Justice of digital

В твоих глазах

Теряется моя боль и исчезают все раны…

— Йодо, держись, — то ли шепчет, то ли кричит ей Шикадай, пытаясь привести её в чувство, пока Машина взяла на себя управление. — Ты должна жить, Йодо!

В моих слезах

Застыл жидкий огонь, которым я пылать не перестану…

      Йодо открыла глаза, и они показались Шикадаю хрустальными. В них почти не читалась жизнь.       — Я обязана доставить Вас на место назначения… господин наследник. Я… всё равно выполню эту миссию. «Саранча» не справится…сама.       — Побереги себя, — Шикадай пытался ей что-то объяснить, но вместо это почувствовал, как его руки заливает кровь. Её кровь. — Йодо, ты тяжело ранена. Тебе… нужно думать о себе.       Из глаз Шикадая катятся слезы. Он ничего не может с ними поделать. Он чувствует себя отвратительно бессильным, когда понимает, что не знает толком ни одного ирьениндзюцу. Эх, госпожу Сакуру Учиху бы сюда! А лучше Пятую Хокаге! А он, такой сильный, такой бесстрашный, совершенно ничего не может поделать даже с более легкими ранениями!       — Шика… ты можешь помочь мне, — шепчет Йодо, сжимая его руку. — Совсем немного, и дальше «Саранча» подлатает меня сама. Мне бы только немного чакры.       — Передать тебе чакру? — с шумом втягивает воздух сквозь ноздри Шикадай, которому сейчас безумно хочется то ли курить, то ли вылезти наружу и активировать всю тут дурь, что жила и живет в нём — древняя, как сам мир шиноби. — Я не мастер в этом деле. Я могу лишь попробовать. Но я никогда этого не делал.       — Все осложняется тем, что твоя чакра не идет единым природным потоком в теле, как у всех шиноби Песка, — кивнула ему Йодо, пытаясь сесть и зажимая свободной рукой рану в груди. — Но леди Темари наверняка обучила тебя активации своей природной чакры Ветра, поэтому…       — Нет-нет, — испуганно замотал головой Шикадай, понимая, к чему она клонит. — Это может снова вызвать тот самый Черный Вихрь, и тогда нас просто выбросит вон.       — Я тебе помогу, — глаза Йодо уже мутнеют, лоб покрыт испариной, руки трясутся, но она изо всех сил старается быть спокойной перед лицом смерти. Все же господин Гаара хорошо обучил ее контролировать свои эмоции. — Иди сюда.

Моя душа навеки связана с тобою…

      — Обними меня, — просит Йодо, и Шикадай, у которого уже включилось критическое мышление, понимает, что она бредит.       Собрав последние силы, она тянется к нему и, откинув вон залитый кровью плащ, обнимает его. Шикадай обнимает ее в ответ, такую хрупкую сейчас, но тем не менее такую сильную, такую самоотверженную.       — Я все равно привезу тебя в Суну, — слабо улыбнувшись, обещает ему Йодо. — Там ведь и твой дом тоже…       К удивлению Шикадая, Йодо приближается к нему и тихо шепчет на ухо то же самое, что некогда говорила ему мать, Темари. Обескураженный от собственных нахлынувших воспоминаний, Шикадай наклоняется к ней и, поправляя её окровавленную челку, шепчет ей в ответ то, что он некогда заучил длинно-предлинно, но основательно, положив ей руку на грудь.

И мои чувства называются любовью

      — Ты смог активировать Технику Воскрешения, копию секретного свитка которой Чиё-баа-сама, уважаемая старейшина Песков, передала некогда леди Темари на хранение. Наш Отец запретил использовать эту технику, и поэтому она навсегда осталась лишь в памяти твоей матери. Ты — истинный наследник Сунакагуре… — Йодо успевает прошептать это, прежде чем склоняет голову к груди Шикадая и, закрыв глаза, засыпает мирным сном.       А удивленный Шикадай так и не смог понять, что это только что было. И почему его руки так ярко светились зеленым светом, под которым мгновенно затягивались раны Йодо.       — Наследник Казекаге? Неужели старейшины Песка знали об этом с самого начала?! — Шикадай едва не упал на пол с кресла, в которое он пересел на руках с заснувшей Йодо. — Но тогда кто такой Шинки, и почему дядя Гаара так опекал его, если знал обо всем этом? Или Совет Песка опять втянул нас в какую-то свою игру?!

***

      — ГДЕ ХИМАВАРИ? — снова разнеслось по округе поместья Хьюга, но клан уже очухался от первого впечатления, и начал собираться в боевой порядок, окружая неведомую махину. — МАТЕРЬ ВАШУ, НАДЕЮСЬ ЭТОТ УБЛЮДОК ЕЩЕ НЕ УСПЕЛ… ОСУЩЕСТВИТЬ СВОИ ЗАКОННЫЕ ПРАВА?!       — Не думаю, — Ханаби, похоже, единственная, кто рассуждал здраво в этом случае. — Но стоило бы поторопиться, потому что Тонери способен на всё.       — Вот и я о том же, — из Черного Скорпиона, наконец, соизволил выйти его водитель. — Извините меня, Хиаши-сама, но я здесь только ради памяти своего отца и его искренней и крепкой дружбы с господином Седьмым.       Ханаби Хьюга плохо знала клан Казекаге вообще и этого самого Шинки, именующего себя Карающей Дланью Песка, в частности, но увиденный ей высокий и крепкий мужчина с неожиданно слишком светлой для уроженца пустыни кожей и пронзительными зелеными глазами, на красивом лице которого действительно застыл праведный гнев, полностью успокоили ее насчет того, что он сможет подстраховать отход Химавари в случае, если ей не получится сладить с Тонери самостоятельно. Ханаби Хьюга знала лишь одну часть плана своей племянницы по поиску и высвобождению родителей. Вторую, кажется, Химавари плохо продумала и сама.       Но теперь, когда у них есть еще и поддержка со стороны этого Шинки, который, конечно, пусть и кажется немного неуправляемым, но все же имеет большую силу, способную хоть немного сдержать Ооцуцуки, ей стало спокойнее.

      — Сердце мое пылает праведным гневом,

Желание восстановить справедливость ведет меня в бой!

Желаю, чтобы она меня увидела неукротимым и смелым,

Готовым предстать перед ней и перед самой страшной судьбой.

      — приложив руку к сердцу и закрыв свои зеленые глаза, тихо произнес Шинки, тем самым, видимо, давая понять окружающим, что им с его стороны ничего не угрожает. Потом он изъяснился более понятно.       — Хочу чтобы доброе отношение Отца к Конохе и к фамилии Узумаки не были пустым звуком. Поэтому я и здесь, а вовсе не из-за желания поддержки в борьбе за титул. Я проиграл её еще в детстве, но тем не менее… мой долг как воспитанника Пятого Казекаге нести его наследство и волю.       — Тогда добро пожаловать в мой дом, — отмер, наконец, Хиаши. — Раз уж у тебя настолько искренние чувства.       Старик, однако, недовольно поджал губы. Тонери со своими поползновениями еще ладно. Проходили. Но вот молодой мужчина с такими пылкими речами — это уже серьезно. Да и ещё здравствующая сила бьякугана Хиаши не обманывала. В этом песчаном мужике была чертова прорва энергии! И он искренне надеялся, что эта мощь обрушится на головы Ооцуцуки, а не сублимируется, как любил щегольнуть модным словом Иноджин, на стишки и страдашки. Жалко всё-таки, что Хима предпочла решать проблемы Конохи, которых всегда много, а не тихо-мирно рисовать любимые пейзажи рядом с таким же спокойным и любящим ее парнем. Вот ведь шило в заднице у неё, как и у всех этих самых Узумаки! Вечно им надо мир спасать, ничего не поделаешь!       — Чувство долга разыгралось у Химавари, — пробурчал почему-то вслед направившемуся в дом Шинки Хиаши Хьюга. — Отцовы гены проснулись, не иначе! Вот только никто пока не в курсе, что он имеет дело с джинчуурики, которая сама не знает, как управлять своей силой!