Юноша в женском теле

Черт… Почему именно это имя я забыл?! Чжун Шаньхуа, Чжун Лифэн, Чжун Хуа, Чжун Гаоцзюнь, Чжун Хунхуа, Хэн Цзюло, Чен Бинсин, Ци Янгэ, Мао Хуанхуа, Ши Цинсюань, Хун Уцин, Хун Чжэнчжоу, Хун Сыхуа, Бин Цзысин… Чжун… Ци… Цин… Твою мать… Едва мы с Цинсюанем пересекли границу ордена, как на меня набросился с объятиями темноволосый юноша-дракон. Мы кубарем прокатились по сугробу, обнимаясь — Хуа? — Шаньхуа-гэ! Мы так давно не виделись! Паренёк был двоюродным братом оригинала. Он хоть и знал, что Шаньхуа девушка, но из уважения к ней, называл её старшим братом. — И я рад тебя видеть, Хуа. Чжун Хуа выглядел как Дань Хэн, но с полупрозрачными драконьими рогами цвета морской волны. Голубые глаза имели белый вытянутый зрачок, одежды соответствовали его летнему типу, руки были по плечи в зеленоватый чешуе, а на шее висел красный кулон. Юноша радостно махал хвостом с кисточкой — Хуа, щекотно же… Ха-ха… — Ой, прости! Он резко спрыгнул с меня и, сев на колени, стал рассматривать — У тебя волосы отросли? Я тоже сел, но уже в позу лотоса — Агась. Теперь этой косой и задушить можно. Цинсюань, ты знаком с Хуа? Бывший повелитель ветра кивнул и присел с третьей стороны. Только сейчас я понял, что они были похожи. — Старшим адептам не положено сидеть на снегу, а ты, сестрица, должна это знать как никто другой. — раздался у нас над головами строгий мужской голос, — Отец всегда баловал тебя. Высокий юноша с длинными иссиня-черными волосами, собранными в высокий хвост, стоял прямо за Цинсюанем, который, как мне показалось, прощался с жизнью. Белая одежда, голубые глаза, родинка под левым глазом и красота юной девы. — Цингэ? — Уже и имя моё забыла… — Братец, я только вернулся с Верхних Небес, а ты уже моешь мне мозги… Этот юный господин хотел немного отдохнуть… Цингэ схватил меня за ухо и повысил голос: — И прекрати говорить о себе как о мужчине! — Ай-ай-ай!.. Братец, ты жесток… Зато не изнасилуют… Да и среди небожителей большее уважение… А то, знаешь ли, слушать то, что ты проститутка, со временем надоедает… — Я ещё не забыл о резне на небесах. Что ты опять натворила?! — Да просто защищалась… Брат грозно посмотрел на меня, а затем отпустил — Тебя отец ждёт. — Скоро буду… Он ушел, а Чжун Хуа и Ши Цинсюань молча смотрели на меня. — Тебя хоронить? — спросил второй — Рано ещё. Идём. Мы дружно поднялись с земли и направились в сторону обсидианового дворца. Там нас троих уже ждал Чжун Лифэн. — Чжун Хуа, Чжун Шаньхуа и Ши Цинсюань… Чувствую, для Гавани Быка это будет весёлое время… Мы втроём стояли и виновато смотрели в пол, будто провинились. — Дядь… Всё ведь хорошо? — Да, пап… — Ну что вы? Всё хорошо, просто узнал о том, что ты, Шаньхуа, вернулась в Гавань, вот и решил спросить о твоей жизни. Как там небеса? Мы одновременно ответили: — Тридцать пять богов войны мертвы, Владыка оказался демоном, а Сяньлэ предатель. Я и Цинсюань одновременно посмотрели на Чжун Хуа, а тот на нас. — Ты-то откуда знаешь? — поинтересовался младший Ши — Об этом гремит весь орден, а вам это откуда известно? — Мы бывшие боги ветра и… — Говори за себя, Сюань. Меня ещё не вычеркнули из списков. — перебил я. У братца глаза были по пять рублей. — То есть, пока я налаживал личную жизнь, вы там в боги пробирались? Ладно там младший Ши, его брат в боги поставил, но ты, Шаньхуа, там каким образом появился?! — Сам не знаю… Ох, не надо было объединять меня с братом… Орден, конечно, пережил многое — три войны, уничтожение, нечистей, меня, но наш дуэт ещё не видел. Бедные учащиеся адепты едва успевали подбирать челюсти после наших проделок, как Хуа уже что-то взрывал. Конечно, за это нам часто прилетало по тыкве или хребту от Цингэ, но мы все-таки дети! Хоть кузену и шестьсот, но по драконьих меркам ему полтора. Года. Иногда он уходил в лес на встречу с другом. Однажды даже нас познакомил. Бин Цзысин был достаточно высоким юношей с радужными глазами, чёрными склерами, алой меткой демонического пламени на лбу, блондинистыми волосами и белыми крыльями. Его верхнее ханьфу было красным с чёрными пятнами на плечах и подоле. Наручи также были в форме неровных пятен цвета ночи. *** Тепло тела рядом успокаивало, нежные поглаживания расслаблялись, а певучий голос убаюкивал. Хуа Бин лежал на коленях отца-феникса и старался уснуть. Чжи Минцзу же напевал отрывок песни своего ордена: — Стой, назад! Сгорит в сердцах тьмы дар! Расправят крылья все — лети домой! Вверх, вперёд! Нас всех Да Лун ведёт! Готов, Феникс, идти любой ценой?.. Юношу прервал тихий голос сына: — Пап… Почему вы забыли обо мне на полторы тысячи лет? Эти слова ударили пламенноволосому под дых. Он вспомнил то время. — Мы не хотели отдавать тебя Ао Гуану… Однако обстоятельства решили за нас… Лянь-Лянь тогда был вынужден вести войну с иностранными захватчиками и наркоторговцами. На улицах было небезопасно, в лесу тоже, а в Лигуне располагалась военная база… Самое безопасное место было на дне моря у Ао Гуана… Нам пришлось тебя отдать ему… На войне меня лишили памяти и взяли в плен, а твоего второго отца чуть не убили… Последствия пробуждения Безликого оставили его в живых лишь благодаря бессмертию. Небесный император воспользовался этим и заточил обоих в куклы, а затем запер у себя, думая, что сможет контролировать. Прости, А-Бин, что не могли тебя забрать так долго… Прости… Пожалуйста… К концу речи из глаз Чжи Минцзу шли слезы, а его голос перешёл в шёпот. Голубоглазый юноша крепко обнял отца — Главное то, что сейчас мы все вместе… Тут в дверях зазвучал родной голос: — Кто голодный? Минцзу тихо засмеялся и улыбнулся. Хуа Лянь сел рядом с семьёй и осторожно стёр слезы мужа