Нежно, как в первый раз

По утрам всё кажется проще и более достижимым. Гермиона всегда была жаворонком. Особенно ей нравятся самые первые минуты после пробуждения, когда перед тобой открывается миллион возможностей. Обычно в любых неоднозначных ситуациях Гермиона перестаёт чувствовать уверенность. Но утренние часы — это время суток, когда нет никакой определённости. Утро — это множество сценариев, сплетённых из различных обстоятельств, возможностей и вероятностей, с равным шансом на успех или неудачу, на радость или разочарование. Ей нравится, что утро запускает новый отсчёт. Вчерашний день исчезает, а новый появляется. И теперь только ей решать, что делать на пустом холсте. Но вот что даже утро не может стереть из памяти, так это ощущение рук Драко, его губ, его пальцев, веса его тела, прижимающегося к ней. Она подозревает, что стереть эти воспоминания может лишь время, которого, как она отчаянно надеется, он ей не даст. Сохраняя хотя бы видимость контроля над ситуацией, Гермиона решает спуститься с высоко поднятой головой, чтобы встретиться лицом к лицу с неопределённостью их с Драко отношений: проявить храбрость, сдавшись на волю судьбе. Но держать эту маску становится сложнее, когда она видит взъерошенного после сна Драко, который сидит за столом и потягивает кофе. У него довольно заспанный вид, и когда он пьёт, розовые губы касаются края кружки, — те самые губы, с которыми она познакомилась вчера вечером. Они оба молчат, пока Гермиона выполняет свой привычный ритуал: опускает ломтики хлеба в тостер, открывает окно, чтобы впустить свежий воздух, достаёт из шкафчика с бренди кружку. Тишина нарушается только когда она вместо привычного чая, наливает себе кофе, который сварил Драко. — Грейнджер, вижу, ты тут совсем раскрепостилась, пока меня не было? Она поворачивается к нему и поражается тому, каким нормальным он выглядит. Несмотря на то, что между ними всё изменилось, в том, каким он предстаёт, в её глазах ничего не поменялось. Ни один из них не стал кем-то другим после того, как они поцеловались. Не произошло грандиозного преображения. Она не стала вдруг видеть его в розовом цвете. Он такой же, как обычно, и её это устраивает. — Должна сказать, что именно из-за тебя мне и пришлось бросить пить кофе. Джинни заставила. Из-за чрезмерного стресса на работе. Он приподнимает бровь, обдумывая её ответ, и делает ещё один глоток. — Приятно знать, Грейнджер, что я оказываю на тебя такое влияние. — Я обнаружила, что кофеин облегчает головную боль. Возможно и с неудобством от твоего присутствия поможет справиться. Если раньше она и могла надеяться, что они обсудят то, что произошло вчера вечером, то теперь, после её дурацкой шутки, такой надежды не осталось. Она ответила так, как привыкла ему отвечать, но теперь повернуть разговор в нужное русло будет слишком сложно. Да и как бы она могла начать этот разговор? Эй, Драко, а тебе на самом деле понравилось целоваться со мной так же сильно, как и мне с тобой? Или всё из-за того что мы заперты тут вдвоём, и это единственный способ снять напряжение? А ты тоже обычно путаешь такие вещи, как гнев и страсть? Да, адекватные взрослые люди обычно так себя не ведут после интимной близости. Но рядом с тобой я снова чувствую себя подростком. А мы никогда не вели себя нормально, верно же? Воздух как резиновый. Когда она садится завтракать, кажется, что каждый атом в курсе о том, чем они занимались, и теперь еле может усидеть на месте, затаив дыхание и ожидая, что же будет дальше. Драко и Гермиона во время еды лишь поочерёдно бросают друг на друга короткие взгляды. Когда они случайно встречаются глазами, Гермиона понимает, что вопрос не в том, произойдёт ли между ними что-то снова, а в том, когда это произойдёт. Его взгляд опускается на её губы и поднимается обратно, и ей приходится действовать, чтобы её не стошнило от волнения. — Я тут подумала, — говорит она. Он ставит кружку на стол, откидывается на спинку стула и скрещивает руки на груди. Футболка натягивается, выгодно очерчивая мускулы. — Как же я рад, Грейнджер. Самое приятное, что можно услышать с самого утра. Вот повеселимся-то, — протягивает он едко и саркастично. Она бросает на него укоризненный взгляд и смахивает с рук крошки на тарелку. — Ладно, и что ты там придумала? — говорит он на этот раз мягче, но сохраняя характерную для себя манеру. Гермиона прочищает горло и хватается за ручку кружки, как за спасательный круг. — Я подумала, что стоит отправиться туда, где Гарри в последний раз появлялся под своим псевдонимом. Нам удалось получить важную информацию как из лавочки, торгующей на чёрном рынке, так и от Фреи в Дании. Без этих сведений мы бы были не ближе к разгадке, чем год назад. Я предлагаю отправиться в Швейцарию, туда, где он в последний раз был замечен, и посмотреть, найдётся ли там что-нибудь интересное. Если нет, тогда уже и будем думать, что делать дальше. Драко мгновение размышляет, глядя на неё и проводя большим пальцем по ободку кружки с кофе. Он прикусывает язык и немного прищуривается. — Ты считаешь, что мы зря потратили столько времени на разгадку ритуала. И что мы зашли в тупик. Она кивает, нервно постукивая ногой под столом. — Я думаю, мы напали на след и узнали то же, что и Гарри. Но этот след не ведёт нас к нему самому. Он делает быстрый вдох, придвигается ближе и, хмурясь, садится, опираясь на локти, продолжая размышлять вслух: — Почему не Прага? Гермиона небрежно пожимает плечами, гоняя ногтем крошку по тарелке. — Если ничего не найдём в Швейцарии, то тогда отправимся туда. Он перестаёт скользить большим пальцем по краю кружки и постукивает им по сколу на фарфоре — раз, другой. — Хорошо, — кивает он. — Хорошо? — Да, Грейнджер, хорошо. — Так просто? Ты даже не собираешься со мной спорить? Ворчать о том, что это дурацкий план? — Нет. Я думаю, это разумно. Лучше поскорее собрать всю информацию, которую мы сможем собрать. Она подозрительно прищуривается, глядя на него. — Верно. Ладно. — Хорошо. Он откусывает тост, и её сердце замирает, когда он засовывает большой палец в рот и слизывает остатки джема с подушечки. Он ловит её взгляд, и она краснеет, смущённо отворачиваясь. Как глупо. Гермиона, как же глупо. Он хмурится, наблюдая, как она допивает кофе. — Ты могла и сказать, что теперь пьёшь кофе. Я бы приготовил больше. Этот порыв удивляет её, и она встречается с ним взглядом. Его волосы взъерошены, и он выглядит так, что она не может не вспомнить, как плавилась шея от его дыхания прошлой ночью. — Мы просто сварим ещё. Он кивает, отводит от неё взгляд и встаёт, чтобы отнести посуду в раковину. — Драко? Слыша своё имя, он замирает, опираясь на раковину. Спина так напряжена, словно он боится услышать то, что она может сказать. Оглядывается на неё через плечо и ждёт. — Я… — она сглатывает. — Я договорюсь о портключе. — Хорошо. Он вытирает руки, ещё раз смотрит на неё и уходит в душ.

***

От перемещения в Швейцарию ей становится дурно. Они приземляются в маленьком переулке в Люцерне, и, чтобы прийти в себя, она делает глубокие вдохи, опираясь головой и руками на стену. Её укачивает. Вот почему она никогда не любила летать на метле. — У каждого великого журналиста имеются свои слабости, — поддразнивает Драко, подходя к ней так близко, что их одежда соприкасается. — Ты в порядке, Коломбо? Она открывает глаза, но всё ещё не отрывает лба от стены. — Где ты этого понабрался? — Ты о чём? — Коломбо, — с улыбкой говорит она, надеясь, что он её не заметит. — Это чисто магловское высказывание, которого не должен знать чистокровный волшебник. Он негромко откашливается, и Гермиона слышит, как ткань шуршит по кирпичу, когда он прислоняется к стене рядом с ней. — Мадж показал мне сериал. Он сказал, что как у маглорождённого, выросшего в Америке, это его любимый сериал. Отчасти поэтому он всегда и хотел стать детективом. И заставил меня его посмотреть, потому что решил, что именно с него должно начаться моё знакомство с магловским телевиденьем. Ужасный сериал. Но прозвище «Коломбо» прижилось. Она осторожно отрывает голову от стены, чтобы посмотреть на него, и пытается сдержать улыбку. — Ужасное прозвище. — Да? Неужели? Мне понравилось. — Придурок. Надеялась, что ты никогда не вернёшься. — Почему-то мне кажется, что ты лжёшь, Грейнджер. Она смотрит на него, и пульс учащается. Он такой серьёзный со своим этим пристальным взглядом. И внезапно ей хочется поцеловать его прямо здесь, в переулке в Швейцарии. Но она не решается. Вместо этого она проверяет на месте ли палочка и кивает, показывая, что они уже могут идти. Здесь всё серое. Серый камень под ногами, серые здания, серое небо над головой. Драко отлично вписывается, уверенно ведя их среди толпы прогуливающихся в выходные горожан. Он то смотрит на карту, то бросает взгляды на вывески и витрины магазинов, мимо которых они проходят. В последний раз Гарри использовал псевдоним Вернона Дадли в магловской аптеке Швейцарии, здесь, в Люцерне. После этого его след обрывается. Они с Драко потратили день или два, пытаясь определить, где же захоронен Мерлин, но смогли лишь сузить круг возможных мест до четырёх: два в Англии и по-одному в России и Беларуси. И все эти два дня они словно балансировали на канате — украдкой бросали друг на друга взгляды и молчали. Каждый из них ждал, что другой сделает первый шаг, скажет что-нибудь, даст какое-то название тому, что между ними произошло, но ни один из них так и не решился на это. Гермиона ведёт себя как настоящая трусиха. Она знает об этом, но когда дело касается Драко, прыжок в неизвестность слишком пугает. У них всегда были сложные, непредсказуемые отношения — они то ненавидели друг друга, то старательно проявляли терпимость, а теперь перешли к странной и удивительной гармонии. Найти Гарри окажется ещё сложнее, если она испортит их хрупкий мир, ошибочно приняв «это» между ними за что-то большее. Возможно, лучше оставить всё как есть. Сделать вид, что ничего не было, и сосредоточиться на завершении того, что они уже начали, вместо того, чтобы начинать что-то новое и потенциально взрывоопасное. В кои-то веки она поступит именно так, как просил её Мадж: не будет бросаться в омут с головой, имея лишь призрачную надежду на то, что ей удастся выплыть. Она так глубоко погружена в свои размышления, что даже не замечает, что Драко остановился, пока не врезается ему в спину. Когда он поворачивается и смотрит на неё, приподняв бровь и насмешливо скривив губы, она бормочет какие-то извинения. — Грейнджер, да твоя грациозность на высоте. — Как и твоя напыщенность. Есть ещё какие-нибудь саркастичные замечания? Или, может, уже пройдём внутрь? — Какая ты сегодня вспыльчивая. — Да, Малфой, ты пробуждаешь мою тёмную сторону. — Если бы ты умела вовремя замолчать, я мог бы и почаще пробуждать твою тёмную сторону. Хотя недавно я обнаружил несколько довольно эффективных способов заставить тебя замолчать. Она не находит, что сказать. Щёки и шея краснеют, она открывает рот, чтобы возразить, но не может подобрать ни слова. Кажется, ему нравится наблюдать за её смятением: уголки его губ слегка приподнимаются, в глазах появляется довольный блеск. А потом, как ни в чём не бывало, он разворачивается и открывает дверь аптеки, жестом приглашая её следовать за ним. Она моргает, сглатывает и, пытаясь выйти из ступора, слегка скованно шагает за ним в аптеку. — Малфой, сейчас не самое лучшее время, чтобы говорить подобные вещи. — Грейнджер, никогда не бывает лучшего времени, чем настоящее. Она собирается поспорить, но смотрит по сторонам и понимает, что слова покидают её, уступая место восхищению. В аптеке темно и сумрачно, хотя и не так, как в подвальной лавочке нелегальных товаров. Маленькое окошко пропускает совсем немного света, лишь тонкий луч, который золотит протёртые половицы. Стены выкрашены в тёмно-синий, а на полках из чёрного ореха хранятся сотни и сотни маленьких янтарных бутылочек: лекарств, мазей, кремов и склянок с мелкими круглыми белыми таблетками, которые едва можно различить сквозь цветное стекло. Словно они попали в прошлое столетие, а если судить по старику за прилавком, то и того раньше. В магазине царит звенящая тишина по сравнению с шумом и суетой снаружи. Кроме них в магазине только одна покупательница — сухонькая старушка, которая пересчитывает монетки в кошельке, доставая каждую из них на прилавок и негромко проговаривая вслух. Старик за прилавком терпеливо ждёт, заполняя одну из полок небольшими мешочками с сушёными травами. Драко и Гермиона неспешно перемещаются по тесному магазину и делают вид, что рассматривают товары, бросая косые взгляды на продавца. Он невысокий и худой, с седыми волосами и чисто выбритым лицом. Всё в нём опрятно и аккуратно: от напомаженных волос до одежды и фартука — ни одной лишней складочки, если не принимать во внимание морщины на лице. Сквозь тонкую, как бумага, кожу проступают вены. Он тепло улыбается покупательнице, когда она, наконец, протягивает ему небольшую пригоршню монет. Послушно пересчитывает и с мелодичным звоном открывает кассу, чтобы положить туда серебристые кругляши. — Грейнджер. Гермиона откликается на голос Драко и идёт в дальний угол магазина. Он стоит к ней спиной, и с интересом изучает угловые полки. Она тут же понимает, почему он её позвал — и почему Гарри выбрал именно эту аптеку из тысяч других в Европе. Она в жизни не видела такой обширной коллекции камней и кристаллов. Здесь представлены образцы всех цветов, форм и размеров: искристый кварц, несколько блестящих минералов золота дураков, гладкие массивные куски обсидиана и разноцветные мраморные глыбы. Гермиона никогда не смогла бы вспомнить все названия; она не так хорошо знает геологию, только основы. Но хозяин магазина, судя по всему, страстно увлечён ею. Затем, словно подтверждая эту догадку, взгляд падает на небольшую рамку с фотографией, стоящую на полке. На ней мужчина, который стоял за прилавком. Фотография чёрно-белая, и он там намного моложе, чем сейчас, но она без труда его узнаёт. Он стоит в высоких резиновых сапогах посреди широкого ручья и, улыбаясь от уха до уха, гордо вскидывает обе руки: в одной — большая окаменелость, а в другой — расколотый кусок кварца. Гермиона внезапно ощущает тяжесть Воскрешающего камня в кармане, словно он стал в десять раз тяжелее, чем несколько минут назад. Ну конечно. Воскрешающий камень появился на склоне горы, где братья Певерелл произнесли заклинание. На склоне горы, где предположительно был похоронен сам Мерлин. Гарри приходил сюда, чтобы узнать, откуда мог взяться этот камень. Гермиона смотрит на Драко, который с интересом и сосредоточенно разглядывает полки, поджав челюсть. — Как думаешь… — начинает она, но её прерывает новый голос позади них, мягкий и вкрадчивый, как у Дамблдора. — Могу ли я вам чем-то помочь? Они одновременно поворачиваются лицом к старику и видят, что он стоит чуть более чем в футе от них, заложив руки за спину. Он слегка сгорблен, как будто несёт на своих плечах груз всех прожитых лет. У него добрые светло-голубые глаза, которые светятся теплом, и теперь, когда он подошёл ближе, Гермиона видит, что он слегка дрожит. — Вы говорите по-английски? — спрашивает Драко, делая шаг к Гермионе, словно защищая её. — Да. Но если вы предпочитаете немецкий… Гермиона останавливает его, качая головой и дружелюбно улыбаясь. — Английский — как раз то, что нужно. Спасибо. Мы хотели бы задать вам несколько вопросов. Старик рассматривает их из-под изогнутых густых бровей, переводя взгляд между ними. Драко случайно касается её руки, и она инстинктивно придвигается ближе, словно проверяя, что он всё ещё рядом. — Полагаю, это зависит от того, о чём вы собираетесь спрашивать, — шутливо заявляет мужчина, и его тонкие губы растягиваются в улыбке. Она сразу представляет его в роли дедушки, который отпускает глупые шутки и насыпает в крошечные ладошки внуков горсти маленьких конфеток в золотой обёртке. — Это вы? — спрашивает Драко, слегка наклоняясь вперёд, чтобы указать на фотографию на витрине. Мужчина медленно переводит взгляд на неё, прищуриваясь, словно никогда раньше её не видел, а затем кивает. — Когда-то я был таким. Боюсь, годы не пожалели меня. Уже более десяти лет не участвовал ни в каких экспедициях. В глазах мужчины, когда он подходит к полкам с камнями и кристаллами, мелькает грусть воспоминаний. Гермиона и Драко расступаются, позволяя ему встать между ними, пока он осматривает коллекцию. — Это ваша страсть, не так ли? — спрашивает Драко, повторяя слова Гермионы. Мужчина грустно усмехается, протягивает руку и проводит большим пальцем по гладкому красному кристаллу. Замирает на мгновение, а затем дрожащими пальцами берёт зелёный камень с белыми и ржаво-жёлтыми прожилками и с восхищением рассматривает его. — Природа — великий творец. Я думаю, что земля обладает большей силой, чем люди себе представляют. Стоит только задуматься, что нечто столь прекрасное появилось из земли… из грязи… Или о том, сколько времени ушло на зарождение и формирование различных минералов, и сколько факторов должно было сойтись воедино для этого… Он откладывает камень и смотрит на Гермиону с лёгкой улыбкой. — Вам не кажется невероятным, что тепло, свет и влага могут создавать такие удивительные структуры? Которые растут, объединяются, развиваются, несмотря на то, что не живые? Что молекулы могут распадаться, меняться и объединяться, создавая нечто совершенно новое. Как можно страстно не увлечься всем этим? — Зачем же тогда продавать их? — тихо спрашивает Драко, рассматривая особенно красивый фиолетовый кристалл с множеством длинных заострённых граней. — И почему здесь? Старик вскидывает брови, поворачивается к Драко и смотрит на него без осуждения. Он улыбается так, словно знает секрет; словно ответ на вопрос Драко — это ключ ко всему сущему, всему, что есть на белом свете. Словно он годами тщательно оберегал это знание, которое управляет Вселенной. — Я же сказал, мой мальчик. Я верю, что в природе существует сила, которую не все способны уразуметь. Те из нас, кто изучает камни и кристаллы, верят, что каждый из них обладает энергией, силой, и все они служат разным целям. Некоторые используются для исцеления. Не только тела, но и разума. Те, кто приходит в мою аптеку, ищут избавления от недугов. Но не все верят, что кусок камня способен исцелить то, что их беспокоит. Полагаю, я держу их здесь в надежде вдохновить людей. Чтобы напомнить им, что существуют силы за пределами нашего понимания, более могущественные, чем доступно нашему разуму. Чтобы заставить их поверить, что магия существует. Драко оборачивается в ту же секунду, когда она вскидывает на него глаза, и они обмениваются понимающими взглядами. Мужчина пожимает плечами и поправляет раму с фотографией, гордо стоящую на полке. На его безымянном пальце блеснуло золотое обручальное кольцо, и Гермиона на мгновение задумывается о его жизни за пределами аптеки, где он: муж, родитель, дедушка, друг. — Я позволил себе увлечься, — усмехается он, извиняюще глядя на Гермиону. — Вовсе нет, — возражает она, отмахиваясь. — На самом деле мы хотели бы спросить вас о камне, который у нас есть. Мы надеемся, что вы сможете опознать, что это за минерал… или хотя бы сказать, откуда он мог взяться. Глаза старика загораются любопытством, он заинтриговано смотрит на её пустые руки, как будто в них уже что-то есть. — Похоже, вы собираетесь ещё больше скрасить мой день, юная леди. Пойдёмте. Я провожу вас в свой кабинет, и мы рассмотрим его поближе. Меня зовут Филипп. Рад познакомиться с вами. — Я Гермиона, а это Драко. И мы тоже рады знакомству. Филипп жестом приглашает их следовать за ним, переворачивает табличку на двери в положение «закрыто» и ведёт их в маленький тесный кабинет за прилавком. На полках вдоль стен хранятся другие образцы горных пород и кристаллов, их так много, что дерево слегка прогибается под их весом. У дальней стены стоит длинный письменный стол из красного дерева, напротив — стул, вот и вся нехитрая мебель, которую удалось втиснуть в это узкое пространство. Среди нагромождения книг и бумаг на столе Гермиона замечает несколько незнакомых ей инструментов, а также микроскоп. — Прошу прощения за беспорядок, — говорит Филип, медленно опускаясь на стул и расчищая стол перед собой. В кабинете недостаточно места, чтобы Гермиона и Драко могли встать рядом друг с другом. Поэтому он стоит позади неё и чуть сбоку, и её спина прижата к его груди и плечу. Она пытается отодвинуться, но в итоге лишь задевает рукой его бедро и утыкается плечом в подмышку. Драко тихонько прочищает горло позади неё, и от этого звука у неё встают дыбом волоски на шее. Она старается не поворачиваться к нему лицом, кожа горит от того, что ей некуда деваться — либо придётся смириться с касаниями, либо одному из них придётся неловко толочься в дверях. Но она всё равно пытается отстраниться, втягивая плечи и переминаясь с ноги на ногу, чтобы между ними образовался хоть какой-то зазор. Но в итоге становится только хуже. Когда она случайно упирается в него тазом, тёплая рука ложится ей на бедро, пальцы крепко сжимаются и удерживают её на месте, призывая не двигаться. Она не осознаёт, что задерживает дыхание, пока Драко не наклоняется к ней и не шепчет, прижимаясь губами к её уху. — Выдыхай, Грейнджер. Рука покидает её бедро и снова ложится на бок, а она больше не решается сдвинуться ни на дюйм. Наконец она выдыхает и наблюдает за тем, как Филипп роется в одном из ящиков, не обращая внимания на неловкую сцену, развернувшуюся прямо перед ним. — Давайте посмотрим ваш образец, — улыбается Филипп, включая свет в микроскопе. Гермиона осторожно достаёт из кармана Воскрешающий камень, проводит большим пальцем по тёмной гладкой поверхности и аккуратно кладёт его на стол перед стариком. Филиппу требуется всего несколько мгновений, чтобы осознать происходящее. Одна-две секунды, чтобы взглянуть на камень, ещё пара секунд, чтобы вопросительно взглянуть на неё, ещё одна секунда, чтобы посмотреть на Драко, и ещё несколько, чтобы взять камень и рассмотреть его внимательнее. — Где вы его взяли? — спрашивает он в изумлении, сжимая камень дрожащими пальцами так, словно это самый драгоценный камень, который он когда-либо держал в руках. — Вы ведь уже видели его раньше, да? — спрашивает Гермиона, хотя уже знает ответ. Гарри не просто так выбрал эту аптеку — ему нужны были не лекарства или ингредиенты. Ему нужно было мнение эксперта. Филипп осторожно кладёт Воскрешающий камень на предметное стекло микроскопа и с серьёзным выражением лица смотрит на Гермиону и Драко, прежде чем кивнуть. — Да. Я уже видел его раньше. Вы его украли? Гермиона чувствует, как Драко качает головой у неё за спиной. — Нет, — быстро и пренебрежительно отвечает он. Затем уже мягче добавляет: — Но кто-то другой украл. Мы пытаемся вернуть его первоначальному владельцу, с которым, судя по всему, вы уже знакомы. Филип продолжает переводить взгляд с одного на другого, словно размышляя, насколько им можно доверять. — Хороший парень, — наконец кивает Филип. — Но уставший. Я чувствовал, что он проделал долгий путь. Тяжёлый путь. Сердце Гермионы болезненно сжимается при этих словах. Впервые кто-то из тех, кто общался с Гарри, отметил его душевное состояние — впервые кто-то признал, что четырёхлетнее одиночество повлияло на него. В этом нет ничего удивительно. Никто не может так долго оставаться в одиночестве, ощущая на своих плечах груз всего мира, и не чувствовать себя так. Но услышать, как кто-то говорит об этом вслух? Это разбивает ей сердце. Драко, должно быть, чувствует, что ей тяжело это слышать, потому что берёт на себя смелость ответить. — Да. Это он. Нам нужно знать, что вы рассказали ему о камне. Что это за камень и откуда он взялся. Всё, что вы знаете. Гермиона благодарна ему. Благодарна за то, что он, кажется, всегда понимает её с полуслова, задаёт правильные вопросы — пусть и немного резче, чем она сама, но ей нравится, что между ними такое взаимопонимание. Филип поглаживает свой морщинистый подбородок, задумчиво потирая его короткими пальцами. Затем встречается взглядом с Гермионой и, похоже, что-то видит в её глазах. Грусть. Надежду. Может быть, отчаяние. Что бы он там ни увидел, этого, кажется, достаточно, чтобы убедить его. Он придвигает свой стул ближе к столу, кладёт камень под микроскоп, возится с линзой и выравнивает его на предметном стекле. — Если правильно помню, этот экземпляр не похож ни на что из того, что я когда-либо видел. Он склоняется над микроскопом, прижимая правый глаз к окуляру, и вращает диск, чтобы поймать фокус. — Для начала бы я сказал, что это необычный вид минерала под названием шунгит, который сам по себе очень интересен. Он редко встречается и обладает уникальным составом. Основа его кристаллической решётки — углерод, но вся особенность в том, что в примесях содержатся чуть ли не все элементы Периодической таблицы. Филипп отодвигается от увеличительного стекла, встаёт и роется в стопке тетрадей на нижней полке, пока не находит нужную. Перелистывает страницы, прежде чем найти ту, что искал. Страница, которую он открывает, испещрена каракулями, различными схемами и вопросами без ответов, которые он обвёл чёрными чернилами. — Возраст шунгита исчисляется миллиардами лет, но его точное происхождение остаётся загадкой для геологов. Существует мнение, что он обладает особыми целебными свойствами, способностью очищать и восстанавливать. Но конкретно этот образец отличается от других. Возможно, он единственный в своём роде. Драко меняет положение позади неё, и его рука прижимается к её позвоночнику. — В каком смысле? Филипп разворачивает тетрадь к ним и указывает на особенно беспорядочные каракули — записи, сделанные в первый раз, когда он изучал камень. Он постукивает дрожащим пальцем по сложной молекулярной формуле, демонстрируя её так, как будто Гермиона и Драко в состоянии понять, что же в ней такого поразительного. — Без микроскопа и не скажешь, что есть какие-то различия. Но этот камень обладает почти незаметными структурными отличиями. И что ещё более странно, в нём присутствует высокое содержание железа с вкраплениями чего-то ещё. Как я уже говорил, никогда не видел ничего подобного. Я чуть ли не умолял вашего друга позволить мне оставить его себе, чтобы изучить как следует. Но он ответил, что лучше, если он будет храниться у него. Филипп снова переводит взгляд на объектив, настраивает ещё несколько регуляторов и переключателей и бормочет себе под нос тихие слова восхищения. — Действительно уникально…Кристаллические структуры, которых я никогда раньше не видел… Гермиона оглядывается через плечо на Драко, и они обмениваются взглядами, подтверждающими, что они думают об одном и том же: они хотели бы рассказать Филиппу правду о Камне, хотя бы для того, чтобы увидеть его реакцию. — Филипп? — спрашивает Гермиона, оборачиваясь, чтобы посмотреть на старика, который удивлённо качает головой, делая новые небрежные пометки на и без того переполненном листе тетради. — Вы можете сказать нам, откуда мог взяться этот камень? Может быть, поможете нам сузить круг поисков? Филип неохотно выключает свет в микроскопе, поворачивается в кресле и понимающе улыбается. — Да. Ваш друг спросил меня о том же. Хотя, полагаю, если он потерял его, то ушёл не очень далеко, не так ли? Такой шунгит встречается почти исключительно в небольшом шахтёрском городке на западе России. Там находят множество редких камней и кристаллов, но я не могу быть уверен, что он именно оттуда… насколько я могу судить, конкретно этот экземпляр может быть порождением космоса. Усмехнувшись собственной шутке, он записывает название города в России и протягивает Драко маленький клочок бумаги. Затем, вздохнув, с сожалением возвращает камень. Гермиона рассматривает его так, словно видит впервые. Россия. Место последнего упокоения Мерлина. Но почему Россия? Разве не странное место для захоронения знаменитого британского волшебника? — Спасибо, — говорит Драко, когда Гермиона засовывает Камень в карман, радуясь, что он надёжно спрятан. Взгляд Филиппа неотрывно следит за камнем, пока тот не скрывается в складках ткани, а затем на его измождённом лице появляется грустная улыбка. Он встаёт и, сделав два шага вперёд, кладёт морщинистую руку на руку Гермионы, по-отечески похлопывая её. Это прикосновение ободряет и утешает, и Гермиона понимает, как ей не хватает прикосновений близких людей. — Рад, что смог помочь во второй раз. И я ещё больше рад, что вы хотите вернуть это своему другу. Уверен, что такая особенная вещь, должно быть, очень важна для него. Гермиона кивает, сдерживая смешок. «Вы даже не представляете насколько».