Солнечный свет

Какой сейчас день? Какое время суток? Какой месяц? Казалось бы, такие простые вопросы, на которые он совершенно не может ответить. Дилюк уже… а сколько Дилюк уже пробыл в этом чертовом подвале? Неделю? Месяц? Вечность? Здесь было темно и отследить время было просто невозможно. Что-то пошевелилось в углу. Крыса? Да, наверное та, что ночью укусило его за руку. Нет! Ему кажется! Ему определенно кажется. Он поджимает ноги и обнимает себя за плечи. Спина все еще сильно болит, но раны зарубцевались, и он даже смог приподняться и сесть. Как же страшно было вокруг. Темнота душила. Его заключение началось сразу после публичного наказания. Хоть у Сары и была «легкая» рука, Дилюк два раза потерял сознание, а частичка его кожи оставалась на плети. В детстве бабушка позволяла себе использовать ремень, но эта боль вообще и рядом не стояла. На представление загнали жителей дабы показать им, что совершенно никто, даже особо приближение к хозяину не уйдут от наказания, если они его заслужили. Дилюка было бы плевать на зрителей, до того момента пока его глаза не столкнулись с глазами Фриды… Девочку держали за плечи и не позволяли отвернуться. Она видела каждый удар, видела, как летят капли крови и кричала, умоляя отца простить омегу. Когда удары закончились, Дилюка отвязали от столба и, наверное, перенесли к Бай Чжу. Этого омега уже не помнил. Кажется в ту ночь ему зашили раны, обработали, и оставили одного на этой чертовой холодной подстилке. Когда он пришел в себя от жуткой боли вокруг не было ничего кроме всепоглощающей темноты. Пытался кричать, но, голоса просто не было. В подвале было холодно и сыро, раны заживали долго, гноились, прели. Воняло отвратительно. Бай Чжу стал приходить чаще и о чудо это спасло омегу от заражения крови. Кроме доктора к нему позволялось приходить и Ноэль. Она кормила его, простой едой которая даже не насыщала. Девушка всегда молчала, ей было запрещено разговаривать с ним, но во взгляде читалось сожаление. Однажды она даже принесла легкую ткань и просунула ее между кожей и ошейником, чтобы цепи перестали натирать шею. Две адские недели он пережил. В основном спал, терял сознание и стонал от боли. Третью неделю держался, старался не падать в отчаяние и стал разговаривать с самим собой. На четвертую, смог подняться в первые и закричать, надеясь, что Кейа услышит его и смягчится. Каждый раз засыпая он надеялся, что альфа спуститься к нему. Возьмет на руки и прижмет к себе согревая. Ему уже было плевать на все, лишь бы покинуть это безумное место и постараться не тронуться умом. Пятая неделя и он начал слышать голоса, вырвав из головы клочья волос, умолял бога, чтобы он избавил его от страданий. Пытался задушиться цепью, но его вовремя спасли и пристегнули за руки. Теперь он лежал в одной позе. Тело жутко болело, мышцы практически атрофировались. Где-то протекала труба. Дилюк насчитал четыреста пятьдесят шесть капель и сбился со счету. Во рту пересохло, было голодно. Дверь отварилась, и кто-то зажег свет. Дилюк закрыл глаза от сильной боли. Его отцепили и обработали раны. — Сколько прошло времени? — прохрипел он, пытаясь подняться на ноги, но мышцы ослабли, он падает на каменный пол и разбивает нос. Ноэль не говорила с ним. — Сколько прошло времени? Ответь! — в его взгляде не осталось ничего человеческого. — Два дня, — прошептала она, — Осталось два дня. Она больше не пристегивала его. Два дня. С этой мыслью Дилюк прожил еще неделю. Но за ним никто не пришел. Он почти не спал, почти ничего не ел. Очень сильно похудел, но продолжал верить, что скоро все закончилось. И за ним пришли. Дверь снова отварилась. Дилюк прикрыл ладонью глаза и увидел на пороге Кейу. Он пришел за ним. Омега бросился к нему, но его тут же останавливает цепь. —Хозяин! — кричит он, протягивая руки. Сара и Итто вошедшие следом снимают с него ошейник и Дилюк найдя в себе остатки сил, бросается к Кейе, целуя его ноги умоляя о прощении. — Хозяин, прошу заберите меня! Я все осознал. Здесь просто невыносимо! Простите! Простите меня! Кейа опускает свою ладонь на его грязные волосы. — Что ты понял любовь моя? — Что я совершил глупость. — И все. Может тебе стоит посидеть здесь еще немного? — Я … я подвел вас и предал, после всего, что вы сделали для меня! После того, как объявили своим. — Хорошо и еще, что? Лиза, которая не слышала начала разговора взглянула на маленького, худого мальчишку, зажала рот от ужаса. На Дилюка было страшно смотреть. Ужасные шрамы на спине, кроваво-красные мешки под глазами, вздувшиеся вены. — Я больше никогда не ослушаюсь вас. — К кому ты хотел сбежать? Кто у тебя остался там, в прошлой жизни? — его рука сжимает острый подбородок, а пальцы с длинными ногтями впиваются в щеку. — Никого нет. — Дилюк морщится от боли. — Кто тебе нужен? Кто сможет любить тебя и позаботиться о тебе? — Только вы. —А как же твоя подружка? — Для меня важен только мой хозяин и больше никого нет. — А если я прикажу расправиться с ней, ты сделаешь это? Дилюк задрожал от страха, Кейа ведь просто проверяет его… ведь так? А если все же… — Я сделаю это.— прошептал он не сдерживая слез.— Мне неважна ее судьба. Кейа довольно улыбается и отбрасывает омегу от себя. Брезгливость – единственная эмоция, которою Дилюк смог прочитать на его лице. — Помыть, несет ужасно. Сара касается тонкой кожи. — Дилюк ты можешь идти? Не может, силы покинули его, и он падает на пол без сознания. *** Никогда Дилюк не думал, что после горячего душа будет чувствовать себя настолько счастливым. Помыться ему помогла Ноэль. Высушила его волосы феном, хорошо причесала. Помогла одеться в чистую рубашку и помогла дойти до спальни. Че-е-рт. А если Кейа захочет взять его? В таком состоянии Дилюк просто не сможет вытерпеть этого. Хотя кто его будет спрашивать? Он уже давно понял, что Кейн было просто плевать на его чувства. Юноша выходит из ванной и провожает Ноэль взглядом. Кейа сидит на кровати и держит в руках маску. — Иди ко мне. — не надо быть гением, чтобы понять по его интонации чего именно хочет альфа. Дилюк поддается в перед и садиться к нему колени. Обнимает и вжимается лицом в грудь. Он так разбит и ему просто невыносимо хочется тепла. Мужчина был горячим, запах его тела успокаивал, подчинял. Альберих гладит юношу по голове, нежно перебирая волосы. — Я люблю вас, — говорит Дилюк чуть ли не плача. Через какое-то время, когда он сможет прийти в себя, то пожалеет об этих словах. — Я тоже люблю тебя дорогой, — Кейа целует его в висок, затем в щеки и лоб. — Теперь, когда ты все осознал, наша жизнь измениться, так? Дилюк расслабляется в его руках. Кейа получил, что хотел. Эмоциональные качели – проверенный приём манипуляторов. — Я тоже тосковал по тебе милый, —Кейа убаюкивает его в своих руках. — Наверное все же я переборщил с наказанием, и я решил сделать тебе подарок, он на столе, возьми его. Дилюк с неохотой отрывается от альфы и берет в руки бархатную коробочку размером со спичечный коробок. Открывает и видит золотые сережки с крупным гранатом. — Это мой подарок в честь нашего воссоединяя. Надень их. Дилюк вставляет две сережки в одно ухо и смотрит на свое отражение в зеркале. Тяжелые, но очень красивые. — Спасибо Кейа, но я не заслужил их. — Они с маячком. — поясняет он. Значит не о каком раскаяние ни может быть и речи.— Если расстегнёшь застежку на пульт охраны тут же придет оповещение. Прости, но иначе никак. — Я понимаю, но. — А теперь расскажи мне, — он сделал вид, что не расслышал неуверенность в голосе омеги.— Почему Фрида каждый вечер стояла перед нашей спальней на коленях и умоляла наказать ее вместо тебя? Откуда у тебя, Дилюк, на руке следы от собачьих зубов? По сравнению с ранами на спине, боль в руке как-то забылась. Дилюк вообще не вспоминал про этот случай. — Давай без лишних прилюдий. Говори правду. — Мы с Фри задержались после отбоя. И встретили собак. Я пытался защитить ее. — Где вы задержались? Мертвецки белые глаза парализуют омегу. Дилюк сглатывает, боясь снова оказаться в подвале. — Мы гуляли в лесу и нашли дом. — Так… — Зашли посмотреть. — И, что вы там увидели? Он просто не мог произнести, слова комом застряли в горле. — Портрет моего отца, ладонь, и не только его. Кейа рассмеялся. Очень красиво и зловеще, а потом коснулся его ягодиц и сжал их, целуя омегу в шею. Дилюк прогнулся в его руках и застонал. Тело все еще болело. — Кейа, скажите… — Прекрати обращаться ко мне на «вы» любимый. Сколько раз мы это уже обсуждали? — Кейа скажи… как мой отец связан с сектой? Альфа целовал его шею. Омега чувствовал под собой возбужденный член и подумал, что самым худшим исходом сегодняшнего вечера будет секс. — Хочешь поговорить об этом сейчас? Альфа начинает растягивать омегу пальцами, медленно, аккуратно, стараясь не принести лишний дискомфорт, но Дилюк все равно чувствовал боль. — Да. Я столько лет думал, что мой отец пропал без вести, и теперь хочу разобраться в этом. Кейа цокает языком и вытаскивает из него пальцы. — Тогда постарайся хорошо, чтобы добиться правды. — У меня все тело болит, я не могу принять тебя. — Значит поработай ртом. Дилюк осторожно опускается на колени перед альфой и растягивает пуговицу на его брюках. Достает член альфы и целует головку. — Хороший мальчик. — Кейа блаженно стонет. — Я уже говорил, что моя мать вылила мне кислоту на глаза, а потом получив власть в секте собрала вокруг себя спонсоров–адептов. Кому-то нужна была слава, кто-то просто хотел заниматься вещами, запрещёнными законом. Твой отец например, промышлял денежными махинациями, подробностей я не знаю, но моя мать охотно помогала ему. Она любила его и безмерно уважала, а он любил трахать маленьких альф, ах! Дилюк! Спрячь зубы! Хотя этим грешила вся верхушка секты. Меня пускали по кругу, накачивая наркотиками, до потери сознания. Крепус в этом особенно отличился, с ним я проводил время чаще всего. Мучал до изнеможения, а потом говорил о любви. У него же был супруг? Твой омега родитель? Он не любил его? — У нас была нормальная семья, — сказал Дилюк вспоминая. — Отец был холоден к нему, но я не замечал явных проблем. Кейа поцеловал его в губы и притянул к себе. Минетом он не насытился, хотелось еще, но для мальчишки каждое прикосновение отдавало болью. Какая досада, сегодня альфа остается без сладкого. Они легли в постель. — Крепус любил меня своей извращенной любовью, а мать жутко ревновала и бросала в руки более мерзких альф. Избивала, запирала в подвале, не кормила. Представь, что может чувствовать маленький, слепой ребенок? Дилюку было не жалко его. У человека всегда есть выбор прекратить насилие, или продолжить его. Кейа свой выбор сделал. — Единственной поддержкой был Аято. Старший из детей Камисато. Он помог мне пережить мне кошмарное детство. Помог мне отомстить. Мы расправились с каждым адептом, а потом и с матерью. Она умирала долго, мучительно, самой ужасной смертью. — Как ты ее убил? — Я велел сделать с ней тоже, что она делала со мной, а когда мои ребята закончили, то бросили ее изувеченное тело в клетку с голодными псами. Думаю она все еще была жива. Рагнвиндр пытался бороться с рвотными позывами. — Отец тоже мертв? — тихим голосом сказал Дилюк? Кейа ничего не ответил. — Я возглавил церковь. Навел новые связи. Построил свой мир. Все было прекрасно. Пока гребаный Камисато не решил, что хватит с него смертей и попытался сбежать вместе с сестренкой. Жаль, что план был совсем не продуман. Аяку выловили сразу, и дали выбор: либо она мирно существует здесь, подписывая добровольное согласие, либо смерть. Она тогда была беременна, и конечно же выбрала жизнь, но это не спасло ее ребенка. — Ты… — Нет, — перебил его Кейа. — Она сама довела себя до викидыша. — Почему ты не отпустил их? Он же помог тебе? — Потому что я считал его братом! Моей семьей, единственной, что у меня осталась, а он решил бросить меня! После всего того, что мы прошли! Я не мог спустить это с рук. Дилюк вздохнул. Кейа все еще был несчастным ребенком, которому нужна была помощь. Нет, такому уроду как Альберих уже ничего не поможет. — Мне жаль,— Дилюк прижался к нему сильнее, продолжая лгать. — Мне безумно жаль, что мой отец доставил тебе столько боли. Его слова радуют эгоистичную душу Альбериха. — Жалеть надо было того мальчишку, – Кейа оскалился. — Без твоего отца я бы не стал тем, кем являюсь, я бы поблагодарил его, но будет слишком много чести. —Дети должны нести ответственность за ошибки родителей? — Дилюк приподнялся на локтях. — Нет. — Тогда за, что Кейа? За, что я расплачиваюсь? — Тц, малыш, не нужно меня злить. Дилюк сжал зубы. Не стоит больше ничего говорить, иначе, снова будет наказание. — Прости. — Дилюк, я забрал тебя из-за злобы на твоего отца, но ты видишь, чем это все обернулось? У тебя моя метка, а ты можешь поставить на меня свою. Как гарантия, что и я буду принадлежать только тебе. А если ты не будешь меня расстраивать, то и наказаний боятся не стоит. Поставить на нем метку? Нет, тогда их связь станет еще более нерушимой. —Тебе же и самому безумно льстит, что такой опасный человек, как я верен тебе. И в чем же заключается его верность? Дилюк видит на прикроватном столике ножницы и бинты. Кейа делал недавно перевязку? Что ж это хороший шанс… Сейчас мужчина был расслабленным, совершенно не ожидая подвоха. Рагнвиндр мог протянуть руку и воткнуть ножницы в артерию. —Да,— подыгрывает он и тянет руку. — Ты прав. Ножницы в его руках остры. Онилегко могут прорезать кожу. Дилюк замахивается и пробивает шею мужчины. Кейа раскрывает глаза, чувствуя жуткую боль и пытается закрыть рану руками, он даже не может закричать. Кровь залила глотку. Дилюк заливается истерическим смехом. —Как… Дил… —булькающие звуки не дают ему закончить, он захлебывается кровью.— Ублю… док. Дилюк слезает с постели и накидывает на себя его одеяние, прячет волосы и надевает маску. Но через секунду приходит в себя слыша его голос. — Дилюк? — Кейа окликает его. — Ты завис. Юноша отмирает. Это все было лишь его больной фантазией, он держит в руках ножницы. — Если буду слушать тебя, не получу наказание? — Конечно нет, мы об этом договаривались с самого начала, забыл? — И ты не выбросишь меня, когда я тебе надоем? Не заменишь новой игрушкой? — Нет конечно, глупый. — Пообещай! — Дилюк все еще сжимает ножницы в руках. Не может он его убить, силы духа не хватает. —Обещаю, родной. Слово пророка «Солнечного света» было священным. Кейа всегда держал обещания. Дилюк возвращает ножницы на место и ложиться снова к нему. — И на счет Фриды. Я сам возьмусь за ее воспитание. Это же так по-омежьи заниматься детьми. —Как скажешь Дил, но не забывай, ты все еще должен родить мне ребенка. Придешь в норму и мы попробуем. — мужчина улыбнулся. — А теперь засыпай завтра утром служба. Омега устраивается в его объятиях. Как же все-таки приятно спать в теплой постели. — Полиция отвязалась от тебя? — Нет, приезжала еще пару раз, но ничего предъявить не смогу, Камисато не успокоиться пока не найдет тебя, поэтому, когда дом на Аляске будет готов мы сразу уедем. У Дилюка все сжалось в груди. — Ты дашь мне немного свободы, я смогу попрощаться с родным городом? — Смотря как ты будешь себя вести и сможешь ли снова вернуть к себе мое доверие. Спокойной ночи. — Спокойной ночи, Кейа… я больше не предам тебя. — Я знаю, иначе составишь компанию отцу. — Я люблю тебя, — выдавливая из себя эти слова сказал омега. — А я-то как тебя люблю… *** Как-то незаметно пришел конец сентября. Дилюк сидел на крыльце особняка закутавшись в вязанный кардиган. Хорошо было бы надеть куртку, но он почему-то решил, что свитер и кардиган спасут его от холода. Терпимо. Дилюк поежился, закутался сильнее. Руки покраснели. Поднимает голову и наблюдает за работниками, убирающими желтые листья. Тоскливо. — Дилюк? — он слышит тихий, жалобный голос, поворачивает голову и видит напуганную Фриду. Девочка старается не встречаться с ним взглядом. — Тебя простили? —Да, — он улыбнулся, — Садись рядом. Фрида кивает. Садиться, и кладет голову на его колени, закрывает глаза. — Прости! — жмуриться и старается не плакать, сжимая ткань его брюк.— Я… — Ты не виновата, — он гладит ее по голове. — Наша маленькая вылазка не причем. — Тогда почему? Почему тебя так наказали? — Я попытался сбежать. Чернота ее глаз сводит с ума. Дилюк видит и осуждение, и страх потери близкого, и разочарование. Эмоции девочки слишком быстро сменяются, и она начинает плакать. — А как же я? Ты бы бросил меня? Он тяжело вздыхает. Эмоциональная привязанность между ребёнком и омегой ощущалась все сильнее. Дилюк боялся ее, боялся, что Кейа поймет это и попробует шантажировать их друг другом. — Нашел бы способ посадить твоего отца и забрал бы тебя отсюда. — Правда? — она все еще плакала. —Не плачь лежа на спине, слезы в уши затекут. — сказал Дилюк переводя тему. Фрида рассмеялась сквозь слезы и подавилась собственной слюной. — Кстати теперь твоим воспитанием буду заниматься я. — Чего! —она распахнула глаза. — Серьезно? — Да, отец обещал не вмешиваться. — Ура! Я могу не учить французский и никаких молитв перед сном. —Ну уж давай без этого,— Дилюк щелкнул ее по кончику носа.— Не исключено, что он захочет проверить твои знания. Получим оба и будем вместе сидеть в подвале? — С тобой не страшно. — И все же давай не злить отца, хорошо? Она кивнула, осмелев настолько, что залазит к Дилюку на колени целиком и он кутает ее в полы своего кардигана. От девочки пахло мылом и ромашкой. Дилюк положил подбородок ей на затылок и вздохнул. — Что нового произошло пока был в подвале? — Ну… Аяка выходит замуж. — Что? За кого? — За Итто. Он жуткий тип, у него постоянно взгляд такой… а… неживой, как у зомби. Кли говорит, у него даже мозга нет. Я бы не хотела такого мужа. — Она сама согласилась? — Нет, отец заставил. Говорят, Аяка закрылась в комнате и просидела там два дня, рыдая. Дилюк глубоко вздохнул. И как же ему помочь Аяке?