Дополнение: А ещё он лжец / Addendum: He Is Also A Liar

Хогвартс, 1991 год Следующее утро выдалось студёным, огонь прогорел, и вряд ли его разожгут заново до начала уроков. Кровать Гермионы была тёплой и манящей, уютным коконом, который молил её перевернуться и вернуться ко сну, но она знала, что не могла. Сегодня возобновлялись занятия, и, если она будет совсем уж честна, Гермиона мечтала проснуться и одеться до всех остальных девочек — после её взрыва прошлой ночью ей не хотелось видеться с ними. Чувство вины бурлило в её животе, скручивая его в узлы. Ей не стоило так разъяряться, хоть и было приятно наконец-то ответить невыносимой Лаванде Браун, опыт научил её, что упомянутая девочка уже скоро даст сдачи. В желании избежать конфронтации как можно дольше, Гермиона вытащила себя из кровати. Пол казался льдом под её босыми ногами, поторапливая её умыться и одеться за рекордно короткий срок. Она покинула спальню до того, как любая из девочек даже пошевелилась. Однако завтрак никак не улучшил её настроения. Снедаемая нервозностью, она обнаружила, что едва ли может переварить даже мысли о еде. Когда они наконец зашли в Большой зал, Лаванда и Парвати сели как можно дальше от Гермионы, тщательно избегая её взгляда, будто в страхе, что Гермиона нападёт, если они даже осмелятся хотя бы на неё взглянуть. Кейт и Фэй вели себя не лучше, хоть и одаривали её кривыми, неуверенными улыбками всякий раз, когда пересекались с ней взглядом. — Ты в порядке? — спросил Гарри, его пытливый взгляд заметил, что она крошила в руках тост, но так и не начала его есть. Она даже не поняла, что Рон и Гарри сели, и, застигнутая врасплох, всё, что ей удалось выдавить, было оборонительное: — Что? — Просто… — вздохнул Гарри в поисках подходящих слов. Ему потребовалось некоторое время, чтобы отвлечься, переложив её растерзанный тост в свою тарелку и передав ей свежий кусок, но в итоге он продолжил: — Ты всё бросаешь обеспокоенные взгляды на Лаванду и Парвати, а они обе даже не смотрят на тебя. Что-то случилось прошлой ночью? Однажды она перестанет так сильно удивляться столь точным проницательным наблюдениям маленького мальчика, но пока что ей было не по себе и даже несколько жутковато от того, как запросто он мог превратиться из бесёнка-Гарри в этого знающего, видящего молодого человека. Всё ещё непонятно, делал ли он это нарочно, но она подозревала, что ему нравилось, когда люди строят догадки, нравилось, когда остальные его недооценивали. Так что она прикусила губу и безжалостно подавила жажду снова посмотреть вдоль стола, тихо признавшись: — Возможно, я сделала кое-что опрометчивое, — Рон — который всё это время был слишком занят тем, что засовывал яйца в рот, — наконец-то поднял взгляд от завтрака, и в каждой черте его лица читалось недоверие. И не только у него: Гарри тоже выглядел прямо-таки шокированным, что умная, безупречная Гермиона оказалась способна на что-то опрометчивое. Чувствуя панику от удвоенной силы их недоверия, она позволила себе протараторить всю историю: — Лаванда подслушала, как мы вчера разговаривали с Томом. Не думаю, что она хоть что-то поняла из разговора, но она настаивала, что слышала голос мальчика. И, ну… — она глубоко, но быстро вздохнула, её голос резко натянулся от нервов, и она подытожила: — Ну, я запаниковала. Вокруг неё стояли все остальные девочки, и она обвиняла меня в том, что я предательница и в прочей чуши, а я не хотела, чтоб они начали что-то подозревать о Томе, поэтому я оттолкнула их. — Оттолкнула их? — бесстрастно эхом отозвался Рон. — Немного, — угрюмо кивнула она, нервно барабаня пальцами по краю тарелки. — Только Парвати и Лаванду, — поспешила добавить она. — Никто не пострадал, клянусь! Я просто хотела, чтобы они хоть раз оставили меня в покое. — Хоть раз? — зелёные глаза Гарри, всегда такие поразительные даже в самых обыденных обстоятельствах, казалось, смотрели прямо сквозь неё, удивительно напоминая сверкающий взгляд Снейпа. — Они тебя донимают? Гермиона не могла удержать вздох долгого мучения, сорвавшегося с её губ: — Все всегда думают, что маленькие девочки такие милые и добросердечные, но я так никогда не считала. Объедини их группу, и они обязательно найдут, кого задирать, — полагаю, я всегда была лёгкой добычей, — тихо ответила она, беспокойной рукой запутывая свою неконтролируемую, бушующую гриву волос. Пальцы Гарри метнулись в сторону, быстро и уверенно поймав её руку, прежде чем она успела зарыться в неухоженную кудряшку. Она бросила на него мимолётный взгляд, испугавшись, что в изумрудных глазах мелькнёт жалость, но в ответ увидела лишь понимание. О своих родственниках он говорил редко и с большой неохотой, эпизодически сообщая, что они были глубоко недоброжелательными людьми, которые не особенно его любили. Неловко думать, что, будучи таким тощим, он, вероятно, пережил свою долю издевательств до Хогвартса. Рон, в свою очередь, не отводил мрачного взгляда с другого конца стола. Его уши пылали ослепительным пунцовым оттенком, а лицу с лихвой хватало взятого на себя оскорбления её достоинства. В его реакции было что-то любопытно братское, и ей показалось, что близнецам тихонько посоветуют, на кого обратить своё внимание для следующего розыгрыша: — Ты должна была рассказать, Гермиона, — с жаром произнёс он, прожигая взглядом ранее упомянутых девочек. — Не держи такое в себе! — Я не хотела проблем, — просто ответила она. После случая с Томом и Энди Смайтом несколько лет назад, просто казалось проще, не так опасно держать неприятности при себе. — Мы постоянно чихвостим Малфоя и его прилипал, — размеренно заметил Гарри. — В чём разница? Ты должна была довериться нам, даже если это просто чтобы пожаловаться на их гонор. — Ты переживала, что разозлится Дэвис, да? — догадался Рон, забивая последний гвоздь. — Не нужно такого запала, — ворчала Гермиона, глядя на обоих. Как бы ни было лестно наблюдать за тем, как эта парочка бросается на её защиту, подобные ситуации всегда вызывали у неё неприятные ощущения — она не могла не помнить испуганные крики мальчика, столкнувшегося с силой, от которой он никогда не сможет защититься, и леденящий душу вид чёрных глаз, вспыхнувших жаром предательства. Ей не нравилось вспоминать Тома таким — злобным, порочным и ужасающим — и с тех пор она с переменным успехом старалась не давать ему соблазна вернуться к старым привычкам. — Я привыкла к подобным вещам, знаете ли. От этого Рон нахмурился, гневно ковыряясь в яичнице на тарелке, слишком раздражённый, чтобы продолжить есть: — Это не значит, что это правильно, — огрызнулся он, через некоторое время поднял взгляд. — Хочешь, мы с ними поговорим? — Что ты вообще скажешь? — фыркнула она, не в состоянии представить конкретно эту перепалку: насколько ей известно, Гарри и Рон редко обменивались любезностями с другими девочками-первокурсницами в Гриффиндоре. — Не знаю, — пожал плечами рыжий, — но хуже не будет. — Всё, чего я хочу, чтобы они забыли о таинственном мальчике из Слизерина, о котором каким-то образом узнали сплетни, — призналась им Гермиона, а затем, не в состоянии удержаться, добавила: — И не стали ябедничать профессору Макгонагалл, — её руки покрылись холодным потом от одной мысли, сердце гулко, противно забилось в её горле. Прилив тревожности нарастал, резкий и неудержимый, и она пискнула: — Что, если она вменит мне наказание — я никогда раньше не попадала в неприятности! — Расслабься, — рассмеялся Гарри, толкнув её плечом. — У них же нет никаких доказательств? Твоё слово против их, — он с лёгкостью беззаботно ей улыбнулся. — И я знаю, что у Макгонагалл нет любимчиков, но она явно неровно дышит к тебе — в смысле, как ещё ты объяснишь, что у нас не было проблем после истории с троллем? Она, пожалуй, гораздо больше расстроится, что другие девочки навалились на тебя всей бандой, а ты просто пыталась защититься, — поразительно, как сильно Гарри по жизни полагался просто на судьбу. В общем и целом он не самый удачливый из мальчиков, не считая двух неудачных попыток покушения, и всё же он всем сердцем верил в удачу. — В любом случае, у нас утром двойной урок защиты от Тёмных искусств. У нас сегодня даже нет трансфигурации. К тому времени, как они смогут что-то сказать профессору Макгонагалл, им, скорее всего, будет слишком неловко, чтобы это вообще упоминать. Рон побледнел от упоминания защиты от Тёмных искусств, тихо выплюнув: — Чёрт побери! — Что? — растерянно спросила Гермиона, понимая, что вряд ли он вдруг решил всерьёз задуматься об угрозе, которую представлял Квиррелл. Рыжий какое-то время отчаянно шарил в своём портфеле, отбрасывая в сторону книги в поисках чего-то, но через несколько долгих секунд, похоже, ничего не нашёл: — Я забыл своё эссе в Башне, — с горечью признал он. Гарри посмотрел на свои потрёпанные часы и заметил: — Если мы отправимся туда сейчас, то, возможно, успеем на урок вовремя. Они уже вышли из зала и вовсю мчались к башне, когда наконец-то кто-то заговорил. Рон, явно расстроенный всей этой ситуацией, буркнул: — Что за маньяк задаёт эссе перед каникулами, а потом ещё одно во время? Даже Снейп не такой бессердечный! Гермиона подавила смех и закатила глаза. Когда на Рона нападает подобное настроение, нет никакого смысла подмечать, что в уроках защиты от Тёмных искусств мало что было помимо письменных заданий. Её слова пропустят мимо ушей. Вместо этого она язвительно заметила: — И однако вы оба настаиваете, что Квиррелл безобидный, как котёнок. — Опасный и неудобный — две разные вещи, Гермиона, — весело ответил Гарри. — Даже если бы он был настроен причинить вред, он бы, скорее, слишком дрожал, чтобы правильно направить палочку. Она приподняла бровь, эта логика её не впечатлила: — А если дрожь — всего лишь притворство? — Ну, тогда, конечно, — признал он, пока их рыжий товарищ отправился сквозь дыру за портретом. — Но он не сделал ничего подозрительного. — Не с тобой, — признала она, но разочарование окрашивало её слова во что-то тёмное и резкое, — но, уверю тебя, мне он угрожал. Некоторое время Гарри нервно раскачивался с пятки на носок и обратно, ему было отчётливо не по себе от того, что он собирался сказать, но в итоге он решился, пробормотав: — Я не сомневаюсь, что ты чувствовала угрозу, но… — к этому времени Рон вновь к ним присоединился, триумфально сжимая свиток в руке, и они вновь поспешили, а Гарри использовал появление Рона как оправдание, чтобы смолкнуть. Однако у Гермионы закралось подозрение, что она знает, что именно хотел предположить мальчик, и не могла оставить эту мысль без внимания: — Что? — спросила она его строгим голосом, не терпящим отказов. Рон переводил взгляд с одной на другого, немного не понимая, во что только что попал. Гарри, в свою очередь, вдохнул и потёр затылок, а затем осторожно продолжил: — Ну, ты обычно перебарщиваешь, когда дело касается профессоров. — Что? — оскорблённо огрызнулась она. Группа рейвенкловцев неподалёку напряглась и быстро прошмыгнула между ними от визгливого звука её гнева. И хотя Рон не был уверен, что именно он пропустил, пока искал домашнее задание, он тут же бросился защищать своего зеленоглазого товарища: — Несколько минут назад ты впала в панику при мысли о том, что профессор Макгонагалл назначит тебе наказание, — осторожно заметил он. Она гневно посмотрела на него, но он лишь одарил её робкой улыбкой и спросил: — Может такое быть, что тебя так напугала мысль о том, что Дэвиса поймают, что из вас двоих неприятности будут у тебя, а потому ты неправильно поняла Квиррелла? Она глубоко вздохнула и должным образом раздумала над вопросом. Не то чтобы ей нужно было, конечно: она знала правду, но пока что правда никуда её не привела. После долгого молчания, пока она пыталась посмотреть на ситуацию глазами гриффиндорцев, она, наконец, ответила: — В первый раз, возможно, — но он уж точно не во второй или в третий. Внезапно Гарри будто прирос к месту и остановился: — Второй или третий? — каменным голосом спросил он. — И когда ты нам собиралась о них сообщить? — Дэвис нас убьёт, — громко заныл рыжий, привлекая любопытные взгляды проходящих мимо. — Мы должны были тебя защищать. — Именно поэтому нас попросили не давать тебе ходить одной, — мягко сказал ей Гарри. Затем спросил её со взглядом, выражающим нечто среднее между разочарованием и переживанием: — Он тебе навредил? Гермиона быстро заставила всех снова двигаться, не желая медлить, ведь они могли опоздать на урок Квиррелла. Теперь настала её очередь почесать затылок — внезапно она осознала, что рассказывать им о мучительницах-первокурсницах и Квиррелле в одно и то же утро, пожалуй, чересчур, и следовало бы развести новости в стороны, — но она бросила на них обоих робкий, облегчённый взгляд, прежде чем спросить: — Вы мне верите? Гарри и Рон оба нахмурились: — А ты врёшь? — Нет! Я просто… Раньше вы не верили, — поспешила она объяснить. — Совсем. Обоим мальчикам, очевидно, становилось всё более и более неловко за свои поспешные выводы, и, возможно, они даже немного испугались, что она была оставлена сама по себе так долго. — Три раза — немного перебор, чтобы не верить тебе на слово, — ответил Гарри. Его тон казался извиняющимся, будто он слегка обвинял сам себя, но когда он заговорил снова, в нём зазвенела нотка упрямства: — Не говорю, что я согласен с тем, что это он охотится за философским камнем, но если ты говоришь, что он тебе угрожал, я тебе верю. Просто чтобы прояснить, я всё ещё считаю, что Снейп — грязная, подозрительная гнида. Она рассмеялась над его заявлением, что прозвучало на удивление беспечно, учитывая тему их обсуждения, и весело ответила: — Вы двое не могли бы это показать яснее, даже если бы написали по всему замку огромными буквами размером с Хагрида. Она и не могла ворчать по поводу мнения мальчиков, потому что не сказать, что была с ними не согласна. Снейп — мелочный, мстительный человек, получающий огромное удовольствие от того, что заставлял своих самых способных учеников чувствовать себя никчёмными. Поверить, что он ещё вдобавок и злой, не так уж сложно. На самом деле, из всех их профессоров он казался самым очевидным кандидатом на совершение каких-либо правонарушений — если не считать тихого, ненавязчивого, невероятно одержимого Квиррелла. Рон, вскользь улыбнувшийся идее граффити размером с Харгида, быстро собрался и спросил: — Так что произошло? Гермиона вздохнула, ей была отвратительна мысль о том, что нужно всё объяснять второй раз. Но, опять же, Том принял новости достаточно хорошо, и нет причины думать, что два гриффиндорца отреагируют хуже вспыльчивого слизеринца: — Думаю, — начала она, воспроизводя всё по памяти, — когда Квиррелл обнаружил нас с Томом в первый раз, это было просто совпадением — но даже без второго взгляда на Тома Квиррелл будто бы понял, что он не один из его учеников. И, учитывая, что защита от Тёмных искусств обязательна для первокурсников… — Он стал что-то подозревать, — понял Гарри. Она кивнула: — Он узнал палочку Тома, по крайней мере решил, что узнал, и я предположила, если бы я смогла выяснить, кем он посчитал Тома, может, мы бы могли понять его немного лучше. — Значит, ты пошла на поиски палочки, — догадался Рон, потому что хоть они и были друзьями несколько коротких месяцев, он всё ещё знал её достаточно хорошо, чтобы понять, что исследования — её первостепенная реакция на всё. — Нашла? — Вообще-то, в тот же день, — не то чтобы это сильно помогло. Обнаружение Тома М. Риддла лишь увеличило тайну, добавило вопросов, но никаких ответов взамен. — Но затем меня нашёл Квиррелл, и он был другим, — даже сейчас она содрогалась от воспоминания, как это нечто зажало её в угол в Зале академических достижений. — Он не заикался и дрожал: он был спокойным, тихим. Практически обаятельным в совершенно сбивающей с толку мере, каким-то образом он был и привлекательным, и отталкивающим одновременно, — мальчики выглядели так, будто им было трудно это представить. Но, опять же, если бы она не столкнулась с представлением Квиррелла вживую, ей казалось, что ей и самой бы было сложно это вообразить. Сама идея размеренности была настолько нехарактерна для их бормочущего, трусливого профессора защиты от Тёмных искусств. Гарри оправился от замешательства первым, подталкивая её к продолжению: — И он угрожал тебе? Гермиона покачала головой: — Не на словах, скорее, его просто интересовал способ связаться с Томом, — она вспомнила о волнующей Тьме, которая позволила маске Квиррелла соскользнуть с его лица перед ней, о том, как ловко он двигался и каким мягким голосом говорил. Вновь почувствовав себя выбитой из колеи, она продолжила: — Но даже если он ни разу не говорил мне ничего неподобающего, в нём чувствовалась злоба, что-то извращённое и неправильное. Он не прикасался ко мне, даже не стоял ближе, чем обычно, но… — запнулась она, с трудом подбирая слова, чтобы описать, что она чувствовала в тот момент — маленькой, беспомощной и такой отчётливо одинокой. — Я могла представить себе насилие и без его слов, — заключила она, поколебавшись, — и оттого, что он не был жесток, всё было ещё ужаснее. — Совсем не похоже на Квиррелла. — Согласна, — сильное преувеличение, но что ещё она могла сказать? С чем бы она ни общалась в тот день, это не было Квирреллом. — Мы с Томом думаем, что он одержим, но не знаем кем, — краем глаза она заметила, как мальчики обменялись взглядами, и поспешила добавить: — И прежде чем вы произнесёте это, оно не было похоже и на Снейпа, — в характере профессора Снейпа была некоторая коварная грань, и, хотя он обычно говорил тихо, в нём не было ничего, что можно было бы назвать обаятельным. В том страшном чудовище, которое предстало перед ней, не было и намёка на его насмешливое презрение. У Гарри явно вызывало затруднения отбросить свою любимую теорию ради каких-то странных делишек: — Значит, если это был второй раз, когда Квиррелл-или-кто-бы-то-ни-был угрожал тебе, — медленно спросил он, возвращаясь к тебе, — то когда случился третий? — Он прислал мне своего рода подарок на Рождество, — пожала она плечами, почему-то чувствуя странную вину всякий раз, когда думала о «Как наслать проклятие и защититься, если проклятие наслали на вас». Возможно, потому, что она знала, что ей не совсем подобает ею владеть, но это чувство не мешало ей прочитать и книгу, и аннотации к ней. У Рона загорелись глаза, и он сделал предположение: — Шкатулка, которую ты не смогла открыть! — Нет, — нахмурилась Гермиона, не желая даже думать о той симпатичной головоломке, которую она так и не смогла разгадать — в Хогвартсе она была так же ужасно неразрешима, как и в Лондоне. — Я и впрямь не знаю, кто её прислал, и чем больше об этом думаю, тем больше подозреваю, что она попала ко мне по ошибке, — Рон взглянул на неё с сомнением, но не стал перебивать. — То, что Квиррелл дал мне, было своего рода взяткой — понимаете, он всё еще пытается связаться с Томом. Не знаю, для чего, но он настойчив и быстро теряет терпение. Я боюсь, что он предпримет что-то радикальное, если мы будем его долго откладывать. — Так что же нам делать? — деловито спросил Гарри. Ему никогда не приходило в голову, что это не его война, что ему не нужно разделять эти тяжбы, если он не хочет: его преданность друзьям была инстинктивной и на удивление глубокой. Она не думала, что когда-либо была больше расположена к нему и его упрямой натуре, чем в то мгновение. — Том написал письмо, — объяснила она, нервно прикусывая губу и метнув взгляд вдоль коридора. К счастью, никто не обращал никакого внимания на первокурсников, слишком торопясь на собственные уроки. — Сомневаюсь, что это надолго удовлетворит Квиррелла, но пока что кажется безопаснее держаться от него подальше. — Что он прислал тебе? — внезапно спросил Рон. На её пространный непонимающий взгляд он прояснил: — Взятка Квиррелла, что это было? — Книга, что неудивительно, — ответила она, небрежно пожав плечами. — Она не редкая, не ценная или что-то в этом роде — на самом деле, летом во «Флориш и Блоттс» выставили целую стойку таких книг, — но это старая копия, и она была аннотирована… кем-то, — мстительным гением, писавшим витиеватой, элегантной, выверенной прописью. — Не Квирреллом, потому что почерк не совпадает… — Ты её прочитала? — выпалил Рон, в ужасе глядя на неё. — С ума сошла? Она могла быть проклята или зачарована! — на шокированный взгляд Гарри он пояснил: — Квиррелл мог наложить на страницы внушение, чтобы заставить тебя сделать что-то против твоей воли, или проклятие, чтобы стереть твою память или говорить загадками до конца жизни. Магические книги могут быть очень опасны, нужно быть осторожнее! — Я не знала, — тихо ответила она, пытаясь прозвучать невинно, будто извинялась. Но ей нужно было знать — по правде, это была одна из её первых мыслей, — только она отбросила эту теорию. Что-то, овладевшее её профессором по защите от Тёмных искусств, не хочет, чтобы к нему устремились подозрительные взгляды, и вряд ли собирается учинить разгром, только если у него не останется другого выхода. Возможно, принять книгу с её стороны было безрассудно, но она твёрдо верила в поговорку: «Кто не рискует, тот не пьёт шампанского», — и она отчаянно нуждалась в том, чтобы хоть немного разобраться в работе их теневого противника. — В любом случае, ничего не произошло. Что, по-вашему, я должна была делать? Гарри немного насторожился, глядя на её скромную защиту, но решил не лезть не в свое дело. Вместо этого он спросил: — А Дэвис знает обо всём этом? — Я рассказала ему на каникулах, — кивнула Гермиона. Похлопав по карману, она продолжила: — Тогда мы и придумали написать письмо. — Спорим, у него крышу сорвало от злости, — осуждающе фыркнул Рон. Иногда она подозревала, что рыжему нравится ввязываться в ссоры, но она отказывалась проглатывать эту наживку: — На удивление, он отнёсся ко всему спокойно, — тихо сказала она. — Я знаю, что он разгневан — по многим причинам, — но он не поднимает эту тему. Не знаю, считать это благословением или нет, — потому что если она знала что-то о Томе, так это то, что он никогда ни о чём не забывал. Он прекрасно умел расставлять приоритеты в зависимости от ситуации, но в итоге все его обиды снова выходили на первый план. Она могла только надеяться, что за это время он решит, что простил её. — Тебе нужно поговорить с профессором, Гермиона, — перебил Гарри её мысли. Это был нехарактерный для него совет — он никогда особенно не был заинтересован в том, чтобы довериться для помощи взрослому, — но, видимо, его переживания начали превалировать над его инстинктами. — Кто-то должен узнать, что происходит. — Как я могу? — серьёзно ответила она. — Технически Квиррелл не сделал ничего дурного — в любом случае ничего, что мы знаем или можем доказать, — она могла лишь представить, как её осмеют за «распространение мерзких сплетен» о милом, неловком профессоре Квиррелле. Заразившая его тёмная тень, скорее всего, надорвёт твой бесплотный живот от смеха. Не говоря уже о том, что подобные заявления поставят её под пристальное внимание, которое ей совсем не нужно. — Кроме того, я не могу рисковать, привлекая к Тому чьё-либо внимание. Представьте, что случится, если Министерство узнает о двенадцатилетнем подростке, путешествующем во времени? Гарри тяжело вздохнул: — Значит, мы застряли с Квирреллом. — Или с чем бы то ни было, что им управляет, — мрачно встрял Рон. — Мне это не нравится. — Мне тоже, — согласилась она, — но у нас пока нет выбора, — без доказательств, без обличающих улик. Если бы у неё от всего этого не скручивало желудок, она даже могла бы восхититься, как аккуратно призрак Квиррелла загнал их всех в угол. — Поэтому Дэвис и хочет заняться уроками по защите от Тёмных искусств? — медленно дошло до Гарри, пока они делали последний поворот за угол в класс упомянутого занятия. Гермиона кивнула, хоть в этом и не было нужды, — впервые показалось, что они все наконец-то на одной волне касаемо опасности, с которой столкнулись: — Мы вполне уверены, что Квиррелл нарочно плохо нас учит, чтобы никто не мог противостоять ему. Уроки Тома очень отличаются, а он лучший в классе… — Неудивительно, что вы ладите, — пробормотал Рон, закатывая глаза. — …Так что занятия с ним помогут, — закончила она, намеренно игнорируя комментарий. Втроём они проскочили в дверь класса и заняли свои места за секунды до начала. Впервые за всё время, что она себя помнит, Гермиона совсем не предвкушала урока: даже за все годы систематических издевательств она ни разу не потеряла радости от получения знаний. Она бесстрастно сдала домашнее задание — сунув записку Тома в стопку и передав её остальным — и подумала, что на уроках Квиррелла нельзя ничему научиться, нельзя почерпнуть истину из того нервного, дёрганного представления, которое он разыгрывал перед всей школой. Ну, это не совсем так, подумала она. Его уроки по-прежнему были полной чушью, но они давали ей возможность изучать его, не вызывая подозрений. Квиррелл прекрасно умел скрывать то, что в нем было сокрыто. Если бы она не знала, что искать, то, возможно, никогда бы и не заметила. Другая личность исподтишка смотрела глазами профессора, подглядывая в их домашние работы в моменты затишья, когда хозяин был занят проставлением оценок. Оно морщило лоб и тихо посмеивалось над неправильными ответами, заложенными в память учеников, — издевательски, презрительно и жестоко веселясь, несмотря на то что само, вероятно, было одним из главных авторов всей этой дезинформации. Внезапно призрак поднял голову Квиррелла, будто осознавая её немилосердный испытывающий взгляд, его настойчивый, понимающий взгляд принялся оглядывать класс. Гермиона быстро вернула внимание парте, но краем глаза заметила, что Рон и Гарри проделали то же самое. Она не удивилась их внезапному интересу, но гадала, что они в нём увидели, как хорошо они могли различить ядовитую тень от профессора Квиррелла. Казался ли он им хотя вполовину таким же опасным, как ей с Томом? Занятие продолжилось и тянулось удручающе медленно. Тень Квиррелла не могла не заметить напряжённых изучений трёх гриффиндорцев, но не обращала на них внимания. Если она и была склонна к необдуманному противостоянию, то сейчас не потакала этому порыву, с радостью предоставив троице самой себя изводить подозрительными страданиями. И это было ужасно — иметь столько вопросов и ни одного ответа, находиться так близко к чему-то настолько неправильному и не иметь возможности ничего сказать по этому поводу. К тому моменту, когда Квиррелл в конце урока передавал свитки с оценками, Гермиона чувствовала себя скованной, а Гарри, казалось, боролся с головной болью. Даже Рон, который в большинстве случаев не отличался особой наблюдательностью, позже сказал, что определённо происходит что-то подозрительное. Естественным порывом Гермионы было удалиться от опасности как можно быстрее, но — глядя на новое запечатанное послание от профессора защиты от Тёмных искусств, спрятанное в возвращённом ей свитке, — она смирилась с тем, что пока что будет оставаться в гуще событий. Может, когда они лучше поймут, что Квиррелл и его тьма решили, им нужно от Тома, будет проще избежать и/или поставить их в тупик. Может. Но тянущее чувство в её желудке предупреждало её, что не стоит возлагать надежды на это простое желание.

***

Хогвартс, 1939 год Тем утром Том рано покинул завтрак, с удовольствием позволяя другим первокурсникам-слизеринцам ещё помариноваться в слухах. Андрус был прав, что у Тома не было никакой возможности управлять тем, какую форму примут нашёптанные слова, но ему и не нужно. В конце концов, всё, что имело значение, — что он наконец-то привлёк внимание слизеринцев. До тех пор, пока Альфард Блэк — названный король первокурсников и наиболее управляемая переменная, благодаря влиянию Тома на любимую кузину Блэка, — остаётся заинтересованным и открытым его присутствию, план успешен. Чем ближе ему удавалось подобраться к приближённому кругу аристократа, тем больше у Тома будет возможности, чтобы начать потихоньку захватывать власть. Он раскусит ближайших соратников Блэка, как орешки, благодаря предоставленной Андрусом информации. У него это займёт некоторое время, и, конечно, будут обособленные части, которые не совсем входят в круг Блэка, но если всё пройдёт успешно, то к концу семестра больше никто не будет глумливо ухмыляться в присутствии Тома. Может, не в этом году, но уже скоро, поклялся Том, все эти маленькие избалованные негодники повернут свои носы, чтобы молить о том, чтобы узнать его. Отрешённо, он вернулся обратно в подземелья. Сегодняшним первым уроком было сдвоенное зельеварение с Хаффлпаффом. Он обнаружил, что хоть в этом искусстве было мало самой магии, ему всё же нравилось зельеварение. Его даже не волновало, что никто не рисковал с ним сидеть, ведь он предпочитал работать один. Конечно, если бы там была Гермиона, это было бы совсем другой историей. Он всё ещё немного злился, что она осмелилась называть его недальновидным — будто у неё было хотя бы представление о том, как далеко его видение на самом деле простиралось, — но он бы сиюминутно проглотил этот гнев за возможность держать её под боком. Жестоко, что единственный человек, который поистине его понимал, кто был его другом и его равным во всех имеющих значение аспектах, находился в ловушке из пятидесяти двух лет от него. Прошлой ночью он предавался кратким фантазиям о том, как она сидит среди его сверстников, управляя этими простыми существами так же легко, как, как он знал, она могла бы, но эта мечта наполнила его пустотой и заставила задуматься, зачем он мучает себя. При любом другом желании он бы замышлял, рассчитывал, безжалостно преследовал, пускал в ход любые уловки, чтобы удовлетворить жадного сиротку, кричавшего в плоскости его мыслей, но как бы сильно он ни хотел, чтобы Гермиона была с ним, его постоянные неудачи в понимании природы своего путешествия оставляли его озадаченным и неуверенным в себе. Мысль о том, что ему придётся довольствоваться тем, что дают, была просто отвратительна, но пока что он не находил других путей, по которым он мог бы удовлетворить своё растущее желание держать её рядом. Потерявшись в своих мыслях, Том едва заметил, что Слагхорн начал урок. На первом курсе зельеварение едва ли было чем-то большим, чем следовать простым рецептам, и редко требовало его полного внимания. На других предметах он замечал, что подобный недостаток вовлечения делает их скучными и разочаровывающими, но по какой-то причине зельеварение успокаивало своей тихой монотонностью. Без напарника, чтобы отвлекать его, он едва ли разговаривал на этих уроках, не считая того, чтобы ответить на весёлое бормотание Слагхорна. Однако сегодня всё было иначе. Сегодня на рабочем месте возле его собственного расположилась тёмно-рыжая ведьма с холодными глазами. При свете дня она была столь же поразительна, как и в тусклых огнях Большого зала прошлой ночью: её вызывающая окраска наводила на мысль не иначе как о горячей крови, пролитой на студёный лёд. Какая-то его часть всё ещё надеялась, что, несмотря на предупреждения Андруса и огромные различия в их внешности, они каким-то образом связаны, что это забавно отстранённое существо перед ним — то самое недостающее звено, которое ему нужно, чтобы связать себя с Салазаром Слизерином. Однако, если Клинта Селвин и подозревала нечто подобное, то держала эти мысли глубоко в тайне, где их нельзя было разглядеть. Тем не менее, интерес к Тому, проявленный ею вчера вечером, явно перешел в утро, и ей, похоже, особенно хотелось укрепить эту предварительную связь. Как только профессор прекратил читать лекцию и оставил их варить свои зелья, она наклонилась к нему поближе. Улыбнувшись заговорщицкой улыбкой, которая должна была бы противоречить её обычно пустому выражению лица, но почему-то не противоречила, она тихо спросила: — Где ты был за завтраком? Я хотела познакомить тебя с моей подругой… Напарница Селвин откинулась, чтобы получше разглядеть Тома, и чопорно представилась: — Гестия Дагворт-Грейнджер. — Она тоже первокурсница Слизерина, — встряла Селвин. Вряд ли это была необходимая информация, ведь после церемонии Распределения эти две девочки редко появлялись вне общества друг друга, но Том придержал язык. Однако имя другой девушки сразу же привлекло его внимание, и он не смог удержаться от того, чтобы не спросить вслух: — Грейнджер? — он изучал её, разглядывая несколько пристальнее, чем считалось вежливым, но он был слишком занят поиском следов Гермионы в ней, чтобы действительно об этом волноваться. Гестия была похожей на Гермиону масти, но гриффиндорку вряд ли можно считать экзотичной в этом плане. Существо было миниатюрным, черты её лица — тонкими, похожими на фею: как и Селвин, она обладала красивым фасадом, скрывавшим проницательный ум, таившийся в глубине её глаз. В ней не было той дикой искры — буйных кудрей, вспыльчивого нрава, отчаянной жажды знаний, — которая делала Гермиону не столько девочкой, сколько природной силой. Вполне возможно, что эти двое были в каком-то смысле родственниками, но не менее возможно и то, что они не были родственниками. Не стоило напрягать воображение, чтобы представить себе других Грейнджеров на просторах времени и пространства. Без дополнительных доказательств он просто не мог судить об этом. Девочка ощетинилась, врываясь в его мысли резким: — Дагворт-Грейнджер. Едва ли ты в положении, чтобы бросаться камнями, Риддл. Том быстро пошёл на попятную, удивлённый тем, что столь невинный вопрос задел её за живое. Ему следовало быть осторожнее, запоздало понял он. Семьям вне «Священных двадцати восьми» приходилось гораздо больше бороться, чтобы оправдать право называть себя чистокровными. Похоже, Дагворт-Грейнджеры боролись с мнением, что они всего лишь полукровки, и очень переживали по этому поводу. — Ты неправильно меня поняла, Гестия. Могу я называть тебя Гестией? — спросил он, стараясь звучать раскаявшимся и успокаивающе. В ответ на её неохотный кивок он продолжил: — Я не выдвигаю никаких обвинений — просто так получилось, что я знаю ведьму по фамилии Грейнджер, и мне просто было интересно, не родственники ли вы. Его объяснение, казалось, умаслило её, и она взяла несколько секунд на раздумывание: — Не многие члены семьи отказались от дефиса, если ты понимаешь, о чём я, — пожала она плечами, снова обращаясь к своему вареву, — но, полагаю, это возможно. Ты должен нас познакомить. Клинта, наблюдавшая за их диалогом со своим обычным отстранённым интересом, теперь полностью обратила на него любопытные глаза. Все знали о его отношениях с Юнис Макмиллан, но они с Фоули были единственными друзьями, в которых можно было быть уверенным, — даже Андрус для большинства был не более чем знаком вопроса. Ведьма по имени Грейнджер стала новостью, совершенно новым кусочком в головоломке, которую представлял Том, а Селвин, похоже, была заядлым коллекционером. Но Гермиона — секрет, которым нельзя делиться, если он хотел сохранить свою необъяснимую власть над временем в тайне. Всё, что он мог сделать, это отмахнуться от вопросительного взгляда и предложить невероятно фальшиво звучащую историю для прикрытия, которую он уже рассказал Слагхорну: — Боюсь, её семья переехала на континент. Каким бы неубедительным и детским ни казалось это оправдание, Клианта, похоже, поверила ему на слово: — Сейчас? — спросила она, выглядя слегка шокированной. — Её родители, должно быть, сумасшедшие! Мой папа говорит, что парень по имени Гриндевальд создаёт слишком много проблем — любой здравомыслящий человек остался бы здесь, где безопасно. Гестия рассмеялась и возразила: — Говорят, в Шармбатоне и Дурмстранге преподают предметы, которые просто не станут в Хогвартсе. — Сомневаюсь, что толика Тёмной магии стоит подобного размена, Гести, — Селвин закатила глаза и сердечно спорила, казалось, что они двое уже это обсуждали раньше. — В отличие от тех других школ, Хогвартс неприступен. На твоём месте, Том, — повернулась она вполоборота, обращаясь к нему, — я бы поговорила с её родителями о том, чтобы перевести её сюда, пока не начнётся война. Впервые Тому показалось, что он лишился дара речи. Как ему вообще на это ответить? Он изо всех сил старался не встретиться со старшими Грейнджерами, не мог вынести мысли о том, чтобы воочию убедиться, что они по своей сути ближе к своей дочери, чем он. И даже если бы ему удалось наладить с ними какие-то отношения, он сомневался, что ему по силам убедить их в том, что посещение той же самой школы на пятьдесят два года раньше — самое лучшее решение для Гермионы. По его мнению, они и так были ошарашены положением дел в 1990-х годах, а если добавить к этому путешествие во времени, то это приведёт только к катастрофе. Однако Гестия избавила его от необходимости отвечать: она быстро принялась спорить со своей подругой: — Война уже началась, вопрос лишь в том, как быстро и далеко она распространится. И вообще, кто знает, на чьей стороне её семья. — С именем вроде Грейнджер? — рыжеволосая ведьма ответила, фыркнув, как будто думала, что другая девочка — дура. Тёмные глаза Гестии вспыхнули, и она презрительно приподняла бровь, предупредив другую девочку: — Следи за языком, Кли. Твоё остроумие однажды станет твоей погибелью. Обе девочки на мгновение напряглись, но затем улыбнулись друг другу — той самой опасной, жёсткой, заговорщицкой ухмылкой, которой Селвин одарила его несколько минут назад. Было что-то притягательное, что-то знакомое в том, как остроумно эти две девушки разговаривали друг с другом. Они не робели и не ныли, говорили о конфликтах и политике, а не о причудливых и девичьих вещах, и, хотя они обладали тем же аристократическим чутьём, что и Андрус, в их обмене мнениями не было ничего особенно кокетливого. Гермиона была бы в восторге от них, со всеми их остротами и прочим, она была бы счастлива помериться интеллектом с единомышленниками. То, что она попала в ловушку Гриффиндора — трагедия, которую он до сих пор не мог обдумать. Если отбросить чистоту крови, она больше подходила Слизерину, серьёзному и гораздо более зрелому характеру его факультета. Тупая боль вновь запульсировала, когда он представил себе Гермиону рядом с собой, обменивающуюся, хоть и игривыми, но колкостями с Селвин и Дагворт-Грейнджер. Она бы вписалась в их компанию так, что не потребовалось бы нападения чёртова тролля, чтобы это понять. — Ты очень молчаливый, Риддл, — прервала его мысли Гестия, прогоняя фантазию прочь из текущего мига. — Надеюсь, не из-за нас. Том улыбнулся двум девочкам собственной кривой улыбкой, той, что обещает неприятности и выгоду одновременно: — Я просто наслаждаюсь представлением, — с лёгкостью сострил он, на секунду бросив взгляд, чтобы убедиться, что его зелье всё ещё в порядке. — Так редко удаётся сидеть в первых рядах. Клианта хмыкнула и принялась нарезать травы, пока Слагхорн прогуливался мимо троицы, глядя на них, явно чем-то обрадованный: — Знаешь, тебе давно следовало проделать этот свой маленький трюк. Ты поставил нас всех в затруднительное положение: придётся навёрстывать упущенное время, — сказала она, ненадолго укорив его со взмахом разделочного ножа, как только профессор отошёл. На настороженно-непонимающий взгляд Тома она улыбнулась и пояснила: — Иерархия Слизерина обычно укрепляется ко второму семестру, но ты только что всё изменил. Теперь мы все вернулись к исходной точке и изо всех сил пытаемся что-то выцыганить. Это было подтверждением сказанного ему Лестрейнджем: если он смеет надеяться на то, что его собственный факультет примет его всерьёз, то ему придётся обернуть течение власти в свою пользу до летних каникул. Часть его сознания подозревала, что для этого потребуется несколько чудес, спрятанных в рукаве, и агрессивное дёрганье за ниточки кое-какого Альфарда Блэка — ко всему этому он уже был полностью готов, — но это хорошие новости. Если ему уже удалось ввергнуть первокурсников в хаос, значит, он создал больше возможностей, чем рассчитывал: союзы висели на волоске, и ему не терпелось начать их коллекционировать. Это, конечно, хорошо, и всё же… несмотря на увеличение количества пристальных взглядов и скрытых перешёптываний, он не чувствовал, что что-то изменилось. В связи с этим он признался двум девочкам: — Неприветливая атмосфера в спальне мальчиков не позволяет согласиться. — Они просто завидуют и — если ты не против подобных слов — немного туповаты, — пожала плечами Гестия и закатила глаза. — Я поведаю тебе секрет, Том: у мужской части Слизерина, может, и сполна амбиций, но истинная хитрость остаётся на женской стороне. Те мальчишки понимают, чего ты стоишь, но они будут упираться руками и ногами по самым глупым причинам. Её слова были одновременно и оскорбительными, и льстивыми, и Том не смог удержаться от сдавленного смеха над тем, как открыто она позволяла себе разговаривать. С удовольствием дав беседе разыграться самостоятельно, он подтолкнул её: — А вы двое не испытываете подобных чувств? Бледные глаза Клеанты заблестели, и, несмотря на то, что обычно она казалась такой поразительно отстранённой, сейчас она решила позаимствовать немного откровенности у своей подруги: — Мы все знали, что ты умён — больше, чем все считали, ты вправе быть, с таким неизвестным именем, — но теперь выяснилось, что ты ещё и могущественнен, а это кое-что значит в нашем факультете. — Им нравится разглагольствовать о своих драгоценных родословных, — выплюнула брюнетка, и было приятно слышать, что кто-то ещё находит всю эту идеологию утомительной, — но когда дело доходит до дела, всё, что действительно имеет значение, — сила твоей магии. В конце концов они пойдут за тобой, хотя бы потому, что будут слишком бояться упустить все преимущества, которые могут быть им предоставлены, если они пойдут за тобой по пятам. Снова лесть. Когда он играл в эту игру с Андрусом в октябре, подобный елей послужил тревожным сигналом, но здесь и сейчас, с этими двумя девочками, Том не чувствовал такой угрозы. Возможно, потому, что Клианта и Гестия, похоже, не были заинтересованы в том, чтобы завербовать его в свои подручные — им явно что-то от него было нужно, но они были шокирующе, освежающе честны в этом. Они даже не пытались притвориться, что это не просто разговор, а прелюдия к переговорам. Он мог уважать их откровенность, но они ошибались, если думали, что он перейдёт к делу в обход их. Если им что-то от него нужно, то они, чёрт побери, спросят. Не обращая внимания на посыпанные сахаром образы будущего Гестии, он ответил: — Тогда, пожалуй, мне испытывает терпение то, что меня заставляют прыгать через столько ненужных обручей. Клианта рассмеялась, обернув на себя несколько взглядов с соседних парт: — Не так-то уж ты традиционен? — непонятно, имела она в виду его методы социальной мобильности или маневрирования в беседе, но она продолжила слишком быстро, чтобы он успел поразмышлять. — Но ты Слизеринец до мозга костей, мне это очевидно. — Да что? С чего ты так уверена? — вернулся он к подмешиванию своего зелья, добавляя разговору флёр незаинтересованности. — Прозвучало много разговорчиков о том, что я слишком сине-бронзовый, чтобы быть змеёй, — как бы он ни ценил некоторые качества, которыми дорожили рейвенкловцы, мысль о том, что он недостаточно хитёр или амбициозен, что ему чего-то не достаёт, чтобы принадлежать к факультету своего предка, ощущалась как синяк, в который все постоянно били. Селвин, невзирая на его заявление, напомнила: — Вчера вечером ты был настолько невпечатлён — тебе было почти скучно, — пока творил магию, которую ни один ученик в этом зале даже не помыслил бы попробовать. Ты обязан быть слизеринцем, потому что иначе зачем бы ты стал предаваться мелочным песням и танцам, которые тебе явно показались утомительными? — она оторвалась от своей работы, чтобы встретить его взгляд, и, убедившись, что действительно завладела его вниманием, продолжила: — Честолюбие заставляет тебя не сворачивать с пути, как и всех нас. Гестии, тем временем, явно стало скучновато, поскольку разговор, похоже, не приближался к тому, о чём они хотели поговорить. Она попыталась перевести беседу в другое русло: — Этот твой маленький трюк, каким бы впечатляющим он ни был, явно не был тем, что ты хотел показать. Что ты скрываешь от остальных, Том? Его поразила её интуиция. Вряд ли она догадалась, что он Змеевещатель, но явно что-то почувствовала. Том был так сосредоточен на Блэке и его дружках, что не обращал особого внимания на остальных сидящих за столом. Клианта представляла интерес только потому, что представилась, но, если напрячь память, у него сложилось смутное впечатление, что рядом с ней сидела Гестия, — и ему стало немного не по себе от мысли, что она так много о нём узнала, в то время как он её даже не заметил. Очевидно, он слишком привык к тому, что его не замечают: так легко забыть, что повсюду есть глаза. Возможно, обвинения Гермионы в недальновидности были не так уж далеки от истины. Отбросив эти мысли, он игриво усмехнулся и бросил ей вызов: — Конечно, ты можешь придумать более тонкий способ узнать это, чем просто спросить меня. — Значит, проверка? — просияли глаза брюнетки, ей явно было приятно от такого поворота событий. — Мы могли бы нашептать в уши Кэрроу и Розье… — Найти, что прячет от тебя Лестрейндж, — встряла Клианта, подражая выражению лица своей подруги. Том фыркнул, не впечатлившись: — Будто Альфард Блэк этого уже не сделал. — Ах да, мы слышали слухи, — легко отозвалась Гестия. — Незаконнорождённый Лестрейндж, кажется? Клианта перевела на него взгляд своих бледных глаз, оценивая с головы до ног: — У тебя точно их масть, — протянула она, — но ты не очень-то похож на Лестрейнджа, на мой взгляд. — Они обычно покрупнее, — согласилась Гестия. — Высокий и угловатый, больше напоминает Блэка. — Или Крауча. — Или, может, даже Гринграсс, — девочки широко улыбались, их явно всё это забавляло. — С твоей стороны было умно так взбаламутить воду, — призналась Селвин, быстро собравшись. — Как бы сильно чистокровным волшебникам ни была противна неясность, против тебя будет сложно противостоять, пока они тратят энергию на выяснение, кто ты. Лично мне интересно посмотреть на твой следующий шаг. Том справился с порывом облизнуть губы. Наконец, они добрались до самой сути проблемы, все прелюдии были разыграны, и пришло время начать переговоры. Осторожно, чтобы не показаться, будто он в слишком большом нетерпении, он спросил парочку: — И какую цену вы двое можете заплатить за места в первом ряду этого представления? Нежные, похожие на фею, черты лица Гестии на мгновение заострились, тёмные глаза наполнил энтузиазм от того, что они перешли к делу: — Вы только посмотрите, ну разве перед нами не усердный маленький политик? — Ну же, Том, — соблазнительно вклинилась Клианта, — конечно, ты не ждёшь многого от своих новых друзей, не так ли? Мы так хотим тебя всем показать! Цена, которую они предлагали заплатить, была очевидна: на стол был положен потенциальный союз и оптимистичная возможность некой непрочной преданности, выходящей за рамки их двоих. В отличие от Лестрейнджа, их не нужно было заставлять помогать ему ни силой, ни угрозами, ни страхом. Но что они хотели получить взамен? — Как бы я ни был благодарен, — проворчал он, — я не могу не задаться вопросом о ваших мотивах. — Хорошо, мы бы хуже о тебе подумали, если бы не задался, — вновь жёстко улыбнулась Клианта. Как будто она всё это время ждала от него этого нечаянного знака осведомлённости, она наконец-то призналась: — Блэки любят устраивать монарший двор, когда приезжают в Хогвартс, они считают это своим долгом. Гестия состроила мину, будто ей было больно об этом говорить, и продолжила с того места, где остановилась её подруга: — Но наши семьи, какими бы они ни были древними и могущественными, всегда были не в ладах с Блэками. Дагворт-Грейнджеры были богатыми и знаменитыми благодаря своим успехам в зельеварении, но они не были частью «Священных двадцати восьми», а для семьи вроде Блэк это имело значение. По другую сторону медали расположились Селвины, кто был занесён в справочник, но их известная скрытная натура привела к тому, что многие другие семьи не обращали на них внимания. И эти два предприимчивых существа явно не были довольны таким положением дел — невнимательность Альфарда сделала из них врагов, а мальчик, похоже, даже не подозревал об этом. Том представлял собой их лучший шанс вырваться из неудовлетворительной иерархии, в которую они были распределены, величайшую возможность отомстить системе, которая обращалась с ними не так, как они считали нужным. Он чувствовал в этом неудивительное родство — если и была в этом мире вещь, которую он мог понять и уважать, так это жажда мести. Они втроём — вчетвером, если считать Андруса, — отлично сработаются. — Какая жалость, — бархатно ответил он. — Двумя милыми юными девушками вроде вас пренебрегают, когда все знают, что Блэки, не задумываясь, преклонятся прихотям Юнис Макмиллан? — их лица помрачнели, возможно, почувствовав, что он относится к их полу слишком легкомысленно, и он поднял руку, проронив: — Не поймите меня неправильно, Юнис — достаточно умная ученица, но вопросы Слизерина должны оставаться в руках Слизерина, вам так не кажется? Взъерошенные перья пригладились, Гестия кивнула: — Да, кажется. Клианта одарила его долгим, изучающим взглядом — это больше не было игривой оценкой, как раньше, теперь её холодные глаза пытались предугадать его будущее. Она повернула голову, её тёмно-рыжие локоны упали на другое плечо, и она спросила его тоном серьёзным, как оглашение приговора висельнику: — А в тебе есть цепкость, чистая сила духа, чтобы изменить настроения Общей гостиной, невзирая на давние союзы и вражду, заключённые от имени наших родителей и их родителей до них? — И до них, и до них, — пообещал он не менее мрачно. — Я не успокоюсь, пока не добьюсь своего, и, думаю, вы это знаете. — Тогда мы будем счастливы присоединиться к тебе, — ответила Клианта с намёком на ухмылку. — Не то чтобы ты можешь относиться к нам хуже, чем уже ведёт себя Альфард. Тому не особенно понравилась эта фраза, но он предпочёл сейчас не обращать на неё внимания. Пока что достаточно, что завёл в некотором роде «друзей»: — Будете держать мои интересы близко к сердцу, — поклялся он двум девочкам, — я буду держать ваши.