Тарталетки

Если откровенно, то Юнги уже задолбался думать, размышлять, прикидывать, рассуждать. Сделал ли он всё правильно или проебался? В чём смысл жизни, и прочая, прочая философия и чепуха. В последнее время он часто припоминает Бога. Не как обычно, заменяя ругательства на «Господи» и «Боже», а… Вообще. Более ушлые мыслители насоздавали религий и понаписали священных книг, а Юнги вот теперь разбирайся, чего там, как… Верится ему в это всё божественное не особо, и странно, что до эпохи модерна, когда началась индустриализация, урбанизация, война — до того, как жахнул кризис веры, Бог был центральной фигурой для всех, живущих на земле. Люди и жили-то для того, чтобы вознестись праведниками на небеса, отмаливали грехи и верили в то, что потом, с хлопком гробовой крышки — настанет вечная благодать, если смог пройти «катку» молодцом. В любой из религий. И смерть становилась не так уж и страшна. А потом, да, Бога сместила наука, обещания раздавали уже политики с культом собственной личности, суля блага здесь и сейчас, стоит только следовать их заповедям и пахать, пахать, пахать. Шило на мыло. В постмодерне культурное общество, наконец, озаботилось тем, чтобы развеять иллюзии. Затем метамодерн… Намджун, почёсывая бок, роняет книгу на лицо, сдавленно охнув. Юнги, потягиваясь, решает, что он тут явно засиделся, углубляясь в дебри и при этом всё ещё топчась на одном месте, не находя вразумительных ответов. В квартире Тэхёна атмосфера… Шизотерическая. Тэ любит космос, поэтому у него обычно полумрак и светящиеся штуки — свечи, светодиоды, светодиодные свечи. Он составляет натальные карты, схемы звёздного неба, чьё положение якобы влияет в момент рождения на судьбу и характер человека. И, также, он свято верит в инопланетян. Современная гадалка, чья основная работа в «яблочном» магазине среди стерильной белизны — Юнги побывал с ним и там, рассматривая новые модели гаджетов и квадратную улыбку любезного продавца-консультанта. Тэхён тасует колоду карт, восседая на пёстрых подушках с пайетками и доверительно сообщает Чимину, что магия зачастую требует кровавых жертв. Городит что-то про долг, искупление, «ничто не даётся просто так» и духи в обмен на дар всегда заберут тождественно. — Случайности не случайны. Порезался бумагой? Это оплата кровью. Сам Тэ искромсан изрядно. Качая головой, Юнги уходит вместе с запуганным Чимином. Чимин… Немножечко психопат? Наблюдая за утренним ритуалом, Юнги невольно вспоминал Кристиана Бейла. Но то был фильм, а тут реальность, в которой ну неужели и правда вменяемый человек будет вставать раньше будильника для смузи, йоги, пробежки, контрастного душа, масочек, кремов, дыхательной гимнастики, маникюра, кофе без кофеина и хлопьев без сахара. Для этого надо либо крайне любить себя, либо иметь промытый ЗОЖем мозг. Либо «игрик» на груди, но по сообщениям очевидцев, повёрнутым на танцах и диетах Чимин был всегда. Чимин красив, великолепен, со здоровым румянцем на щеках. Часто слушает музыку — валяясь на ковре, Юнги слушает тоже. Биты, шаги, прыжки, стук. Чонгука, в свою очередь, сопровождает механическое жужжание и песня «Bad Girls» — именно с неё начинается плей-лист в тату-студии. Это чуть-чуть смешно — припарковав мотоцикл, запакованный в чёрную кожу, весь из себя чёткий и дерзкий пацан отлично подпевает, открывая салон, прибираясь и вертя задницей под live fast, die young. Клиентам он вбивает под кожу подобные банальности, позволяя курить в распахнутое окно. Иглы, краски, боль, художественные произведения искусства из чернильных линий и точек. Юнги терпеливо ждёт, когда тот перестанет скрючиваться над кушеткой, наденет шлем и помчится наперегонки с ветром. Устроившись сзади, он не боится, понимая, что раньше жил… Наполовину, что ли, разочаровывающе поздно открыв для себя адреналиновую наркоманию. Пожалуй, это подходящее определение — жить наполовину, будто завёрнутый в бумагу под тон кожи, почти не чувствуя ничего. Именно так оно и было. Не веря ни в какого Бога, ни во вселенский замысел, не слишком заботясь о здоровье, не рискуя, Юнги отнёсся к собственной смерти прагматично, заранее написав завещание и договорившись с больничным учреждением, нотариально заверив волю. Юнги умер молодым на операционном столе, сидя сейчас призраком на кухонном — в квартире Сокджина, замешивающего крем для торта. Джин пробует, окунув в смесь палец, а Юнги щупает взглядом его высокое и стройное, ладное тело с широченными плечами — эдакий перевёрнутый треугольник торса по типажу, и пытается догадаться, какой из собственных органов пересадили ему? Потому что после того, как Юнги разобрали на запчасти, вместо света в конце тоннеля, Ада или Рая он слоняется между новыми носителями прижившихся и функционирующих частей. И все эти люди, получившие спасение и второй шанс, собираются здесь, сегодня, на импровизированную вечеринку, что устроил Хосок. Обаянием, упорством и чудом он раздобыл документы с конфиденциальными данными и убедил собратьев по счастью отметить успех. — Мы вроде крестражей у облажавшегося Волдеморта. — Хочешь сказать, мы шесть Гарри Поттеров? — У тебя появились какие-нибудь способности, хён? — Типа парселтанга? — Я вот решил попробовать себя в рэпе. — Получается? — Ещё как! Юнги нестерпимо хочется вызвать его на баттл. Диссануть за изучение дохлых социальных сетей. Немножко льстит, конечно, но… Страшно, обидно, и горько, что в действительности им ничего не сочинить. К семи часам приходит Тэхён, семь — магическое число, и по его логике, седьмой среди них это Юнги, в чём он неожиданно прав. — Пока мы помним Мин Юнги, он для нас жив. Чимин прижимает ладонь к груди и разрешает остальным послушать одолженное сердце. Торт розовый и большой, Хосок убеждает, что правильнее всего будет перевернуть бокалы, и прямо ими, пустыми, отвоевать себе круглые куски. И запивать шампанским — из одной бутылки, из горла, поскольку все они почти братья и почти Юнги. Сокджин раздаёт десертные ложечки и вилочки. Намджун задумывается над концепцией. Чонгук делает глубокий вдох. Тэхён оборачивается через плечо, шепча: — Спасибо.