Руководство Луны Лавгуд по Прекрасным Принцам | Luna Lovegood's Guide to Lovely Princes

Алисента подняла подол платья, шагая по коридору рядом с отцом. На ней было скромное бархатное платье лесного зеленого цвета с золотыми акцентами. Кудри каштановых волос украшала изящная корона, когда-то принадлежавшая королеве Алисанне. Это было попыткой воссоздать те чувства, которые ещё он испытывал к королеве Джейхейрис. Это был совет отца, и она ему последовала. Когда-то ей предлагали носить корону покойной Эйммы. Но она не могла себя заставить это сделать. Сначала это казалось слишком, словно она пыталась заменить королеву. Но это никогда не было её намерением. Позже, с годами, она отказалась от короны из горечи. Визерис любил Эймму больше, чем когда-либо любил её, Алисенту. Почему она должна была добровольно носить корону королевы Эйммы и напоминать Визерису обо всех тех качествах, которых Алисента, по его мнению, не хватало в сравнении с его покойной женой? Это было написано в его глазах. Визерис не раз выказывал свою боль, когда смотрел на неё. В худшие дни он даже называл её Эйммой. Он не обязан был говорить вслух такие горькие истины. Если бы у Визериса был шанс, он с радостью обменял бы Алисент на Эймму. И это несмотря на то, что Эймма не смогла подарить ему наследника мужского пола, которого он так желал. Нет, было лучше оставить Эймму среди других призраков. Подальше от мужа, чтобы он не вспоминал вновь, в чём Алисент не дотягивала. — Одного комплимента ведьмы хватило, чтобы Эйгон стал послушным глиняным куском в её руках, — жаловался Отто. Алисент резко посмотрела на отца. — Эйгон выполнит свой долг и женится на Хелейне. Отто посмотрел на неё с выражением неодобрения, поворачивая за угол. Сэр Кристон шёл позади них, но никто не волновался за его преданность. Они говорили свободно. Кристон показал, что ценит свою королеву больше, чем короля, в ту ночь, когда Эймонд лишился глаза. — Вопрос в том, что ты вообще позволила ей это. Он — первенец короля. Почему ты не использовала это, чтобы управлять им? — язвил Отто, словно вонзая кинжал глубже. Словно Алисенте нужно было напоминать, в чём она провалилась с Эйгоном. Алисент старалась как могла, но Эйгон был трудным ребёнком. Никто не учил её быть матерью. Её собственная мать умерла, прежде чем Алисент смогла родить. В те важные годы она была совсем одна и до сих пор не обрела настоящей женской дружбы. Она уговаривала, просила и даже умоляла Эйгона. Она ругала его и угрожала. Рассказывала ему правду о мире раньше, чем хотела, надеясь, что он хотя бы немного поймёт, почему его поведение имеет значение. Почему долг так важен. Похвала. Это казалось таким простым в ретроспективе. Алисент, должно быть, пыталась и это сделать, но, оглядываясь назад, не могла вспомнить. Её сердце разрывалось при этой мысли. Доброта. Её бедный, заблудший сын жаждал доброты. И именно чужая ведьма дала её ему. Но она не могла поддаться отчаянию. Она была королевой. Не было времени жалеть о прошлых ошибках. Она должна быть воплощением силы, как маяк на Хайтауэре. — Ведьма всё рассчитала и будет использовать это против нас, — пробормотал отец. — Эйгон не предаст нашу семью. Он знает, что на кону. — Хотя бы это ему объяснили. Она не смогла скрыть гримасу, но ей не пришлось отвечать, так как они вошли в зал для ужина. Трое её детей уже сидели за столом вместе с Визерисом. — Прошу прощения, Ваше Величество. Наши обязанности задержали нас, — сказал Отто, поклонившись. Алисент подошла к своему месту рядом с мужем, слуга сразу подошёл, чтобы наполнить её тарелку. — Здравствуй, муж. Надеюсь, твой день прошёл хорошо. — Да, — ответил он с улыбкой. — Я разговаривал с Луной. Её знания валирийской магии несравнимы. Не было тайной, что Луна была колдуньей. Главным правилом было не давать ей знать об этом. Луна применяла какой-то колдовской приём, чтобы заставить людей забывать, если они ей противоречили. Это служило предупреждением не для неё, а для всех остальных, кто знал правду. Те, кто не верил, всё равно повторяли слух. Визерис не был так осторожен, как ему казалось. Алисент нахмурилась, замечая, как Луна ела с совершенно пустым выражением лица, словно в её красивой головке не было ни одной мысли. Хотя Луна не была достаточно хороша, чтобы компенсировать свою странность. Она должна была бы быть самой Девой воплоти, чтобы это изменить. Никто, встретив Луну, не думал о ней как о «красавице». Все сразу вспоминали её чудаковатость. К её разочарованию, Эйгон сидел рядом с ней. Хелейна сидела между своими двумя братьями, всё ещё рядом с Эйгоном, по крайней мере. Бедный Дейрон был отправлен на воспитание в Старомест. Отец убедил её, что так лучше для королевства. Прошло уже два года, но сердце её всё ещё разрывалось. Эйгон, Хелейна и Эймонд родились в отчаянии. Эйгон — наследник, Хелейна — его пара, а Эймонд — запасной. Но Дейрон был её любимым. Её личный выбор. Единственный выбор за всё время её брака. Но и его у неё забрали. Слово «королева» было синонимом слова «жертва». Потеря Эйммы не научила её этому. Алисент пришлось пережить собственные потери, чтобы понять. После этого она больше не пыталась иметь детей. Когда муж звал её, она пила чай. Хотя здоровье Визериса уже не позволяло таких активностей. Алисент хорошо усвоила урок. Все её дети однажды будут у неё отняты. Слуга отошёл, и Алисент взяла кусочек жареной утки, решив вытащить Луну из этого идеального света, в котором её держали муж и старший сын. — Валирийцы ведь занимаются магией крови, не так ли? Луна побледнела, остановившись на полпути с едой ко рту, и уставилась на Алисент, прежде чем проглотить кусок. — Это тёмное искусство. Я не практикую подобного. Использовать кровь в магии — это оскорбление самой магии, превращение её во что-то тёмное, чего природа не предусматривала. Эйгон почесал шею. — Разве драконьи всадники в Валирии не использовали магию крови, чтобы привязывать драконов к себе? — Так говорят, — согласился Визерис. — Но мы никогда не узнаем правды. Рот Луны округлился, она повернулась к королю. — Это может объяснить, почему у драконов чёрные кости! Ни у одного другого существа не встретишь такого цвета. — Хм, — задумчиво протянул Визерис. — Мы не можем винить себя за поступки наших предков. Ведь мы не используем подобное, чтобы управлять нашими драконами. Алисент положила руку на руку Эйгона. — А Эйгон у нас замечательный всадник. Эйгон лишь смутился и слегка насторожился от неожиданного комплимента от матери. Он медленно убрал свою руку из-под её с резкими, неловкими движениями. Алисент с трудом сдержала гримасу и решительно повернулась к колдунье. — А почему бы тебе не спеть нам песню со своей родины, Луна, — предложила она, цепляясь за любую возможность выставить Луну в неприглядном свете. Будь боги справедливы, Луна окажется ужасной певицей. — Хорошо, — с готовностью согласилась та, прочищая горло. — Вдвое, вдвое, бремя злое… Вар кипит и пламя воет… Вдвое, вдвое, бремя злое… Что-то темное грядет! Алисент стояла с опустившимся лицом, в то время как девушка продолжала петь о множестве ингредиентов для зелья. Что? Она сказала «глаз тритона»? «Язык собаки»? С каждой новой строчкой это становилось всё более тревожным. Голос Луны был вполне нормальным, ничего особенного, но она хотя бы умела держать мелодию. — А может, другую песню? — почти умоляла Алисент. Что угодно, лишь бы не слышать больше о магии. К её возмущению, Хелейна радостно покачивала головой в такт! Луне нельзя было позволить влиять ещё на одного из её детей. — О, хорошо, — согласилась Луна. — Но мы мы все умрем Разложимся на нарциссы и одуванчики Пчелы будут использовать наши цветы по своему усмотрению Сделайте мед, который наши внуки положат внутрь Их утренний чай Вот в чем дело жизни Мы все едим друг друга Суть жизни И тут она начала петь о том, как её внуки будут есть мёд, сделанный из цветов, выросших на её пепле. Каннибализм! Эйгон поперхнулся едой, Эймонд, явно раздражённый, хлопнул брата по спине. Это было достаточно, чтобы Луна прекратила свою ужасную песню! — Эй, Луна, ты научишь меня этой песне? — сказал Эйгон, когда смог снова дышать, и взорвался громким смехом. — Когда мой костёр сгорит, бросьте мой пепел в сад! И мы будем съедены вместе, Луна. — Прекрасная идея, — сказала Луна с умиротворённой улыбкой. Эйгон повернулся к Луне с очень серьёзным выражением лица. — Прекрасная идея, Прекрасный Эйгон. Ты должна сказать «Прекрасный Эйгон», ладно? К ужасу Алисенты, Визерис лишь выглядел довольным словами Эйгона. — Прекрасный Эйгон, — легко согласилась Луна. — Прекрасный, прекрасный, прекрасный Эйгон, — тихо начала напевать Хелейна, раскачиваясь из стороны в сторону в своём маленьком счастливом танце, продолжая есть. Отто опустил голову в руки рядом с Алисентой, изо всех сил стараясь держать свои мысли при себе, когда стало ясно, что король одобряет такое поведение. Эйгон почти засиял на своём месте. Он даже дошёл до того, что похлопал Луну по щеке. В донесениях Лариса это действие уже стало привычкой, в основном со стороны Эйгона. Луна никогда не выглядела очарованной или смущённой, когда Эйгон делал подобное. Скорее, она воспринимала это как нечто обыденное, как если бы просто брала кого-то под руку. Что вызывало сомнения, осознавала ли она, что это делают только ухажёры. Алисента сомневалась, понимал ли это Эйгон. Он, казалось, использовал этот жест больше как способ привлечь внимание Луны, чем как что-то романтическое. Девушка отвлекалась на всё, что двигалось. Однако нельзя было отрицать, что иногда его взгляд смягчался, когда он смотрел на Луну. По крайней мере, её Эймонд был благоразумен! Он смотрел на Луну и Эйгона с выражением недовольства. Он даже дошёл до того, что ущипнул Эйгона под столом, заставив того вскрикнуть. Прошептал что-то горячо ему на ухо, и Эйгон, потирая ногу со злым выражением лица, неожиданно послушался. Скрестив руки на груди, он стал хмуро смотреть в стену. Молчаливый и без каких-либо проблем до конца ужина! Никто, кроме Алисенты, не заметил этого важного момента. Что ещё больше тревожило Алисенту, так это то, что Эйгон спускался в Блошиный конец только один раз на этой неделе. И не на целый день, как обычно, а всего на несколько часов. Никаких инцидентов с горничными тоже не было. Хотя, когда она спросила, королевская гвардия, дежурившая у комнат Эйгона, доложила, что он по-прежнему груб и скабрезен с прислугой. Алисента должна была радоваться этому случаю. Вместо этого она только страдала, потому что всё это было из-за ведьмы. А Луна была слишком глупа, чтобы это понять.