Тарталетки

— Любовь, помидоры, макароны, огурцы, я тебя люблю, а ты — отсоси. Юнги давится кофе, закашлявшись— четыре утра, он ещё не ложился, а Джин, ведущий новостей Ким Сокджин распевается, принимая душ. Обычно он импровизировал, зачитывая паршивенький рэп, сочиняя на ходу что-то типа: «Твои глаза как щёлки, йоу, торговый автомат чудес, спущу в тебя монеты», под звуки льющейся воды, хихикая, но иногда, как сегодня, выдавал какой-то отстой, придуманный чёрт знает кем. Если это слышат соседи, то наверняка приписывают Юнги, думая, что автор всего бреда он. Потому что Юнги и правда рэпер. В смысле, настоящий, дерзкий, в баленсиаге и со специфичной техникой исполнения... Однако даже великий Шуга понятия не имеет, откуда Джин берёт всё то дерьмо, которое воодушевлённо цитирует. — Плыли мы по морю, ветер мачту рвал… — ТОЛЬКО НЕ ЭТУ! — Юнги бежит в ванную, распахивая не до конца закрытую дверь настежь. — Пожалуйста, блять. Сокджин смотрит на него через плечо, по которому медленно стекает ароматная пена. Он нежно улыбается, его длинные ресницы слиплись стрелочками, делая взгляд ещё выразительнее. Вокруг него клубится пар, и он словно мужская версия богини Афродиты, с румянцем на щеках, абсолютно совершенный в каждом миллиметре своего тела. — Ты наверное уже забыл… — Нет. Переделка "Starboy" на ужасную песню "Помой свой писюн", ещё один хит, и Мин почти ненавидит, что именно так старший зовёт его присоединиться в душевой. Прекрасным голосом, поющим ошеломительную хероту. Познакомил их Намджун, что работал звукооператором на главном телеканале страны и параллельно принимал участие в микстейпе Агуста Ди. Смешно, но при первой встрече Сокджин показался заурядным. Великолепным, с модельной стрижкой, в сером костюме, сшитом на заказ, идеально сидящем по фигуре, и — скучным? За ланчем они разговаривали о том, как справляются с волнением перед камерами. Юнги бесновался на сцене, отрываясь и распаляя толпу, а Сокджин наоборот, был обязан держать нейтральную маску, сообщая зрителям в прямом эфире зачастую о трагичных происшествиях, но у него были золотые капсулы с успокоительным, и мармеладные мишки с витаминками. — У тебя же суфлёр, текст, бегущий по экрану, а у меня только список песен. — Мой текст каждый раз новый, а ты помнишь куплеты наизусть. И давай-ка не ври, на твоих мониторах отображаются все строчки. Юнги пообещал, что как-нибудь включит телевизор чтобы полюбоваться на ведущего, прервав свой сон до полудня. Сокджин пообещал, что придёт на концерт. И он действительно явился в клуб, прыгая среди подростков в розовой худи, и было сложно поверить, что это тот же человек, что совсем недавно рассказывал о лесных пожарах и подорожании газа, перебирая бумажки на столе и с дежурной улыбкой переходя к прогнозу погоды. Сейчас Сокджин нелепо танцевал, придумывая движения, что дословно отображали суть песен, демонстрируя это Юнги у барной стойки в вип-зале. Он выглядел охуенно в джинсах, что зияли огромными дырами, и Мин подумал, что был бы не против показать в ответ, что значит «довести до Гонконга». Джин пригласил к себе на ужин, восхитив кулинарными умениями, и до икоты смеялся над картинкой хурмы с подписью: «Я слышал, ты любишь связывание». Когда они оказались в постели, Джин вдруг выдал: «Райан Гослинг не любит тёлок плоских, он любит, когда классные сисечки у соски». Юнги хрипло выдохнул: «Что?..», а Джин больно ущипнул за сосок, подмигивая. У него напрочь отсутствовал рвотный рефлекс, и с таким упоением ещё никто и никогда не делал минет ни Юнги, ни Агусту Ди. И тут уже стало делом принципа, вернуть услугу на те же пять звёзд. Сокджин был хорош. Секс с ним был хорош. Завтраки, обеды и ужины были хороши. И чем больше они виделись, трахались, ели, тем больше он раскрывался, и всё, всё было в нём и с ним хорошо — кроме его чувства юмора. Лишь раз он высказался по этому поводу на серьёзных щах, расхаживая по квартире в милой пижамке и с гнездом на голове. — Мне нельзя вдруг хихикнуть в эфире, поэтому нужно проржаться заранее. Я устал обсуждать с коллегами политику и экономику. Мне остопиздили костюмы. Свободное время он проводил за компьютерными играми, сливая деньги на донаты, покупая виртуальный шмот, и орал на нубов в дискорде. Либо отсыпался, раскинувшись морской звездой. …Съехались они где-то спустя три месяца, чтобы совмещать ёбнутые графики было удобнее. Всю работу оба оставляли за порогом, тусуясь вместе без масок и образов. Пили пиво, кидались чипсами, составляли рейтинг любимых маскотов и порно-роликов. — Лучший руммейт! — хвалил Джин, хлопая по заду, и запускал Джаст дэнс. Юнги брал в руку телефон, вбивая номер виртуальной комнаты, и зарабатывал больше баллов, подпевая: «хавана у-на-на». — И как? — задержавшись в студии, спросил Намджун. — А? — Как ты себя чувствуешь в этих отношениях? Ты всегда рассказываешь только о Сокджини, а сам?.. Юнги теребит тоненькую нитку жемчуга, что висит на шее гораздо ниже блестящих цепочек, скрытая под футболкой. — Нет фигни с ожиданиями. Моя прошлая девушка думала, что я тайно состою в банде, с клановой татухой во всю спину и гараж заставлен крадеными спорт-карами, перекрашенными и с перебитыми вин-кодами. А с Джином можно даже не пытаться выёбываться, у него аллергия на фальшь. — Я смогу. — Это безумие, нахуй. — Не дёргайся. Юнги нервно вдыхает воздух носом, плавно поднимаемый вверх, спиной и голой задницей обтираясь об стену. Его ноги Сокджин закидывает себе на плечи, ловит возбуждённый член ртом, насаживаясь до упора, и держит на весу. Юнги никогда раньше не видел так близко потолочные лампочки. Отпуск они проводят на Чеджу, отправляясь туда на машине, по очереди ведя. Юнги, зацепивший в шкафу футболку хёна, пытается отодрать этикетку. — Оставь, это свэг. Джин в тёмных солнечных очках, одна рука уверенно лежит на руле, вторую он свесил из раскрытого окна, и его хоть сейчас снимай для рекламы, подпевающего старым песням по радио. Его голос, когда он не коверкает и не пародирует, ангельский. — Я напишу тебе песню. — Да уж пожалуйста. — Какую-нибудь супер-сопливую балладу о любви. — К моему лицу? — Ко всему. — Ладненько. А пока, хочешь сказку про улитку? — Неа. — Что залезла на калитку? — Джин… — Лезла, лезла, и упала. Хвост себе сломала. — За что мне это. — Был и брат у той улитки. Тоже лазал на калитки. Также грохнулся, болван. Вот такой улитный клан! И Сокджин смеётся, весело и безудержно. Юнги широко улыбается.