Следы лисицы

На следующее утро Кеир еле сумел подняться, но Альфред, что удивительно, даже не наворчал на него. Алейф заметил, что с юношей что-то неладно, и надеялся, что сможет поговорить с ним после завтрака. Уже во время трапезы, однако, атмосфера стала напряжённой. — Ваше Величество, разрешите спросить, — обратился к королю Иафет, второй принц Ишмании. — Разумеется, Ваше Высочество. В чём дело? — ответил король невозмутимо. — Я хотел с утра высказать своё уважение королеве-матери, но меня не пустили в её комнаты, сообщив, что Её Королевское Величество неважно себя чувствует. Ничего опасного, я надеюсь? — Нет, Ваше Высочество, беспокоиться не о чем, — ответил Лиор. — Это правда, погода в Рейвеле порой дурно сказывается на здоровье матушки, и ближе к зиме её стали часто разбивать различные хвори. — Быть может, Её Королевскому Величеству стоило бы удалиться от двора? — предложил принц. — Переехать в край, где погода более мягкая? — Я предлагал это матушке несколько раз, но, к сожалению или к счастью, её сердце очень привязано к семье и к рейвельскому дворцу, — ответил Лиор. — Прошу вас, не волнуйтесь. За матушкой присматривают лучшие целители, и я уверен, что вскоре она поправится и сможет снова выходить из своих комнат. После завтрака, когда Его Величество шёл к себе в покои, его нагнал Эльвид. Принц быстро оглянулся по сторонам, однако из придворных рядом был только Айолин, который шёл примерно на десять шагов позади короля и, кажется, был полностью погружён в свои мысли. — Отец… разреши спросить кое-что, — сказал Эльвид тихо. — В чём дело? — ответил Лиор почти шёпотом, повернув голову к сыну. Судя по обращению, Эльвид намеревался спросить о чём-то, связанном со старой королевой. Близкие Его Величества часто делали так — как только тема могла расстроить его или рассердить, они переходили на более формальный тон. Сейчас, конечно, этому ещё способствовала необходимость почти постоянно держать лицо, которая начинала влиять и на обычную их речь. — Ты говорил вчера, что бабушка считала эльданцев варварами, — сказал Эльвид. — И, как я понял, они с дедом не любили друг друга. Почему же она помешалась после его смерти, да ещё и так… странно? — Честно, не знаю, — ответил Лиор. — Я был моложе тебя тогда и не думал об этом — было много других проблем. Но в действительности после смерти отца матушку как подменили. Айолин, слух которого всё же позволял улавливать общую тему беседы короля и принца, насторожился. Он вспомнил, как несколько дней назад королева-мать что-то говорила о злом духе из Ишмании. А теперь вот слова приора о том, что магистр рыцарей-чародеев подозревает ишманийцев в нечистых замыслах… Нет, так недолго додуматься до того, чтобы самому пойти к гадалке… Хотя, возможно, следовало навестить княжну Сольвейг. Предвидение будущего являлось крайне сложной дисциплиной, и к нему было способно ничтожно малое число существ. Даже сама княжна говорила, что её видения не отличаются точностью, однако она утверждала, что может видеть, откуда придёт враг. Это знание было необходимо Айолину, так что попробовать стоило. Даже рыцари-чародеи немногое знали о магии пещерных троллей, хотя их методы плетения заклинаний имели общую основу. Большая часть магов-людей направляла и переплетала естественные токи окружающих энергий, но тренировки в ордене приводили к тому, что у рыцарей появлялся свой внутренний источник силы. Самородки вроде Айолина, обладавшие сильнейшим магическим даром от рождения, были огромной редкостью, и ему нужно было учиться не контролировать токи внешних энергий, а работать с этой внутренней силой. Примерно так же колдовали пещерные тролли, но если принципы чар, что они накладывали на оружие, доспехи и предметы быта рыцари ещё могли разгадать, то вот секреты прорицаний этого народа расшифровке не поддавались. Насколько знал Айолин, всегда существовала вероятность наступления того или иного варианта будущего, и чем выше она была, тем чётче этот вариант представал в видениях. Однако всегда мог сбыться и эфемерный вариант будущего. Но неожиданно Айолина заинтересовал ещё один вопрос: могло ли помешательство королевы Нирит быть связано с тем, что случилось с его собственной матерью? Хоть Айолин и был рядом с герцогиней Эленой до самого конца, выслушивал её последние наставления и запоминал формулы заклинаний, которым она обучала сына поспешно, чувствуя, как утекает её время, он не знал точно, что произошло с его матерью. С каждым днём силы покидали её, и скоро она уже не могла встать с кровати. Айолин спал подле неё, отказываясь верить в скорое расставание. Герцогиня говорила и говорила с ним, учила, как аккуратно пользоваться той силой, что он унаследовал от неё. Но времени было слишком мало. И всё же формулы тех заклинаний, которые мать успела показать ему, навеки отпечатались у Айолина в памяти. Однажды после долгого разговора мать, с болью глядя на него, попросила прощения за то, что не смогла защитить, что вот так оставляет одного в мире, где ему всегда будет сложно найти своё место. На следующее утро она уже не проснулась. Айолин утешал себя тем, что по крайней мере её опасения оказались напрасны — отыскать своё место для него, несмотря на чародейские таланты, оказалось не так уж сложно. И он сделает всё, чтобы на этом месте остаться. Придя к покоям, где поселили княжну, Айолин постучал, надеясь, что Её Высочество не спит. К его облегчению, вскоре дверь ему открыла одна из служанок, но она попросила подождать — княжна беседовала со швеёй. «Швея? — удивился Айолин. — Должно быть, княжне шьют платье… интересно, Лиору известно что-нибудь об этом?» Вскоре дверь отворилась, и на пороге появилась королевская швея с помощницами. Небольшая процессия учтиво поклонилась командору, и тот ответил вежливым кивком, затем услышал из покоев княжны разрешение заходить. Брат Иэн сидел в гостиной, но самой Сольвейг видно не было. Рыцари обменялись приветствиями, а затем отворилась дверь внутренних покоев, и княжна вышла к ним в своём обычном наряде, слегка смущённо улыбаясь. Видимо, примерка непривычного наряда сильно взволновала её. Айолин на секунду задумался, почему орден не выделил девушку, чтобы сопровождать Сольвейг, но, возможно, магистр счёл, что не стоит ещё сильнее дразнить высшее общество Эльды. Несмотря на то, что отношение к женщинам в Эльде было лучше, чем в Ишмании, всё же считалось, что им негоже вести переговоры с мужчинами напрямую. Иронично, но за несколько поколений люди словно забыли, как когда-то все герцоги склоняли колено перед Королевой-Лисицей… — Княжна Сольвейг, — Айолин поклонился. — Доброе утро. Надеюсь, несмотря на происшествие с камнешкурыми троллями, вы наслаждаетесь временем при дворе короля Эльды. — Доброе утро, командор, — ответила княжна. — Благодарю вас, я чудесно провожу время. Обычаи людей, хоть и непривычны, очень интересуют меня. Айолин хотел было спросить про платье, но всё-таки сдержался. — Княжна Сольвейг, вы говорили, что способны видеть будущее, — сказал он. — Если вас не затруднит, мне бы хотелось попросить вас о помощи. — Вы должны задать точный вопрос, командор, — ответила княжна. — Я не могу высматривать в потоках времени то, не знаю что. Я могу следить за судьбой человека или тролля или сказать, что случится в том или ином месте. Чью судьбу вы хотите знать? Айолин задумался. Судьба Эльды? Слишком общее понятие. Судьба короля? Может ничего не дать. Чтобы увидеть, нужно знать, куда смотреть… Айолин не знал. — Скажите, Ваше Высочество, вы можете заглянуть в прошлое? — спросил Айолин. — Да, это проще для меня. Но мне также нужно знать, куда смотреть. — Я хотел бы узнать… что случилось двадцать лет назад с королевой Нирит. Её поведение резко изменилось. Вы можете увидеть, что стало тому причиной? — Двадцать лет — не точный срок, — сказала княжна. — Но если она стала непохожа на себя, Тьма может дать ответ. Княжна опустилась на диванчик и закрыла глаза. Она пожаловалась, что, к сожалению, не взяла с собой гадальные камни — они помогали увидеть дела минувших дней точнее. А шёпот Тьмы, по её словам, иногда было непросто разобрать или истолковать правильно. Айолин отметил, что княжна говорила о Тьме как о существе, наделённом собственной волей, и вряд ли дело тут было в плохом знании человеческого языка. Однако в ордене ему точно ничего не рассказывали о подобной сущности… Было бы любопытно узнать больше, но он не был уверен, что княжна ответит. Да и других дел, увы, было слишком много. Сольвейг не открывала глаза довольно долго. Наконец она сказала: — Если я поняла правильно, двадцать лет назад супруг королевы попытался изменить её сердце. Он хотел, чтобы она полюбила его и традиции его народа. Королеву опоили зельем, но итог вышел совсем не таким, как того желал король. — Выходит… Её Величество помешалась вовсе не вследствие смерти своего супруга, — удивлённо протянул Айолин. — Это просто случилось незадолго до. Из-за совпадения по времени мало кто понял, что на самом деле её ум пострадал ещё при жизни короля. Вы можете сказать, что это было за зелье и кто сварил его? — Без рун мне не получить от Тьмы ответов, — ответила княжна. — Я могу увидеть образы этих людей, но слишком нечёткие, чтобы я могла сказать, кто они. Когда я смотрю во Время без рун, то вижу только образы, мне нужно догадываться по их отрывкам, что именно происходит в видении, и случшать тихий шёпот Тьмы. Если бы я могла разложить руны, на них можно было бы прочитать ответы. — Зелье, что могло изменить сердце королевы… — пробормотал Айолин. — Может ли быть, что это как-то связано с попытками подчинить камнешкурых троллей с помощью алхимии? А те люди, что сварили зелье — что с ними случилось? Насколько я знаю, отец нынешнего короля был известен тяжёлым нравом. Вряд ли он не попытался покарать алхимиков, когда результат его не устроил. Княжна снова долго молчала. Затем она сказала: — Алхимики остались в живых. Им удалось скрыться от королевского гнева. В вскоре смерть пришла за Его Величеством. Айолин поклонился снова. — Благодарю, Ваше Высочество. Теперь мне, пожалуй, следует разыскать отца. Герцог Аргус прогуливался по одной из многочисленных галерей, что плавно переходили одна в другую и окольцовывали весь первый этаж дворца. Он беседовал с знакомым сановником, когда к ним быстрым шагом приблизился Айолин. Даже сейчас, при большом скоплении гостей, маркиз не мог скрыть своего волнения. Подойдя к говорившим и поклонившись отцу, он почти потребовал, чтобы герцог немедля побеседовал с ним. — Что на тебя нашло, Лин? — спросил герцог, когда они с сыном отошли в угол одного из парадных залов. — Отец, прости за неожиданный вопрос, но… король Рагнбьёрф ведь был убит медведем на охоте? — Верно. Медведь-шатун задрал его. — Были ли подозрения на убийство? — Подозрения были, но, видишь ли, невозможно сказать, кому могла быть выгодна смерть короля в те годы. С одной стороны, хаос, что последовал после его смерти, давал возможности возвыситься многим людям, что надеялись на неопытность его сына. Но с другой — нельзя сказать, чтобы король кого-то сильно обидел, а неожиданная смена власти для герцогских домов и их приближённых — это всегда большой риск. Айолин кивнул. Большая часть заговоров, свидетелем которых он был и которые раскрыл, не были нацелены на жизнь монарха. Была секта каких-то фанатиков, которые пытались убить Лиора, но, когда дело шло о сановниках, они куда чаще хотели свести короля с ума, а зачастую придворные заговоры даже не касались его лично. Если точнее, обычно Его Величество хотели обмануть, а не убить. — А что ты можешь сказать о королеве Нирит? — спросил Айолин. — Немногое. Ишманийку плохо принимали в Эльде, да она и сама не очень стремилась к этому. Несколько лет она, если правильно помню, даже отказывалась учить эльданский. Многие ожидали, что королева-мать уедет обратно в Ишманию после смерти мужа, но, видимо, его смерть что-то изменила в её разуме, и она решила остаться подле сына, а её стремление защитить Его Величество стало похоже на одержимость. — Благодарю, отец, — Айолин поклонился. — Лин, что случилось? — спросил герцог Аргус, нахмурившись. — Почему вдруг тебя заинтересовало столь старое дело? — Я расскажу об этом позже, отец, — пообещал Айолин. — Вновь прощу прощения, что так грубо прервал твою беседу. Я буду сдержаннее. — Главное — будь осторожнее и береги себя, Лин. Айолин кивнул и пошёл прочь, тревожно оглядываясь по сторонам. Проклятье, двадцать лет! Если безумие королевы и правда имеет какое-то отношение к нынешним беспорядкам, если уже тогда начиналась разработка зелий, которые могут подчинить разум чужой воле, докопаться до истоков этого дела будет непросто. Но Айолин — наследник Дома Лисицы. А лисы славились своим умением копать. Почему-то он неожиданно подумал о стремлении княжны Сольвейг найти себе супруга среди людей и о рождении у старшего принца Ишмании ребёнка-оборотня. Насколько ему было известно, в большинстве случаев человеческая кровь подавляла любую другую, и поэтому ребёнок-полукровка отличался от людей, быть может, только более крепким здоровьем или незначительными магическими талантами, и в целом нечеловеческая кровь могла течь в семье поколениями, никак не проявляя себя. Поэтому-то короля Сеша считали не просто сыном василиска, но и самого змеиного бога: согласно преданию, Сайх влил в полукровку собственную силу, которую унаследовали его потомки, ибо от рождения Сеш мало чем отличался от прочих людей. Интересно, знала ли княжна об этих особенностях? Или троллья кровь как раз была исключением и подавляла человеческую? Мысли носились в голове маркиза подобно встревоженным птицам на закате, поднимая гомон и резко сменяя одна другую. Обрывочные сведения никак не желали укладываться в стройную картину. Возможно, герцог Аргус был прав — он взял на себя слишком много. Может, стоило понадеяться на мудрость магистра ордена рыцарей-чародеев и выкинуть из головы это дело двадцатилетней давности, размышления о мотивах Сольвейг и все прочие странности из головы. Сосредоточиться на своём долге командора королевской гвардии. Только вот Айолин не мог. Поколебавшись, он всё-таки направился на поиски Лиора — чутьё подсказывало ему, что король прячется от праздничной суеты на галерее, что опоясывала верхний уровень библиотеки. Это был неожиданный выбор — в такое время года Лиор редко выходил на улицу без необходимости. Неслышной тенью Айолин двигался хорошо знакомыми коридорами, почти не ориентируясь на зрение, но безошибочно обходя гостей. Рейвельский королевский дворец был лишь немного моложе самой Эльды, его помещения перестраивались бессчётное количество раз, парадные залы и коридоры со временем стали помещениями для слуг, некоторые проходы, прежде открытые всеобщему взору, заложили камнем. Довольно долгое время после вступления в должность Айолин изучал переплетение комнат, лестниц и коридоров, отыскав несколько ходов и помещений, о существовании которых не знал даже король. В библиотеке, несмотря на общую суету, царило привычное спокойствие и тишина. Айолин кивнул сидящему за широким полукруглым столом смотрителю и двинулся в сторону крутой винтовой лестницы, что вела под самую крышу башни. Когда-то, на заре Эльды, эта башня была смотровой, сейчас же с неё частенько вели наблюдение за звёздами астрономы. Лиор, действительно стоявший на галерее, что располагалась чуть ниже верхней площадки башни, смотрел на город. Даже с такого расстояния и на высоте сюда доносился шум — искажённые и переплетённые мелодии, гомон толпы. Но всё же отсюда эта суета казалась слегка нереальной. — Не мёрзнешь? — спросил Айолин, приближаясь. Лиор покачал головой, но всё же чуть поёжился, плотнее кутаясь в тяжёлый плащ. Он положил одну руку на широкий каменный парапет, и Айолин, встав рядом, накрыл его ладонь своей. Пальцы короля были холодными. — Не так сильно, как мог бы, — всё же ответил Лиор. — Что-то случилось? — Ты не предполагаешь, что я просто захотел тебя увидеть? — усмехнулся Айолин. Лиор грустно усмехнулся в ответ. — Я не думаю, что ты пришёл ко мне потому, что тебе просто захотелось побыть рядом. Есть новые сведения, которые могут касаться дела с троллями? Айолин опустил глаза. Хотя в темноте он видел лучше обычных людей, но вдаль — точно так же, как и большинство, а потому отсюда улицы Рейвеля представляли собой такую же хаотичную и слегка нестройную картину, что и долетавшие из города звуки. Он видел флаги, видел движущееся скопление людей на площадях, но не более того. — Я не уверен, — сказал Айолин после недолгого молчания. — После завтрака вы с Эльвидом обсуждали твою мать. — Насколько же у тебя всё-таки хороший слух?.. — пробормотал Лиор. — Настолько, что мне почти буквально было больно участвовать в праздничном шествии, — ответил Айолин. — После того, как я услышал обрывок вашего разговора, я пошёл к княжне Сольвейг. Я надеялся, что её способности к предвидению смогут пролить хоть какой-то свет на угрозу, с которой мы столкнулись, но она ответила, что я должен точно сформулировать вопрос, который хочу ей задать. Однако она может в определённых пределах видеть и прошлое. Я спросил, что случилось с твоей матерью двадцать лет назад. — И… что же княжна ответила? — спросил Лиор с тревогой, подняв глаза на командора. — Она сказала, что твой отец нанял каких-то алхимиков, чтобы изменить сердце королевы. Но зелье, что они изготовили, подействовало не так, как ожидалось. Поскольку вскоре король погиб, придворные списали изменения в поведении королевы и внезапно проснувшуюся любовь к тебе на потрясение от смерти мужа. Лиор опустил глаза на их руки и чуть сжал ладонь Айолина в своей. — Изменить сердце… — он снова посмотрел Айолину в глаза. — Что это значит? Чего именно хотел добиться отец? — Не думаю, что это было что-то вроде приворота, но… насколько я понял, королева Нирит практически в открытую ненавидела чуть ли не всю Эльду… — Ну… я не могу сказать, что в открытую… — ответил Лиор и снова отвёл взгляд. Он на секунду прикусил нижнюю губу, собираясь с мыслями. — Разумеется, в формальных ситуациях мать всегда вела себя безупречно… до смерти отца. Но неужели ты думаешь, что попытка отца изменить её с помощью какого-то зелья может быть связана с тем, что происходит сейчас? — Я думаю, что те, кто пытался тогда решить… вашу семейную проблему, могли таким образом надеяться получить от твоего отца финансовую поддержку для дальнейших исследований. Но эксперимент провалился. Княжна Сольвейг сказала, что тем алхимикам удалось скрыться от гнева твоего отца. — Это маловероятно, — ответил Лиор и, всё же разорвав их мягкое рукопожатие, потёр подбородок указательным пальцем. — Отец отличался очень крутым нравом, и вот на что я не могу жаловаться — так это на работу сыскной службы на момент его смерти. — Мы пропустили появление в Рейвеле шестерых камнешкурых троллей, — заметил на это Айолин. — И я не считаю, что я или командор городской стражи плохо выполняли свою работу. Более того, мы не смогли найти никаких следов тех, кто их привёз. Я не уверен, что связь есть, но я хотел бы поговорить с королевой Нирит. Я знаю, ты отдал приказ никого не пускать к ней… — Если ты в самом деле считаешь, что она может сказать что-то полезное, то я, конечно, не буду возражать, — сказал Лиор. — Но сделай это так, чтобы никто посторонний не видел. Я и так чувствую, что принц Иафет продолжит настаивать на том, чтобы увидеться с ней. — Возможно, разумно будет разрешить ему это, — сказал Айолин. — Учитывая, как плохо она сейчас отзывается о своей родине, она вряд ли станет жаловаться ему на то, что ты её запер. Возможно, обвинит его в чём-то, но это даже к лучшему — это даст нам объяснение, почему ты не хотел, чтобы принц виделся с ней. К слову… твоя бабушка по отцу ведь была родом из Сейдельга, так? И, насколько я знаю, твоего отца воспитывали в их традициях? — Вроде бы, — ответил Лиор. — А что? — Это косвенно подтверждает слова княжны… В Ишмании нет культа предков. Но в Сейдельге — есть. Если алхимики пытались сделать королеву Нирит идеальной женой для твоего отца, то вполне естественно, что они стремились бы сделать так, чтоб она стала придерживаться тех же верований, что и он. — Ты действительно безоговорочно веришь словам княжны Сольвейг? — спросил Лиор. — Я не почувствовал в её словах лжи, хотя остаётся вероятность, что она сама неправильно поняла своё видение, — сказал Айолин. — Я не знаю, как работает способность пещерных троллей смотреть сквозь время. Кроме того… я не могу отделаться от ощущения, что мы видим не всю картину. — Разумеется, не всю, — пробурчал Лиор недовольно. — Мы так и не знаем, кто выпустил в Рейвеле троллей. — Я не только об этом, — сказал Айолин. — У меня чувство, что даже когда мы поймаем виновника, он окажется лишь частью огромной сети. И я очень надеюсь, что он не окажется приманкой… — Что ты имеешь в виду? — спросил король, нахмурившись. — В этом мире и за его пределами действуют силы, для которых даже мы можем быть всего лишь своевольными фигурами в игре, где постоянно меняются правила. И я опасаюсь, что нас всего лишь подталкивают сделать нужный кому-то ход. — Твои товарищи по ордену могут что-то знать об этом? — спросил Лиор. — Я поговорю с приором насчёт своих опасений, — сказал Айолин. — Но он тоже может не знать всей картины. Поговорить бы с магистром… — В любом случае, для меня первостепенная задача — защитить народ Эльды, — сказал Лиор. — Мне не нравятся твои слова о том, что какие-то там «высшие силы» могут пытаться использовать меня… но я предпочту что-то делать и пытаться решать насущные проблемы, а не осторожничать перед лицом опасности, которая может даже не существовать. — Я понимаю, — кивнул Айолин. — Но, если опасность от этих потусторонних сил реальна… кто, если не я, сумеет тебя защитить? — Тебя бы кто защитил… — протянул Лиор с лёгкой горечью. — Я смогу за себя постоять, правда, — сказал Айолин и, обняв Лиора , прижался головой к его голове так, что нос короля ткнулся ему в щёку. — Шёл бы ты внутрь, а то скоро совсем заледенеешь. Сопливый король не очень-то украсит собой праздник. Лиор чуть насмешливо хмыкнул. — Скоро пойду. Раньше, чем превращусь в ледышку, обещаю. — Хорошо. Но выпей что-нибудь согревающее потом. — Лин… с каких пор ты стал мне не только командором гвардии, но и нянькой? — Ладно, Ваше Величество, я всё понял. Прошу прощения, — сказал Айолин и, выпустив короля из объятий, отошёл на шаг. — Разрешите откланяться? Лиор вздохнул и махнул рукой. Айолин наполовину серьёзно отвесил ему поклон и пошёл прочь. Король снова посмотрел на свою столицу. Высшие силы, которые плетут какие-то свои интриги… Он, по правде говоря, никогда особенно не верил, что богам и правда есть дело до жизни смертных. Но Айолин как рыцарь-чародей, конечно, разбирался в подобных материях намного лучше. И эти его слова о том, что двадцать лет назад кто-то опоил королеву Нирит зельем, после которого та перестала быть собой… Лиор снова задумчиво потёр подбородок и прикусил губу. Не могло же быть так, чтобы его отец доверился каким-то проходимцам только ради того, чтобы добиться любви от своей супруги? Тем более что он женился на ишманийке по необходимости и сам никогда её не любил. Или… что, если это только она не любила его? Или же ему просто была ненавистна мысль о королеве, которая так упорно отказывалась принимать обычаи своей новой страны? В конце концов, в детстве Лиор не очень понимал, какие его родителей связывают отношения. А с возрастом его общение с ними становилось всё более формальным и отстранённым. Если подумать, он совсем не знал собственных родителей. Ни мать, ни отца… Особенно резкий порыв ветра заставил короля вздрогнуть и вывел из раздумий. Лиор зашёл в башню, но остановился на середине лестничного пролёта. Тут было не намного теплее, но хотя бы тихо. В любом случае, король Рагнбьёрф, может, и отличался тяжёлым нравом, но дураком он точно не был. Вряд ли он бы просто позволил кому-то неизвестному травить свою супругу и точно предпринял бы какие-то меры на случай, если алхимики посмеют обмануть его. Но, вроде бы, предыдущий глава тайной канцелярии ничего не говорил Лиору о возможных экспериментах над королевой. Либо он не знал, либо ему очень хорошо заплатили… Увы, но спрашивать было уже не с кого — этот человек мирно скончался семь лет назад. Возможно, сохранились какие-то записи… но где их искать? Был третий вариант — что предыдущий глава тайной канцелярии не сумел выследить оплошавших алхимиков и, поскольку новый король ничего не знал об экспериментах с его матерью, просто не стал рассказывать ему об этом деле, чтобы сохранить должность и избежать наказания. По правде говоря, Лиор не особенно надеялся, что Айолин в самом деле сумеет добиться от старой королевы хоть каких-то полезных сведений. Единственным способом пролить свет на это дело был тщательный пересмотр сохранившихся с той поры документов. Но это была долгая и кропотливая работа, которая, к тому же, могла оказаться совершенно бесполезной. Если такой перебор окажется единственной надеждой выйти на след тех, кто стоял за появлением в Рейвеле троллей, то Лиор, конечно, был готов прибегнуть к нему. Но только тогда, когда других вариантов у него не останется, ведь события нынешнего и прошлого могли быть вообще никак не связаны. Если бы не княжна троллей, то Лиор бы даже не узнал о возможном отравлении своей матери. Тролли, тролли… почему в этом деле так много троллей? Может, поэтому Айолин подозревал, что за происходящим стоит некая неведомая им сила? Но какая?

***

Айолин подошёл к покоям королевы-матери и, поздоровавшись с охранявшими дверь гвардейцами, попросил пропустить его внутрь. К чести гвардейцев, они напомнили, что король запретил пускать к королеве кого бы то ни было, кроме её личных слуг, но Айолин убедил их, что этот вопрос они только что обсуждали с королём. Ему поверили на слово. Если подумать, это было не очень хорошо… Дверь открылась, и Айолин невольно чихнул — его с порога обдало запахом благовоний. Стараясь дышать осторожнее, он вошёл внутрь и огляделся. Приёмный покой королевы был тускло освещён из-за полузакрытых тяжёлых штор, все видимые поверхности занимали подсвечники. В некоторых он видел полусожжённые столбики ароматических свечей. Там, где не было свечей, стояли мисочки, лежали кости и прочий гадальный арсенал. Взгляд Айолина упал на стол, где были рассыпаны северные руны — эх, можно было бы их позаимствовать для княжны Сольвейг! Но королева-мать точно не отдаст их тролльей княжне. — Кто там? Артес, милая, ты ли это? — послышался голос из-за двери. — Ваше королевское Величество, это я, маркиз Айолин. Я прошу прощения за нарушение приличий и за то, что явился к вам без приглашения. — Приличия… — прошипела королева из-за двери. Через некоторое время она вышла в приёмный покой. Сейчас на ней было более лёгкое платье, чем обычно, но его винный оттенок почему-то напомнил Айолину о запекающейся крови. На миг ему стало жаль эту высохшую ссутулившуюся женщину. Какой она была раньше? Как ни странно, во дворце не было ни единого портрета королевы. Либо все её изображения были убраны настолько далеко, что даже любопытный нос командора туда не достал. Её насильно выдали замуж и отправили в чужую страну, которую она презирала всем сердцем. Но, с другой стороны, было ли это оправданием тому, как она обходилась со своим единственным ребёнком? Разве Лиор был хоть как-то виноват в судьбе собственной матери? — Доброго дня, Ваше Королевское Величество. — Вряд ли день можно назвать добрым, командор, — прошептала королева и прошла к одному из маленьких диванчиков у стены. Она села на него, сложив руки на коленях. И, хотя плечи её были чуть ссутуленными, спину она держала прямо. — Для чего вы пришли ко мне? — спросила королева. — Неужели проведать несчастную старую женщину, которую собственный сын запер лишь за то, что она посмела сказать правду? — Ваше королевское Величество, Лиор лишь беспокоится о Вашей безопасности, — сказал Айолин, подивившись, как легко ему удалось придумать правдоподобную ложь. — Вы ведь хорошо знаете, как часто тот, кто озвучил вслух опасную правду, становится целью врага. Ваш сын лишь сделал вид, что не поверил Вам, чтобы обмануть врагов. — Вот как… Вы складно говорите, капитан, да только говорите ли вы правду?.. — горько сказала королева. — И всё же, зачем вы здесь? — Ваше Королевское Величество, вы помните, что говорили, будто вашего супруга, короля Рагнбьёрфа, погубил дух Ишмании? Что именно вы тогда имели в виду? Неужели ваш с ним брак в самом деле косвенно стал причиной его смерти? — Разумеется. Предки разгневались на него за женитьбу на ишманийке. Разве не знак то, что человек, носивший медвежье имя, был убит на охоте именно медведем? И теперь мой сын, в жилах которого течёт моя ишманийская кровь, восседает на троне Эльды… Но, видно, не напрасны были мои молитвы, и предки до сих пор были милостивы к нему. Но кто знает, надолго ли? Айолин глубоко задумался. Да, как он и думал, добиться от королевы-матери хоть каких-то полезных сведений не будет просто. Скорее всего, даже если она в самом деле знала что-то, то сама не осознавала этого. — Я понимаю, что Вам, должно быть, трудно возвращаться к воспоминаниям тех лет, — протянул Айолин, — но не было ли каких-то знаков приближающейся беды перед гибелью короля Рагнбьёрфа? — Увы, капитан, я не могу вам ответить, — покачала головой королева. — Только после смерти своего супруга я прозрела, осознав, что потеряла, и как ложны были мои убеждения о неоспоримости учений, что я слышала с детства. Лишь увидев своего супруга в могиле, я наконец поняла, как он любил меня, и что я всю жизнь подавляла в себе ответное чувство, ибо негоже ишманийке проявлять благосклонность к иноземцу, даже если они связаны узами брака. — То есть, ничего странного вы припомнить не можете? — спросил Айолин, нахмурившись. — Ваше Королевское Величество, я прошу прощения за свою настойчивость, но… я беспокоюсь за Лиора. Я, как и вы, чувствую приближение беды, но не могу определить её источник. — Разве не очевидно вам, командор, что беда исходит от тролльей ведьмы? — Я уверен, что княжна Сольвейг — лишь инструмент в руках более грозной силы, — ответил Айолин. — Я не знаю, эта ли сила сгубила Вашего мужа, но я должен учитывать такую возможность, если хочу защитить Вашего сына. — Я могу лишь припомнить, что незадолго до своей гибели Рагнбьёрф стал очень ласков со мной, — ответила королева Нирит. — Но я не ответила на его попытку сблизиться ответной лаской. Не знаю, предчувствовал ли он свою скорую гибель или же именно его старания добиться расположения ишманийки рассердили предков… Может, и прав Лиор, что холоден со мной, и для него так будет безопаснее и лучше. Айолин подумал, что Лиор-то, конечно, прав, но только совсем по другой причине. Да, королеве-матери пришлось многое пережить, но, опять же, это не оправдывало то, что она семнадцать лет не удостаивала своего сына даже ласковым словом. Айолину, глубоко привязанному к собственной матери, было даже страшно представлять, насколько же одиноким и никому не нужным Лиор чувствовал себя в детские годы. — Что ж… благодарю Вас за уделённое время и прошу прощения за то, что потревожил и заставил вспоминать о событиях тех дней, — сказал Айолин и поклонился. — Я припомнил: принц Иафет справлялся о Вашем здоровье. Допустимо ли позволить ему тревожить Вас? — Пусть зайдёт. Вряд ли мои слова смогут помочь ему осознать всю порочность пути, коим следуют ишманийцы, но вдруг предки всё же помогут мне пробудить зерно здравомыслия в этом надменном ребёнке. Не глупо ли быть столь горделивыми и считать себя могущественнее высших сил, что приглядывают за нашим миром? — В высшей степени глупо, Ваше Королевское Величество, — ответил Айолин. — Что ж, позвольте оставить вас. Дела во дворце требуют моего участия. — Конечно, конечно, господин командор. У вас много более важных дел, чем беседы со мной. И всё же я буду рада снова вас видеть. — Непременно зайду к Вам, если будет свободное время, — сказал Айолин, про себя отметив, что его время не будет достаточно свободным для посещения старой королевы больше никогда. Нет, дело было не только в том, что ему не очень-то нравилось лгать ей в глаза и делать вид, что он разделяет её тревоги и опасения — он боялся, что, надышавшись тяжёлым запахом благовоний, скоро свалится в обморок. Воздух в коридорах дворца ещё никогда не казался Айолину настолько свежим. Отойдя от покоев королевы-матери и как следует продышавшись, он попытался проанализировать их разговор. И картина сложилась весьма занятная… Незадолго до своей смерти король Рагнбьёрф снова предпринял попытку сблизиться с супругой, но она ответила ему с обычной холодностью, и вскоре он погиб. И лишь после королева Нирит изменилась. Это объясняло, почему все, даже она сама, списали перемены на потрясение от смерти мужа. Но что, если эффект от зелья, которым королеву опоили по приказу её супруга, оказался отложенным? После того, как королева приняла зелье, она изменилась не сразу, и король Рагнбьёрф решил, что зелье не сработало. Алхимики, испугавшись его гнева, подстроили королю несчастный случай на охоте… а потом эффект от зелья всё же проявился. У Айолина не было никаких оснований утверждать, что те же люди, что изготовили зелье для королевы Нирит, были причастны к попыткам подчинения троллей с помощью алхимии, но нынешние экспериментаторы могли использовать наработки двадцатилетней давности. Но откуда они могли их получить? В любом случае, сведения о том, что зелье может иметь отложенный эффект, могли оказаться очень полезными, чтобы понять, с чем именно они имеют дело. Было бы у них хотя бы немного больше зацепок о природе этого вещества…

***

Дух скверны пробивался через запах хвои и горных трав. Приор Амальтея с грустной улыбкой смотрела на ясное небо. Скверна — так близко от цитадели рыцарей-чародеев! Воистину, если хочешь спрятать что-то — положи на видное место. Хотя логово алхимиков и было скрыто достаточно хорошо, но так близко к землям, что орден считал «своими»… Так близко, что если бы не происшествие в Лисьей Пасти, они бы, пожалуй, просто не додумались тут искать. — Госпожа приор! Амальтея обернулась на голос. К ней приближался другой рыцарь, выглядевший встревоженным, но всё же довольным своим успехом. Без слов Амальтея поняла, что её спутник, рыцарь по имени Эрленд, нашёл след. Командором он стал недавно, лишь в этом году, а до этого более десяти лет оставался простым рыцарем, поэтому был особенно рад своему успеху. — Вы нашли место, где держали тролля, я полагаю, — сказала приор, перебрасывая за спину серебристую косу. — Да, — кивнул командор Эрленд, пытаясь сдержать улыбку. — Идёмте, командор. — Вдвоём? — спросил Эрленд с сомнением. — Бояться нечего. Если возникнут сложности, я вызову других приоров. Эрленд кивнул и повёл приора за собой по не слишком широкому горному ущелью. Взгляд приора вскоре различил в одном месте несколько крупных следов, без сомнения принадлежавших камнешкурому троллю. Не было сомнений, что несчастный, погибший в Лисьей Пасти, и правда проходил этой дорогой. К тому же, запах скверны скоро начал становиться сильнее. Амальтея давно не покидала обитель. Она была лучшим целителем ордена, и Лорд-Феникс неохотно отпускал её, потому что было неизвестно, когда и кому может срочно понадобиться её помощь. Но если у кого-то из рыцарей и был шанс исцелить троллей после того яда, которым их опаивали, то только у неё. Командор Эрленд старался идти не слишком поспешно, но всё же Амальтея чувствовала переполнявшую его радость. Он происходил из знатного рода Белого Берега и был близким родичем королевы Халлы, но младшим сыном, что никогда не смог бы наследовать отцу. Когда он стал рыцарем, то очень долго не мог приручить свою силу. И вот духи наконец по-настоящему отметили его, окрасив кончики чёрных волос в серебристый цвет. Они шли довольно долго, а в одном месте им пришлось преодолеть следы обвала. И тут тоже было нечто примечательное — камни оказались раскиданы так, что становилось понятно — тролль расчищал себе дорогу, и обвал явно произошёл до того, как он проходил этим путём. Наконец ущелье привело их к тёмному входу в пещеру, тоже частично заваленному камнями. Амальтея остановилась в нескольких метрах и осмотрелась. — Вы не знаете, не было ли здесь старой шахты? — спросила она. — Все подобные места мы осмотрели в первую очередь, — ответил Эрленд. — Да и пещера не похожа на заброшенную шахту. Что навело вас на эту мысль? — Края пролома, — ответила приор. — Очень уж резкие, словно их пробили не так давно. — Это могла быть работа сбежавшего тролля, — ответил Эрленд. — Не знаю, как он понял, что бить надо именно в этом месте, но, в конечном итоге, они всё же дети камня. Возможно, он почувствовал, где скальная стена тоньше всего. — Возможно. В любом случае, сейчас жизни там нет, — сказала она. — По крайней мере, не близко от входа. — А что насчёт… неживых? — спросил Эрленд. — Это вы, командор, должны чувствовать лучше меня. Эрленд достал небольшой фонарик и перелез через небольшой завал. Фонарик мягко засветился, осветив полуразрушенный зал. Дверь явно не была рассчитана на существо больших размеров, а потому тролль пробил и часть стены между залом и коридором, что вёл глубже в подземелье. Ничего примечательного здесь не осталось — разве что обломки дерева, когда-то, возможно, бывшие кроватями. Пройдя ближе к разбитой стене, Эрленд наклонился к полу. — Человеческая кровь, — сказал он. — Уже старая. Но тела нет. — Возможно, человек смог выжить и уйти? — предположила Амальтея, приближаясь. — Сомневаюсь. Здесь было много боли и смерти. Скорее всего, он живым не ушёл. Впрочем, я не могу сказать, что мне его жаль. Кем бы он ни был, но вряд ли заслуживал сочувствия. Амальтея кивнула. Хотя кодекс приказывал им защищать как людей, так и нелюдей, они вовсе не были обязаны прощать или жалеть тех, кто приносит зло другим живым существам. — Люди не преследовали тролля? — спросила приор. — По крайней мере, я этого не чувствую, — ответил Эрленд. — Может, будь на моём месте рыцарь вроде командора Айолина, он бы сказал наверняка. — Вы знакомы? — удивилась приор. — Немного. Он уже заканчивал обучение, когда я пришёл в орден, но мы общались. Моя бабка была из Дома Лисицы. — Это многое объясняет, — усмехнулась приор. — Идём дальше. Хоть командора Айолина с нами и нет, думаю, мы всё равно обнаружим что-нибудь стоящее. Свет магического фонаря стал чуть ярче, выхватывая из тьмы неровные стены тоннеля и тускло отразившись в проложенных по полу рельсах. — Колея широкая, — заметил Эрленд. — Шире, чем обыкновенно в шахтах. Точно не для вагонеток. — Возможно, по ней перевозили клетки с троллями или крупное оборудование, — заметила приор. — Думаю, будет разумно пойти по ней глубже. — Тролль пришёл оттуда, — Эрленд указал направо. — Предлагаю пойти по его следам. Амальтея кивнула, и пара рыцарей двинулась дальше. Их шаги глухо отдавались в коридоре, но существенного эха не производили — возможно, из-за очень неровных стен, поддерживаемых деревянными балками. То тут, то там зияли узкие провалы проходов, очевидно, ведущих в другие помещения, но они не сговариваясь решили сперва дойти до конца рельс. Пара балок на их пути оказалась обломана, а коридор был частично обрушен. — Я не могу перестать думать, — сказала Амальтея тихо, — сколько времени и труда было вложено в создание этого места. Почему здесь? И каким образом доставлялись припасы? — Возможно, мы узнаем ответ, когда дойдём о конца. Было очень сложно сказать, сколько они шли — под землёй не было никакого способа считать время. Неожиданно Эрленд остановился. — Запах солёной воды, — сказал он. — Мы уже подошли настолько близко к морю?.. — В этом месте линия между горами и морем очень тонкая, — заметила приор. — Тоньше только на самой границе Велларии. Выходит, этот тоннель связан с пещерой со стороны моря? Но я не слышу волн. Вскоре они вышли к развилке. Они продолжили идти по следу тролля и вскоре попали в зал со множеством пустых клеток, одна из которых оказалась повреждена из-за упавших сверху камней и была сломана. Видимо, из неё и сбежал тролль. — Попробуем найти солёную воду? — предложила Амальтея. Они вернулись в основной коридор и продолжили идти по рельсам. Вскоре потолок тоннеля ушёл вверх, и их взгляду предстал грот естественного происхождения. Рельсы упирались в деревянный настил, выводивший на пристань. Но вода плескалась совсем тихо, словно бы пещера не имела прямой связи с морем, и ток воздуха не чувствовался. Рыцари двинулись дальше, и вскоре фонарь высветил задранный вверх нос корабля, разбитого упавшими сверху камнями. — Выходит, обвал запечатал проход к морю, — сказал Эрленд. — Но по-прежнему нет никаких следов людей… Их тут явно было много, такое количество я бы почувствовал, если бы они вышли тем же путём, что и тролль. — Значит, есть и другой выход, — кивнула приор. — Ведь недаром тут были проложены эти рельсы. Интересно… Если троллей доставили морем, почему было необходимо везти их так далеко от пристани? Какие бы опыты над ними ни проводили, проще было бы сделать зал для этого ближе. Если только… — Если только что? — спросил Эрленд. — Если только те, кто создал это место, не предвидели возможность подобного обвала. Возможно, зал с алхимическим оборудованием мы найдём на другом конце этих рельс. — Я слышал, что в середине лета здесь был сильный шторм… — протянул Эрленд. — Должно быть, тогда и произошёл обвал. — Возможно. И, возможно, то был не просто шторм. — Что вы имеете в виду? — спросил командор, нахмурившись. — Что те, кто ставил здесь эксперименты над троллями, могли привлечь к себе внимание силы, которую лучше не злить. И не смогли совладать с нею… — Но между тем штормом и столкновением командора Айолина с троллем прошло около месяца, — припомнил Эрленд. — Да, и мы с вами сейчас довольно далеко от места, где это случилось. Мы не знаем, как быстро действует яд, введённый этому несчастному. И не знаем, как долго он бродил по горам. Скорее всего, тот тролль спустился в низины только перед самой своей смертью, когда его разум уже помутился. И боль заставила его кинуться на жителей деревни. Он мог принять их за тех, кто его отравил. — Но что это за яд такой, который убивает жертву спустя столько времени?.. Разве он не должен был бы выйти из тела естественным путём за такой срок? — Всё может быть сложнее, — пробормотала приор. — Яд может не убивать их сам по себе, а провоцировать смертельную болезнь. Нужно перечитать отчёт по токсинам, что были найдены в крови того тролля. Либо что-то удерживало яд в его теле от разложения в течение долгого срока, либо эти токсины — тоже следствие болезни. Давайте пойдём в другую сторону — думаю, на другом конце этих рельс должна быть лаборатория. — Согласен. Но давайте по дороге выйдем наружу и хотя бы поедим? Не думаю, что небольшая задержка ещё может повлиять на что-то… Приор посмотрела на своего спутника долгим взглядом, но всё же кивнула. Хотя у неё самой совершенно не было аппетита, похоже, происходящее здесь не так сильно влияло на Эрленда. Возможно, дело было в том, что он не так остро чувствовал разлитое в воздухе послевкусие яда… либо же из-за того, что это было его первое настолько серьёзное задание, он до сих пор был обрадован сильнее, чем встревожен. Они вышли наружу и расположились недалеко от входа. Пока командор Эрленд уплетал нехитрый сушёный паёк, леди Амальтея лишь притронулась к их запасам воды. Она не осуждала своего спутника: в его годы, только получив ранг командора, она сама была такой же. От собственной силы кружилась голова, казалось, что нет такой болезни или яда, что устояла бы перед её чарами — а ведь ей была подвластна не только исцеляющая магия. Но с годами множились смерти, что она не смогла предотвратить, было всё больше ран, что ей не удалось исцелить, пусть даже иногда в этом не было её собственной вины — порой она просто не успевала на помощь. И вот она не успела сейчас. Не стоило напоминать Эрленду о серьёзности их миссии. Пусть ещё немного насладится присущей молодости жизнерадостностью и верой в лучшее. Пусть так, чем необходимость постоянно напоминать себе, что жертвы неизбежны, а они действительно сделали всё, что смогли. — Госпожа приор, — подал голос Эрленд. — Вы хорошо себя чувствуете? — Да. Не беспокойтесь обо мне, командор, — ответила Амальтея. — Вы закончили трапезу? — Закончил, — кивнул Эрленд. — Давайте продолжим обследовать это подземелье. Амальтея кивнула, и вскоре они пошли по по колее в другую сторону. Они заглядывали в ответвления от основных коридоров, но в основном видели там только бытовые помещения. Длинные деревянные столы со стоящими вдоль них скамьями — видимо, трапезная. В другом помещении они увидели несколько стоящих рядом коек. Но на них не было даже постельного белья, а на тумбочках не осталось совершенно никаких личных вещей. — Несмотря на обвал внизу, похоже, оставляли эту базу отнюдь не в спешке, — заметил Эрленд, открывая очередную тумбочку и убеждаясь, что она пуста. — У «них», кем бы «они» ни были, было более чем достаточно времени вывезти отсюда всё, что только можно, — заметила Амальтея. — Весь вопрос лишь в том, как именно они это сделали. Шли ли они по горам или воспользовались какими-то другими путями. — Вы имеете в виду… что всё ценное отсюда могло быть вывезено с помощью портала? — спросил Эрленд, нахмурившись. — Но ведь телепортация… — Искусством создания порталов владеют единицы, — кивнула Амальтея. — Но мы не можем исключать такую возможность. В эту базу было вложено много средств, и я имею в виду не только деньги, но также время и человеческие силы. Значит, кто бы её ни построил, у него нет недостатка в ресурсах. — Да, вы правы… Но… неужели всё настолько серьёзно?.. Амальтея ничего не ответила. Запах яда становился сильнее. Вскоре они нашли развилку — рельсы отходили вбок от основной колеи и через пару метров упирались в тяжёлую очень толстую металлическую дверь, к счастью, не запертую на замок. Эрленду, однако, пришлось напрячься, чтобы сдвинуть массивную створку. Зал в целом мало отличался от тех, что они видели раньше — всё те же каменные стены, грубо отёсанный пол. Но вдоль стен шли клетки — огромное количество пустых клеток. Эрленд поморщился, уловив запах давно испорченной рыбы откуда-то из глубины помещения — видимо, остатки трапезы кого-то из пленников. Все клетки были открыты и пусты. Они были не очень большими — всего лишь два на два метра, а из удобств в них были только небольшие кучки соломы. Что странно, запаха нечистот Эрленд не чувствовал, но, возможно, его просто забивал дух гнили. — Никого… — прозвучал голос приора Амальтеи за его спиной. — Здесь я уже никого не смогу спасти…