Тёмный Хогвартс. Третий курс

Герой, как водится, молод и противоречив. То горяч как молох, то холоден по ряду причин. А его тропа — путь от утробы до гроба, в утиль, По кромке между маленьких вещей и больших величин. (c) ***

      — Где. Моя. БАБУШКА?! — буквально выплюнул последнее слово пришедший волшебник.       Так вот ты какой, любимый внук...       Мы не на шутку растерялись из-за столь грозного вопроса и направленной на нас палочки. И вот что ему на это ответить?!       — Ну?! Чего молчим? Я задал вопрос! — он всё больше бесился, наткнувшись на наше боязливое молчание.       Гермиона глянула на меня и потянулась к собственной палочке.       Ого! Она собирается сражаться с ним? А сможем ли мы победить взрослого волшебника со своим базовым набором заклинаний? Вот уж не думаю... Слишком он уверенно держал свой волшебный инструмент — мистеру Фергюсону явно приходилось частенько пускать его в дело.       К сожалению, или же к счастью, но выяснить это у нас так и не получилось — волшебник поразительно быстро заметил копошение с нашей стороны и правильно интерпретировал наши переглядывания:       — А ну замерли! Вытащили палочки и бросили их в мою сторону. Живо! Я дважды повторять не буду!       Кто знает, какой арсенал заклинаний ждал нас при неповиновении. Пришлось исполнять его требования — я один из первых лишился своей палочки, а за мной эту неприятную процедуру прошли и остальные девочки.       Чувство хоть какой-то защищённости пропало целиком и полностью.       — Так, хорошо... Теперь я жду ответа на свой вопрос, — сказал он уже куда менее враждебно.       Что же, прямой конфронтации пока что удалось избежать. Быть может, мы даже заработали хотя бы несколько очков в его глазах своим послушанием. Отлично. Может, удастся заговорить ему зубы и отмазаться?       — Она погибла, — ответил я односложно.       — Я это понял и так, — сказал волшебник раздражённо, указывая палочкой на разваливающийся дом. — Каким образом? — он сосредоточил всё своё внимание на моей персоне, раз уж именно я решил наконец-таки заговорить.       — Упала с лестницы. Уже давно. Оступилась, или ещё что — не знаем. Мы похоронили её за домом, — я придал своим словам столько уверенности и спокойствия, сколько смог.       Он скользнул взглядом по разрушенной лестнице, на которую я указал:       — Почему вы никому не сообщили? Почему не направились к знакомым взрослым?       Вот и началась основная допросная часть...       — Летучий порох закончился.       — А письмом?       — Наша единственная сова, она... Погибла.       — Ветер бы доставил послание без проблем. Кстати, где он?       — Простите, мистер... Ветер?       — Ястреб. Птица моей бабушки. Послушный и верный почтальон, он бы помог, будь всё так, как вы говорите, — сказал с подозрением мистер Фергюсон.       Я незаметно сглотнул. Ну и времечко он выбрал для своего появления...       — А, птица... Ну, он... — я уже готовился высказать какую-нибудь безобидную версию, которую бы поддержали и девчонки, только вот Джек затравленно скользнула взглядом к выходу на улицу, где прямо сейчас были разбросаны косточки и валялись перья да потроха того самого почтальона... И это тоже успел заметить мистер Фергюсон, будь проклята его внимательность к деталям.       — Куда ты смотришь, девочка? — перебил он мой спич, почуяв неладное. — Что там такое?       — Н-ничего, с-сэр, —заволновалась Джек.       — Я проверю. Всем стоять на своих местах, иначе будет худо! Я предупредил.       Мистер Фергюсон вкрадчивой походкой направился в сторону улицы, всё так же продолжая направлять палочку в нашу сторону. Он оставил покосившуюся дверь открытой, так что прекрасно видел и контролировал всех нас. Что-либо предпринимать сейчас было не вариант — наши действия могли сделать только хуже.       В дедукции пришедшему волшебнику было не отказать. Обратно в дом он заходил с таким злым и рассерженным взглядом, с каким идут убивать.       — Вы... Лжецы и убийцы... Съели моего ястреба... Убили мою бабушку...       Девочки заволновались и забеспокоились ещё пуще. Дело дрянь — усиль он свой напор ещё сильнее, и кто-нибудь может во всём сознаться. Нужно было переключать всё внимание на себя.       — Это не так, — я поднял руки в знак мирных намерений. — Миссис Фергюсон упала без нашей помощи, — ложь выходила из моих уст легко и непринуждённо. — Ваш питомец же, сэр, будто бы сошёл с ума после произошедшего — по всей видимости, из-за потери хозяйки. Он пытался нас заклевать, растерзал нашу единственную сову и не позволял другим приносить нам письма. У нас не было иного выхода — мы терпели целый месяц, заточённые здесь, в глуши, без пропитания, без взрослых, — девочки молчаливо поддержали мои слова кивками.       Я внимательно наблюдал за реакцией волшебника. Он явно не ожидал столь подробных разъяснений, и далеко не сразу нашёлся с ответом.       — Я вам не верю, — произнёс он тихо. — Я кожей чувствую подвох в твоих словах, мальчик.       — Но это правда, — ответил я, подавив желание сглотнуть.       В данной ситуации всё могло пойти по самому худшему сценарию из-за любой оплошности. Именно поэтому я выполнил требования волшебника, не полагался на актёрскую игру и не усердствовал слишком сильно с оправданиями.       Множеством действий мы могли в случае неудачи лишь доказать в глазах прибывшего волшебника свою вину, а этого допускать было никак нельзя. Ведь простые подозрения и абсолютная уверенность — это две совершенно разные вещи, несопоставимые по своей опасности.       Да, он не поверил нам, да, подозревал, но в данный конкретный момент у него были лишь домыслы против наших слов. Подобный расклад пусть и играл не совсем в нашу пользу, но должен был ограничить нервного внука от необдуманных и импульсивных поступков. Не убьёт же он нас здесь, в конце-то концов? Без веских доказательств уж точно — так я, по крайней мере, надеялся.       — Мы выясним это, но не здесь. Собирайтесь. Мы отправляемся в Министерство Магии, где я выдвину обвинения и передам разбирательство в компетентные руки, — сказал он по итогу и стал внимательно следить за каждым нашим шагом.       — Что нам говорить в Министерстве? — шепнула мне Гермиона, когда мы собирали свои чемоданы в единственной целой комнате. — Вдруг нас разделят и будут сопоставлять версии, подлавливать на лжи... Я видела такое в фильмах.       Наш разговор моментально стал подслушивать мистер Фергюсон, так что с ответом мне нужно было быть очень осторожным.       — Говорите правду, как я говорил правду мистеру Фергюсону. Мы ни в чём не виноваты и в Министерстве это только подтвердят, — заявил я девочкам так, чтобы это обязательно услышал и наш надзиратель.       Джек на это одними лишь губами сказала «спасибо» и благодарно кивнула. Вот только из-за Фергюсона шансы того, что правда вскроется и у девочки будут серьёзные неприятности, многократно повысились.       Зря ты меня благодаришь раньше времени, Джек, ой зря...       Сборы были поспешными, волнительными. Клоака, в которой мы обитали последнее время, внезапно стала для нас чем-то родственным, знакомым. Даже изуверские условия не помешали мне привыкнуть к этому месту, не смогли окончательно задушить то немногое наслаждение, что мы испытывали, будучи предоставлены сами себе.       Всё то время, что я жил в этом мире, кто-то обязательно следил за моими действиями, решал, куда мне идти и чем заниматься. И лишь в этой полуразрушенной хижине, в ситуации, которой не пожелаешь и врагу, я испробовал вкус свободы для собственных решений и действий. Не взирая на то, что с нами произойдёт дальше, я запомню эти полтора месяца не только с плохой стороны, но и с хорошей.       — Поживее, — подгонял нас мистер Фергюсон, что до сих пор держал волшебную палочку наготове. — Брать только собственные вещи, ничего из дома не забирать.       — Будто бы тут есть хоть что-то ценное, — пробурчал я еле слышно.       Покидать данное место мистер Фергюсон решил не через камин, а при помощи аппарации. То ли и у него не было в наличии летучего пороха, то ли он беспокоился, что мы отправимся куда-то в другое место и сбежим от надвигающегося правосудия — непонятно...       Он приказал нам взяться за руки и каким-то непостижимым образом при этом также захватить наши пожитки. И даже в такой момент волшебник был готов к, казалось, любой подлянке, что могла от нас исходить.       Момент перемещения. Нас взболтало и перемешало в пространстве, а потом выплюнуло на площадку в холле Министерства Магии. К счастью, все наши конечности были в изначальных местах, а кроме тошноты и головокружения никаких последствий от аппарации мы не испытали.       — Теперь вам конец, детки, — оскалился мистер Фергюсон и с довольной улыбкой направил нас к специальной стойке с дежурным волшебником. Даже палочку прекратил держать приподнятой — явно был уверен, что уж теперь-то нам никуда не деться и никаких фокусов не провернуть.       Он подошёл к даме средних лет, что оглядела нас со своего места сквозь толстые очки, через которые её глаза казались неправдоподобно большими.       — Чем я могу вам помочь, мистер Фергюсон? — спросила волшебница.       Хм, они знакомы? Хотя, магический мир не такой уж и многочисленный. Одна большая деревня — нет ничего удивительного, что подавляющее число волшебников знает друг друга.       — Да. Я бы хотел сообщить об убийстве, — ответил он хмуро, а Софи после его слов испуганно вздохнула.       — Магла или волшебника?       — Волшебницы. Моей бабушки, Бореи Фергюсон.       После этих слов женщина немного растерялась, прежде чем продолжить задавать дежурные вопросы.       — Кхм... Вы стали свидетелем нападения на ваш дом?       — Нет, — вздохнул наш несостоявшийся опекун. — Я обнаружил признаки её убийства по прибытию. У меня есть все основания полагать, что к её смерти причастны данные ученики Хогвартса, — он показал рукой на нашу пятёрку, что стояла неподалёку и молча ожидала своей дальнейшей участи.       Ох, и что же началось потом! Стоило дежурной волшебнице передать слова по цепочке при помощи волшебного бумажного самолётика, как в холле Министерства Магии забегали, закопошились работники!       Очень скоро к нам подошёл глава смены. Выслушав обвинения в нашу сторону, он сослался на ответственного и поспешно удалился. Ответственный же не заставил себя долго ждать — пришёл, переслушал в третий раз пересказанное обращение и просто убежал, сверкая пятками. Дальше был дежурный аврор и его начальник — реакции обоих служителей правопорядка не сильно отличались от предыдущих. Потом же нас наконец-то отвели в кабинет к главе какого-то отдела — я не успел прочитать табличку на его двери. Он выслушал версию мистера Фергюсона, покивал на его слова и отправил нас в комнату ожиданий...       Все они выслушивали обвинителя, но почему-то не хотели даже мельком узнавать нашу версию случившегося. Открещивались от данной ситуации и перенаправляли её куда-то в другое место. Ох и не нравилось мне вся эта суета...       — Да они издеваются, — бормотал про себя мистер Фергюсон, которого вся эта бюрократическая игра в «передай проблему другому» явно бесила куда как больше, чем нас.       Мы то что — исполняем что говорят и делаем вид, что являемся невинными овечками, которых нагло и несправедливо оболгали.       Дошло до того, что сам Министр Магии Корнелиус Фадж зашёл к нам и попросил выйти мистера Фергюсона «на пару слов». Не знаю, о чём именно они там разговаривали, но с каждым объяснением министра лицо Фергюсона становилось всё угрюмее и мрачнее. В итоге он расположился на стуле прямо напротив и стал на нас хмуро глядеть.       — Чего мы ждём? — спросил я, нарушив это гробовое молчание.       — Скоро узнаете, — ответил он односложно, а я не решился настоять на конкретном ответе.       Всё же этого волшебника можно было понять — мы ведь действительно были причастны к смерти его бабки. И он имел полное моральное право жаждать правды и хоть какого-то подобия справедливости. Было бы очень лицемерно начинать качать свои права и напоминать, что вообще-то нас на целый месяц оставили одних в глуши, морили голодом, а потом ещё и обвинили во всех бедах.       Пускай всё идёт своим чередом — без лишних телодвижений с нашей стороны. При отсутствии постулатов гуманизма и, возможно, презумпции невиновности, с данной системой сначала нужно было познакомиться и узнать все «правила игры» и подводные камни в этой самой «игре», прежде чем предпринимать любую другую стратегию. Сейчас же самым правильным решением было плыть по течению и внимательно смотреть, чем же это всё закончится.       В самом худшем сценарии Джек серьёзно накажут или даже убьют — я вполне допускал такую вероятность, хоть и всей душой не хотел бы этого. В самом лучшем — всех нас оправдают и отпустят. А вот если начать вести свою игру, вязнуть ещё глубже в собственной лжи, что-то требовать и обвинять кого-то в ответ, то последствия самого худшего сценария уже могут затронуть и меня, и всех остальных девочек.       Если Министерство так трусливо в лице отдельных его представителей реагирует на подобное заявление, то что-то тут явно не так. Кто будет нас допрашивать, если даже авроры открестились от выяснения более подробных обстоятельств?       Вскоре мы это узнали. После пары десятков минут нахождения в тишине в комнате ожиданий, входная дверь наконец-то открылась.       Твою-то мать.       — Профессор МакГонагалл, — мы разом подскочили со своих мест, с опаской приветствуя появившегося профессора.       Заместитель директора Хогвартса вошла в комнату подобно смерти. Нашей смерти.       — Мистер Фергюсон, потрудитесь объяснить, что за обвинения вы собираетесь предъявить моим ученикам? — начисто проигнорировав нас, МакГонагалл грозно посмотрела на волшебника, который встал вслед за нами и, похоже, подрастерял свой изначальный задор.       — Конечно, профессор, — Фергюсон вздохнул и начал чётко и по существу докладывать как всё было, будто бы отчитывался о проделанной работе своему начальству.       Он рассказал про увиденное, про свои догадки и подозрения, про увядшие чары дома и про ястреба, над которым мы надругались путём употребления того в пищу. Сказал он и про наши ответы, и про то, что веры им, по его мнению, нет. МакГонагалл слушала молча, а лицо держала строим и спокойным на протяжении всего рассказа.       — А теперь, будьте так добры — выйдите за дверь. Я сама поговорю со своими студентами и узнаю всю правду. Если всё окажется так, как вы предполагаете, то это будет достаточным основанием для смертельной казни всех присутствующих маглорождённых.       На этих словах моя кровь застыла в жилах. Некоторые девочки охнули, а некоторые ахнули.       Нет, я понимаю — наказание, серьёзное и болезненное. Но... Смерть? Не только для виновных, а для всех? Как же так?       Мистер Фергюсон хмуро кивнул и поспешил удалиться, а мы остались наедине с профессором. И лишь в этот момент, когда МакГонагалл явно наслаждалась нашим потрясением и растерянностью, я понял, что это была лишь банальная уловка для запугивания.       Страху явно удалось на время затмить мой разум. Смертная казнь? Я вас умоляю. Без доказательств, без суда и следствия, по решению преподавателя школы? В самой школе — конечно, такова её специфика, но здесь? В это верилось очень слабо.       Волшебников и так было слишком мало. Можно с уверенностью сказать, что из-за высокой смертности в Хогвартсе на протяжении последних десятилетий демографическая ситуация складывалась таким образом, что маги попросту вымирали. Постепенно, неспешно, процентик за процентиком их численность шла на убыль.       Существовала ли в этом обществе озабоченность подобным исходом? Конечно. И рождение двух и более детей очень поощрялось Министерством, и совокупление с маглами ради увеличения численности даже разбавленной волшебной крови не считалось каким-то недостойным делом, как это было в каноне в умах некоторых чистокровных волшебников.       И если со школой из-за Дамблдора ничего поделать не могли, хоть и пытались — Волан-де-морт тому яркий пример, то уж обеспечить отсутствие избыточной смертности из-за законного смертоубийства волшебники могли, и с огромной вероятностью это делали.       Вопросы вызывало то, что именно МакГонагалл прибыла для разбирательства. Неужели судить и расследовать в делах с учениками имеет право лишь сама школа? И обвинение тоже выносит она? Об этом я ещё не слышал и очень неохотно в это верил. Но будь всё так и окажись учебное заведение всевластно и за своими пределами, то наши дела и вправду могли быть очень и очень плохи.       Однако, если это правда и школьные правила для нас преобладают над законами, то в них ничего не было написано про запрет на убийство выживших из ума старух. Как же на самом деле всё это работает? Мне только предстоит это узнать. Надеюсь, что предстоит.       — Итак, — МакГонагалл выжидающе на нас посмотрела, — я жду.       Все девочки сразу же уставились на меня. Так, следовать своей версии, следовать своей версии... Я всё-таки обещал Джек.       — Он ошибается, либо намеренно клевещет на нас, профессор МакГонагалл, — я взял себя в руки и заговорил. — Миссис Фергюсон упала сама, хоть мы и разозлили её в тот момент своим поведением. И птица правда сошла с ума, нападала на нас, убивала сов и всячески пакостила. Нашей вины в этом нет и мы не понимаем, какие именно правила нарушили.       После моей тирады профессор еле слышно хмыкнула:       — Интересно. Что же, ваше слово против слова вашего опекуна. Мисс Грейнджер, вы подписываетесь под сказанным мистером Голденом?       Гермиона вздрогнула при упоминании своей фамилии, но взгляда не отвела и довольно быстро ответила:       — Да, всё так и было.       — А вы, мисс Спинкс?       — Всё-всё верно, профессор.       — Мисс Мун?       Лили Мун промолчала, но медленно и однозначно кивнула, подтверждая мою версию произошедшего.       — И наконец, мисс Роупер? — МакГонагалл взглянула на последнюю девицу, что опустила взгляд в пол и тихонько молчала всё это время. — Имейте ввиду, что я жду от вас правды, коей славится ваш несомненно престижный клуб.       Вот оно. Больное место нашего плана и нашей версии. МакГонагалл подобрала очень правильные слова, а до этого не на шутку запугала нас смертью. Давай, Софи, не подведи...       — Я... Я... — девочка пыталась что-то сказать, но каждый раз останавливала себя. — Я... Всё было не так! — крикнула она, а из глаз Софи брызнули слёзы. — Это Джек толкнула миссис Фергюсон, когда та спускалась с чердака... Это всё она виновата!       Вот и накрылась медным тазом наша простенькая ложь. Вот и раскрылись все карты. Что же, Джек, я сделал всё, что было в моих силах. Наверное.       — Получается, ваши однокурсники соврали касательно случившегося, выгораживая подругу... — МакГонагалл неодобрительно покачала головой. — Всё так и было, мисс Спинкс? — профессор пододвинулась к замершей девочке и стала прожигать её взглядом. — Это вы убили миссис Фергюсон?       Героизм закончился, смелость куда-то испарилась. Я, подобно всем остальным, лишь устремил глаза в пол, принимая позу покорного и пристыженного ученика. Мне и так вполне обоснованно может достаться за враньё, а страдать сверх необходимого я лишний раз не хотел. Да и бесполезно это — виновника МакГонагалл уже знает, так что всё остальное было неважно.       — Смотрите на меня! — прикрикнула МакГонагалл на Джек, и та робко подняла заплаканное лицо, оказавшись прямо напротив лица профессорского. — Скажи мне, девочка — это ты убила миссис Фергюсон?       Джек медленно кивнула.       МакГонагалл воодушевилась и приблизилась к девочке ещё на пару дюймов. Она будто бы изучала лицо девочки: запоминала каждую морщинку и складку, с ожиданием ловила любую эмоцию и реакцию...       — И что же ты чувствовала, когда совершала сие деяние? — кажется, впервые я услышал, как профессор МакГонагалл говорила шёпотом.       Джек растерялась от нового вопроса и не решалась хоть что-то на него ответить. Так она и стояла, хватая ртом воздух и стараясь произнести хоть что-нибудь. Одному Богу известно, сколько мыслей — панических и не очень, блуждало сейчас у неё в голове.       МакГонагалл с ответом не торопила и всё также её внимательно рассматривала.       — Злость, — наконец ответила Джек, собравшись с духом. — Страх. И вину.       — Ах-х-х... — профессор расплылась в широкой улыбке, сполна насладившись ответом. — Мистер Фергюсон! Не могли бы вы зайти? — прикрикнула она в сторону двери, за которой терпеливо ожидал результатов допроса скорбящий по бабушке волшебник.       — Полагаю, правда выяснена, — Фергюсон в нетерпении постукивал ногой по мраморному полу.       — Именно так, — МакГонагалл отстранилась от Джек и вновь стала самой невозмутимостью со строгим выражением лица.       — И?.. Каково же ваше заключение?       — Вины студентов Хогвартса в произошедшем нет. Гибель миссис Фергюсон — «трагическая» случайность, — отчеканила профессор, выделив предпоследнее слово интонацией.       Глаза мои полезли на лоб, а мозг окончательно сломался. Чего-чего? Она же только что выудила признание!       — Но, подождите, я слышал разговор через дверь, и...       — Я ещё не закончила, — перебила озадаченного волшебника МакГонагалл. — Полагаю, что определённая доля ответственности за случившееся лежит как раз таки на вас, мистер Фергюсон. Вы были назначены опекуном для данных маглорождённых, но решили передать свои обязанности собственной бабушке — волшебнице пожилой, и, если мне не изменяет память, очень скверной нравом. Более того, за целый месяц вы ни разу не озаботились состоянием своих подопечных, а по прибытию лишь обвинили их во всех бедах, корнем которых являлись сами.       — Но моя работа...       — Не является оправданием халатности.       — И всё же, это не отменяет тех ответов, которые вы получили от них, — волшебник со злостью тыкнул в нас пальцем.       — Вам, видимо, послышалось, — МакГонагалл недобро усмехнулась. — Быть может это семейное? Миссис Фергюсон тоже не отличалась острым слухом. Впрочем, как и хоть чем-то хорошим или положительным.       Вот оно. Сколько лет МакГонагалл? Шестьдесят? Больше? Меньше? По всей видимости, когда-то давно она была знакома с погибшей старухой и была о ней далеко не лучшего мнения. Неужели из-за этого профессор решила прикрыть Джек и спустить расследование на тормозах? Или тут замешано что-то ещё, чего я пока что не вижу или не знаю?       Чёртовы загадочные личности с двойными и тройными мотивациями... С этим Хогвартсом мне уже весь мир кажется кукольным театром, коим управляют кукловоды.       Мистер Фергюсон засопел, явно захотел высказать МакГонагалл всё, что о ней думает, но приложил все свои силы, дабы сдержаться.       — И что дальше? Школа выдвинет мне какие-то обвинения? — спросил он глухо.       — Не думаю, что это будет уместно. Ваши слова и действия были продиктованы скорбью по усопшей родственнице, так что Хогвартс и Министерство Магии готовы войти в положение и не раздувать из мухи слона.       — Моя бабушка не была мухой, — сказал Фергюсон приглушённо.       — Нет, была, — ответила ему МакГонагалл, и всё её нутро раскрывалось этим ответом.       Наша пятёрка молча наблюдала за этим представлением. Потрясение от подобного кульбита со стороны профессора соседствовало в наших мыслях с оставшимся там страхом. Кто знает — может, МакГонагалл решила выгородить Джек только для того, чтобы в последствии самолично её линчевать... С неё станется поселить в нас надежду, а потом без какой-либо жалости вырвать этот росток с корнем.       — Получается, я могу идти? — спросил обречённо волшебник, окончательно расставшийся с надеждами отдать нас на растерзание правосудию.       — Я вас не держу.       Фергюсон уже открыл было дверь, дабы удалиться, как МакГонагалл окликнула его:       — Вы кое-что забыли.       — Что ещё? — выплюнул он этот вопрос, остановившись в дверях и сжав до посинения в руках деревянную раму.       — Своих подопечных, конечно же.       Погодите-ка...       — Простите, профессор МакГонагалл, — встрял я в разговор, — но ведь сейчас уже август. Семьи наших друзей перед каникулами дали своё согласие разместить нас у себя на последний месяц. Не могли бы мы провести остаток лета у них?       — Мисс Мун и мисс Роупер, насколько мне известно, не имеют подобных приглашений. А, учитывая «инцидент», — она по-особому выделила это слово, делая мне непрозрачный намёк, дабы я не пререкался её решению, — оставшиеся недели вы проведёте у своего назначенного опекуна.       — Могу ли я отказаться от своей роли, учитывая образовавшийся конфликт? — сделал мистер Фергюсон последнюю попытку откреститься от нашей компании.       — Нет. Не можете, — просто ответила профессор.       Выходили из зала ожиданий мы вместе с нашим опекуном, который явно желал нам смерти. Нас провожали любопытными взглядами клерки и прочий персонал Министерства Магии, что шептались за нашими спинами и чуть ли не тыкали в нашу сторону пальцами.       — Куда мы направляемся? — спросил я у Фергюсона, который угрюмо вёл нас по закоулкам офисных коридоров.       — К зоне для аппарации. И больше без вопросов, — рыкнул он на меня.       Наш опекун был явно в гневе и смятении. Он не решился отказаться от столь неприятной ноши в нашем лице, но и явно понятия не имел, как ему существовать с нами дальше.       Беда вроде бы нас миновала, а Джек до сих пор находилась в перманентном шоке из-за действий МакГонагалл. Только вот жить почти что месяц бок о бок с тем, кто определённо точно желает нам смерти — это далеко не лучший выход из той задницы, в которой мы оказались.       Зачем, спрашивается, прикрывать нашу группу от законных обвинений, если потом всё равно собираешься отдать нас в руки волшебника, жаждущего отмщения? Я много думал, но так и не находил ответа.       Неужели это очередные козни Дамблдора — бессмысленные и беспощадные? Мог ли он продумать смерть старушки и всё то, что произошло после? И на кой чёрт, если всё так, ему это устраивать? Бред...       Мы в очередной раз аппарировали, взявшись за руки. Но на этот раз оказались не в Министерстве, а в обычном жилом доме волшебников — просторном, довольно чистом и уютном.       — Дорогой, это ты? — послышался приятный женский голосок.       — Всем стоять на месте. Чтобы без моего ведома не делали ни шагу! — сказал он нам сурово.       А потом ответил уже куда более ласковым тоном:       — Альба, подожди меня на кухне вместе с детьми, не входи сюда.       — Но почему? — женщина, по всей видимости являвшаяся женой мистера Фергюсона, не взирая на его слова зашла в гостиную, в которой мы очутились. — У нас гости? Добрый день, молодые люди.       Она была беременна — месяце на седьмом-восьмой, с округлившимся животом. А рядом с ней выглядывала макушка маленькой любопытной девочки лет десяти.       — Здравствуйте, — поздоровались мы вразнобой.       — Что случилось, Люк?       Люк же в очередной раз наградил нас злым взглядом и молча отвёл свою жену и дочь подальше от нас — мразей, лжецов и убийц, коими он нас несомненно считал.       — Похоже, что мы будем жить здесь — с его семьёй, — поделилась мыслями Гермиона, как только семейство Фергюсонов скрылось за дверью.       — Хорошо, если так, — сказала тихонько Софи.       — Твоего мнения никто не спрашивал, предательница, — сказал я с презрением. — И я так не думаю, Гермиона.       — Почему?       — Как ты могла заметить, он не очень-то хорошего о нас мнения. Я бы на его месте сделал всё, чтобы потенциальная угроза находилась как можно дальше от родных мне людей.       — Но ведь профессор МакГонагалл сказала, что он не может отказаться от опекунства...       — Кто знает, что может придумать волшебник в безвыходном положении, — я пожал плечами.       И очень скоро мои предположения подтвердились. Около десяти минут потребовалось Фергюсону, чтобы поговорить с женой и вернуться к нам в одиночестве. С собой он принёс рюкзак, которого раньше при нём не было.       — Осталась последняя аппарация, — заявил он нам.       — И куда в этот раз? — осмелился я задать вопрос.       — Скоро узнаете. Вставайте в круг, беритесь за руки.       Тон, которым он это говорил, мне совсем не нравился. Так говорят авантюристы, замыслившие какое-то рискованное мероприятие. Нужно было что-то делать.       — Нет.       — Нет? — он округлил глаза. — Я всё ещё ваш опекун и вы обязаны меня слушаться.       — Мы не собираемся игнорировать вас, мистер Фергюсон. Но так как в Министерстве ваши обвинения отклонили, я бы хотел попросить сначала отдать наши волшебные палочки.       Пожалуй, это было то немногое, на чём я мог настаивать до того момента, как подчинюсь и отдамся в руки непонятной задумке нашего недоопекуна.       — Хм, — он задумался. — и что будет в том случае, если я откажу?       — Я предлагаю лишь не устраивать друг дружке трудности. Отдайте нам палочки, и мы покинем ваш дом, как вы того и хотите.       Думал он недолго и всё же вернул наши магические орудия, заставив их при этом убрать в чемоданы, дабы у нас не было соблазна использовать их по назначению прямо сейчас.       — Теперь, вставайте в круг.       Мы послушались. Вновь произошла аппарация, отправившая нас из милого дома волшебников в новое, непонятное место.       — И где это мы? — сказал я, оглядываясь по сторонам.       Люк Фергюсон отошёл от нас подальше. Рядом я заприметил других волшебников, что неспешно к нам приближались. Вокруг были каменные стены, ведущие в неизвестность.       — Мы на моей работе, где вы проведёте остаток лета, как того и требовала МакГонагалл, — снизошёл он до ответа. — Понимаете ли, была весомая причина того, почему я целый месяц не посещал вас в доме моей бабушки. Таковы уж издержки в моей профессии.       Я ещё раз внимательно огляделся по сторонам, ожидая подвоха. Подсказки всё никак не хотели появляться.       А потом я понял. По форме, в которой к нам приближались волшебники. По узким каменным сводам. По громкому шуму моря за стеной.       Мистер Фергюсон, оказывается, работал тюремщиком. А мы, вот уж символизм, оказались в Азкабане.

***

      Где-то на берегу Кельтского моря.       Шторм изрядно потрепал их шхуну. Хотя, стоит признать, вовсе не непогода была основной причиной её повреждений.       Левиафан — гигантское морское чудовище, способное чувствовать за многие мили любую магию, настигло их где-то посередине пути. Натиск его был страшен, голод неутолим, а гнев, исходящий от монстра, почувствовал бы даже самый бездарный магл, если бы он в тот момент находился на борту.       Змей играл со своей добычей. Из раза в раз он совершал атаку, уносившую одну волшебную жизнь за другой. Тот факт, что хотя бы кто-то из беглецов остался в живых, уже можно было считать за невероятное чудо, коих случалось в этом мире с каждым годом всё меньше и меньше.       Их изначально было немного. Пять семей волшебников, которым пришлось бежать без оглядки, спасая свою шкуру. И пусть от погони им оторваться удалось, как и пройти через барьер, разделяющий Старый и Новый Свет, но вот последствия не заставили себя долго ждать и они угодили прямо в лапы к одному из самых опасных и безжалостных магических существ на всей Земле.       В живых по итогу их осталось лишь трое. Четверо, если считать их слугу. Остальные семьи погибли — кто героической смертью, а кто глупой и бездарной. Даже их глава семьи — и тот продолжил заниматься магическим ремонтом тонущей баржи, из-за чего и сгинул в пучине бездонного нутра монстра.       — Мы добрались, — выдохнула женщина. — Справились. Теперь мы в безопасности.       Когда-то их предки совершили путешествие в Новый Свет, ища новой жизни и лучшей доли. Им же пришлось повторить их путь, но уже в обратную сторону.       — Мы никогда не будем в безопасности, матушка, — сказала холодно девочка, предпочитающая предполагать самых худший сценарий из возможных.       Пожалуй, помимо улыбавшейся им без перебоя удачи, троице помогла выжить характерная черта, присущая большинству представителей их семейства. И имя этой черте — хладнокровие.       Даже после смерти отца и мужа они не дали волю чувствам и эмоциям. Никогда не давали, держа эти несомненные по их мнению недостатки на коротком поводке.       — Но папа говорил, что здесь всё будет по-другому, — сказал мальчуган. — Что маглы здесь не причинят нам вреда.       — Папа много чего говорил. Во многом ошибался, во многом привирал, красочности ради, — возразила брату девочка.       — Не говори так о нём, — возмутился он в ответ.       — Я лишь говорю правду, — пожала она плечами.       — Успокойтесь, дети. Сейчас нужно радоваться, а не гадать о грядущем, — встряла в их разговор мать.       — Я всё же предпочту гадать, — хмыкнула девочка, оставив последнее слово за собой.       Они собрали немногочисленные пожитки, которые удалось захватить при побеге, утопили чарами корабль, дабы не оставлять следов, и отправились вглубь той земли, на которую угодили.       Им предстояло строить новую жизнь в новых условиях, ибо старая была уничтожена. И судьбе было абсолютно безразлично, если новые условия вдруг окажутся в разы хуже предыдущих.