From different worlds

Перед его глазами - ты, забившийся в угол холодного и темного контейнера. Стоя на коленях, связанная, ты - приговоренная к смерти, готовая предстать перед виселицей, или, скорее, ты - аппетитное блюдо, завернутое в свое самое красивое платье, чтобы завлечь зрителей. - О, посмотрите сюда... какое восхитительное создание. Ты не главный предмет, не редкий объект, но твой запах привел его сюда. Ута не обжора, но он не смог устоять перед соблазном взглянуть на того, от кого исходил такой манящий аромат. - Это действительно позор, - его голос сладок, спокоен, но в то же время ироничен и жесток. Да, жаль, что он вынужден отдать тебя какому-то жалкому упырю. Обычно Ута не отдает предпочтения какому-то определенному виду пищи, он не деликатен и не привередлив, и у него нет проблем с поеданием даже себе подобных. Но он вынужден признать, что пока на него смотрят эти твои яркие глаза, блестящие от слез и отчаяния, он действительно хотел бы иметь возможность их съесть. Да, редко кому удается так возбудить аппетит, но клиенты действительно должны благодарить его за самообладание. Ты такая маленькая в его тени, и даже если ты дрожишь, даже если от тебя пахнет страхом, он не видит надежды в твоих глазах. Ты знаешь, что у тебя нет выхода. Какой бы маленькой ты ни была, когда речь идет об гулях, ты знаешь, что не можешь спастись. Ты слышала их разговоры. Ты скорее умрешь сейчас, чем продолжишь эту пытку. Он чувствует это, и как же велико искушение исполнить твое желание. Он склоняется над тобой, он хочет хорошо видеть тебя, он хочет слышать тебя. Демонический клюв его маски касается тебя, трется о твой висок, как морда матери, обнимающей своего детеныша, или морда льва, играющего со своей добычей. Может быть, если бы он встретил тебя в другой ситуации... может быть... Нет. Ему вовсе не обязательно пожирать тебя. С Утой никогда ничего не говорится, даже он сам это знает, он знает себя. Кто знает, что бы случилось, если бы вы встретились в другом месте. Кто знает, кем вы были в другом месте. В итоге вам обоим не повезло: ты не можешь выжить, а он не может быть тем, кто тебя съест. У вас есть кое-что общее. - Ута! - доносится голос Ромы, заглушаемый металлическим контейнером, в котором ты заперта - как готовое блюдо. - Я иду! - для него настало время выйти на сцену, для тебя - время финального поклона. Он больше ничего не говорит тебе, ему это не нужно. Он попрощается с тобой в тот же вечер, но чувствует себя немного счастливым оттого, что ты - один из последних экспонатов. Он все еще смотрит на тебя, ты, маленькая дрожащая кукла, милая сломанная игрушка. Кто может починить тебя? После этого он оставляет тебя позади, брошенную в холодной темноте твоих последних часов в одиночестве, а сам погружается в холодный свет демонов, готовый развлекать своих собратьев своими приветливыми манерами. В каком безумном мире вы оба оказались.

***

Запертая в своей холодной тюрьме, если бы ты могла, ты бы заткнула уши в отчаянной попытке укрыться от объявлений и криков, но это для тебя невозможно. Поэтому ты ждешь, дрожа в своем панцире паники, не зная, что делать. Если бы у тебя была хотя бы тщетная надежда, ложный шанс. Если бы только ты смогла спастись, по какой-то причине, по любой причине, тогда да, о, как дорога была бы тебе жизнь после этого. Но сейчас ты даже думать не можешь. И ты даже не замечаешь, что звуки меняются. Крики жертв становятся криками палачей, а аплодисменты - запыхавшимися шагами в поисках безопасного места. Но ты об этом не знаешь, по крайней мере, пока они не становятся ближе, еще более тревожными. Возможно, они убегают. Но кто может спасти тебя? Кто знает, что ты там? Кто может вспомнить о тебе? И на самом деле никто не останавливается, никто не освобождает тебя, а шаги и крики раздаются мимо, не пытаясь убить или спасти тебя. По крайней мере, тебе так кажется. Но как только наступает тишина, скрип открывающихся дверей заставляет тебя поднять лицо к свету. Он снова там, и ты задаешься вопросом, не является ли эта Птица дурного предзнаменования твоей галлюцинацией. В этом причудливом костюме, в этой ненавистной маске, с древними письменами на шее, которые, кажется, готовы его задушить. Он не разговаривает с тобой. Он просто смотрит на тебя, ты чувствуешь, как он смотрит на тебя, за этим смертоносным клювом. В тишине, которая окружает тебя - настоящая ли это тишина или созданная взаимным присутствием, он внезапно занимает все твои мысли в эти несколько секунд вечности. Может быть, это прикосновение смерти, которое бродит в голове, но внезапно в тебе возникают необычные вопросы. Кто знает, кто он такой, чем занимается. Что ему нравится, а что нет... Живет ли он в переулках города, а может, наоборот, без этой маски притворяется кем-то? Он пришел, чтобы забрать тебя и сожрать. Но кажется, что какой-то странный барьер держит его на расстоянии от тебя. И пока ты застыла в этом лимбе холодной покорности, он, придя, исчезает, а вместе с его исчезновением исчезает и то печальное спокойствие, которое тебя охватило. Паника возвращается, когда кто-то приближается. Не кричать. Не кричать. Не кричать. - Эй, вы в порядке? Чистые глаза, чистое лицо, без маски, смотрит на тебя взволнованно. Ты не знаешь, как ответить, ты даже не знаешь, правда ли то, что ты видишь. - Я человек, я следователь CCG. Не волнуйтесь, все в порядке, мы вытащим вас отсюда. Не осознавая этого в полной мере, ты оказываешься в теплых, надежных объятиях, которые уносят тебя из ада за спину. Ты даже не заметила, что плачешь.

***

Он сразу же узнал твой запах. Даже если с момента встречи с тобой прошло некоторое время, трудно забыть то, что так сильно его затронуло, особенно если это что-то, что особенно сильно затронуло его чувствительность по сравнению с другими. И не то чтобы Ута было легко удивить, он готов ожидать чего угодно от этого безумного мира, но тебе удается расстроить его, даже не подозревая о его присутствии. Ты улыбаешься. И это не факт, но в то же время факт. Улыбка милая, искренняя. Глаза чистые и яркие, и ты, не моргнув глазом, слушаешь, как кто-то рассказывает тебе о своих мелких проблемах. В ту ночь, в ту ночь, когда он встретил тебя, он вернулся, чтобы съесть тебя. Он не был гулем, погрязшим в чревоугодии, но в данной ситуации его особенно заинтересовало высказывание "carpe diem". В конце концов, он этого не сделал. Он просто посмотрел на тебя. Было бы легко поглотить тебя, но он оставил тебя там. Он сказал себе, что не успел вовремя, но кто знает, что на самом деле творилось в его голове в тот момент. Впрочем, это уже неважно. Что такая сломанная игрушка, как ты, делает в тихом омуте? Как ты можешь так улыбаться людям, когда весь мир вокруг тебя рассыпался на миллионы мелких кусочков? Ты злишь его, понимаешь? Такие люди, как ты, которых мир продолжает поднимать на ноги, несмотря ни на что, вызывают в нем гнев. А ты стоишь в нескольких шагах от него и не понимаешь, что тот, кому выпало растоптать твою жизнь, наблюдает за тобой. И какой бы гнев он ни испытывал внутри себя, он не может не смотреть на тебя, на то, как ты говоришь кому-то приятные слова, как ты отдаешь свое внимание, словно у тебя нет проблем. - Ута? - голос Ренджи, намеренно смотрящего на него из-за стойки кофейни, заставляет его отвести от тебя взгляд. - Нх? А… - его взгляд падает на испачканные кофе колени. Пятна почти незаметны на черном свитере, но он влажный и теплый. - Не смейся... не мог бы ты дать мне полотенце? - Я не смеюсь, - и все же Ута может поклясться, что в серьезном голосе его верного друга нотки веселья слышны даже тем, кто его не знает. Он осторожно ставит чашку обратно на блюдце, стараясь не повредить ее еще больше. Это потом. Когда это он так отвлекался на человека? Но когда он инстинктивно ищет тебя, после всего этого милого маленького театра, тебя там уже нет. Стол, который ты занимала, пуст. Только один предмет остался брошенным на блестящей поверхности. Книга лежит одна, закладка торчит посередине. Она лежит на той стороне, где сидела ты. Неужели ты так спешила, что оставила ее там? Не то чтобы у него была реальная причина для этого, но, собираясь уходить, он со свойственным ему спокойствием берет в руки этот литературный том и прячет его в куртку. Даже эта бумага уже пропитана твоим запахом.

***

Похоже, ты разговариваешь с книгами. Края страниц заполнены мыслями, написанными карандашом. Они все твои, кажется, что ты используешь книги как дневник, но в них нет ничего такого личного. Это просто... мысли. Мир, рассказанный тобой, в зависимости от вдохновения, которое дарят тебе фразы из книги. "Должно быть, трудно жить в мире, где ты можешь говорить с едой о своей любимой книге". Когда глаза Уты остановились именно на этой фразе, он замолчал. Для кого-то другого эта фраза, возможно, и была бы глупой, но для него она была как удар в живот. Он не знает, написала ли ты это до или после того случая, но в любом случае эта простая фраза вызвала у него смесь эмоций, которые он не знает, куда деть. Даже если бы ты захотела, ты не смогла бы понять, что значит быть гулем в этом мире, но, с другой стороны, утопия, на которую так надеется Ренджи, могла бы состоять из таких людей, как ты. Если бы Ута поверил в это, ему бы понравился этот мир, если бы в нем нашлось место для таких, как он. - Простите, вы случайно не находили вчера книгу? Боюсь, я оставила ее здесь по ошибке, - в теплом голосе девушки слышны нотки беспокойства. Твои руки вцепились в прилавок, словно в спасительный камень, а ноги готовы бежать куда-то еще, искать в другом месте, если ее там нет. - О... нет, простите, я не видела никаких книг, - в голосе Тоуки звучит извинение, извиняющаяся интонация сквозит между ее словами. - О, черт... простите, но все равно спасибо! - твои слова так торопливы, так быстры, что он не успевает их прервать. Звенит звонок, и дверь со щелчком закрывается. - Он у тебя, да? - Ренджи никогда ничего не упускает - или почти. - Да, будет лучше, если я верну его, пока она не пробежала весь Токио пешком. - И давно ты такой заботливый? Ута позволяет себе в последний раз взглянуть на серебристоволосого гуля поверх солнцезащитных очков, готовясь покинуть кафе: "Я всегда заботливый".

***

Снег только начал падать. Он легкий и тихий, парки мегаполиса еще не начали белеть. Ты бы с радостью осталась смотреть шоу из тепла своего дома, если бы не эта чертова книга, которую ты где-то забыла. О, ты любишь свои книги, но они так хорошо умеют прятаться. Ты была уверена, что оставила ее в кафе! - Извините... Радушный голос ласкает твои барабанные перепонки. Так тепло и спокойно, но холодная дрожь останавливает кровь в твоих жилах. Обернувшись, ты встречаешь человека, одетого в черное. Он странный, но это не удивляет тебя, в таком большом городе много странных людей, даже те, кто носит солнечные очки в снежный день. Ты уже видела его в кафе, но не стала зацикливаться на нем. Не потому, что он не привлекает твоего внимания, просто... это был инстинкт. - Думаю, вы искали это. Я нашел его вчера случайно. Четкие и тонкие пальцы протягивают тебе столь желанную книгу. На светлой коже переплетающиеся темные узоры образуют непонятные рисунки, по крайней мере для тебя, но ты уверена, что им есть о чем рассказать, не так ли? Медленно протягивая руку, ты нерешительно дотрагиваешься до обложки, чтобы понять, что именно ты ищешь. Ночь, когда произошел тот случай, не исчезла. Тебе страшно. Ты боишься смерти, но еще больше - боли, тюремного заключения. Ты боишься самого страха. Но еще ты боишься не жить, растратить силы, потеряться. Находясь в безвестности, которая не дает тебе выбраться, ты не можешь не продолжать жить, наслаждаясь каждой секундой, ожидая, что Птица дурного предзнаменования придет и заберет тебя. Поэтому ты снова отталкиваешь недоверие и с благодарной и доброй улыбкой идешь к тому, кто помог тебе, не требуя объяснений. - Большое спасибо, - твой голос достигает его пронзенных ушей с такой неожиданной сладостью. - Не за что, - его улыбка, украшенная пирсингом, едва намекает, но деликатно - обнадеживающе? И бесконечные мгновения вы смотрите друг на друга, молча, не говоря и не думая. А потом, как ни в чем не бывало, начинаются танцы между хищником и жертвой. - Могу я угостить вас кофе?

***

Твои глаза смотрят на него блестящими, испуганными глазами. Ты все еще в клетке, в плену у тела, которое скоро будет готово поглотить тебя. Ута задается вопросом, действительно ли ты никогда не ожидала этого. За все время, что вы пересекались, ты хоть раз сомневалась? Каждый раз, когда ты смотрела на него, каждый раз, когда ты улыбалась ему или смеялась над его словами, неужели ты никогда не догадывалась о правде? Нет, возможно, ты всегда знала это с самого начала, ведь сломанные игрушки никогда не работают слишком хорошо. Маска того вечера, словно макабрическая насмешка - и над ним, и над тобой, лежит на рабочем столе, неподалеку от тебя, и спокойно смотрит на тебя. Это случайность, что он достал ее именно утром. Внезапно образы того дня снова возникают между вами, как во сне. Непонятная для тебя татуировка на его шее приобретает жутковатый вид, перегруженный тенями, которые мягкий свет создает на гуле. Страх проникает в тебя, как по сценарию. И все же, пока Птица дурного предзнаменования нависает над тобой, зажав тебя в углу комнаты своими объятиями, твой ужас отличается от того, что он уже видел в тебе. Сегодня он почти более заметен, менее контролируем, так как ты дрожишь под его руками. Может быть, это удивление от того, что ты попала в ловушку человека, которого - возможно, несмотря ни на что - ты постепенно начала любить, а может быть, просто внутри тебя еще теплится маленькая надежда. Ута наклоняет голову, и кончик его носа касается твоей шеи, вдыхая запах желанных духов, которые так привлекали его. Если ты так напугана, как же ты улыбалась все это время? Как ты продолжала жить? Как ты продолжала любить этот мир? Рядом с его маской, как предупреждение о будущих мучениях, молча лежит твоя дорогая книга, готовая к прощанию. Ты одолжила ее ему в прошлый раз, он попросил ее у тебя. Твой запах такой же сильный, сладкий, вкусный, как всегда, так почему же его желудок сводит? Его челюсти разжимаются, и нежные, словно жестокие, они обхватывают твою хрупкую шею. В них ускоренные удары твоего сердца, все еще живого, заставляют его трепетать. Один укус, и ты станешь лишь мертвой плотью, а он колеблется. Он должен был убить тебя, пока не стало слишком поздно, верно? Ута должен знать себя достаточно хорошо, он должен был сразу понять, что происходит внутри него. Вздох, и вот его губы отрываются, слюна перестает смачивать тебя. Он не голоден, он уже поел. Он все еще на тебе, но теперь он смотрит только на тебя, своими кровавыми и темными глазами. Ты, как испуганный щенок, несколько мгновений дрожишь в углу, потерявшись в его зрачках. А потом, как безумная молния, убегаешь, как убегала всегда. Ты проскальзываешь под его руками и так быстро, как только можешь, добегаешь до двери магазина. Ута смотрит, как ты уходишь, глотает горький воздух, а потом склоняет голову, сдаваясь. Что теперь будет? Замкнешься ли ты в страхе? Расскажешь ли кому-нибудь? Только время покажет. Он медленно встает, его руки ласкают татуированные руки друг друга в рассеянном жесте защиты, когда он подходит к столу. Его пальцы касаются его, а затем сжимают, пока он смотрит на книгу, которая снова остается одна, без твоего взгляда И вдруг, словно очнувшись от сна, он замечает нечто: твой запах не исчез. Повернув взгляд, он видит тебя. Ты все еще там, или, может быть, ты снова там. Теперь уже ты на стороне света, а он - в углу клетки. Птица дурного предзнаменования превратилась в сломанную игрушку, оставшуюся в одиночестве среди своих масок. - Что такое? - что бы ни творилось внутри, Ута всегда выглядит таким взрослым, спокойным, даже после того, как он угрожал убить тебя. Ты делаешь шаг к нему, но твоя вытянутая рука продолжает удерживать тебя на дверном косяке. Если ты уйдешь, он не станет тебя преследовать, ты ведь знаешь это? - Я ... Мне кажется, я сошла с ума, Ута... - и ты тоже понимаешь, насколько твое поведение противоречит логике, насколько глупо оставаться - искать - в своем кошмаре. Но, с другой стороны, люди... нет, люди, когда они в отчаянии, теряют свет разума и совершают неправильные поступки. Вещи, которые мир считает неправильными. Тот мир, который утверждает, что он единственный, в то время как он всего лишь фасад, уголок чего-то гораздо большего. - Да, я тоже так думаю, - он действительно так думает. Нужно быть сумасшедшим, чтобы все еще оставаться здесь, по крайней мере, таким же сумасшедшим, как он, - Почему ты все еще здесь? Ты пожимаешь плечами, обнимая себя скорее от застенчивости, чем от страха - да, ты больше не боишься, у тебя как будто сели батарейки. - Я... пока я жива, я могу выбирать, верно? - это вырвалось из твоих уст так естественно, что ты даже не поняла, что это ты произнесла эту фразу, но это истина, настолько глубокая, настолько сильная, что она вела тебя с той проклятой ночи и по сей день. - И что же ты выбираешь? Твои глаза бросают мимолетный взгляд на улицу, на мелькающий город, и, не задумываясь, ты мягко закрываешь дверь, заключая вас в темницу. Заключая вас обоих. Может, это и тюрьма, но на этот раз выбор за тобой. Ты с этой Птицей дурного предзнаменования, но ты не связана, не брошена на пол в холодном углу. Ты с ним, в окружении произведений искусства, которые бесстрастно смотрят на тебя, но это ты сама так решила. - Я решила больше не игнорировать... - твои пальцы переплетаются друг с другом, ты играешь ими, словно тебе нужно чем-то занять их, пока ты приближаешься к нему. Он ждет тебя, - Я хочу понять. - Как ты можешь понять? - он хотел бы сказать тебе, но не произносит ни слова, потому что даже он не может понять тебя. Какая маска тебе подойдет? Кто знает, но он узнал о тебе достаточно, чтобы придумать хотя бы одну. Но нет, ты всегда рядом, на что-то надеешься, веришь, что, в конце концов, жить стоит. Поэтому он остается рядом, даже когда ты прислоняешься к нему. Не контакт, а слияние. Живот против живота, легкие против легких, сердце против сердца. Твои руки цепляются за его руки только для того, чтобы прижать его ближе, и, глядя в твои закрытые глаза, он понимает, что ты слушаешь его. Ты пытаешься почувствовать каждый его вздох, каждую его судорогу. Ты хочешь проникнуть в него, и он позволяет тебе это сделать - разве не этого он тоже хотел? Хищник и жертва объединились в единое целое на вечное мгновение. Все это противоречит моральным и социальным нормам, но какое тебе до этого дело? Ты уже знаешь, что он может убить тебя. И в этом мире, который крутится без остановки, черная надпись на древнем языке, которая так же крутится на жадной шее, может стать отправной точкой для того, чтобы собрать все воедино. Может быть, это болезнь, может быть, безумие, но в глубине души - почему бы и нет? Почему бы не пойти дальше? Лучше умереть, чем бояться жить, верно? - Сколько уверенности... Его голос, еще более смягченный шепотом, заставляет тебя открыть ранее закрытые веки. Его ночные глаза смотрят на тебя, слегка сузившись, а губы, сами того не ведая, изгибаются легкой складкой вверх. Для Уты трудно сделать что-то, не осознавая этого. Он очень красив. Прекрасен и ужасен. - Разве я не могу? Мир снаружи, маленький безумный мир исчез. - Ну, почему бы и нет... ты же моя еда, в конце концов.