Многоцветье Микаэллы

Люди не любят правду. Даже чистая правда может обжечь так, как в жару «обжигает» ледяная ключевая вода: до остановки сердца. С родниковой водой нужно быть осторожнее, но нельзя же всю жизнь избегать правды. Нельзя постоянно пить из застойной лужи, потому что родник, видите ли, слишком студёный. Мики вылила на себя ледяную воду правды: «Это другой мир. Я попала куда-то в иное место». В сине-фиолетовых тенях что-то разобрать было трудно. Еще страшнее спускаться по ступенькам к фонтанам. Вдруг движение в тумане не померещилось? Но признание самой себе то ли дернуло какой-то рычаг, то ли сбросило оковы. Мики осознала, что теперь ей будет ещё легче и спрашивать, и обдумывать, и исследовать, не зажимаясь и не убегая в себя. Огромный силуэт фонтана-цветка темнел на фоне звёзд. Розоватое свечение было очень слабым и не позволяло разглядеть детали. За фонтан, к смотровой площадке и мерцающей бездне, Микаэлла не пошла: «У моего выхода - парк, автобус, асфальт. А здесь - уход вникуда. Будто я между мирами застряла. Хоть лангольеры не летают, и ангелы с весами не стоят». От последней мысли заныло сердце. Микаэлла верила в сверхъестественное, пусть и без экзальтации и суеверий. Страшная мысль заставила ее присесть на колени и шептать под нос: - Я что, умерла? И это Чистилище, Лимб, мытарства? Нет… Тогда я бы не хотела есть, мыться, в туалет, спать. Или я лежу в коме, наевшись того Успокоительного? О Боже… Мики с силой потерла лицо, темя, шею руками. И тело, и мысли замедлились, будто метаболизм поставили на скорость 0,5. Вокруг было красиво и слишком мистично, как во время Первой попытки попасть в Синий зал. «Я сдвинулась дальше по спектру? Синий цвет потянула, а фиолетовый - нет?» Микаэлла посмотрела на небо. К счастью, хоть созвездия были знакомыми и соответствовали весне-лету в городе. Но были яркими, как в горах, притягивая и затягивая. Вдруг, Мики почувствовала, что готова стоять тут на коленях и смотреть на эти звезды вечно. Как статуя… Вот и конечности стали неметь. «Нет, нет! Ты что, соляной столп?! Зажги свет», - закричало изнутри на саму себя. Мики подняла вскинула вверх фигурку кошки и резко зажгла. На её руке словно загорелась еще одна звезда: голубая, прозрачная, прекрасная, но на этот раз Свет не придал сил. Мики попыталась задышать сильнее, но почувствовала, что мышцы становятся словно мрамором. Пошевелиться было тяжело. Сияющее небо будто приближалось. «Стану фонарём и буду светить навстречу звездам, пока небо, наконец, не упадёт сюда…» Рука сама уже не опускалась. Внутри становилось очень спокойно. Тишина космоса воцарялась там. - Мяу! Как капля воды громко упала в глухой пещере. - Мяу! Мики уронила руку, та со стуком, как затекшая, упала на асфальт. Со стоном повернув голову, Микаэлла сначала не увидела ничего, кроме двух зелено-золотых огней, как фары, прорезавших темноту. Они бежали к ней. И мяукали. - Т-т-тоша? - губы запрыгали. Игрушечная кошка погасла в руке, а настоящая подбежала, поставив лапы Мики на колени и мяукая ей в лицо. Из её глаз светились пучки света, как у Феба, только теплого, золотистого оттенка. Знакомые полосочки, родной носик. - Тошенька?! Ты меня разбудила? Мики попыталась погладить еë, но кошка отскочила на пару метров. Не убегая, а словно зовя за собой упорным мявом. Со стоном встав на затекшие ноги, Мики поковыляла за ней - обратно к Зданию, но не на парадную лестницу, а вниз, к цоколю и всё тем же техническим проходам. Теплое свечение кошачьих глаз быстро оживляло Мики, придавая ей силы, согревая - и разогревая вину. - Милая, прости меня, прости, что мы тебя бросили здесь. Мне было 4 года, меня не слушали. На съемной квартире - ремонт. Друзья тебя обещали кормить. Прости, Тошечка, - лепетала Мики, глядя на полосатый хвост и деловито двигающиеся ушки. Тошка не обрела здесь дара речи, но пару раз повернулась на человека и посмотрела так выразительно, что у Мики потекли слезы. Они подошли к проходу: даже не к пожарной двери, а к спуску в подвал с отломанной решеткой. Внутри было абсолютно темно, пахло пылью, только свет из глаз Тошки немного освещал путь между трубами, не давая Мики “насобирать” лбом труб. - Куда мы бежим?! Ох, жаль, что ты молчишь… Через минуту пролезаний и спотыканий потолок стал выше, запах пыли - меньше, трубы пропали, Мики поняла, что они вышли в более цивильную секцию. Пол стал подниматься вверх. Тошка сменила бег на деловитую кошачью ходьбу, но по-прежнему уворачивалась от попыток Мики ее погладить. Наконец, они подошли к лестнице, ступенек на 30, которая вела к простым двойным дверям, слегка приоткрытым. По бокам от лестницы были какие-то холлы, отгороженные золотистыми решётками. И освещали их не глаза кошки. Остановившись отдышаться, Мики увидела за одной из решеток небольшой, питьевой, фонтан, похожий на высокую чашу с каскадом в середине, журчавший и волшебно переливавшийся золотым. Мики не хотела к нему подходить, памятуя, как чуть не стала прекрасной статуей у Смотровой. Тошка уже гордо стояла вверху, почти у дверей и призывно смотрела на Микаэллу. Сквозь узкую щелку между створками дверей пробивался зеленоватый свет. Изящная и со светящимися глазами, Тоша была почти образом богини Баст. Мики восхищенно улыбнулась ей и шагнула к лестнице. - Куда идем, а?! Что шастаем? - прохрипели из темноты слева. Шаркая и стукнув молотом о пол. То ли чтобы отвести Монстра от кошки, то ли по рефлексу «свет – спасение», Мики бросилась не вверх по лестнице, а вбок, к фонтану. Успев заметить, что Тошка шмыгнула за двери, Мики дернула на себя решётку. «Закрыто – я труп!» Но решётка открылась, противно завизжав, и Мики бросилась к фонтану, пытаясь спрятаться в его свете, как Хома Брут – внутри мелового круга. Монстр шёл за ней, упорно, но не бежал. Сердце Мики снова выпрыгивало из груди. Она сначала повернулась к монстру спиной, глядя в переливающуюся чашу, но затем развернулась, вжавшись поясницей в фонтан и впившись взглядом в НЕГО. ОН ОСТАНОВИЛСЯ. Пальцы Мики прыгали, с дрожью цепляясь за бортик чаши. Монстр стоял в двух метрах от неё, на границе яркого свечения. Микаэлла уже видела, издалека, его лицо, и тогда оно сбивало её с ног ужасом не хуже, чем молотом. Но сейчас смесь опыта и будто поддержка от света сзади, помогла ей устоять и рассмотреть. Вперив в неё выпуклые, водянистые глаза, Монстр, высокий, но сутулый, достаточно крепкого сложения, то замирал на месте, то делал несколько шагов в сторону, волоча за собой молот. Вокруг черных зрачков будто совсем не было радужки, белесые брови хаотично дергались. Длинный, изогнутый рот, стоило ему чуть приоткрыть его, норовил разъехаться в стороны: не в улыбке, а в каком-то провале, словно «горизонтальный крик». Длинный курносый нос, как на иллюстрациях про чиновников Гоголя. «Господи, смесь человека и мерзкой старой анимации», - подумала Мики. Сутулый и высокий, с некрасиво бледной кожей, острыми ушами и редким ёжиком на голове, ещё он напомнил ей смесь терминатора Т-1000, Носферату и старого солдафона. От его мимики Мики поташнивало, как от укачивания: несколько секунд она держалась обыкновенной, но потом пускалась в пляс, будто Монстр её не контролировал. Но стоило ему заговорить, своим рокочущим голосом, как дерганье лица прекратилось, на нем, наоборот, застыло очень жесткое выражение. И гораздо страшнее становились глаза, с этими угольными зрачками и белёсыми веками. - Вот ты куда бежишь? Чего дергаешься?! Мики не ответила, не отворачиваясь, но и не глядя ему в глаза. «Смотреть в глаза хищнику – провоцировать его». - Кивни, дура! – он стукнул по полу молотом, но границы света не перешагнул. – Чего бегаешь безмозглой козой?! От избытка его голоса, Миакэллу затошнило, она сильнее отвернулась и даже чуть согнулась. От страха, слабости и страхи слабости она еле выдавила: - Я ничего! Добрый вечер… Я просто хочу уйти отсюда. Он хохотнул, будто что-то скрипнуло в гулком подвале: - Вот! Другое дело. Выходи давай, поговорить надо. Самодовольный тон хозяина положения зазвучал так, что Мики аж сделала шаг вперёд. Но, удерживая саму себя «за хвост», сильнее вцепилась руками в бортик фонтана. Прохладная вода отрезвляла: «Думай о поле одуванчиков». - Ээээ! Мерзкая же ты хамка! – молот грохнул об пол. - Пропустите, пожалуйста, - Мики снова сорвалась на шёпот. Мозг отключился, отказываясь прорабатывать варианты. «Я мышка в западне. Никто не придёт на помощь, все спрятались…», - стучало в висках. А он аж одобрительно цокнул языком, его тон стал медленнее и размереннее: - Ну хорошая же ты, просить умеешь. Попроси же страшного дядю провести тебя за ворота – он же проведёт. «ЧТО?!» Микаэлла не удержалась и посмотрела ему в глаза. Её затошнило, но он вдруг спокойно встал на месте и протянул ей руку. Получился какой-то «старый генеральный секретарь». Если бы не ужасные зрачки. Но заговорил он ещё более мирным голосом: - К сторожкам пойдем, постучимся, «чернушки» нам откроют, я скажу им, что девушке плохо – тут ты на остановку и пойдешь! Микаэлла задрожала, надеясь, что он не замечает. Тоска и усталость от этого «готик-фэнтези» надавили на неё с особой силой. «Ты на поле одуванчиков… Говори спокойно». - Кхм, - связки дрогнули. – Не знаю, как к вам обращаться, простите. – Тошнота усилилась. – Но неужели это совсем бескорыстный дар? Золотистая вода, коснувшись пальцев, приятно остудила... А Монстр сделал задумчивое выражение, но перед этим его лицо опять подергалось: - Конечно. Я что, буду девушку пугать? Ты же хорошая и к порядку способная! «Может, с ним можно договориться? Вот, он стоит, разговаривает, копытами не стучит, огонь изо рта не валит. Я так устала! Хочу домой!» - Простите, что? Его брови сдвинулись к переносице, он выпрямился, словно преодолевая сутулость. Мики разглядела его руку: с короткими узловатыми пальцами. Он дергал ею ворс на пальто. Потом улыбнулся, как называют, «строго, но терпеливо». - Лишние тут есть, всё портят. Надо порядок навести. На "лишние" Мики мгновенно насторожилась: - Простите, а кто эти лишние? Его щёки, подбородок, брови заходили ходуном, он усилием их остановил, а его голос рявкнул так же мерзко, как во время стычек в коридорах, гулко, низко, замогильно злобно: - ШЛЮХА! Мики скачком забежала за фонтан. - Стой, куда? Не ты же шлюха, - он явно взял себя в руки. – Выгляни, выгляни, я хорошую не обижу. Микаэлла выглянула. «Бежать я всё равно не могу, нападать – слаба. Надо поговорить, понять». - Умница! – он улыбнулся снова. – Здесь не должно быть шлюхи в розовом. Её появление – ошибка! Всё же наперекосяк пошло! Спроси об этом Ноа, тоже хорошую девушку. «Мики, тебя их дела не касаются!» - шептал червяк в уши замершей Микаэллы. - «Это всё равно какой-то мир снов, а не людей. Выберись – и забудь! Что тебе эта стриптизерша из Лас-Вегаса? Приторная богиня любви…» Но равнодушная Мики не была бы Микаэллой. - А вы здесь борец за нравственность и чистоту, да? – она наклонила голову вбок и спросила, будто птицу изображая. Он ей не ответил. Его черты лица разгладились, став совсем мертвыми. Мики фыркнула: - Знаете, я в ваши сложные дела лезть не хочу. Да, я хочу выбраться в свой город, в свой мир… «Ну и монолог, как из видеофильмов 90ых…» Он перебил её: - УМ-НИ-ЦА! Дядя тебя выпустит, ведь… А затем ОНА перебила ЕГО. Содрогнувшись, вцепившись рукой в хрустнувший бортик фонтана, втянув голову в плечи… Но перебила. - Но я работала с детьми, я их любила и люблю!.. Брови Мики сдвинулись на переносице, в груди что-то напряглось, она снова задвигалась по-птичьи: - А на том панно я видела у вас в плену девочку, висящую у потолка. Что же вы, борец со шлюхами, детей при этом подвешиваете? Я вам не верю! Молот полетел в неё, едва стихло последнее слово. «Мне конец». Но рефлексы – или ангел-хранитель – швырнули ее вбок на живот. Молот с грохотом пробил бортик фонтана. Охнув, Мики, как убегающая ящерица, метнулась к лестнице, почти по-пластунски. На её ноги брызнула светящаяся вода, отбрасывая блики на пол. Злобный вой ударил по ушам, вой из нечеловеческого горла. Мики не запомнила, как она пробилась через решетку. Монстр сначала кинулся за молотом, а она плеснула воды ему в лицо и прошмыгнула за его спину в эти несколько секунд? Или она вывернулась, когда он схватил её за капюшон толстовки, и только потом он бросился к молоту? Она не помнила. Помнила только, что все вокруг было залито светлым, невесомым золотом, которое словно ускоряло ее и замедляло его. Живот пересчитывал ступеньки. Пальцы ухватились за дверь, за которую убежала Тошка. А потом – обморок. Мики было зажмурилась, но глаза уже не открыла – её сознание улетело прочь, как птица в ночное небо.

***

... Приходя в себя, сначала Микаэлла почувствовала терпкий, но приятный запах розы и других цветов. Потом – что лежит головой на чьих-то коленях. И, наконец, что очень приятные на ощупь ладони легли на её щеки. Сквозь ресницы замерцал розоватый свет. Он принес радость и спокойствие, но Мики не стала ими наслаждаться. Она мягко отвела ладони в сторону и села. Голова кружилась, тело болело, в глазах, растираемых рукой, плыли пятна. Большое красное – с ногами сидящий на подоконнике Мартин, зеленые справа – блики бассейна. Обернувшись назад, Мики увидела Мэй, с розовым свечением вокруг рук. С неизменно милой, но встревоженной улыбкой Мэй спросила: - Ты как? Тебе бы еще полечиться… Мики, как дикий зверёк отползла подальше, кидая взгляды то на неё, то на Мартина: - Я же умерла, да?! Они оба вытаращились на неё. Микаэлла не унималась: - Или в коме где-то лежу? Это Чистилище?! Внутри раскручивалась истерика. - Нет-нет, стой! – и Мартин странно пригасил начало истерики, спрыгнув с подоконника и выставив вперед ладони. - Что нет? – Мики придвинулась к стене, глубоко дыша, и оперлась на ней спиной. – Я жива? О, тогда ГДЕ Я? Мартин и Мэй переглянулись, от этого стало тошно. «Может, я вообще в снафф-шоу, как в «Кальмаре»?» Мики дробно, скороговоркой, озвучила последние воспоминания «из другой жизни»: - Знаю, я дико нервничала после увольнения, не спала, глотала таблетки и… Попала под грузовик или свалилась под автобус в метро!!! Мики стала растирать лицо, задевая кожу ногтями. Ноги мгновенно и очень сильно похолодели. И тут же на них легла теплая рука, согревая и заливая розовым свечением. - Здесь нет мёртвых. Мы другие, но это не загробный мир, - Мэй впервые выглядела серьезно и твёрдо, в её темных глазах блеснуло что-то сильное, от чего Мики вдруг стало полегче. Кричать и биться уже не хотелось. Но и голова кружилась от прояснений, будто она неожиданно вышла на огромную смотровую площадку на сороковом этаже. - ТО ЕСТЬ, - медленно проговорила Мики. – Я провалилась в какое-то Зазеркалье, как Алиса к картам?! - Или лежишь, как сама сказала, где-то в коме, а твой дух пришел сюда, - Мартин сунул руки в карманы и говорил буднично - Не пугай её!!! «Ого, Мэй умеет сердиться! Как мне плохо…» - Что?! – Мартин опять, как кот, уселся на подоконник. – Она не первая, да и не последняя. Вон, Дзори так и… - Это еще что за герой аниме? – Мики нечаянно сказала это вслух и заметила, как обиженно на неё посмотрели Мэй и Мартин. Упоминание их явно задело: Мартин аж отвернулся к окну – за которым было темно, а Мэй, с поникшей головой, сказала: - Возлюбленный Ноа, музыкант. Он пришёл сюда, как Мартин говорит: сначала духом, потом целиком. И остался, был счастлив с ней… Затем Мэй умолкла с очень несчастным видом, а Мартин глухо, на одной ноте произнес: - А потом Монстр его убил. - О Боже, - Микаэлла закрыла глаза, прижав руку к сердцу и закрыв глаза. Ресницы дрожали на веках. – Ребята, мне очень жаль. Но я не могу дальше слушать, мне плохо. «Сайлент Хилл» какой-то. Мне тут… И так пришлось побегать. - О, прости! – Мэй, снова превратившись в «Барби», вскочила на ноги. – Мартин должен согреть тебя! Несмотря на потрясения, Мики, заходя внутрь уже знакомой комнаты Мартина и высушиваясь у калорифера, с интересом отметила, как рьяно Мартин блюдет дистанцию, чтобы поменьше говорить с Мэй, Мики и совсем их обеих не касаться. «Мне кажется, они преувеличивают опасность. Я же убежала от него», - неожиданно легкомысленно подумала Мики, рассказывая, сидя на кушетке и закутавшись в выданный плед, о своих диких приключениях: о зеркалах, о напольной плитке, ведущий в океан, о звездной бездне. Рассказывала – и сама поражалась: «Воистину, оборачиваюсь – и вижу черный торнадо позади». И довольно приятно было видеть удивленные лица Мэй и Мартина. Заодно, они рассказали кое-что интересное о роли цветов в этом мире. - Ты взяла слишком холодный цвет, поэтому и увидела Бездну такой страшной, - Мартин по-доброму улыбнулся. – Ну, для новичка. И с учетом, как тут у нас… Помрачнело. - И на звезды смотреть в голубом свете – чудесная практика для очищения, но, да, надо, чтобы кто-то из неё вывел, - красиво сидя на стуле, закинув ногу за ногу, сказала Мэй. «Я еще стребую с вас лекцию, с тетрадью и ручкой…» Но когда Мики дошла до страшной встречи у фонтана, улыбки пропали. Её слушали с мрачным напряжением, волнением. Мартин на секунду показал её большой палец, услышав про уворот от молота, но ничего не сказал. Мэй очень тяжело вздохнула и прикусила губу, когда Мики, запинаясь, рассказала про предложение «Мэй в обмен на выход», но её это явно не удивило. - Я дальше очень рвано помню… Точно помню, что ползла по ступенькам туда, куда убежала Тошечка. Где Тошка?! – Мики вспомнила о ней – и на секунду вскочила с кушетки. - Кошечка? Она меня и привела к тебе, я услышала мяуканье… - Мэй потерла подбородок. – И нашла тебя у дверей в подвал, решила, что у бассейна безопаснее всего. Кошечка пошла за нами, но потом убежала. Извини, но я и так с трудом тащила тебя, не могла уследить. ЕГО я не слышала. На фоне, Мартин, подпирающий собой стеллаж в дальнем углу, закатил глаза, подняв свои «какие же красивые брови». - Ох, понятно, - Мики огорчилась и упала обратно на кушетку. – Но тебе спасибо, конечно, Мэй. «Вот бы Тоша осталась со мной». - Кошка - просто умная, а мы-то повадились сбиваться в кучу и еще болтать, - зло фыркнул Мартин. – Мало получили, да? Разговоры умолкли в тяжелой тишине. Молчание затянулось на минуты. Микаэлла вспомнила свои первые дни в Здании: нервные, рваные, в молчании и разговорах урывками. Мартин кое в чем был прав, но неужели они так и проведут остаток жизни/не-жизни/комы/Чистилища, прячась, как крыски, по закуткам, не смея даже за руки взяться?! Осторожно, внимательно глядя на помрачневших Мэй и Мартина, Мики сказала, скручивая пальцами кончик пледа: - У фонтана… Он, конечно, страшно напугал меня, но… - она сглотнула. – Показался просто… Мужиком-маньяком! Не слишком ли мы боимся? Раздался тяжелый вздох Мэй. С улыбкой, с какой смотрят старики на первые вопросы детей, она сказала: - Микаэлла, ты очень храбрая, ты чудо. «Ой, это приятно». - Но ОН очень страшен. Да, ты, мы, потрепали его, - она подняла вперед ладони, в которых блестели стразы. – Но он уходит к себе, набирается там силы – и возвращается. Снова и снова, без устали. На щеке Мэй что-то блеснуло. Мартин несильно пнул ногой шкаф, глядя в пол: - Она права, Мики. Пытались, пытались его остановить. Джун, Дзори и Гелиодора так и погибли. Живот и виски Мики словно налились свинцом. Хотелось отключиться, но еще больше – задать главный вопрос. И она сделала это. - А кто ОН вообще такой?! Куда уходит, откуда взялся? – вложив в голос последние силы, отчеканила Микаэлла. - Зачем ему выход из Здания, и что за система закрытых дверей его не пускает?! Мэй сложила руки на груди, как бы закрываясь. А вот Мартин, наоборот, шагнул к ним поближе, напрягшись, сжав зубы, но затем, выпалив, будто съезжая с горы: - Его обиталище – 19 этаж. Никто не знает, когда и откуда он там взялся, почему там такая… - его плечи дернулись. – Чернота. Монстр спускается оттуда в темные годы и начинает всё крушить. Он не требует власти, богатств, просто убивает. – Мартин дернулся уже всем телом. - Мучает. Особенно ненавидит всё чувственное. Секс превращает его в берсерка. - Его идеал – тишина, и сутулые запуганные тени, бегающие за едой, - горько и устало добавила Мэй, глядя в сторону. – Желание уничтожить радость жизни придает ему такую ужасную мощь, которую ты еще не видела, Мики! - Да, - Мартин продолжил, а Мики, слушая, хотела съежиться в клубок. – Его всякий раз загоняли обратно, с каких времен – не знаю. И всегда двери сразу закрываются. 19 этаж тоже закрывали. Но он возвращается. И в этот раз… Мартин неожиданно сел, почти рухнул, прямо на пол, и выглядел при этом алый красавец потухшим огнем. Закрыв глаза, он протянул: - Остановить его никому не удается. Мэй закрыла лицо ладонью. Мики сжалась ещё сильнее: «Как страшно. Куда я влезла? Зачем?» Снова вязко потекло молчание. Видя, как подавлены Мэй и Мартин, Мики, тем не менее, осмелилась попросить помощи: - Я-я… Очень сочувствую. Это ужасно. Но, умоляю, я должна вернуться к себе, но одна я не дойду. Встрепенувшись, Мэй вытерла свои блестящие глаза и кивнула: - Мы тебе поможем. «Мартин опять странно смотрит. Кто же они друг другу?» - Ключ у тебя, Мики? Свет? - Честно – не знаю! - хлопнув себя по лбу, зашарила по карманам Микаэлла. – Спасибо, Мэй. Рука – слава Богу! – нащупала в кармане три предмета. Вытащив их и развернув ладонь, Мики уставилась на них, как овца. Фигурка кошки, ключ и… - Откуда второй ключ?! – она отклонилась назад, словно этот ключ превращался в скорпиона. «Я действительно зачерпнула воды, чтобы брызнуть в него! Неужели…» - Я зачерпнула воды из фонтана, - повторила Мики вслух. – Неужели схватила его? - Или пока ползла по лестнице, - задумчиво сказал Мартин, подходя ближе и наклоняясь. – Вылитый ключ от одного из блоков. Мики осторожно взяла ключ в другу руку. Он действительно был похож на её собственный: - Но от какого? Продолжение следует…