Корона

Небеса пронзил луч света, из которого впопыхах и с тревогой на лице вышел Громовержец. В его глазах читался немой вопрос, который все никак не получалось сформулировать до конца. Весть от Хеймдалля застала его врасплох. За напускной вежливостью скрывалась немая просьба, которую Тор просто не мог проигнорировать. Суровый страж радужного моста вообще редко обращался к кому-либо из царской семьи, не говоря о жалобах или высказываниях личной позиции. Хеймдалль всегда был тих и внимателен, точно затаившийся зверь. От его глаз не могло скрыться ничего во вселенной. Когда такой подданный просит о скорейшем возвращении, в глубине души зарождаются недобрые предположения. Чего же ожидал увидеть Тор по возвращении? Пылающий дворец и толпы великанов у ворот? Или армию альвов или олимпийцев, штурмующих золотые ограды Асгарда? Меньше всего он ожидал, что его встретит тишина. Безмолвная и необратимая. Спустя мгновение навстречу зашагал Хеймдалль. Остановившись перед ним, он сделал приветственный поклон головой. Их глаза встретились, но страж продолжал хранить молчание. — Ну, что же произошло? Что за спешка? — не выдержав напряжения, встревожился Громовержец. — Боюсь, вашему брату потребуется помощь, — кратко и сухо на подробности ответил страж. На миг Тор опешил, так и продолжая смотреть на Хеймдалля в надежде, что тот скажет что-то еще. Но тот лишь оглядел его и отошел в сторону, пропуская вперед. Без лишних раздумий Тор поспешил во дворец. С каждым шагом мысли и предположения становились все мрачнее. Хеймдалль никогда не говорит чего-то просто так. Если ему было ведение, то следовало разузнать подробности всего, что произошло за время его отсутствия. Возможно, он или уже пропустил что-то важное, или нечто зловещее только грядет. И ему нужно быть готовым ко всему. Сделав глубокий вдох, Тор остановился и взглянул на дворец. На фоне яркого закатного солнца золотые пики вызывали трепет своим величественным видом. Сколько бы лет ему ни было, Тор постоянно испытывал благоговение перед сверкающими стенами замка. Последние лучи солнца отражались в окнах, оставляя оранжевые кляксы на каменных стенах. Только, несмотря на всю красоту, на сей раз от вида дворца внутри взыгралась тревога. Острые шпили и массивные башни казались угрожающими, словно напоминая о могуществе и власти, которые скрывались внутри стен. Закат медленно угасал, пока Тор проходил через сад, утопающий в зелени и цветах. Но даже здесь он ощутил скрытое напряжение, присутствие которого никак не объяснялось. Даже трава и деревья казались поблекшими, словно они разделяли тревогу, окутавшую сердце прибывшего царевича. С каждым новым шагом волнение только усиливалось. То тут, то там мелькали знакомые лица — придворные дамы и чиновники удивленно всматривались в фигуру принца, точно у него появилась вторая голова, не иначе. Тогда Тор понял: что-то все же произошло. И только Хеймдалль соблаговолил сообщить об этом, хоть и не самым изящным образом. Оказавшись во дворце, без всяких прелюдий и усталых вздохов Тор направился в покои матери, однако комната оказалась пуста. С хмурым видом Громовержец поймал первую же попавшуюся служанку и поинтересовался с особой настойчивостью, где находилась его мать и что вообще происходило в замке. В покои отца Тор направился так и не получил желаемых ответов, но точно выяснив, что во дворце царило смятение из-за отсутствия младшего принца и самого Одина. Куда отправился Локи и что же произошло с их отцом — Тор намеревался выяснить в самые кратчайшие сроки и с самым острым остервенением, которое когда-либо он ощущал за всю жизнь. Фригг оказалась непоколебима в своих ответах. Великий царь, его отец, впал в магический сон, и никто из придворных лекарей не смог определить срок его вынужденного отсутствия. Когда Хеймдалль передал весть о болезни отца, Тор воспринял это с горечью любящего сына, но и с верой, что его упрямый младший брат достаточно умен и стоек, чтобы взять вожжи правления в свои руки. «К тому же он всегда хотел оказаться на троне», — помыслил в тот миг Громовержец и с чистым сердцем оставил Асгард на попечение трикстера. И вот теперь он здесь, стоит у постели отца и наблюдает, как на лице Фригг меняются эмоции одна за другой. — Где Локи? — наконец Тор задал единственный волнующий вопрос. Фригг долго молчала. — Ему пришлось принимать непростые решения… — Мама, ответь… — передернул ее Громовержец, — где он? Что происходит? — Не так давно великаны пересекли границу Асгарда и напали на отряд воинов… — голос Фригг звучал ровно, и только близкий человек бы заметил, как в глубине каждого слова скрывалась еле сдерживаемая дрожь. — Локи сделал все, чтобы не раздувать конфликт, он… — царица замолчала, уставившись стеклянным взглядом перед собой. — Мама? — присев перед ней, Тор мягко забрал ее ладони в свои, чувствуя, как горло сдавило от образовавшегося молчания. — Он тайно отправился в Етунхейм вместе с делегацией. Хеймдалль приглядывал за ним через свой взор, но недавно… Фригг зажмурилась и приложила платок к губам, словно маленький кусочек ткани был способен сдержать рвущийся поток отчаяния. — Его нет. Хеймдалль больше не видит его. Не может найти. Он внезапно пропал и… Тор знал, что это значило. Способность Хеймдалля не имела границ. Он мог отыскать человека или любое другое живое существо в любой части вселенной, только если маг не использовал защитные заклинания или зачарованные амулеты. Безусловно, у Локи имелись в арсенале подобные вещицы, однако зачем ему скрываться? Особенно во вражеском мире, где подмога может потребоваться в любой момент? Признавать или даже произносить вслух очевидное не хотелось. Нет. Просто не получалось. Слова застряли внутри, разрастаясь шипами по горлу и легким. Тор поднялся, удивляясь, как ноги все еще держали его. Плечи Фригг содрогались от нахлынувших слез. Она продолжала прижимать ко рту платок, глотая рвущиеся всхлипы и вздохи. Стоя у кровати больного отца, перед разрывающейся от боли матерью, Тор ощутил ничем не передаваемую пустоту. Они не знали точно, что произошло в Етунхейме, не догадывались о том, что в ту самую минуту Локи отчаянно боролся со снежной стихией, но само предположение или даже догадка заставляли опуститься на самое дно отчаяния и боли. Позже они узнают об уникальных свойствах гор Етунхейма, но в этот самый миг Громовержец боролся с порывом перевернуть все вокруг. Наорать на Фригг за ее мягкосердечие, за то, что позволила Локи столь безрассудное решение. Время сомкнулось вокруг тугим кольцом, не позволяя спокойно вдохнуть. И только в миг, когда дверь отворилась и на пороге оказался один из придворных стражей, мир вновь обрел краски. — Его Высочество вернулся, — запыхавшийся, с раскрасневшимися щеками, страж смотрел на государей с долей растерянности и волнения. Не желая терять времени и слепо гадать, Тор помчался в лазарет, куда по словам аса направился отряд ловкачей во главе с Локи и Бальдром. Казалось, еще никогда он не пересекал дворец с такой скоростью. Перепрыгивая ступени, Тор спустился на нижние этажи лазарета. Ударил резкий запах трав вперемешку с привкусом железа, который неприятно оседал внутри. Тор сморщился и стал оглядывать наполненное асами помещение. С кровавыми подтеками и темнеющими синяками ловкачи сидели кто на койках, кто на стульях и с мрачным видом претерпевали действия врачей. Товарищи даже не переглядывались, продолжая выполнять тихие просьбы врачей и глядя в одну точку. Давящая атмосфера безнадежности сковывала даже мысли, и в царящей суматохе Тор не сразу заметил копошащегося в дальнем углу трикстера. Метавшийся от одного аса к другому, Локи полностью сосредоточился на оказании помощи, не замечая отчаянного взгляда старшего брата на другом конце комнаты. Тор ожидал увидеть что угодно: бездыханное тело или покрытое увечьями тело, но Локи выглядел здоровым, хотя в его движениях была видна скованность и некая болезненность. Когда Тор подошел достаточно близко, чтобы его наконец заметили, Локи обратился к ловкачу, который молчаливо сидел перед ним с опущенной головой. Кажется, Тору было знакомо его лицо, перед ним сидел один из самых юных ловкачей из отряда. — Считай до трех, — скомандовал трикстер и обхватил неправильно смещенную руку. Берси послушно начал отсчет, но стоило ему заговорить, как Локи точным быстрым движением вправил ему руку и тут же встретился с удивленным взглядом ловкача. — Гуляй, — по-доброму усмехнулся трикстер, и Берси поспешил ретироваться, поглядывая на царевича с примесью удивления и непонимания. Приход Громовержца ни у кого не вызвал обычной реакции — не было поклонов и громких приветствий. Только запах крови, трав и острое ощущение чужой боли. Не требовалось быть ученым, чтобы догадаться о трагических последствиях вылазки. — Локи, — голос прозвучал хрипло, но достаточно громко, чтобы трикстер поднял голову и уставился на него в ответ. Поначалу он словно не узнал его или не сразу понял, что происходит. Локи выглядел так, будто потерялся в пространстве и не мог понять, что ему делать дальше. Сделав шаг, он вдруг замер, отвел взгляд и нервно потер ладонями заляпанный камзол. — Я думал, ты на Земле, — негромко произнес трикстер. Сразу привлекло внимание, как Локи отводил взгляд и явно выискивал в окружающей обстановке пути к отступлению. Некогда взбушевавшаяся злость поутихла, и Тор осознал, что сейчас не время для ссор и выяснений отношений. Его младший брат нуждался в поддержке, а не в взбучке. — Пойдем, — как можно аккуратнее Громовержец перехватил его под локоть и потянул за собой. Вдвоем они пересекли лазарет и стали подниматься наверх, пока не оказались в заполненном светом коридоре. Наконец шум голосов утих, а от запаха перестала кружиться голова. Взглянув на трикстера, Тор увидел, что тот и сам нуждался во внимании. Сразу в нескольких местах на камзоле зияли дыры, из-под воротника проглядывались кровавые подтеки, и становилось жутко от предположений, где и как тот получил свои раны. «И его ли эта кровь вообще…» — вздохнув, Тор повел брата в покои, где в молчании и покорном смятении Локи выполнял каждую просьбу. Точно маленький ребенок, он прятал взгляд и постоянно поджимал губы. Когда Тор потянул за край камзола, Локи встрепенулся и отдернул руку. — Не надо, — заупрямился он, прижимая руки к груди. Тор вздохнул, глядя на брата одновременно с грустью и недовольством. Как много хотелось сказать и спросить, но от одного взгляда на него казалось неуместно поднимать эту тему в подобной ситуации. Хотелось помочь справиться с терзавшими его чувствами, но Локи продолжал хранить молчание и лишь изредка бросал в его сторону острый взгляд. — Позволь я помогу… — Тор приблизился к нему и обхватил руками опущенные плечи. Грустное и даже немного болезненное выражение мелькнуло на лице Локи, когда он наконец взглянул на брата и заговорил. — Лучше ответь, как ты с этим справляешься? Вопрос вызвал недоумение и растерянность. Очевидно, эмоции проступили на его лице чересчур явно, отчего Локи стушевался и пожал плечами, скидывая его прикосновения. — Ты прошел через много походов и сражений, — он начал издалека, — ты терял людей и товарищей, но во время празднований ты всегда выглядел таким… — не находя нужно слова, Локи скривился, словно ощутив физическую боль, и поспешно отвернулся. Тор замер. О, он прекрасно знал, о чем говорил его брат. Ощущение собственной слабости и никчемности постоянно следовало за ним, пряталось в тени и проявлялось в самых уродливых формах. Шумные празднования и громкие компании временами заглушали очевидные факты — он не справлялся. Точнее, не всегда справлялся. Со временем Тор осознал, что никогда и не сможет соответствовать этой идеальной роли. Он не всесилен, и порой товарищи погибали, находя покой в Вальхалле. Глядя теперь на брата, Тор понял, что для него все было в новинку. В горах Локи впервые пережил потерю товарища, который пожертвовал собственной жизнью ради его безопасности. Этот опыт навсегда оставил рану на сердце, но и послужил напоминанием: как царевич, Локи не стоило забывать о чувстве долга, наполняющим сердца асов. — Быть достойным — вот кем я всегда хотел быть, — приглушенно рассмеялся Громовержец и покачал головой. Золотые волосы отросли и взлохмаченными прядями падали на лице. Внезапно для себя Локи осознал, что Тор действительно здесь. Стоял перед ним и невпопад пытался поддержать неуклюжими речами. Локи молча последовал за ним, желая скрыться от кровавых следов произошедшего, и, только оказавшись в светлой комнате, в которой царил аромат свежесрезанных цветов, он увидел Тора по-настоящему. С неуверенной улыбкой и сияющими в дневном свете глазами. С заботой в каждом прикосновении и слове. Тор стоял перед ним и раскрывал свои объятия, в которых можно было спрятаться хотя бы на время. Внутренний голос впервые за долгое время хранил молчание, передавая бразды правления. — Я не справился… — отчаянно признался Локи, заглядывая в глаза брата. — Я тоже, — с улыбкой поддержал Тор. — Молот все еще не слушает меня. Негромкий смешок вырвался раньше, чем Локи успел осознать услышанное. Вопреки ожиданиям, на лице Тора не отразилась обида или укор, он лишь рассмеялся следом. — Просто хочу научиться переживать это, как ты. Несвойственная Локи откровенность выбивала из колеи, но еще и наводила на простую догадку — ему было страшно. Напускное хладнокровие и озлобленные колкости защищали от внешних врагов, дерзких на язык, но не от самого себя. — Поверь, мой способ тебе не подойдет, — сказал Тор. — К тому же это нельзя пережить, с этим можно только жить. Слова Тора внезапно оказали чрезмерное влияние — в груди все сжалось, даже тело отказывалось мириться с перспективой вечных мук совести. — Ты говоришь о чем-то невозможном, — громко выдохнул Локи. Вцепившись в спинку стула, он обошел его и сел. Ноги не слушались, в голове царил хаос, а слова брата то заглушали, то напротив сильнее распаляли бушующее пламя. Перед глазами вновь и вновь всплывала картина изогнутого под неправильным углом тела погибшего Бьерна. Вновь и вновь ему хотелось вернуться туда, в снега ледяных скал, и понять, что же он мог сделать, чтобы избежать той участи, настигшей несчастных ловкачей. Точно прочитав его мысли, Тор произнес: — Вряд ли тебе бы удалось что-то изменить. Локи поднял на него тоскливый взгляд и скривил губы. — Они оказались там из-за меня… — Об этом я попрошу рассказать подробнее, — в голосе Громовержца прозвучала сталь, не позволяющая оспорить его слова, — но сейчас… — присев перед братом, он мягко улыбнулся, — сейчас нужно позаботиться о тебе. И знаешь, это один из пунктов, которые помогают мне жить с этим. Если только загонять себя, то ты долго не продержишься. — О норны, — рассмеялся Локи и наигранно возвел руки кверху. — Как я докатился до жизни такой, что ты меня поучаешь? Тор громко рассмеялся, упершись руками в колени брата, чтобы устоять на месте. — А я говорил, брат, — не сдерживая эмоций звонко воскликнул Тор, — день, когда я буду тебя поучать, обязательно настанет! Не выдержав чужого притворства, Локи закатил глаза наверх и несильно толкнул Тора, отчего тот покачнулся, но лишь сильнее вцепился в поручни и ухмыльнулся. Их взгляды пересеклись и, пожалуй, впервые за долгие годы они понимали друг друга без слов. Внезапно речи стали не нужны, и только отголосок недавно сказанного искрился между ними невидимой стеной. Глядя на брата, Тор жалел о своем решении покинуть Асгард. Теперь это казалось глупостью, даже не говоря о цели, которой он так и не достиг. В то же время Локи остался наедине с тяжестью государственных решений и болезнью отца. — Прости, — испустив протяжный звук, Тор уперся лбом в острые колени брата и осел перед ним на пол, — я не должен был уходить. Ответа долго не следовало, но Тор упрямо удерживал собой брата на одном месте, хотя тот и не проявлял никакого сопротивления. Напротив, внезапно он почувствовал прикосновение. Даже не видя его лица, Тор знал, что Локи слабо улыбался. — Я тоже наворотил дел… — Расскажешь позже. Сейчас им обоим требовалась передышка, чтобы привести мысли и тревоги в размеренную форму. Тору и самом было что рассказать: о магических следах от порталов, разбросанных по земле, и неожиданных знакомствах с землянами, которые знали намного больше, чем показывали. — Все, все позже… — прошептал Тор. ✧✧✧ Отряд во главе с Браги вернулся на следующий день. Асы выглядели потрепанными, но Локи насчитал столько же голов, сколько изначально и покидало Асгард. Такая картина на миг воодушевила трикстера, но воспоминания минувших дней жестко опрокидывали его на землю. Встреча с Тором в столь тяжелый и ответственный момент как нельзя лучше сказалась на его душевном равновесии. Оказавшись один на один с собой, Локи истязал бы себя муками совести и довел до исступления. Присутствие рядом Громовержца удержало его от истерических порывов, благодаря чему к моменту прибытия Браги он оказался вполне здравом состоянии мыслей. — Ваше Высочество! — с нескрываемым облегчением и радостью поприветствовал его седовласый ас и приклонил голову. — Я места себе не находил! Когда во дворце начался переполох, я понял, что вы достигли успеха в своем деле… — Спорное утверждение, — пробормотал трикстер, не рассчитывая, что его слова расслышат. — Да… Уже слышал о вашем нелегком пути через горы, — как можно аккуратнее ответил старый посол. — Но как же вовремя вернулся Его Высочество Тор из своего внезапного путешествия! — уже громче произнес он, переводя беседу на благоприятную тему. Ломано улыбнувшись на его слова, Локи кивнул, окинул взглядом прибывших и поспешил покинуть зал. Сердце то быстро колотилось, не отпуская из тисков самоупрека, то словно останавливалось, выбивая из груди весь воздух. Временами казалось, что силы покидают его тело и он вот-вот рухнет, но в следующий миг сердце вновь оживало, и он продолжал идти вперед, не замечая обеспокоенных взглядов проходящих. Внутренний голос продолжал молчать с момента прибытия в Асгард. От тишины в собственной голове становилось неприятно и даже страшно, будто какая-то часть его самого исчезла. Может, оттого он так отчаянно искал компании Тора или временами тихонько прокрадывался в отцовскую комнату и подолгу сидел в кресле, наблюдая за его ровным дыханием. Состояние Одина пребывало в стабильности, магический сон протекал как обычно уже случалось до этого. Сколько бы Локи ни думал, ему никак не удавалось вспомнить, чтобы он или Тор становились свидетелями долгого отсутствия отца. Тогда он узнал, что Фригг настолько непрекословно исполняла обязанности регента, что отсутствие царя не замечали даже придворные. В моменты, когда тяжелые мысли о собственных решениях в столь тяжелый период поглощали его и становились невыносимы, Фригг появлялась рядом точно по мановению волшебства. Став однажды свидетелем такой картины в спальне мужа, Фригг поняла, что ее сын искал тихое спокойное место, где мог ощутить себя в безопасности. И ее сердце грела мысль, что внезапно не только для нее, но и для Локи, это оказалось место рядом с Одином. Фригг присаживалась рядом с сыном и продолжала заниматься своими делами, лишь изредка поглядывая на него, чтобы вовремя оборвать гнетущие мысли в его голове. Тяжесть их спокойно определялась на глаз по сведенным бровям или сжатым до побеления губам. Порой Локи сам не замечал, как движениями выдавал свои страхи и волнения. В таком немом диалоге прошло несколько дней. Локи проводил время то в компании Браги, с которым рассуждал о возможной агрессии со стороны Етунхейма, то с Тором или Фригг, которые удивительным образом не требовали ответов или фальшивых улыбок. Каждый из них проявлял сдержанность в своих порывах заботы. В особенности поражало поведение Тора: в отдельные моменты казалось, что перед ним вовсе не тот Громовержец, которого он знал. Пылкость в словах и действиях происходила с остановкой на размышления, Локи замечал, как Тор одергивал себя на полуслове и замолкал, чтобы возобновить диалог спокойным тоном. Проявлялась ли таким образом взрослость Тора, или это явление было временным, — Локи не стал гадать и просто ловил возможность почувствовать себя в безопасности рядом с ним и Фригг. Мир вокруг словно замер. Каждый был занят своим делом, на улицах Асгарда продолжали цвести кустарники, печь хлеб и смеяться дети. Казалось, что поездки в ледяное царство не было и вовсе, а все события оказались неприятным сном, от воспоминаний о которых передергивало. Напоминанием о реальности вылазки в Етунхейм служил юный ловкач, тенью перемещавшийся по коридорам дворца. Встретившись с ним однажды, Локи не смог заговорить и только кивнул в знак приветствия. В ответ Берси как-то криво улыбнулся, и в каждом его движении Локи видел натянутость и боль. — Ему нужно время, — сказал как-то Тор, стоило поделиться с ним о произошедшем. Фраза казалась раздражающе простой и заезженной. От ее звучания хотелось ядовито рассмеяться и сплюнуть, но в глубине души Локи соглашался, что нет могущественнее врача, чем время. — Может, стоит поговорить с ним… — задумчиво бросил Локи, пока Тор с зачарованным видом расчесывал постоянно фыркающего пегаса. — Если это твои люди, то слова никогда не будут лишними, — с видом всеведущего рассуждал Тор, а встретив удивленный взгляд брата, добавил: — Кто лучше командира отряда знает своего бойца? Локи отвел взгляд и нахмурился. Ни разу за все время он не счел себя соответствующим статусу командира ловкачей. Не смотря на трудности, которые им вместе удалось преодолеть, Локи считал себя скорее внешним попутчиков, который временами прибивался к отряду. — Поговори с ним, — заговорил Тор, замечая неуверенность во взгляде брата, — Прояви внимание, покажи, что тебе не все равно. — Мне не все равно, — огрызнулся трикстер, и тут же затих, обдумывая услышанное. Тор усмехнулся. — Твои люди не должны гадать, не все тебе ли равно. Они должны знать это, потому что ты так сказал. И вот спустя несколько минут после их разговора Локи направлялся в сторону общежитий, где на время размещали раненых. Хоть ловкачи и славились своей неуловимостью, снежная лавина затронула каждого, оттого тратить время на поиски и догадки не пришлось — Локи точно знал, где найти Берси. ✧✧✧ Локи с неприятным постоянством беспокоил единственный вопрос — что он должен сказать, чтобы выразить то сожаление и скорбь, которую испытывал? И помогут ли в действительности его слова, если Берси потерял не просто товарища и наставника, а самого близкого человека? Только лишь после его гибели Локи узнал, что Бьерн взял на воспитание совсем еще маленького Берси, когда тому не исполнилось и десяти лет. Его родители — пара достаточно известных в своих кругах исследователей горных высот — оказались погребены под лавиной, из которой им так и не удалось выбраться. Насколько же жестока судьба, что так открыто и без зазрений совести посмеялась над юным ловкачом. И Локи чувствовал себя соучастником. Словно своими руками подтолкнул отряд в лапы беспокойной и мстительной стихии, которая оказалась совсем не рада прибытию нарушителей ее существования. Теперь, находясь в безопасности, он размышлял о вариантах, которые помогли бы избежать случившегося. Каждый раз, прокручивая это в голове, Локи недоумевал, отчего его разум подводил из раза в раз. Вокруг страдали близкие и те, кто решил следовать за ним по какой-либо причине. Гибель нескольких ловкачей напомнила ему о тяжести той ответственности, что в перспективе может стать пожизненной. Вздох вышел шумным, словно Локи физически пытался избавиться от мучающих его мыслей. На территории лазаретного общежития и так все находились в переполохе от появления царского отпрыска, так еще Локи то и дело внезапно останавливался на полпути, замирал с нахмуренными бровями и глядел в непрослеживаемом направлении, сосредоточенный сам на себе. Его пугала перспектива вновь увидеться с ловкачом, ведь его всего словарного запаса не хватило бы, чтобы выразить всю глубину вины. — Ваше Высочество! — немного растерянно поприветствовала его одна из лекарей, выходивших из дверей здания. — Ловкачи, которых недавно отправили в лазарет после мисси, где они? — как можно спокойнее спросил Локи, сцепив руки за спиной. — Все тут, — девушка указала на здание позади. Ощущая скопившееся волнение, Локи поспешил кивнуть и молча направился внутрь дома. Белые коридоры пропитали запахи лекарственных снадобий, горьковатый привкус оседал на языке и совсем немного щекотал нос во время дыхания. За время бесконечных путешествий Локи успел позабыть это чувство принадлежности к чему-то важному, к настоящему делу, благодаря которому ежедневно спасаются чужие жизни. Пройдя вглубь здания, вскоре он вышел в небольшой сад, окруженный кольцом коридоров. Пышные деревья неспеша покачивались от игр с ветром, а в прохладных тенях прятались асы, усаживаясь на небольших деревянных скамейках. Никто не обратил внимания на неуверенно шагающего трикстера, что не торопясь обходил рассадник в поисках знакомого лица. Оказалось, Берси часто проводил послеобеденные часы посреди пышущей природы, не желая оставаться в шумных компаниях, что сбивались в отдельных комнатах для разных увеселений и разговоров. Вскоре ему удалось обнаружить ловкача в самой затененной части сада под широко распустившем ветви дубом. Прикрыв глаза, Берси сидел на скамье с вытянутыми ногами и сжимал в руках немного помятый томик незнакомой книги. Локи не знал, сколько простоял под сенью деревьев, пожираемый самыми темными мыслями, пока до его слуха не долетел знакомый голос. Берси смотрел на него прямо без злобных мыслей во взгляде. От звука его голоса по спине пробежали мурашки, и Локи неуверенно ступил вперед. — Рад вас видеть, Ваше Высочество, — улыбнулся Берси, а в голове тотчас прозвучал собственный голос «ложь». Не мог тот, кто потерял самое дорогое в жизни, радоваться при виде причины случившегося. — Надеюсь, вы здесь проходом? — Что? — немного растерялся Локи, не улавливая смысла чужих слов. — С вами же все в порядке? Вы целы? На лице проступила улыбка, выдавлеваемая скорее по привычке, нежели от искренности. — В полном. Ответ удовлетворил юного аса, он кивнул и пригласил присесть рядом. Затянулось молчание, пока Локи перебирал в голове всевозможные слова. Прости? Мне жаль? Я не знал, что так получится? Какая фраза способна унять боль от потери и унять голод от недоступности вернуть ушедшее время? «Как ты жалок», — раздался знакомый голос. От внезапности Локи вздрогнул, чем привлек внимание ловкача. Тот с интересом поглядел на него, в его глазах без труда считывалось волнение, что скорее выбивало остатки воздуха, нежели помогало собраться с мыслями. — Я знаю, зачем вы здесь, — признался Берси и с улыбкой покачал головой. — И вы не обязаны ничего говорить. — Думаю, должен, — выдохнул трикстер и попытался улыбнуться в ответ, но улыбка тут же треснула и превратилась в гримасу боли. — Я сожалею… — Вы не должны так говорить, — тут же отмахнулся Берси и поднялся на ноги. Продолжая сжимать в руке скрученную книгу, он отвернулся и тяжело вздохнул, обдумывая свои последующие слова. — Но это правда, — настаивал царевич, не понимая, отчего его слова так подействовали на юного ловкача. — Нет, вы не понимаете… Вы же… Вы… — Берси наконец оглянулся и посмотрел прямо на него. — Вы наследник — будущее нашего государства. Благодаря вашим действиям мы спасли Асгард от кровопролитной войны, обуздали Альвхейм. Даже етуны — что бы вы ни сделали, но они уняли свой пыл. Все ваши действия приводили к выдающимся результатам, и Бьерн… Он выбрал вас. Выбрал идти за вами… Особенно после того, как вы сохранили нам жизнь. Мы всегда были на вашей стороне, потому что верим в вас и ваши замыслы. Потому прошу вас, не унижайте ни меня, ни его своими извинениями… Ведь они значили бы, что случившееся было случайностью, которую возможно избежать, а не нашим личным выбором. Выговорившись, Берси замер, пораженный тем, что произнес вслух все то, что копилось внутри долгими ночами. Его руки мелко подрагивали от напряжения, а обложка книги изломалась от давления пальцев. Но он не жалел о сказанном, ведь знал, что Бьерн поддержал бы каждое слово. — Не извиняйтесь. Не надо, — уже спокойнее заговорил ловкач, — лучше сделайте так, чтобы все это было не напрасно. Какое-то время Берси молча смотрел на обомлевшего царевича, словно желая сказать что-то еще. Вовремя передумав, он вздохнул, поклонился и поспешил скрыться за ближайшей стеной. Он никак не мог понять, отчего внутри все продолжало дрожать: от выплеснувшегося признания или осознания, что он действительно так думал. Единственное, в чем Берси был уверен: Локи не позволит их жертвам исчезнуть напрасно.