Молчание вдовы

***

— Сколько ты будешь продолжать играть в любовь, жалкий шут? — Саурон почти забыл как звучит голос его господина. Того, кому он обязан способностями всегда восставать из праха, которые Мелькор передал ему как приемнику, более способному выживать. В его голове закрутились образы. Хозяин сидит в звенящем многогранном кубе, запечатанном с четырёх сторон Мандосом наглухо. Но он сумел найти щель, чтобы добраться до вассала. — Я, я не хочу больше служить тебе! — недовольно рявкнул Саурон, встряхнув каштановыми кудрями, пытаясь не слушать того, кто видел его насквозь. — Вот как? — хохотнул исполин на том конце мира Пустоты. — А кто же у нас клялся быть верным слугой? Кто обещал вырвать зубами меня из заточения, как только встанет крепко на ноги? — Я, — уныло сознался король. — Мне неприятно вспоминать о тех временах. Я не могу тебе помочь. Правда! — Можешь! — Мелькор почти вывернул его мозг наизнанку. Саурон завыл. — Я забираю твою мирную оболочку, Саурон! Ты отныне тот, кто ты есть! Посмотрим как воспримут это твои подданные, а главное, твоя полоумная жена. Голос Мелькора пронзил разум Саурона, словно раскалённый клинок, разрезающий плоть. Кости заскрипели, сухожилия натянулись, как струны, а кожа под королевской мантией начала трескаться, обнажая под ней угольно-чёрную плоть, испещрённую руническими шрамами. Из горла вырвался рёв, больше похожий на скрежет ломающегося металла. Арвен вбежала в тронный зал, застыв на пороге. Её муж, её Саурон, изгибался в конвульсиях, а его левая рука, всё ещё человеческая, судорожно сжимала подлокотник трона. Правая же… Правая превращалась в нечто чудовищное: кости удлинялись, когти проткнули перчатки, а кожа испускала зловонный дым. — Гадать будешь, кого ты любила? — прошипел он, повернув к ней лицо. Глаза — один тёмно-серый, как прежде, другой теперь пылал багровым огнём барлога. — Человека… или того, кто прятался под его кожей? Она шагнула вперёд, игнорируя инстинктивный страх. В руке её блеснул эльфийский кинжал — подарок отца. — Отпусти его, — прошептала она, приставляя лезвие к его горлу. Но рука дрожала. Мелькор в его сознании рассмеялся, отдаваясь эхом в каждом уголке замка. Стёкла в витражах лопнули, осыпаясь дождём осколков. «Она убьёт тебя. Всегда знал, что эльфийская шлюха…» — Заткнись! — взвыл Саурон, вцепляясь пальцами в виски. — Арвен… Прошу, сделай это. Убей меня, пока я… Но она отбросила кинжал. Её ладони легли на его искажённое лицо, холодные, как лунный свет. — Ты дал клятву мне, а не ему, — голос её прозвучал с силой заклинания. — Теперь выбирай: зваться моим мужем… или его рабом. Когтистая рука Моргота поползла к её запястью, но она не отстранилась.

***

В ночи, когда звёзды срывались с неба, рисуя кровавые росчерки, Саурон вошёл в святилище древних. Фонтан из чёрного мрамора, построенный при Мелькоре, теперь наполняла вода из слёз Арвен, смешанных с её кровью. Ритуал требовал жертвы: разорвать связь с Врагом можно было только разделив себя. — Король-чудовище решил сыграть в мученика? — язвил Мелькор, уже не скрываясь. Вода в фонтане вскипела, отражая его лик — сплетение теней и пламени. — Я… не твой. — Саурон вонзил клинок в собственную грудь, разрезая плоть там, где пылала руна рабства. Чернильная сущность Мелькора хлынула из раны, но Арвен поймала её в плотный сосуд, сотканный из своих волос. Когда последняя капля чёрной крови упала в амулет, Саурон рухнул на плиты, снова человек, изуродованный, но живой. Арвен прижала горячий сосуд к груди, зная, что теперь она стала якорем между двумя мирами. Арвен чувствовала, как сосуд жжёт её ладонь, будто в нём заперто миниатюрное солнце. По ночам, когда замок затихал, голос «Тени» шептал — не яростный, а соблазнительный, как змея, обвивающая шею. — Ты сильнее его, — гудело в её висках, пока она ворочалась в постели. — Открой меня, и я научу тебя лечить эту гниющую Арду. Разве не ради этого ты так страдаешь? Саурон спал рядом, но его сон был похож на забытье: кожа покрывалась трещинами, как высохшая глина, каждый вдох давил грудь хрипом. Разрыв связи с Мелькором высосал из него магию, а вместе с ней — жизненную силу. — Я не стану тобой, — шептала Арвен, заворачивая сосуд в платок, сотканный из теней Лориэна. Но когда утром она ловила своё отражение в зеркале, замечала, как зрачки светятся едва уловимым багровым оттенком.

***

На Совет старейшин она вошла, держа руку Саурона. Король, некогда грозный, теперь опирался на трость из чёрного дерева. Шёпот замер, когда он поднял голову: — Мы начинаем расчистку рвов для новых садов, — голос его, когда-то громоподобный, теперь напоминал скрип старой двери. — И упраздняем «налог тишины». — А как же демоны? — вскочил старейшина Элхард, указывая дрожащим пальцем на Арвен. — Ваша королева… её глаза! Арвен не успела ответить. Сосуд в её складках одежды дрогнул, и тень Мелькора метнулась по стенам, приняв облик исполина с рваными крыльями. Толпа ахнула. — Видите?! Она ведёт его в наш мир! — завопил Элхард. Саурон шагнул вперёд, отбрасывая трость, и в этой вспышке ярости на миг вернулся прежний властелин: — А ну заткнись, пока я не вспомнил, где твой сын прятал краденное зерно! Тишина. Элхард побледнел. — Сажайте сады, — Саурон выдохнул, снова ссутулившись. — А в жерле вулкана разожгите кузницу. Там, где я когда-то ковал проклятое кольцо… будем переплавлять оружие в плуги. Когда Совет разошёлся, Арвен схватила его за рукав: — У тебя осталось мало времени. — Достаточно, — он повернулся, и в его глазах вспыхнула прежняя ироничная искра. — Чтобы приучить их плевать в мою чашу.

***

Ночью «Тень» настиг её в библиотеке. Сосуд треснул, выпустив дым, который сплёл из себя юношу с лицом Саурона из Первой Эпохи — прекрасного, как падший ангел. — Ты проиграешь, если будешь цепляться за его тленную оболочку, — призрак коснулся пряди её волос. — Стань моей королевой, и ты исцелишь не только Арду. — Но не его, — Арвен отпрянула, натыкаясь на полку с трактатами. — Он и стал смертным! — Майрон засмеялся, превращаясь в вихрь искр. — Смотри. Видение ударило её: Саурон, лежащий в гробу из мёллорина, а она, с сосудом в руках, стоит над ним в ужасающем облике… и улыбается. Арвен вскрикнула, разбивая сосудом зеркало. Хрусталь рассыпался, выпустив тьму. Тьма, вырвавшаяся из осколков, обвила Арвен, как живая паутина. Она закричала, но звук растворился в гуле нарастающего грохота. Камни замка затрещали, из швов между плитами полезли чёрные корни, будто сама крепость превращалась в щупальца Моргота. Саурон ворвался в зал, спотыкаясь о собственную слабость. Его глаза расширились: — Что ты сделала? — Он… показал мне выбор, — прошептала Арвен, пытаясь стряхнуть тьму с рук. Тени глумились, рисуя на стене силуэты: она, целующая высохший труп Саурона. Мелькор материализовался из тьмы, но теперь его облик мерцал, как пламя в тумане — связь с Арвен, разделённая сосудом, сделала его уязвимым. — Скоро ты попросишь меня вернуться, — зашипел он, протягивая к ней руку с когтями вместо пальцев. — И я заставлю тебя попросить красиво. Саурон поднял осколок сосуда и вонзил себе в ладонь. Кровь, золотистая от остатков магии, брызнула на тени. Мелькор взвыл, отступая. — Твоя кровь… как? — Ты сам научил меня, — Саурон ухмыльнулся, бледнея от боли. — Предательская связь рубит обе стороны. Арвен рванулась к нему, ловя падающее тело. Тьма, лишённая якоря, начала втягиваться обратно в трещину между мирами. Зал сотрясался, сыпля фресками королей прошлого. — У меня есть… план, — прохрипел Саурон, сжимая её руку. — Ты запечатаешь его. Но… тебе понадобится помощник. Посмертный. Она поняла слишком поздно. Его кинжал, выхваченный ею же из ножен, сверкнул — и вонзился в сердце. Не в её, а в его. — Нет! — закричала Арвен, но Саурон уже рисовал кровью круг на полу, шепча заклинание древнее Солнца. Мелькор взревел, цепляясь когтями за реальность, но смерть ученика, добровольная смерть, стала ключом к дверям его тюрьмы. Вихрь света поглотил тьму, а вместе с ней — последний взгляд Саурона, в котором не было боли. Только извинение. Арвен опустилась на колени среди осколков и крови, прижимая к груди остывающее тело Саурона. Его лицо, на миг вернувшее прежнее величие, теперь казалось обычным… человеческим. Из раны на его груди сочился золотистый свет, сплетаясь с тенью Мелькора, заточённой в трещине между мирами. Но что-то пошло не так. Воздух затрепетал, и башня замка начала распадаться на частицы, как песок в час прилива. — Он не учёл любви, — прозвучал женский голос, и Арвен обернулась. Перед ней стояла фигура в плаще из звёздной пыли — Ниэнна, Вала печали. Её руки протянулись к свету, исходящему от Саурона. — Смерть разорвала печать. Мелькор вырывается. Но его душа… — Ниэнна коснулась груди Арвен, где билось её сердце, — …теперь часть тебя. Арвен почувствовала, как в её жилах вспыхнул огонь — смесь эльфийской магии и тёмной силы Айнур. Стены замка рухнули, открыв вид на небо, где сталкивались два вихря: один из звёзд, другой — из рвущихся на свободу теней. — Почему я? — прошептала Арвен, поднимаясь. Паутина Мелькора уже обвивала её запястье, но отступала от света в её груди. — Потому что ты единственная, кто знает его… и любит достаточно, чтобы спасти. Собрав остатки света Саурона в ладонь, Арвен метнула их в небо. Звёзды взорвались цепной реакцией, соткав сеть, которая начала затягивать трещину. Мелькор ревел, цепляясь когтями за края, но каждое его усилие рождало новые звёзды. — Это конец? — спросила она у Ниэнны, но Вала растворилась. Вместо неё на руинах стоял призрак Саурона, прозрачный, как утренний туман. — Нет, — улыбнулся он. — Ты зажгла новый Сильмарилл. Из наших… обломков. Когда рассвет окрасил небо, Арвен обнаружила в руке кристалл — ядро чистого света, обёрнутое чёрными прожилками. Мелькор был снова скован, но победа горчила: чтобы удержать его, Арвен стала живым мостом между светом и тьмой. Внизу, среди руин, народ уже копошился, разбирая камни. Они не видели битвы. Для них жизнь просто… продолжилась.

***

Прошло сто лет. Арвен, теперь Вечная Королева, правила из Башни Рассвета — спирали из стекла и боли, где эхо Саурона шептало ей советы. Но в полночь тёмные жилки на кристалле оживали, и она вела диалоги с Мелькором, который учил её ценить хаос. Саурон же, чей дух стал частью Сильмарилла, молчал. До того дня, когда стражники привели к ней оборванца с его лицом — точной копией Саурона юных эпох, даже со шрамом от кинжала на груди. — Мама? — спросил он, и кристалл в её руке треснул.

***

Арвен наблюдала, как Элдарион играет с осколками Сильмарилла, свет от которых смешивался с тенями, ползущими по полу. Днём он был обычным мальчишкой — любопытным и шаловливым. Но ночью, под влиянием луны, его глаза тускнели, а голос становился чужим. Однажды он подошёл к ней, держа в руке мёртвую птицу, оживлённую своими руками. — Смотри, мама. Я исправил её, — сказал он, и дрожь в его словах выдавала не ребёнка, а древнее существо. Из кристалла в её шкатулке Саурон молчал. Его дух слабел, и Арвен понимала — скоро он перестанет отвечать на её вопросы. Мелькор же, заточенный в Пустоте, становился настойчивее: ночью его шёпот сливался с ветром, предлагая ей спасти сына, «пока марионетка тоже не разделилась на части». — Выбор остаётся за тобой, — сказала Ниэнна, внезапно появившись у камина. Её платье затопило комнату звёздной росой. — Отдай ребёнка мне. Валинор очистит его душу… или уничтожит. Арвен сжала кулак до крови в ладони: — Вы забрали у меня слишком много. — Тогда пожнёшь то, что посеяла, — вздохнула Вала, исчезая. На следующее утро Элдарион пропал. На подоконнике Арвен нашла перчатку Саурона, которую он носил в дни своей силы. По следам тьмы, оставленным на камнях, она вышла к древнему колодцу, где её сын, стоя по пояс в чёрной воде, соединял в руках осколки Сильмарилла. — Смотри, мама! — крикнул он. — Папа сказал, что я могу всё склеить! Взрыв смешал свет и тьму. Когда Арвен открыла глаза, увидела перед собой Саурона и Элдариона, спящего у него на коленях. — Я здесь… не надолго, — произнёс он, поднимая руку, чтобы коснуться её лица. — Пока Сильмарилл не погас. Арвен замерла, чувствуя холод его прикосновения — знакомый, но чуждый, словно ветер из забытой могилы. Шрам на груди Саурона пульсировал слабым светом, сливаясь с мерцанием Сильмарилла в руке Элдариона. — Что ты наделал? — прошептала она, глядя на сына. Мальчик спал, окутанный тенями. — Он собрал меня из обломков, — ответил Саурон, его голос звучал как эхо, наложенное на шепот пустоты. — Но это не я… и не он. Мелькор вырвал часть моей сути, чтобы создать его. Арвен прикрыла глаза и тень ударила ей в сознание видением: Элдарион, стоящий на руинах Валинора, с Сильмариллом в одной руке и проклятым клинком — в другой. — Почему ты позволил ему это? — она повернулась к Саурону, но тот уже таял, его силуэт расплывался, как дым в луче света. — Чтобы дать тебе выбор, — произнёс он, исчезая. — Уничтожить сосуд и меня… или принять цену возрождения. Час спустя. Арвен стояла у алтаря древних, где когда-то Саурон клялся ей в верности. Перед ней горели два пламени: синий и черный. Элдарион, всё ещё бесчувственный, лежал между ними, его кожа то покрывалась рунами, то становилась бледной. — Один огонь заберет его тьму, — сказала Ниэнна, материализовавшись из пламени. — Другой — очистит свет. Но выбери верно… — Он станет новым сосудом, — закончила Арвен. Её рука дрогнула, но она подтолкнула тело сына в синее пламя. Элдарион вспыхнул, и крик Мелькора разорвал небо. Когда огонь погас, мальчик сидел среди пепла, держа в руке крошечный Сильмарилл, чистый, без трещин. — Я всё помню, — сказал Элдарион, и в его голосе смешались детская наивность и древняя скорбь. — Папа… он просил передать: «Выковать заново». В кузнице, где когда-то рождалось кольцо власти, Арвен раздула горн. Элдарион бросил кристалл в пламя, и они вдвоём выковали пояс — не оружие, а символ союза. Но в тот момент, когда Арвен обняла сына, Элдарион прошептал: — Он всё ещё здесь. На полу колыхнулась тень… с золотыми глазами.