Тарталетки

После смерти Микки — Хосок завёл чёрного кота и немножечко сошёл с ума. — Признайся, у тебя появилась девушка? Намджун умный, он мог бы понять… Наверное. Лучший друг сидит в вылизанной, сверкающей чистотой квартире, доедая великолепный ужин, который Хосок вообще не помнит, как приготовил. И вот как об этом рассказать? Йоу, бро, ты же смотрел фильм «Бойцовский клуб»? Клёвый, да? Вот только раздвоение личности на деле оказалось жутким, пиздец. Заигрывания на эту тему начались давно — Хосок создал себе сценическое альтер-эго, назвал Джей-Хоупом, наделил определёнными качествами, что идеально подходят для публичной персоны и осознанно раздваивался, разбиваясь на части. Улыбчивое солнышко, освещающее толпу, и заёбанный в край «оригинал», что приходя домой падал лицом в диван с глухим воем. Кот, тот ещё социофоб и мизантроп, ненавидящий абсолютно всех приходящих в гости, обожал только хозяина. Запрыгивал на поясницу, мурчал, делал массаж, пускал слюни и тыкался мокрым носом в ухо, фырча. Хосок отрубался от усталости и хоть какой-то ласки, а при пробуждении еда уже ждала в микроволновке, вещи были разобраны, список покупок в приложении сформирован, сообщения прочитаны и ни одно не оставлено без ответа, с кучей фирменных смайликов. Хосок паниковал первое время, принимал таблетки для улучшения памяти… А потом пустил всё на самотёк, потому что так было даже лучше. «Спать» вместо уборки и готовки, оставляя бытовые заботы на другого себя. Обнаруживать в папках компьютера отличные биты и отшлифованные минусовки, наброски лирики корявым почерком в блокноте, который хер пойми откуда взялся — все вопросы к Хоупу. Хоуп знал пол Сеула по именам и в лицо, носил яркую одежду, коллекционировал кроссовки и сумки, красил ногти, вытанцовывал до утра в клубах, всегда имел солдаут на концертах. — Я что, начал курить? Написание нового альбома шло натужно, и видимо настолько, что Хоуп закурил, судя по двум окуркам, плавающим в недопитой чашке кофе. Хосок купил пепельницу с крышкой, чтобы не портить посуду. Отбеливающую зубную пасту. Ворох жвачек. Тыкал пальцем в отражение с грозным: «Прекращай это дерьмо, у нас всего одно тело». Тело подводило на тренировках, выдавая вместо плавных движений — резкие, дёрганные, вне выученной хореографии. Сильнее всего он испугался перспективы того, что вновь вернётся бессонница, как тогда, после смерти Микки. В тот период жизни он не мог уснуть, задушенный слезами и воспоминаниями. Это было мучительно, почти не помогал забыться алкоголь. В один из таких бэд-трипов Хоби где-то нашёл кота, и вместе с ним стало легче. И в целом жизнь наладилась, насколько это было возможным для одиночки в толпе. Всеми любимого, и при этом по настоящему не любимым никем. Жалость к себе — отвратительное чувство, обнимая себя за плечи Хосок плакал, потерянный и запутавшийся. Опять. Концепция вырисовывалась мрачная. Музыка писалась тяжёлая, как будто это не Джей-Хоупа рук дело, а кого-то другого. Хосок сгорбился в компьютерном кресле, не мигая уставившись в монитор. Подтянул ноги повыше, угрюмо утыкаясь подбородком в колени. — М-м-м-м-м… Мелодия витала на границе сознания, её хотелось поймать за хвост. — …Джек? Чьи-то пальцы невесомо опускаются на плечи, и Хосок внутренне умирает от страха. Он вздрагивает, резко бледнея, и оборачивается назад. — Вот ты где. Какому-то парню, в отличие от него самого, всё происходящее вполне нормально. В трусах и футболке Хоупа, худой, с взлохмаченными чёрными волосами, сонный, симпатичный… Он наклоняется, целуя в щёку. Шарится по ящикам стола, бормоча: «Да куда Хоби опять сигареты переложил?», находит, наконец, пачку на подоконнике, и Хосок автоматически лезет в карман, вытаскивая зажигалку. — Спасибо, Джекки, — прикуривая, незнакомец открывает окно, отворачиваясь к ночным огням Сеула. …Какой ещё нахер Джек, и с каких это пор по дому разгуливает мужская версия Марлы? Хо боится спросить, настороженно наблюдая. — А ты… — парень осекается, впиваясь взглядом внимательных глаз. — Бля-я-ять. Извини. Чёрт, кого-то из нас тут не должно быть сейчас. Он тушит недокуренную сигарету и явно собирается на выход. — Подожди! Постой, это ведь ты помогаешь с музыкой? Помоги мне? — Неа. Хосок, верно? Ты не хочешь погружаться в это, познавать свои тёмные стороны. — А… Джек хочет? — Ага. Он крутой, — парень дарит тёплую, широкую улыбку, зачёсывая чёлку Хосока назад. Натягивает штаны, вытаскивает из кармана скатанные в комочек носки, забавно кряхтит, сидя на корточках и завязывая шнурки на кедах. — Как тебя зовут? — Юнги… Хён. Ну, бывай. И уходит, махнув рукой и хлопнув дверью. — Намджун… Я, кажется, гей. — Кажется? — Наму веселится, взбалтывая виски в стакане. В баре многолюдно, весело — суббота. Хосок прижимает ладони к щекам и мученически стонет. Под футболкой — следы от зубов и цепочка засосов, а презервативы распиханы по всей квартире. Они, и смазка, анальные свечи, латексные салфетки, влажные салфетки, эрекционное кольцо, и согласно онлайн заказу со дня на день доставят пару игрушек для массажа простаты. — Я реально гей. Гейский гей. — Так ты завёл себе парня? — Типа того. — Он горяч? — Он… Приятный. Хосоку чудовищно обидно, Хосок завидует Джеку. Джек трахается с Юнги, тусуется с ним. В телефоне парочка видео, где Джек поёт, а Юнги хрипло смеётся, поглаживая социофоба-кота, что ластится под руку. Это попросту несправедливо, почему всё самое лучшее достаётся другим? Кутить в клубе — это Джей-Хоуп, прелести близости — у Джека?.. Хо покупает огромный паззл, высыпая детальки на пол в гостиной. Он собирает их, мечтая и самому собраться воедино. В глубине души всё же подозревая, что не вывезет всё это, чтобы целиком и сразу. Хосок приходит в себя в очень… Странный момент. Глубоко внутри него довольно сильно ощутимая вибрация, а под ним —расцвеченный засосами на бледной коже Юнги, что скрещивает ноги на пояснице и нетерпеливо толкает на себя и в себя, шипя: «Двигайся», и, окей, гейский гей, гейский секс. Хосок придерживает хёна за бёдра с открытым от удивления и шквала приятных чувств ртом. Юнги подмахивает остервенело, насаживаясь сам, сбито хрипит, низко стонет… «Вот и познакомились поближе», огорчённо думает Хосок, останавливаясь и робко целуя в уголок губ. — Что за… На раскрасневшемся лице раздражение сменяется пониманием и шальной улыбкой. — Ооо, а ты у нас ванилечка? — Мы можем сходить на свидание? Юнги хохочет. Такой потрясающий, нагой, потный, посреди разворошенной кровати, искренний, раскрытый, и согласно кивает, вновь подаваясь навстречу. Сразу после этого накатывает оргазм и темнота. Джек перестаёт удалять переписки, сохраняет номер телефона Юнги под именем: «Несмейегопотерять». — Тебе не… Не странно? Они встречаются за обедом на террасе кафе. — Что именно? — осторожно уточняет Юнги, отвлекаясь от изучения меню. — Мы ведь уже… Близки, и в то же время нет. — Ну, я почти всех знаю. Для меня это… В третий раз. — Я Чон Хосок, приятно познакомиться. — А я Мин Юнги. Взаимно. Старший весь в чёрном, с низко надвинутой кепкой с парой колец на козырьке. Кольца в ушах, кольца на пальцах. У него тонкие, искусанные губы — кем-то… — Где ты работаешь? — Чувак… Последние несколько месяцев я продюсирую твой альбом. — Ой. — Да. — Хорошо, давай не будем о… Делах. — О чём тогда поговорим? — О тебе. Хосок узнаёт его постепенно, влюбляясь. Они много гуляют, ходят в кино, и всё это действительно ванильно. Джек пишет размашисто на зеркале карандашом для глаз: «ТОРМОЗ», и первый осознанный секс Хосока с Юнги случается в тот же вечер. — Я не хочу быть сверху. — О, я ждал этих слов, — усмехается хён, обнимая. — Кстати... Как насчёт знакомства с Агустом Ди?..