раздаётся стук, в дверь заглядывает Садхир. По кивку господина он заходит в комнату, неся в руках поднос, полный еды. От одного только запаха горячей пищи, разнёсшемуся по помещению, желудок Дорана делает сальто и начинает урчать пуще прежнего. Рот наполняется слюной, которую он шумно сглатывает. Водрузив ароматное, исходящее паром великолепие перед хозяином, слуга тут же направляется к выходу. Распахнув дверь, он впускает в комнату нескольких слуг, несущих горячую воду прямиком в ванную. Басу жадно набрасывается на еду, оставив прислуге заботу о своём комфорте.       «Великая матерь, как же хорошо снова оказаться дома!»       Сытно поев, помывшись, по возможности оберегая рану, и одевшись в чистое, Доран вновь чувствует себя человеком, хоть и немного потрёпанным. Там же, в джунглях, он ощущал себя добычей – пусть не беззащитной, но вполне аппетитной для хищников покрупнее. Только благодаря верному кинжалу, тренированному телу и природной ловкости ему удавалось избегать когтей и зубов рыщущих неподалёку зверей. До поры до времени. Рука непроизвольно тянется к повреждённому месту, стоит лишь вспомнить этот неприятный эпизод. Он отмахивается от болезненного воспоминания, приглаживая волосы перед зеркалом. Под идеально сидящим шервани повязка совершенно незаметна, лишь болезненная пульсация в ране время от времени напоминает о себе при ходьбе. Что ж, не привыкать, и не такое доводилось пережить.       Неторопливо, время от времени останавливаясь, чтобы унять боль, Доран направляется в зал собраний, где скоро должен начаться совет дюжины. Он специально вышел раньше, чтобы быть там первым и занять удобное место. Никто не должен догадаться, что с ним что-то не так. Видия заверила, что в курсе всего только Камал. Именно он и входит в помещение первым, тут же занимая свободное место рядом с другом.       — Скажи, кто это с тобой сделал и я мигом выпущу ему кишки, — Камал зол и несдержан, что нетипично для него.       — Обсудим после совета, — остужает его пыл Доран, слишком уж тяжело дыша после столь короткого пути. — Не хочу, чтобы о моём состоянии стало известно кому-то ещё.       Друг согласно кивает, протягивая ему платок – промокнуть с лица капли пота, и тут же переводит взгляд на дверь, откуда появляется Видия. Она кивает мужчинам, отметив, что брат выглядит неважно, хоть и делает вид, что ему всё нипочём. Садится по правую руку и наклоняется к нему.       — Балвир вернулся, я велела его накормить. Придёт к тебе с отчётом ближе к ночи, — Доран кивает. Немного подумав, Видия добавляет: — или скажу ему прийти завтра, у тебя, кажется, снова жар.       — Сегодня.       Очень вовремя. Ему позарез нужна информация, чтобы торговаться с лордом. И предмет будущего торга сейчас входит в зал в сопровождении его племянниц. Дивия бросает в его сторону острый взгляд, вздёргивает подбородок и направляется в противоположную сторону, подальше от него.       «Значит, злится. Но как же я рад её видеть. Надо улучить момент и поговорить. Нет, в пекло разговоры, зажму её в тёмном углу и вымолю прощение поцелуями». — Ладони тут же начинают зудеть от непреодолимого желания немедленно претворить в жизнь задуманное, и, наконец, почувствовать под руками её нежную кожу. — «Но и поговорить всё-таки придётся».       — Слюни подотри, — недовольно бурчит под ухо Камал.       — Что? — Увлечённо провожая девушку глазами, Доран не сразу понимает, что ему говорят.       В этот момент в комнату входят братья Дубеи и Эрит Тхакур, и осмысление слов друга отходит на второй план. Они занимают место у окна, предпочитая остаться на ногах. Всё внимание присутствующих переключается на них, и Видия встаёт с дивана. Их с Раджем взгляды на мгновение сцепляются, словно передавая друг другу сигнал — я слежу за тобой. Даже несмотря на рассказ брата о случившемся, львица настороженно относится к действиям Махараджа. Дубей старший тоже не спешит довериться Махарани дюжины. Выйдя на середину, Видия громко хлопает в ладоши, привлекая к себе внимание присутствующих.       — Ну, раз все в сборе, предлагаю перейти сразу к делу. Через неделю начинается празднование Дурга-пуджи, и вопрос безопасности стоит очень остро. Я слышала, ты нанял достаточно людей для защиты дюжины, — Видия кидает на Раджа саркастический взгляд, чуть приподняв бровь, но лишь единицы понимают его истинное значение. — Я могу доверить тебе наши драгоценные жизни?       — Безусловно, — старший Дубей не ведётся на провокацию, спокойно продолжая. — Англичане ожидают, что мы соберёмся в Калигхате и, возможно, совершим жертвоприношение. Мои люди будут на чеку и отразят любую атаку извне.       — А внутри защиту будем обеспечивать мы, — Доран по очереди переводит взгляд от одного присутствующего мужчины к другому. — Так что, господа, советую как следует вооружиться. Даже если мы нагоняем панику напрасно…       — Не напрасно, — вдруг перебивает его госпожа Шарма, и он переводит на неё недоуменный взгляд. — Скоро должно произойти новое нападение, и, думаю, Дурга-пуджа — идеальное для этого время.       Доран вопросительно выгибает бровь. На лицах присутствующих отражается удивление. Только Рам Дубей остаётся невозмутим.       — Это тебе лорд рассказал? — сухо спрашивает Видия.       — Нет, это сказал мне господин Вайш, — Деви поднимается с дивана, чтобы придать своим словам больше веса.       Видия и Доран переглядываются. В помещении повисает тревожное безмолвие. Всё внимание направленно на госпожу Шарма.       — Что он тебе сказал, Деви? — Видия начинает давить.       — Вы обсуждали твои мигрени. Правильно? — Эрит пытается сгладить углы, задав наводящий вопрос.       Доран мгновенно переводит вопросительный взгляд на хмурого Рама, стоящего рядом с Тхакуром. Высоко вздёрнутая бровь, обращённая от Дивии к главному брахману дюжины, требует подробностей. Уж Басу отлично помнит один из таких сеансов снятия мигрени, и при воспоминаниях до сих пор закручивается в груди колючий узел ревности. А, оказывается, это правда. Почему он до сих пор не обсудил с Деви всё это? Приходит неприятное осознание, что они совсем друг друга не знают, и это заставляет его нахмуриться. Они настолько погрязли в собственном противоборстве, перемежаемом вспышками страсти, что даже не удосужились поговорить, узнать, что на душе и в сердце друг у друга. Ему вдруг становится стыдно, что брахман знает его женщину лучше его самого.       — Ближе к делу. Что он тебе сказал? — Голос Махарани возвращает внимание присутствующих к Дивии.       — Мои боли – вестники трагедий, которые посылает мне Махакали, — Деви упорно избегает смотреть на Дорана, сконцентрировавшись на госпоже Басу. — Мы ещё не знаем, чего именно она хочет, но господин Вайш чётко обозначил, что это дурное предзнаменование.       — Значит надо воспользоваться этой возможностью, — Доран стискивает кулаки. — Встретить их во всеоружии и ответить. И ответ этот будет на языке боли, который так любит наша богиня. Ты ещё помнишь его, Камал?       — Деви, ты уверена, что будет именно нападение? Это так… опрометчиво. На празднике будет столько людей, детей, женщин… — Камал хмурится, осмысливая сказанное.       — Не уверена, но знаю наверняка, что беда рядом, и она связана… — Деви медлит, словно собираясь с духом, – со мной.       — С тобой? Почему ты молчала?! — Сара хватает подругу за руку, заставляя её обернуться к себе. На лице девушки читается тревога.       В голове Дорана всплывают слова Рама:       «В Калигхате многое доводится слышать, и нынешние настроения среди людей не такие радужные. Ходят слухи, что Дивия Шарма продалась англичанам, тигр с львицей грызутся за власть, а лорд только и ждёт свадьбы, чтобы поскорее прибрать к рукам шахты своей невесты и, воспользовавшись распрями во главе дюжины, окончательно избавиться от Басу и Дубеев. Дюжина одним махом будет обезглавлена и станет беззащитной под гнётом Британии».       — Все слишком расплывчато. Не хотела зря вас тревожить, — Деви сжимает руку подруги, словно успокаивая.       — Махадева так и сказал? Беда связана с тобой? — Камал с тревогой смотрит на подопечную и встаёт, делая шаг к ней, словно желая защитить.       — Спокойно. Мы со всем разберёмся, для этого и собрались здесь, — строгим голосом и взмахом руки Видия даёт всем понять, что у неё всё под контролем.       — Я присутствовал при этом разговоре и могу подтвердить каждое слово, — Рам так неожиданно вступает в обсуждение, что все вдруг замолкают, уставившись на него.       — Я так и думала, нигде без Дубеев не обходится, — глаза львицы хищно сверкают в его сторону.       Радж недовольно поджимает губы на комментарий Видии, но решает промолчать. В конце концов, их роду свойственна мудрость, и она подсказывает, что не стоит накалять обстановку. Младший Дубей внимательно смотрит на Дивию, и Доран готов поклясться, что между ними происходит немой диалог. Брахман будто спрашивает разрешения на что-то, но Деви отрицательно, едва заметно, качает головой. Опять какие-то секреты между этими двумя. Басу лишь сильнее закусывает губу, чтобы не выдать какое-нибудь едкое замечание.       «Сам виноват, теперь исправляй, выстраивай доверие».       Он стискивает зубы, в желании подняться с дивана, но понимает, что не сможет этого сделать, не выказав слабость, поэтому остаётся сидеть, лишь выпрямив спину. Ни один мускул не дёргается на его лице, когда рана отдаётся жгучей болью в боку даже на такое незначительное движение.       — Вы хотите покончить с лордом в браке, и все в дюжине об этом знают. С его смертью придёт конец всем деловым и торговым отношениям между нами. Британия этого так не оставит, и уже через месяц тут будет армада кораблей, под завязку набитая военными, — низкий рокочущий голос Дорана прокатывается по помещению, заставляя всецело внимать ему. — Сможем ли мы им противостоять, или наши трупы будут болтаться в петле на радость стервятникам – вопрос другой, который стоит обсудить отдельно.       — Считаешь наш план самоубийственным? — Видия хмурится, впервые услышав от брата, что он обо всём этом думает.       — Более чем. Тем не менее, если понадобится, я зубами буду рвать англичанам глотки. Но мы сейчас говорим о предателе. Ему, скорее всего, это крайне невыгодно. — Доран полностью владеет вниманием присутствующих и одновременно отслеживает реакцию каждого на свои слова. — Человек, желающий вам и всем остальным зла, наверняка наладил связи с Англией, и разрыв этих отношений нанесёт предателю вред. Его и нужно искать. Того, кому это выгодно меньше всего. Даже если вы не убьёте лорда, ваша цель именно в том, чтобы свергнуть чужую власть. Если что-то действительно случится совсем скоро, очевидно, это будет связано с помолвкой.       — Верно, ведь её прервут уже во второй раз, — Сарасвати прикрывает рот рукой, поразившись очевидности выводов.       — Не меньше половины дюжины торгует так или иначе с англичанами. Полный разрыв отношений не выгоден многим, — Камал хмурится, анализируя сказанное. — Но что важнее – деньги или наша земля? Когда начнутся столкновения, я не задумываясь омою кровью врагов верную кханду.       — Нельзя допустить бойню на праздновании. Это сорвёт наши планы и подвергнет опасности жизни многих людей, в том числе нашу, — вновь подаёт голос Радж. — Я соберу всех своих воинов на защиту Калигхата.       — В этот раз нужно не бояться беды, а встретить её с распростёртыми объятиями, — произносит Сара, задумчиво глядя в одну точку. — Чтобы сдавить в них врагов до последнего жалобного хрипа.       — Сарасвати понимает, что нужно делать, — Доран улыбается и кивает племяннице. — Думайте пока, кому не выгоден разрыв с англичанами, а у меня свои методы, которые, надеюсь, скоро дадут плоды.       — Только будь осторожен, Доран, а не как обычно, — несмотря на строгий тон, в голосе Видии проскальзывают тревожные нотки. — Вся надежда на тебя. Ты умеешь решать такие проблемы.       — Я все сделаю, — Басу бросает взгляд на Деви, понимая, что ей грозит опасность, и он будет рядом, чтобы её защитить.       — Не болтайте лишнего и ведите себя как всегда, — Видия, раздаёт указания своим обычным командным голосом, намекая на завершение совета. — Чувствую Дурга-Пуджа спокойно не пройдёт.       Первыми зал совета покидают братья Дубей, Радха выскальзывает следом, словно куда-то торопится. Эрит тоже не задерживается, кивком со всеми попрощавшись. Сарасвати с Дивией что-то тихо обсуждают в стороне, Камал и Видия выжидательно смотрят на Дорана, намереваясь узнать подробности его злоключений.       — Ждите меня в моём кабинете. Я скоро приду.       Видия недовольно дёргает плечом, но всё же направляется к выходу. Камал кивает другу и устремляется за госпожой Басу. Пока девушки увлечены беседой, Доран с трудом встаёт с дивана. Наконец, приняв вертикальное положение и невозмутимый вид, он многозначительно прокашливается, привлекая к себе их внимание. Они тут же замолкают, и обнаружив, что все уже ушли, тоже направляются к выходу.                     — Госпожа Шарма, задержитесь, пожалуйста. Я хотел бы задать вам несколько вопросов о вашем разговоре с Махадевой, — надеюсь Сара не воспротивится моей просьбе, она девочка умная, поэтому многозначительно смотрю на неё, добавляя: — Наедине.       — Увидимся позже, — Сарасвати всё правильно понимает и, сжав ладонь подруги в приободряющем жесте, покидает помещение.       Умница. Уверен, ей даже в голову не приходят вопросы приличия, настолько она мне доверяет. И очень зря. Всё, о чём я сейчас мечтаю – поцеловать мою Птичку, почувствовать её тепло, запах, удостовериться, что она рядом. Как только за ней закрывается дверь, делаю шаг к Деви. Она поворачивается и дерзко вздёргивает подбородок, приготовившись дать отпор. Не могу не восхититься её стойкостью и дерзостью. Другая бы глаз от пола не смела оторвать после всего, что было. Вот это – моя девочка. Мысленно улыбаюсь.       — Позволишь объясниться? — я готов к трудному разговору, зная её характер.       — Не утруждайся. Я не дура, всё понимаю. Ты получил, что хотел и больше нет необходимости продолжать эти игры, — Деви сохраняет видимое спокойствие, но глаза мечут молнии.       Именно этого я и боялся — неправильных выводов, злости, обид и поиска причин в себе. Значит бить будет больно — словом, взглядом, но не безразличием. Не умеет Птичка скрывать свои эмоции и не любит, значит сейчас будет буря, и её надо срочно гасить.       — Это не так. Я бы всё отдал, чтобы вновь оказаться в твоих объятиях, но обстоятельства не позволили выполнить обещание.              Тянусь рукой к её щеке, чтобы погладить, приласкать, почувствовать под пальцами шелковистость кожи, но она делает решительный шаг назад. Легко не будет. Давай, Деви, выплесни всё, я готов.       — Раз ты не болтаешься на виселице и не уехал на другой конец света, то могу предположить, что это мисс Браун не выпускала тебя из своей постели. Возможно даже привязала к ней, — она выплёскивает свою обиду через едкие слова. И каждый раз не могу предугадать, куда ударит и чем. Вот, как сейчас.       — Деви, не говори глупости. С мисс Браун давно покончено, — вновь делаю шаг к ней, а она отступает, не позволяя к себе приблизиться. Каждый шаг отдаётся чувствительной пульсацией в ране. — Я просто не смог, прошу, выслушай.       Отступая, Дивия упирается ногами в диван и теряет равновесие. Инстинкты срабатывают мгновенно, ловлю её за руку и дёргаю на себя, не позволяя упасть. Последствия понимаю лишь потом, поздно. По инерции она врезается в мою грудь и хватается руками за бока, стремясь удержать равновесие. В повреждённом боку просто разрывает от нестерпимой боли, перед глазами вспыхивают белые пятна, а из груди вырывается болезненный рык. Словно молнией пронзает от макушки до пят, бросив сначала в жар, а потом в холод. Изо всех сил стискиваю зубы, не позволяя ни одному грязному ругательству, что вертятся на языке, сорваться с губ, и пережидаю боль, неосознанно прижимая Деви к себе. Только когда немного отпускает, замечаю, что она притихла, стоит, почти не дыша, уткнувшись лбом в мою грудь.       — Ты ранен? — интересуется очень тихо, словно громкие звуки могут сделать только хуже, и поднимает взгляд на меня.       Отнекиваться уже нет смысла, я пойман с поличным. Сделав небольшое усилие над собой, стираю с лица признаки страдания, и встречаюсь с ней глазами. Просто киваю, подтверждая её догадку. Чувствую, как она напрягается в желании отстраниться, но боясь снова причинить боль, не знает, во что упереться руками, а потому просто разводит их в сторону. Будь моя воля, не отпускал бы её, и ослабляю хватку, лишь для того, чтобы закинуть её руки себе на плечи, а затем вновь прижимаю к себе.       — Это достаточная причина для прощения? — От невозможности вздохнуть полной грудью, голос звучит натужно и хрипло.       — Почему ты мне не сообщил? — Её злость сменяется беспокойством. — Я злилась на тебя, думала ты мной воспользовался и бросил, или тебя арестовали люди лорда, или ты с мисс Браун. Я много всего передумала.       — А ты бы прочитала моё сообщение? — Не могу сдержать улыбку от того, как это мило, какая она милая, когда переживает за меня. Хочется прижать её к себе ещё крепче, но понимаю, что не выдержу нового всплеска боли.       Она закусывает губу, понимая логичность моего вопроса. Уверен, прочитала бы, когда остыла, если бы перед этим его не сожгла или не разорвала на мелкие кусочки. Что не исключено. В этом она вся – пылкая, эмоциональная, гордая и любимая.       — Я пришёл в себя только пару часов назад. Узнал, что скоро совет, и сама понимаешь, писать уже не было смысла, — только сейчас замечаю, что мои руки живут собственной жизнью, гуляя по плавным изгибам спины девушки.       — Кто это сделал? Уверена, он уже где-то гниёт с вспоротым брюхом, — глаза Деви вновь вспыхивают опасным огнём, но уже не в мой адрес.       — Это был леопард. И ты права, он уже гниёт, только с перерезанным горлом. Я добрался до дома и дальше ничего не помню, очнулся только сегодня. Прости, думаю ещё несколько дней не смогу лазить по балконам, — усмехаюсь над собственной глупой шуткой. — А теперь расскажи мне, что за переглядки были у вас с брахманом. Что ты утаила от нас?       Дивия распахивает удивлённо глаза, не ожидавшая, что их немой диалог с Рамом кто-то заметил. Внимательно слежу за жестами и мимикой, она явно что-то скрывает. Отводит взгляд в сторону, ища способ увильнуть от прямого ответа, и не найдя, утыкается взглядом мне в грудь. Её поведение настораживает. Мне это не нравится. И собственная слабость, рядом с ней тоже не нравится. Лёгкое головокружение — словно подтверждение моих мыслей.       — Там… ничего серьёзного, — наконец выдавливает из себя.       Подцепляю пальцем её подбородок, заставляя посмотреть мне в глаза. Прежде чем успеваю повторить свой вопрос или уличить её в нежелании рассказывать правду, Деви обвивает мою шею руками, встаёт на носочки и прижимается губами к моим, сухим и растрескавшимся. Хороший способ уйти от ответа, и я ведусь, как мальчишка, забывая обо всём. Сознание плывёт, а по телу проходит дрожь, стоит отдаться этому поцелую.       Подаюсь навстречу, раскрывая губы Птички языком, и думаю лишь о том, как соскучился, стараюсь вложить в него все свои переживания, дать ей их почувствовать, целуя глубоко, размеренно, властно. Ладонь ложится на обнажённую часть спины между чоли и юбкой, поднырнув под полотно расшитого золотом сари, и прижимает её крепче. Чем ближе, тем лучше, невзирая на боль в ране. Не могу насытиться её близостью, отзывчивостью, языки сталкиваются и сплетаются в чувственном противоборстве, кружа голову и обостряя чувства. В груди словно вспыхивает пожар, расползаясь по телу ворохом мурашек. По спине, щекоча, медленно стекает тонкая струйка пота.       Дивия отстраняется, а я тянусь следом, словно привязан невидимой нитью. Как жестоко с её стороны раззадорить и отступить. Полусогнутое положение даётся мне с трудом, но я готов потерпеть сколько нужно, главное я здесь, живой, рядом с моей Птичкой.       За время моего маленького приключения я сильно пересмотрел своё отношение к собственной жизни. В первую очередь, как моя смерть повлияет на неё. Я пока не только не избавил Деви от ненавистного брака, но и создал дополнительные сложности, лишив её девственности. Кто знает, как британский муж отреагирует на это, возможно решит опозорить её публично и выставить вон, тогда она нигде не сможет найти приюта, станет всеми презираемой и гонимой. Ещё недавно считал себя героем, победителем, завоевателем. Глупец. Я лишь подставил под удар дорогого мне человека, потешив своё эго. Я ничем не лучше Раджа, поддался низменным инстинктам. Теперь на мне двойная ответственность. Я не имею права проиграть.       Дивия всматривается в моё лицо, и я не понимаю, что она хочет там найти, могу лишь тонуть в ответ в её бездонных глазах. Я словно проваливаюсь в их омут, до головокружения и изнеможения, теряю силы и себя.       — Сюда в любой момент могут зайти, — её прохладная рука ложится на мою щёку. — У тебя жар.       — Плевать, — накрываю её ладонь своей и прижимаюсь к ней губами, м-м-м, такая приятно холодная. — Дай мне ещё немного времени насладиться тобой.       Наклоняюсь и вновь целую, целую, целую, не в силах насытиться и она отвечает тем же. Почти не чувствую себя. В глазах вдруг темнеет и накатывает сильнейшая усталость, в какой-то момент ноги подгибаются и я начинаю оседать на пол. Дивия пытается меня удержать, но это не в её силах. И даже не в моих. Я проваливаюсь куда-то в темноту, куда долетают лишь далёкие обрывки.       — Доран… Кровь…       Доран без сознания падает к её ногам. Красное пятно медленно расползается по вышитой золотом ткани шервани, лихорадочный румянец сползает со щёк, сменившись смертельной бледностью. ***       Что-то прохладное и мокрое ложится на лоб. Веки настолько тяжёлые, что кажется их залили смолой и намертво склеили, чтобы он больше никогда не смог видеть. Кости ломит, а голова раскалывается от нестерпимой боли. Периодически бросает то в жар, то в холод. Пить. Нестерпимо хочется пить. Доран уже не понимает, где сон, а где явь. Ему снилось, что он на совете дюжины, потом, как продирается сквозь джунгли, поцелуй с Птичкой и снова джунгли. Что сон, а что реальность? Где он сейчас, что с ним происходит, судя по ощущениям он ещё жив. Или в аду?       «Пить».       Он пытается разомкнуть губы, но это так сложно. Язык присох к нёбу и отказывается подчиняться. Ему едва удаётся выдавить из себя хриплое мычание. Живительная влага вдруг наполняет пересохший рот, он делает жадный глоток, стремясь утолить непомерную жажду, и пьёт, пьёт. Тихие разговоры начинают проступать на заднем плане, словно сквозь толщу воды.       — Зараза распространяется, я сдерживаю её, как могу, но у нас нет доступа к современным лекарствам, — незнакомый мужской голос будто оправдывается. — Возможно, генерал-губернатор мог бы с этим как-то помочь?       Бок прожигает нестерпимой болью, словно опаляет огнём, Доран издаёт долгий мучительный стон.       — Что вы делаете? — уже громче восклицает всё тот же голос.       — Это дорогой выдержанный виски, уверена, он выжжет всю заразу.       Он узнаёт голос сестры, прежде чем начинает вновь погружаться в густое тягучее марево спасительного забытья. Его утягивает всё глубже, и голоса начинают отдаляться, пока не затихают вовсе, растворяясь в чёрной бездне. ***       Он резко распахивает глаза с ощущением будто куда-то проспал, что-то пропустил, не сделал, забыл. Несколько мгновений смотрит в потолок, собирая своё сознание по крупицам. Не сразу, но Доран начинает понимать, что находится дома, в своей постели. Словно после обычного сна, пытается буднично встать, но всё тело отзывается непривычной ломотой, а в боку ноющей болью. После третьей попытки и некоторых усилий ему всё-таки удаётся принять сидячее положение. Некоторое время борется с головокружением и, наконец, тянется к вожделенному графину с водой. Опустошив его на добрую половину, резко дёргает за шнур вызова прислуги и уже через минуту в комнату заглядывает Латика.       — Господин? — Девушка бегло осматривает хозяина, подмечая его состояние и настроение. — Чем могу помочь?       Доран пальцем подзывает её и она проскальзывает в комнату.       — Который час?       — Через час обед, мой господин.       Желудок отзывается на слова служанки громким урчанием.       — Приготовь мне ванну и предупреди госпожу, что я буду на обеде.       Латика быстро кланяется и убегает выполнять указания. ***       — Я рада, что тебе лучше. Ты нас изрядно напугал, — Видия кладёт в рот лепёшку, сдобренную рисом с овощами, и тщательно пережёвывает, прежде чем продолжить. — Камал ежедневно интересовался, как ты, я себе место не находила, девочки постоянно бегали к тебе в комнату, невзирая на мой запрет.       — Ма-а-ам, — удивлённо протягивает Сарасвати и переглядывается с сестрой.       — Что, мам? Думаете я не знаю, что происходит в моём доме? — и тут же потеряв интерес к дочерям, Видия продолжает: — Дивия справлялась о твоём здоровье. Угораздило же тебя потерять сознание во время разговора с ней.       — Значит я всё-таки был на совете? А то уже перестал отличать бред от реальности, — то, что Деви беспокоится, согревает ему душу. — Сколько я был без сознания?       — Три дня. И не просто без сознания. Тебя лихорадило, ты бредил, — она делает глоток крепкого чая из фарфоровой чашки и продолжает: — только сегодня к утру жар отступил, мы, наконец, выдохнули, я отпустила Нишу отдохнуть после ночи у твоей кровати.       Доран хмурится, слушая сестру. Почти неделя потеряна из-за одного паскудного выродка. О том, что чуть не умер, даже не задумывается. Аппетита это не поумерило и со стола сметается всё, до чего дотягивается рука. Он чуть резче, чем необходимо, отрывает зубами кусок от лепёшки, представляя как рвёт на части гнусного Эдварда. Найти его — лишь дело времени и желания, а желания у него в избытке.       — Генерал-губернатор справлялся о твоём здоровье, — мужчина тут же отвлекается от своих мыслей, переставая жевать. — Утаить твоё состояние не удалось. Пришлось обращаться к нему за помощью с лекарством для тебя. Мне показалось, он был даже рад помочь, проявлял излишнее рвение и участие в твоей судьбе.       Доран мысленно усмехается. Лорд чувствует вину или боится потерять источник информации?       — Как любезно с его стороны, — и тут же задаёт более волнующий вопрос: – Где Балвир?       — Уехал. Не мог больше ждать, сказал, что не может оставлять своих людей надолго, — женщина промокает рот салфеткой, закончив трапезу.       — Оставил что-нибудь для меня?       — Нет. Но обещал вернуться в конце недели с отчётом.       Бранные слова едва не срываются с губ Дорана, он бросает мимолётный взгляд на племянниц и прикусывает язык. Нахмурив брови, медленно кивает, прокручивая в голове полученную информацию. В конце недели начинается фестиваль Дурга-пуджа. Как бы не хотелось решить все вопросы с лордом быстрее, придётся подождать.       — Может, наконец, расскажешь, что с тобой произошло?       — Ничего интересного. Просто занесло в джунгли в целях расследования, а там я сглупил, плохо привязав коня, — он откидывается на спинку стула, вытирая руки салфеткой и стараясь казаться максимально убедительным. — Он чего-то испугался и ускакал в чащу. Пришлось добираться домой пешком, по пути встретившись с леопардом. Я его убил, но он успел меня зацепить.       Сара и Радха одновременно охают и испуганно устремляют взор на дядю. Видия кидает на них строгий взгляд и обе, как одна, потупляют глаза, продолжая незаметно коситься на Дорана.              — Ты действительно считаешь, что убийство лорда только ухудшит наше положение?              Видно этот вопрос не давал Видии покоя с самого совета, раз она решает к нему вернуться. Обычно её мало интересует чьё-то мнение, считая свои решения не подлежащими сомнению, поэтому Доран немного удивлён, что она интересуется его точкой зрения.              — А ты думаешь англичане так легко откажутся от своего господства над нашими богатыми землями? — Дав ей пару мгновений на раздумье, Доран делает большой глоток масалы. — Ты же умная женщина, Видия. Если мы убьём лорда, то первыми окажемся на виселице, как угроза их власти. Они с радостью воспользуются возможностью прибрать к рукам всю нашу собственность.              — И что ты предлагаешь? — госпожа Басу заинтересованно смотрит на брата.              — Не убивать губернатора, а управлять им. Влиять на его решения, подкидывать нужные нам выводы, склонять в правильную сторону.              — Думаешь Дивия сможет? — Видия ловит каждое его слово, что бывает нечасто, и он пользуется возможностью высказаться.              — Госпожа Шарма не справится, она не умеет хитрить и манипулировать, — как это делает сейчас он сам, пытаясь склонить сестру к нужному ему решению. — Но я знаю кое-кого, кто идеально справится с этой задачей.              Доран кидает многозначительный взгляд на Сарасвати и сестра перехватывает его. Племянница давится чаем и пытается прокашляться, пряча лицо в салфетку, пока Радха заботливо похлопывает её по спине.              — Я не позволю, — Видия хлопает ладонью по столу. — К тому же, Сара обещана Эриту Тхакуру.              — Ты спросила моё мнение, — Доран разводит руками.       Понимая, что разговор, как и обед, закончен, он встаёт, но чувствует слабость в ногах, и, чтобы не свалиться, хватается за край стола. Племянницы подскакивают со своих мест, чтобы его поддержать.       — Дядя…       Он останавливает их взмахом руки, восстановив равновесие. Слабость – самое отвратительное чувство, известное ему. Он ненавидит слабость, особенно в себе. И она крайне непростительна, когда он так нужен своим родным. В мыслях всплывает образ Дивии. Его птичка в опасности, он должен быть сильным, чтобы защитить её.       — Пришлите ко мне посыльного, надо написать несколько писем, — он отщепляет от грозди ягоду винограда и закидывает в рот, демонстрируя своим родным, что с ним всё в порядке.       Расположившись в своём кабинете, Доран быстро набрасывает письмо лорду с требованием выдать ему Эдварда. Упоминает о том, что их уговор он сможет выполнить лишь после фестиваля, так как благодаря его слуге он пропустил встречу с информатором.       Следующее послание адресовано Дивии. В нём он извиняется за произошедший конфуз и рассказывает ту же сказку, что и своей семье, не желая впутывать девушку в свои дрязги с губернатором. На минуту задумывается, пытаясь сформулировать свои чувства, и переживания и сомневаясь, что ему это под силу, но всё же умудряется вполне сносно их описать. Улыбка не сходит с его лица всё время, пока он пишет это письмо, представляя, как Птичка будет его читать.       Стук в дверь застаёт его, когда он подписывает второе письмо, намереваясь перейти к записке для Камала. Всего лишь просьба посетить его, как можно скорее. С другом он не станет хитрить, пора поделиться с ним всем, что накопилось.       — Войдите.       На пороге появляется посыльный, а за его спиной, возвышаясь почти на голову, стоит господин Рай, собственной персоной. Словно почувствовал, что нужен другу.       — Звали, господин? — слуга входит, верно считав приглашающий жест господина, и освобождает дорогу Камалу, застыв чуть в стороне в ожидании распоряжения.       — Да, возьми эти письма и отнеси по указанным адресам, — Доран вручает посыльному оба конверта и, дождавшись, когда за ним закроется дверь, переводит взгляд на расположившегося в кресле друга.       — Вижу ты оправился, — Камал первым начинает разговор. — Не рановато с постели встал?       — В самый раз, — отмахивается от него Басу. — Некогда лежать, и так сколько времени потеряно. Нам надо многое обсудить.       Рай кивает, соглашаясь, и выжидающе смотрит на него, взглядом поощряя продолжать. Доран ненадолго замолкает, решая с какого места начать. Прокручивая перьевую ручку между пальцев, он мысленно перебирает события прошлого и решает начать с главного.       — Я влюблён.       Камал удивлённо поднимает брови, непонятно, что удивляет его больше, сама новость или неожиданность её подачи. Оторвавшись от спинки кресла, он опирается локтями о колени и, сцепив пальцы в замок, прочищает горло, перед тем, как высказать свою догадку.       — Дивия? — Скорее констатирует, чем спрашивает, и спустя мгновение поднимает глаза, оторвавшись от созерцания ковра на полу.       Доран кивает, нисколько не удивившись проницательности друга. Выжидающе наблюдает за ним, пытаясь определить, какие чувства тот сейчас испытывает. Камал хмурится и поджимает губы, прежде чем высказаться.       — Я давно заметил, как ты на неё смотришь, — он ненадолго замолкает, словно собираясь с мыслями. — Поначалу я злился на тебя. Как ты мог? Ты же мой друг! И всё такое. Но когда понял, что Дивия тоже тебе симпатизирует… — он вновь замолкает, прочищая вдруг осипшее горло. — Да что уж там, я до сих пор злюсь, но не могу повлиять на её чувства, однако рад, что это ты, а не кто-то другой, тебе я мог бы её доверить при определённых условиях. Сейчас для меня главное, чтобы она была счастлива, и если ты сможешь сделать её счастливой, то так тому и быть. Ты ведь сделаешь?       Это не вопрос, это угроза, сквозящая в каждой букве короткой фразы, во взгляде, пронзающем насквозь. Только на этих условиях Камал готов смириться, готов запрятать свои чувства глубоко в сердце и больше никогда их не доставать оттуда. Доран понимает контекст, читает между строк, и хотел бы пообещать, дать клятву, но не может. Они оба в очень сложном положении. Ставки неумолимо повышаются и знать что-то наверняка невозможно, поэтому он отвечает, как чувствует.       — Я приложу все усилия, чтобы сделать её счастливой, — его взгляд ненадолго задерживается на ручке в руках, словно он смотрит сквозь неё в будущее, продолжая бездумно крутить между пальцев. — Ты же понимаешь, что против нас два самых влиятельных человека Калькутты? И меня не устроят полумеры. Я не смогу делить её ни с кем, и не буду.       Доран встречается взглядом с другом, тот внимательно его слушает. Даже несмотря на то, что между ними встала женщина, Камал не задумываясь переступит через себя, чтобы помочь. Смог бы он сам отступить? Наверное, нет. Ему несвойственно отступать. Поэтому великодушие друга для него дороже золота.       — Зная тебя, уверен, что у тебя уже есть какой-то план, как преодолеть эти недосягаемые вершины. Поделишься?       Камал встаёт и походит к бару. Откупорив бутылку дорогого виски, он поворачивается к Дорану и, получив утвердительный кивок, наливает его в два стакана. Чуть подумав, удваивает порцию и ставит второй стакан на стол перед ним. Басу облегчённо выдыхает, расслабив плечи. Оказывается всё это время он был напряжён, ожидая реакции друга на неприятную новость. Даже ноющая боль в ране не способна затмить этот радостный момент.       — План есть, но к сожалению отсрочен моим немощным состоянием, — Доран едко усмехается и прикладывает прохладный стакан к виску. — Возможно уже сегодня Дивия была бы освобождена от ненавистной помолвки, но увы.       Камал залпом опрокидывает свою порцию в рот и глотает, шумно выдохнув и даже не поморщившись. Стакан с громким стуком опускается на стол. Мужчина многозначительно смотрит на Дорана, ожидая объяснений. Тот тяжко вздыхает и встаёт из-за стола, чтобы переместиться в более удобное кресло. Разговор предстоит долгий, а алкоголь очень кстати помогает расслабиться, и он делает пару глотков. Камал присаживается на край стола, предварительно плеснув себе ещё порцию виски.       Басу рассказывает Камалу об угрозах де Клера, о документах, которые удалось выкрасть, о похищении и информации, которую он хочет обменять на разрыв помолвки. Однако оставляет при себе близость с Деви и взаимоотношения с мисс Браун. Камал время от времени одобрительно и понимающе кивает, а в какие-то моменты хмурит брови, но не перебивает.       — Чего я не понял, так это как ты проник в резиденцию губернатора, — Рай сощуривается, понимая, что друг что-то недоговаривает.       — Я бы предпочёл оставить этот позорный момент при себе, — усмехнувшись, Доран допивает остатки алкоголя.       — Заинтриговал, — Камал улыбается, но не настаивает. — Ну ладно, как знаешь. А теперь, как я понимаю, начинается самое интересное.       Доран кивает и начинает свой рассказ про путешествие по джунглям, начиная с того, как еле освободился от верёвок и обнаружил, свои вещи, валяющимися в пыли.       — Этот ублюдок увёл мою лошадь!       Алкоголь расслабляет тело и развязывает язык, от чего описание получается красочным и крайне эмоциональным.       — … и он зацепил меня раньше, чем я успел вспороть ему брюхо. Потом повалил наземь, в попытке добраться до моего горла, я едва успел дотянуться до кинжала и проткнуть его глотку, провернув лезвие пару раз, — Басу активно жестикулирует, показывая жестами момент убийства леопарда. — И эта здоровенная зверюга рыскала по окраине джунглей, рядом с деревней. Я видел вдалеке просвет и снующие телеги, стремился скорей туда, оттого прозевал атаку. Отвлёкся, расслабился. Кое-как замотал рану ку́ртой и еле добрёл до селения. Люди удивлённо воззрились на меня, я смог только назвать свой адрес, больше ничего не помню, видимо потерял сознание. Очнулся в чужой телеге на подъезде к дому.       Внимательно выслушав рассказ, Камал, наконец, даёт волю эмоциям и не сдерживается в выражениях.       — Асур проклятый! — он соскакивает со стола и начинает ходить по комнате, активно жестикулируя руками и выплёскивая своё недовольство. — Из-за него тебя чуть не убил леопард. Губернатор обязан нам выдать этого шакала.       — Я уже написал ему, надеюсь он не пойдёт на конфликт из-за какой-то мерзкой падали, — Доран протягивает свой стакан Камалу, чтобы плеснул ещё. — В любом случае я его найду и никакой лорд не помешает мне с ним разобраться.       Камал кивает, соглашаясь. Наливает себе и другу ещё виски, и сев в соседнее кресло, отдаёт ему стакан. Ненадолго в кабинете воцаряется тишина, каждый думает о своём. Камал переваривает полученную информацию, Доран раздумывает о том, что он может сделать для ускорения решения своих задач в нынешних реалиях. Друг, наконец, нарушает тишину.       — Как продвигается расследование?       — Я нащупал несколько перспективных ниточек, но ещё предстоит добраться до их конца. Надеялся Балвир даст мне новую зацепку, но сложилось, как сложилось, — он пригубляет крепкий напиток и закидывает ногу на ногу, морщась от боли. — Поэтому в день фестиваля нам нужно быть особенно осторожными. Кто-то настраивает людей против Дивии, нельзя спускать с неё глаз.       — Это я уже понял. И меня беспокоишь ты, — в голосе друга сквозит беспокойство. — К Дурга-пудже ты до конца не оправишься.       — Я в порядке, — уже как мантру, повторяет Доран.       — Не корми меня сказками. Я видел твою рану. Радуйся, что выжил, — Камал недвусмысленно указывает рукой со стаканом в место ранения. — Рано тебе ещё кхандой махать.       — Может ты и прав, но нет у меня времени отлёживаться, — Нехотя соглашается Доран с доводами друга. — Деви в опасности, мы все в опасности. Обещаю эти дни до фестиваля отлежаться, восстановиться, а на празднике буду осторожен.       — Ладно, мне пора. Амрита попросила свозить её в храм, — Камал одним глотком допивает остатки виски и встаёт. — А ты отлёживайся, чтобы в решающий момент Дивия могла на тебя положиться.       Доран понимает, что друг намеренно использует имя девушки, понимая, что только ответственность за её жизнь заставит его серьёзнее подойти к своему восстановлению. И он прав. Опустошив свой стакан, он тоже, не без труда, поднимается с кресла. Прощается с другом и направляется в свою комнату. На сегодня хватит дел, рана напоминает о себе всё больше. Нужно дать ей и себе небольшой отдых, чтобы на фестивале быть в форме.