Перекрещенные тайны

О том, что в комнате кто-то находится, уже ничего не указывало. Илья застыл на месте, практически не дыша, казалось, даже его мысли замерли. Не было ни тиканья часов, ни шуршания штор – ничего. Юра уже давно ушёл, оставив его одного в комнате «обустраиваться». Только вот проблема была в том, что Илья не хотел. Не хотел стелить постельное бельё, оставлять свои вещи, спать в этой комнате. Он не хотел находиться здесь. Сейчас он был совершенно не против оказаться в тесном номере отеля, который подобрали не по размеру на всех шестерых участников команды. Тогда они, конечно, много возмущались, но сейчас он понимает, насколько же тогда было весело. Друзья… Конечно, он сказал им, что уехал, но вряд ли они просто возьмут и забудут. Наверное, будут писать, звонить, возможно, наберут его маме с вопросами; та, хоть и уехала в санаторий, может узнать, что его нет, а тогда вообще с ума сойдёт. Его будут искать, наверняка заявят в полицию, а он, вроде бы, вот, рядом, совершенно недалеко, но ощущение, словно за тысячи километров отсюда. Непонятно, насколько он сюда попал, что его здесь ждёт и выберется ли он отсюда живым. Мысли всё продолжали нагнетать, собираясь тёмной тучей у него над головой и придавливая к полу. Он закрыл глаза в надежде скрыться от всего, что его окружает, понять, что это глупая фантазия и очутится у себя дома. На кровати с тонким одеялом, что было уже ему не по размеру, но поменять было лень. Или сидя за столом, на котором было несколько органайзеров для канцелярии, каждый из которых набит до отвала, а редкие ручки и карандаши валяются на столе. Пускай там будет захламлённый деревянный шкаф, а на кухне заваривается чай, налитый в кружку со сколом. Когда он почти начинает чувствовать запах чёрного чая, Илья открывает глаза. Он всё ещё здесь. Вздохнув, он берёт в руки простынь и пододеяльник, скидывает одеяло с подушками на пол, чтобы положить простынь, после натягивает наволочки на подушки и, наконец, разбирается с пододеяльником, кидает всё обратно на матрас и сам заваливается туда спиной. После этого сна в комнате Юры он не то что не чувствует себя выспавшимся, он ощущает себя только более вымотанным. Илья прикрывает глаза, заматываясь в одеяло, в комнате всё ещё прохладно. Но как бы он ни старался нормально уснуть, ничего не выходило, он то и дело проваливался в дрёму, находясь где-то между сном и реальностью, то просыпался, оглядывая комнату на наличие посторонних глаз. Он так и провалялся на кровати в тщетных попытках отдохнуть, до момента, пока в комнату не постучали. Выпутавшись из одеяла, он сползает с кровати, рукой приглаживает растрёпанные волосы и открывает дверь. Конечно же, это Юра, он со стопкой вещей в руках проходит внутрь, оставляя их на столе. – Что это? – с зевком спрашивает Илья, поднимая одну из тканей, рассматривая предметы. – Всё, что тебе может понадобиться, – так же спокойно отвечает Юра. Он протягивает руку, доставая между вещами сложенную вдвое бумагу и разворачивает её, – Если ты, конечно, не хочешь сидеть в комнате всё время, тебе понадобится это, – он кладёт бумагу на стол, – карта дома, она довольно схематична, но, думаю, разберёшься, – Юра берёт карандаш, что укатился на стол из стопки вещей, и обводит что-то на карте, – Это твоя комната, если что-то случится, всегда возвращайся сюда по тому же маршруту, – он поворачивает голову на него и дожидается, пока Илья кивнет, тот делает это скорее для галочки, задаваясь вопросом, как он вообще запомнит маршрут, а после выпрямляется, – Всё остальное – это одежда, полотенца и остальные безделушки, которые должны скрасить твоё времяпрепровождение, но ничего не обещаю. – А часы? Или… будильник? – спрашивает Илья, рассматривая предметы. Ни здесь, ни в комнате Юры, ни в коридоре не было часов, а ориентироваться во времени – это значит всё ещё находиться в обычном мире, хотя его мир уже давно съехал с катушек. – Создатель первого будильника был задушен своей женой в четыре пятнадцать, – парирует Юра и идёт к выходу из комнаты. – Развлекайся. Дверь хлопает, а вот вопросов меньше не становится. Илья вздыхает и раскладывает вещи по столу: несколько комплектов постельного белья и одежды, довольно простых, – несколько футболок, штанов, шерстяные носки и свитер. Здесь лежит тетрадь в чёрной обложке с пустыми страницами и карандаш, свеча, огниво, полотенце и карта. Вот на неё-то и падает взгляд. Илья рассматривает чёткие линии и подписанные от руки названия комнат. Здесь, кажется, было всё, даже гребаная библиотека. Он крутит её в руках несколько секунд, а после сворачивает и суёт в карман. После недо-сна в горло словно насыпали песок, ужасно хотелось пить, к тому же нужно посмотреть, что представляет из себя ванная, о которой говорил Юра. Он выходит из комнаты, направляясь в сторону нужной двери. Сначала нужно разобраться с базовыми потребностями, а после уже решать основные вопросы. Особенно если тебя прямо сейчас не трогают разные… разные. Его вот пока оставили в покое. Нужная комната встречает его запахом сырости. Приглядевшись, он замечает зеркало в красивой резной рамке, выкрашенной в золотой. Под ним находится рукомойник: его бачок светло-голубой, а раковина белая. Под ней стоит ведро, куда, по всей видимости, должна была стекать вода. Стены покрашены в светло-персиковый, но всю эту красоту разбавляет паутина в углах – мерзость. Посередине стоит железная ванная, край и ножки которой отливают золотым. Илья делает пару шагов вперёд, они эхом раздаются по помещению. Он подходит к углу комнаты, где стоит большая бочка с крышкой. Он осторожно берётся за ручку и тянет вверх – в бочке всего лишь вода, Илья видит своё отражение в ней, ему становится не по себе, и крышка опускается на место. Вместо этого он подходит к умывальнику и толкает клапан вверх, чтобы проверить наличие воды; та стекает в ведро оглушительно громко в тишине ванной. Он набирает немного воды в ладонь и полощет рот, решая, что пить это он точно не будет. От жажды это, конечно, не спасает, но притупляет желание. В комнате царит пугающая атмосфера, как и в целом во всём замке, но с открытыми дверями всегда легче, поэтому он в последний раз смотрит в зеркало и идёт к выходу. Он вновь оказывается в коридоре, в комнату возвращаться не хотелось, как и куда-либо здесь. Вернуться хотелось лишь во вчера, чтобы предотвратить то, во что он ввязался. Илья достает карту из кармана и разворачивает. Не то чтобы он хорошо по ним ориентировался, но плюс-минус понимал теорию. Разочарование металлическим вкусом отражается во рту, когда он так и не видит ещё выходов на улицу, и сильно прикусывает губу – то ли их правда не было, то ли они просто не были указаны. В обоих случаях это значительно усложняет ему жизнь. На карте глаза мозолит эта несчастная библиотека. Прокрутив её пару раз, ещё раз рассматривая всё подписанное, так и не найдя ни одного нового выхода, Илья чертыхнулся и стал соображать, где расположена библиотека. Он не то чтобы часто в них бывал, а тут ещё и собственная – было интересно. Сперва он идёт, уткнувшись носом в карту, но когда чуть не сваливается с лестницы, лишь иногда поглядывает на неё. И всё же, как оказалось, здесь безумно легко заблудиться: в тупике он оказывается, по крайней мере, три раза, и только на четвёртый выходит к массивным дверям, что, по его мнению, вели в библиотеку. Эти двери приковывают взгляд даже больше, чем входная: фигурная резьба, тёмное дерево, покрытое лаком, чёрные железные ручки, а по размерам они были почти в полтора раза больше него. Он тянет за ручку. Аккуратно это сделать не получается, Илья уже думает, что в этом месте не открывается вообще ничего, но как только прикладывает чуть больше усилий, дверь распахивается с ужасным скрипом. Изнутри библиотека оказалась захватывающе красивой. У Ильи уходит около десяти секунд, чтобы наконец отмереть и сделать шаг внутрь – всё здесь выглядело слишком нереально. У него приоткрывается рот от удивления, когда он рассматривает длинные стеллажи, битком набитые различными книгами, красивые столы с фигурными ножками и стеклянную люстру под потолком. Приходится затаить дыхание, чтобы не потревожить идеальную атмосферу, созданную в тишине. Илья, наконец, понимает, почему на самом деле не нужно шуметь в библиотеках. Движения головой словно в замедленной съёмке, Тихонов оглядывается по сторонам, стараясь взглядом захватить как можно больше территории. Глаза разбегаются, он осторожно в два шага добирается до одного из стеллажей. Книги, стоящие там, подписаны на непонятном ему языке. Он невесомо проводит пальцами по корешку, берёт в руки одну из них, что была в красной обложке, и открывает. Это оказывается простой то ли роман, то ли рассказ с множеством глав – ничего, что могло бы зацепить. Он возвращает книгу на место. Библиотека состоит из трёх залов. Сейчас он в главном – этот был небольшим, но очень красивым. Слева находится проход в первый зал, и даже отсюда он кажется довольно длинным, а в полумраке ещё и устрашающим. Окна здесь расположены так, что находятся почти под потолком: свет не попадает на него, но освещает помещение. Илья медленно шагает в сторону первого зала. Там стеллажи располагались по двум сторонам, образуя проход, а между ними стояли столы с лавочками. Дойдя до конца, он, наконец, начал рассматривать книги. Среди цветных обложек на полке выделяется одна – в чёрной с золотым названием. Он подходит ближе и берёт её в руки. Та была будто хрупкой, а цепляющее «curse diary» на обложке манило взгляд. Всё это выглядит сюрреалистично, словно он на хоррор-квесте и уже через пару часов выйдет отсюда – просто нужно разгадать загадку. Проблема была лишь в том, что самой загадки ему никто не дал. Он откладывает её на стол, продолжая разглядывать остальные. – Заблудился? Голос из прохода заставляет его дёрнуться и отскочить к стенке. – Боже, блять! – восклицает он, когда видит Юру, прижимая руку к сердцу. На секунду складывается ощущение, что все внутренности упали и сердце сжалось до размера напёрстка. Когда этот мудак перестанет его пугать? – Это только я, бога не существует, – просто отвечает он, будто не напугал его только что до усрачки. Он скептическим взглядом обводит стеллаж и книгу на столе. Хорошо, что хоть ума хватило положить её названием вниз. – С чего ты так уверен? – Илья разворачивается спиной к стене и складывает руки на груди, хмурясь. Его крестили в детстве, но крестик он не носит, да и вообще атеист, но с Юрой хочется спорить вообще по любому поводу, словно все его утверждения неправильны, лишь потому, что их сказал он. Такую он репутацию себе создал своими байками про вампиров. – Если бы он существовал, оказался бы ты здесь? – дёргает бровью Юра, подходя ближе и опускается на лавочку. – Тогда во что ты веришь? – разговор ему на самом деле не нужен, но чёрт знает этого Юру, может, он не захочет болтать и свалит отсюда? – В выбор. Видимо, не свалит. – Вот выбор уже может быть неправильным, ведь у него нет ни законов, ни правил, ты можешь выбрать неверный вариант, а бог совершенен, – он заминается на пару секунд, – ну, так говорят. – Ты не можешь сделать неправильный выбор, не бывает хорошего и плохого выбора – это как разделение на чёрное и белое, ты просто его делаешь, а вот результат может быть положительным или отрицательным в зависимости от того, что тебе было нужно. Бог никогда не сможет управлять твоими мыслями, – он ставит локти на стол, наблюдая, как хмурятся брови Ильи, и объясняет, – Если ты знаешь, что возможен дождь, ты выбираешь – таскать с собой зонт целый день или оставить его дома и не париться. В каждом случае у тебя есть благоприятный исход, и ты выбираешь, что тебе ближе, никакие высшие силы не помогут переделать погоду, хотя, по идее, должны охранять тебя от всего неблагоприятного. – Большинство людей выберет взять зонтик, потому что это всего лишь теория вероятности, это всё просчитывается, для этого даже не нужно особо напрягаться, плюсом ещё куча сторонних факторов: можно укрыться от непогоды в здании или положить зонт в сумку, вообще не думая о нём, никто не просит высшие силы управлять погодой. Не страшно попасть под дождь, неприятно потом ходить мокрым, твой пример очень спорный, – он поднимает взгляд и разглядывает стены со своеобразными рисунками. Юра молчит пару секунд, прокручивая в пальцах свёрнутый кусок пергамента. Илья не мог разглядеть, что было на нём написано, но, если честно, он не очень-то и пытался. – Жертва всегда выбирает – подчиниться или бороться, хотя никогда не знает, будет ли пойман маньяк, не настигнет ли он её снова и сможет ли она вообще жить после. – Жертва всегда будет бороться из-за инстинкта самосохранения. – Инстинкт самосохранения – это бред, если ты мягкотелый, то просто сдохнешь, это только выбор, как ты будешь дальше действовать. Ты можешь лишь задумываться или не задумываться о нём, – Юра разворачивается на лавочке, перекидывая ноги, чтобы быть лицом к нему. – Видимо, у тебя есть основания так думать, поэтому ты терпел всё, что творила твоя мать, пока это не дошло до края? – с издёвкой говорит Илья, на этот раз не отводя взгляд, – У тебя же тоже был выбор, и ты не выбрал её остановить, – слова вылетают изо рта, прежде чем он успевает осознать, горло обжигает. Да и плевать, Юра ему никто, ещё и втянул его в эту историю, будет он париться. Тот приоткрывает рот, словно собирается что-то сказать, но тут же закрывает с такой силой, что щёлкают зубы. В остальном он остаётся непоколебим, как и всегда, глаза проходятся по Илье с головы до ног, он молчит в этот раз дольше, чем раньше. – Даже выбирая бога, ты делаешь выбор. Ты можешь надеяться на что угодно, но ничего, по итогу, не может тебе помочь, кроме самого себя, – Юра пропускает мимо себя его последнюю фразу, а даже если не пропускает, ничего не говорит об этом. В библиотеке повисает тишина. Одна из особенностей этого здания была в том, что тишина здесь всегда гробовая, та которая давит на голову, прижимает к полу, заставляет мысли метаться в два раза быстрее, думать, думать, думать. Он хочет сконцентрироваться на чём-нибудь, но всё расплывается перед глазами, слова больше не складываются в предложения, как будто он пытается надуть лопнувший шарик. – Кстати, – Юра поднимается, отряхивая свои брюки, – в этой ты ничего не найдёшь, хочешь чего поинтереснее, поищи в начале зала, – он глазами указывает на книгу на столе и идёт к проходу. Илья ненавидит Юру за его проницательность, Илья ненавидит себя за свою неосторожность. – И я не заблудился, – кое-как выдавливает из себя он, заставляя Юру обернуться, – У меня карта с собой, – продолжает, словно это важно. Почему-то здесь некоторые вещи теряют свою важность, становясь просто словами, никак не наполненными, всего лишь буквами. Юра молча кивает с непроницаемым выражением лица и уходит. Он шагает почти бесшумно, но Илья слышит, как хлопает дверь библиотеки, и, наконец, заставляет себя нормально вздохнуть. Он берёт книгу в руки и ставит на место. После разговора присутствует ощущение, словно его выпотрошили и собрали обратно, ему определенно нужно будет время, чтобы вновь расставить всё по местам.