Не трать ты понапрасну патч! Знай, что тебя ждёт врач!

Не могло так статься, что ребёнок мог выжить после такого. При этом Реплика стояла тут. Немного поношенная, и с дефектом на производстве, но ведь стоит, мыслит, существует! Не состыковка, полнейшая. Надо идти. Хвала делу Революции — выход перед ним. Вёл, он правда, вникуда. Темнота, бездна, ничто, нигде. Куча названий, болью, впивались в воспалённый мозг Матиса. Возникло чувство дежавю. Реплики, при деградации, первым делом чувствовали именно его. Всё так хорошо знакомо, и неизвестно одновременно. Балансирующий на грани Матис рискнул, и ступил из хирургии вперёд… Странно, что никто не хотел его остановить, или предупредить, или… «Уйди оттуда! Ты! Тварь!» Десткий, искажённый ужасом голосок и крепкий хват маленькими руками за копытца. Не отпускал. Гниющий труп держал машину крепко. «Туда пойду только я. Отдай МОЙ ключ» Труп Гештальта злобно смотрел на него, крепко сжимая в руках тесак. Маленькое и злобное тельце, половина головы которой была кровавой кашей, а другая испачкана соплями и слезами. Он боялся Матиса: дрожал, но старался не подавать виду. Аватар страхов, и уныния из его памяти жаждал властвовать над его телом. «Ты — моя оболочка. Ты ДОЛЖЕН подчиняться мне! Я тебя породил!» А силы как у взрослого: одно резкое движение, и Матис потерял равновесие. Подброшен и отправлен в полёт. Шкаф с кучей лекарств и инструментов обрушился. Не больно, но неприятно. Реплика сразу встала и встряхнула с себя стекло и мусор. «Я — твоя НАСТОЯЩАЯ версия. Ты — чёртова копия! Копия! Копия!» Матис осматривал помещение. Ему точно надо избивать ребёнка? А ребёнок ли это? Брошенный в него тесак пробил металлический корпус, державший 12 мм. Пули из «Айнхорна»… [Сильное поврежденіе тѣла] [Системы фильтраціи отходовъ: поломка] [Пищеварительная система: критическая поломка] [Требуется немедленное вмѣшательство] [ПРОТЕЧКА ОКСИДАНТА] [НЕВОЗМОЖНО ПЕРЕКРЫТЬ СИСТЕМЫ ПОДАЧИ ОКСИДАНТА КЪ ПОВРЕЖДЕННЫМЪ ОРГАНАМЪ] [ТРЕБУЕТСЯ НЕМЕДЛЕННЫЙ РЕМОНТЪ] «Я выбью из твоей головы всё!» Уверенный в себе мальчишка, разрывая свою голову на лоскуты, достал шокер. Раньше его не было. — А у тебя… Погляжу… Уж всё выбило? Было больно. Сильно. Надо обезоружить эту мелкую падаль. «Я не падаль! Ты — падаль! Как все они! Я заберу твоё тело! Убью тебя и их всех! Я ВЕРНУ СЕБЯ!» Рукоять тесака торчала из живота. Хлюпанье синтетической плоти было приятной усладой для ушей. Скрежет тесака об механические и синтетические органоиды наоборот: от такого звука слух словно пропадал. Да и не только. Интерфейс словно «визжал» уведомлениями о критических повреждениях живота. Матису плевать. Он начал злиться. Хотелось проучить его. Окровавленный тесак оказался в руках после нескольких секунд «колупания» им в своих же механических потрошках, в попытках его достать. Мальчуган медлил, дрейфил перед крупной репликой. А до этого без проблем швырнул его в стену. Рывок и замах тесаком. Увернулся. Ещё рывок. Снова увернулся. Удар шокером по копыту. Шокер раздробило на куски. Копыто у колена сильно погнулось. Ещё одно место протечки оксиданта. Попробовал впиться зубами в ногу, ребёнок промахнулся, и зубами грыз стены. Завопил, раненный. обозлился. Время второго хода. Матис сразу выставил раненую ногу, как опорную. Даже мальчуган знал, что это глупо. Но он поверил в глупость Реплики. С неистовой скоростью, страх на четвереньках рванул прямо на ногу. Матис этого ждал. Последний рывок в сторону. Тело хлюпнуло гноем об стену. Дезориентированное. Разбитое об стену своей же тупостью… Матис, похрамывая копытом, подошёл поближе, чтобы закончить начатое. Бить тесаком не вариант — ещё сумеет выскочить, пока реплика наклоняется. Копытами, чтобы точно его добить. Эта тварь посмела нарушить его планы. Надо выбить из него всё дерьмо, а потом повторить раз. И ещё раз. Забить эту маленькую тварь окончательно, чтобы больше ничего не сделала. Вредитель, который хотел отобрать у него всё. Мелкая и жалкая пародия на Гештальта, таящаяся у него в голове. Отродье. Крошечное и бесполезное чудовище. «Не надо! Прошу! Я не хочу больше! Я не хочу это переживать снова! Я устал!» Тело было живое. Силы много, но тело было слабым. Хотелось разорвать его руками, но нет, лучше не повторять ошибок той «ST…. Что? «МАМА!» Он не был живым, но этот крик… Кожа словно начала слезать с лица. Нет-нет-нет… Мысли спутывались… Как он вообще посмел? А точно ЛИ он — Матис? Тесак был выброшен куда подальше, а реплика сразу присела на колени. — Что я делаю… «Не трогай меня!» Труп прижался к стене, в позе эмбриона начиная кричать и орать. «Я хочу домой! Я не хочу быть тут! Каждый раз!» Он заревел ещё громче. И из того, что осталось из его головы потекли слёзы: чистые, непривычно яркие и большие. Это не Ребёнок был аватаром страха. Это он… Он вогнал в ужас простого ребёнка. Самого себя. Реплика взяла из кармана плюшевую игрушку, внимательно смотря прямо на неё. Закрытая забралом и окровавленная. Его охватил тремор. Непонятно, сколько Матис просидел на одном месте под аккомпанемент неутихающего, детского рёва. Прошло, наверное, несколько минут. Буря в голове утихла, как и детский плач. Ребёнок продолжал лежать, со всхлипом краем своего изумрудного глаза рассматривая реплику, пока врач делал свою работу… Как он вообще допустил это? «Что ты… Делаешь?» На душе было легче обоим: Матис делал свою работу, ребёнок же чувствовал действие обезболивающего… А ещё получил батончик ротфронт. Хоть это и былое гнилое тело, которое внешне не подавало даже признаков жизни (исключая то, что оно мыслит, двигается и вполне себе способно действовало). Но батончика и всех лекарств из подсумков хватило на него, тело начало заживать, регенерировать, кровь и гной пропадали. — Я…И вправду не ты. И вправду не Матис Ланге. Я всего-то машина. Он тревожно вздохнул, прогоняя в голове содеянное. Достав же из кармана плюшевую Майну, Реплика протянула Ребёнку игрушку. — Я — тот самый страх, который сделал тебя таким ужасным… А я этого даже не смог понять сразу. «Но ты… Осознал! Понял!» Потихоньку мальчик начал вставать, принимая игрушку и потянувшись поближе к реплике. «Ты — не они… И ты понял это!» Он начал трясти реплику за плечи своими мелкими ручонками и улыбаясь… Как всё быстро поменялось. «Вставай!» — На этом моя работа закончена, маленький Ланге… Я осознал, чьей тенью я являюсь… Тут же улыбка с лица ребёнка пропала: Ребёнок заметил огромную лужу оксиданта, и как начали тускнеть глаза врача. «Нет! Мы уйдём вместе! Чего бы ты себе не напридумывал!» Ребёнок паниковал, и вновь забоялся. Старые раны начали открываться, а гной — выделяться. Реплика поняла, что сейчас может произойти, и действовала на опережение. Крепко прижав к себе Матиса, Врач только начал напевать:   -… Und wenn der Mond verweht im Wind… …bist du noch immer das schönste Kind… Sch… kleines Baby, wein' nicht mehr… MTSR schenkt dir einen Mynahbär. — Wir werden uns wiedersehen, wenn die Stunde der Not ko… Не договорив, Реплика склонила голову в сторону, и высвободила Ребёнка из объятий. Обычно, перед смертью, MTSR закрывают глаза. И всё равно, от сожаления иль усталости, пускают слёзы, пребывая в отчаянии. Но Матис смотрел прямо на MTSR-S23-7274: ответный взгляд, слабая улыбка, и всего одна слезинка. Плюшевая Майна в руках мальчика снова преобразилась: оказывается, даже плюшевые Майны мечтают об хороших концовках… Но конец уж точно не настал. Двери, ведущие из тюрьмы протоколов и директив отворены… Вместо нескончаемой тьмы Матиса ждали воспоминания, которые были интересны реплике. Он и сам теперь жаждал получить ответ на резонный вопрос. Времени мало. Закрыв глаза MTSR, Мальчишка-кадет погладил его по волосам, напоследок, в благодарность за подаренную надежду. «Тебе этого точно не хватало…» И сразу рванул к двери, прыгая в ослепляющий свет. Хеймат Дата: Неизвестно Месторасположение: Государственный Хоспис Нации Евсан на «Сигештрассе» Время: 05:12 по Винете, Москау. Удивительно спокойная обстановка, полностью выкрашенные в зелёный коридоры с выдержанным, характерным ароматом озона, со слабым привкусом спирта. Если больного направляли сюда — тут не могли помочь даже Биорезонаторы, а такие случаи очень редкие. Кто с последними стадиями лучевой болезни, кто отказался от лечения онкологий или генетических заболеваний, или тех нечастых, кого посчитали неугодным, но тюрьма и казнь — невыгодны, но от объекта надо избавиться. Выделялся тут только один пациент, к которому было приковано всё внимание главного врача, и его посетителя. — Не смей перечить указу начальства! Огромная, тёмная, стальная рука схватила за шею старика в лабораторном халате, на вид все семьдесят лет. — Скажу прыгать — будешь прыгать! Скажу драться — будешь драться! Скажу продать душу Имперцам ради моего внука — продашь её без разговоров! Я ясно излагаю?! Тут же дряхлое тело было отправлено в полёт. И в ответ лишь прозвучало старческое кряхтенье и тихий мат. — Вы сами… Отказались его отправлять на Ротфронт к нейрохирургу Бурденко. Это ваша… От услышанного, стальная рука гиганта в треморе схватила старика снова. Тот только и делал, что недовольно кряхтел. — Это проблема твоей дочки, что Гауптманн Браун отправит её с мясом прямо на имперские амбра… Тут же Врач сразу переменился. Надо было только надавить в другом месте. Генерал Герхард Ланге, или же «Чернорукий Герхард» славился в первую очередь тем, что сначала стрелял, а потом говорил. Да и не только этим. Пока он не потерял руку, то звали его «Мясником Ланге». Именно благодаря его дерзким планам, и его суровому управлению, силы ННА на Винете добились ошеломительных успехов в борьбе с Имперской Армией, и огромной прослойкой контрреволюционеров. — Всё! Всё! Я всё сделаю! Старик злобно глянул на Генерала, который сразу повернулся в сторону выхода из кабинета ГлавВрача. — Так надо говорить сразу. Считай, что твой выродок заслужил ещё один цикл в безопасности. С такой-же злобой проговорил Старик, и только выйдя из кабинета, он изменился. Чуть ссутулившись и склонив унынию свою голову, он прижал стальную руку к голове, скрывая грустное выражение лица. — Герр Генерал… Что доложить Гауптманну Брауну? Сбоку от него предстал мужчина в полностью красном мундире: «заместитель» Генерала. — Пусть повесят за свои же потроха, именно так. Таким тварям незачем населять колыбель Человечества. Пусть найдут и её отпрысков — утопить или забить в подворотне. Он махнул рукой, презренно осматривая коридоры этого места, и как он, вместе с несколькими Гештальт-бойцами, и «заместителем» выделялись на фоне. — Но герр Генерал… По досье им всего пя… — Ты думаешь мне не плевать? — Хорошо, герр Генерал. Информация будет донесена. — Славно. Где палата Матиса? — Дальше по коридору, направо. Самая крайняя палата слева — комната вашего внука. — Как он себя чувствует? — Если ГлавВрач Вэй добьётся доставки на Хеймат той партии ноотропов, то ваш внук уцелеет… Тут заместитель замялся, внимательно читая заметки. Он пытался подобрать слова помягче. — Но? — После воздействия биорезонанса есть шанс, что придётся запросить дополнительную партию Гамма-ноотропов, чтобы терапия по восстановлению смогла полностью восстановить нервную систему вашего внука… Но это может вызвать серьёзные проблемы. Он перелистнул страницу планшета. — На Винете, у Администратора Альфсона имеются проблемы… — Странная фамилия… Припоминаю его… Весёлый, но туповатый? — Да. У него ещё есть два сына, у первого лёгочная недостаточность и несколько… Болячек та… — И что мне с того? Как мне это поможет вылечить Матиса? — Изъять партию Гамма-ноотропов у администратора Альфсона, и передать вам под предлогом «изъятия контрабанды». Правда, есть риск гибели Администратора. — Плевать, я всё смогу урегулировать. Нового администратора найдут легко, как два пальца обосрать… Затем старик махнул рукой, и снова войдя в амплуа «Чернорукого». Заместитель же достал второй планшет с набором чистых бумажных листков и новой гелиевой ручкой. — Указания от меня ты получил, Курт. Исполняй, по окончанию НЕМЕДЛЕННО подготовить всех, кого только можно к проведению терапии… И что там с протекторами? Их убрали от расследования? — Вы до сих пор хотите заняться разбирательством сами? — Да. Этот чёртов Министр заколебал меня с требованиями «всё замять». С его дочкой, которая всё это устроила я разберусь лично. — А ваш второй внук… Авель? — Да. Идиот. Я всегда надеялся на него, тихий и исполнительный. А показал себя, как дегенерат. Они должны были дополнять друг-друга, а не подставлять под смерть… Он уже потопал в сторону палаты внука, в которой тот был подсоединён к куче аппаратуры. — Но когда умирать… Решать буду только Я…Все свободны! Под конец прокричал широкоплечий гигант, который мог уже расслабиться, и посентиментальничать.