Цветок созидания

      Горячая вода обволакивала всё тело, подобно тёплому кокону, струилась по плечам, рукам, бёдрам, животу и стекала по кафелю, пока туманный пар заполнял собой всё пространство. Размеренное дыхание, опущенные веки, расслабленные плечи были результатами этого утреннего ритуала, который всегда вытеснял с сознания девушки тревогу. Однако сейчас он лишь притуплял это чувство. Горячая вода, долго настраиваемая Агатой, сталкивалась с холодной кожей, медленно согревая девушку не только снаружи, но и внутри. Однако полностью согреть душу девушки, поросшую толстыми ледниками боли и тревоги, было невозможно. Если раньше Агата отдавала предпочтение холодному душу с утра, который заряжал позитивом на весь день, то сейчас она выбирала горячий, чтобы хоть как-то растопить этот лёд.       Однако Агата не может стоять под струями воды вечно, ожидая, когда исчезнет весь букет негативных чувств. С раскрывшимися веками и последней каплей, упавшей на мокрую макушку, Агата вынырнула из успокаивающих объятий, поняв, что это не поможет.

***

      Агата специально встала раньше своих соседок, чтобы не создавать неловких ситуаций. Они наверняка бы удивились, увидев утром в комнате незнакомку, о появлении которой их не предупредили. Агата думала, что будет лучше, если девушки узнают это от старост. К тому же, ей хотелось спокойствия в первый учебный день и не начинать его с суматох.       Девушка мешала ложечкой чай и завороженно смотрела на кубик сахара, что медленно таял в её чашке. Перед этим она заглянула в библиотеку, чтобы забрать необходимые учебники, а затем зашла к профессору Снейпу, чтобы снова обсудить все моменты. Они решили, что отныне она полукровная волшебница, которая родилась в Великобритании, но провела детство в Беларуси, куда эмигрировала вместе с семьей, когда ей было три года. Она училась на домашнем обучении. Через несколько лет ей пришлось вернуться в Соединенное Королевство из-за работы отца. Профессор, конечно, предлагал и другие идеи, но Агата настояла на этой, тактично умолчав о ночной вылазке, где уже поведала двум рыжим парнишкам части этой коротенькой истории.       В Большом зале было несвойственно ему тихо и спокойно. Лишь небольшое количество учеников сидело за разными столами. Кто-то, так же как и Агата, топил в чае кубик сахара, кто-то сидел и повторял заданный материал, уткнувшись носом в учебник, а кто-то обсуждал друг с другом новости, прочтëнные в "Ежедневном Пророке". Впрочем, эта тишина должна было скоро закончиться, уступив место суете и нескончаемым голосам, ведь время близилось к завтраку.       — Ты Алетея Калвер? — внезапно раздалось у Агаты за спиной.       Девушка обернулась и увидела невысокую темноволосую девушку, на груди которой блестел серебряный значок.       — Да, я, — Агата пробежалась по ней взглядом, замечая то, как та надменно смотрит на неё со скрещенными на груди руками.       — Я Пэнси Паркинсон, староста Слизерина. С тобой в одной комнате живут Марта и Лоретт. Расписание ты уже знаешь.       Сзади к Пэнси подошёл светловолосый парень с таким же серебряным значком на груди. Он коснулся плеча Пэнси, а затем перевёл своё внимание на Агату, одаривая её любопытным взглядом.       — Это Драко. Тоже староста. Ты всегда можешь обратиться за помощью ко мне или к нему. У тебя есть вопросы?       Агата чувствовала, как слизеринец буравит её взглядом, готовый пригвоздить к сиденью. Он изучал её, слегка прищуривая глаза и склоняя голову вбок. Мысленно усмехнувшись, Агата кивнула головой Пэнси.       — Отлично, — Паркинсон обернулась на приближающиеся голоса. — А вот и твои соседки. Меро! — слизеринка махнула рукой, призывая их подойти.       — А я говорила тебе, Марта! — светленькая девушка что-то яро доказывала своей собеседнице мулатке.       — Ну и что? Это же наоборот хорошо. Ты что, боишься? — кудрявая смуглая слизеринка улыбнулась, посмотрев на Агату, когда они подошли уже близко.       — Марта, Лоретт, это Алетея Калвер. Она теперь будет жить с вами, — Пэнси заметила, как Драко развернулся и направился к противоположному концу стола. Она сразу поспешила за ним, кинув на девчонок последний взгляд, — Я надеюсь, у вас нет вопросов, так как мне нужно идти.       Девушки смотрели ей в след, пока та не села за стол вместе с Драко. Неловкая тишина повисла между тремя девушками, пока одна из них не взяла инициативу разрушить её.       — Так значит, мы теперь втроём, — Марта подсела к Агате и потянула за собой Лоретт, которая стояла и нервно оглядывалась по сторонам. — Знаешь, мы знатно удивились, увидев чьи-то вещи у обычно пустующей кровати, — Марта хихикнула. — Кстати, ты к нам откуда приехала?       — Из Беларуси, — Агата слегка поджала губы, осознавая, что ей теперь всегда нужно будет притворяться другим человеком, по крайней мере, пока она не закончит расследование.       Марта раскрыла рот, с изумлением таращась на неё.       — Правда? А я и Лоретт из Франции. Мы двоюродные сестры.       Марта была очень улыбчивой и разговорчивой. Смотря на неё, Агата сама невольно улыбалась, чувствуя её лучезарность. Лоретт тем временем молчала и не вступала в разговор.       Агата сравнила их внешность и черты лица, но не нашла ничего общего. У Марты была смуглая кожа, карие, медовые глаза и тёмные кудрявые волосы. Она была похожа скорее на бразильянку или латиноамериканку, чем на француженку. Лоретт в свою очередь имела светлую кожу, голубые глаза и прямые блондинистые волосы. Вместе они создавали контраст и прекрасно дополняли друг друга, словно инь и янь.       Агата кивнула, категорически не желая снова проваливаться в одиночество. Кажется, она нашла себе подруг, точнее знакомых. И вообще, правильно ли называть себя подругой, скрывая абсолютно всë настоящее о себе и прячась под маской Алетеи Калвер? Дружба в понятии Агаты была совсем другой. Но она же не собиралась действительно дружить с ними и привязываться к кому-либо? Она здесь только лишь потому, что ей нужно расследовать убийство своих родителей, вот и всё. Однако одной быть ей совсем не хотелось. Она не хотела оставаться наедине со своими мыслями, которые вихрем крутились в её голове, заставляя сердце стучать сильнее и быстрее, а пульс учащаться. Ей хотелось хоть немного отвлечься от себя и от своего разума, который только и подкидывал ей всякие тревожные мысли.       — Мы переехали сюда в прошлом году, а до этого учились в Шармбатоне. Ты не представляешь, как я рада, что с нами теперь ты, ведь жить вдвоём в одной комнате довольно скучно, — Марта улыбалась и активно жестикулировала, рассказывая о себе и своей молчаливой сестре всё больше и больше, а Агата и не сомневалась в её искренности.       Лоретт всё это время молчала и смотрела в одну точку на поверхности длинного, тянущегося почти через весь Большой зал, стола. Агата взглянула на неё, пытаясь понять, о чем она думает.       Голубые глаза блондинки, цвета Мальдивских вод, кажись, смотрели сквозь стол, а накрашенные и вытянутые вверх ресницы были неподвижны. Пальцы нервно теребили край кофты, выдавая её тревогу и нарушая внешний умиротворëнный вид.       — Я тоже очень рада знакомству, — Агата улыбнулась, переведя взгляд на Марту.       Одна знакомая рыжая макушка, мелькающая на фоне собеседницы, привлекла внимание Агаты. Девушка вгляделась в спину парня, пытаясь понять, один ли это из близнецов, с которыми она сидела у Чёрного озера. Гриффиндорец повернулся в профиль, а Агата и тогда не сразу поняла, кто это. Ночью у озера не получилось хорошо разглядеть их в густой ночной мгле, которую не мог рассеять даже свет луны, хотя Агата даже и не пыталась.       Марта, заметив, что та пристально смотрит куда-то за её спину, проследила за взглядом девушки и повернула голову.       — О, а это тот самый знаменитый Гарри Поттер и его дружки, — уголки губ мулатки дернулись в усмешке. — Рон Уизли и Гермиона Грейнджер.       Рон сидел с выпуском "Ежедневного пророка" в руках и разговаривал с Гарри и Гермионой. Судя по безнадежным взглядам, которые они бросали друг на друга, а также выражениям их лиц, можно было с уверенностью сказать, что их беседа была очень напряжённой.       — Не понимаю, почему ты так презираешь их, — Лоретт внезапно вступила в разговор. — Вдруг Тот-Кого-Нельзя-Называть действительно вернулся? — чуть громче шёпота сказала блондинка. Её голос был девичьим и похожим на нежную мелодию из музыкальной шкатулки с танцующей балериной, хоть и был пронизан беспокойством и неким страхом.       — Да хватит уже, Ло. Какой Волан-де-Морт? Мы же это обсуждали ещё у озера.       Агате снова вспомнилась та ночь, когда в самый разгар истерики её обнаружили близнецы, рыдающую и напуганную. Она неловко поерзала на сиденье, осознав, что показала свои яркие эмоции и свою слабость двум незнакомым парнишкам. Однако внутри неё поселилось какое-то тёплое чувство от их встречи. Хоть она и была немного зла на них, что они застали её в таком состоянии в такое позднее время, она была им благодарна. Благодарна за то, что они составили ей компанию, немного повысили настроение и проводили прямо до гостиной Слизерина.       Агата уже не слушала диалог двух сестёр. Она лишь быстро оглядывалась, осматривая весь огромный и величественный зал, в поисках близнецов. Уже было время завтрака. Пространство наполнилось вездесущими голосами, звуками столовых приборов, отдалённым шуршанием газет и конвертов от писем. Близнецы должны были быть здесь.       Девушка крутила головой, оборачивалась, кружилась, пока не наткнулась взглядом на две рыжие головы. Один из них сидел к ней спиной, а другой был слегка повернут так, что она могла видеть его профиль: нос с горбинкой, тонкие губы, рыжие и слегка взлохмаченные волосы. Это несомненно были Фред и Джордж.       Агата и сама не знала, что вызвало в ней такой интерес и заставило ее посмотреть на них. Ее мысли все время возвращались к прошлой ночи, к той посиделке у озера. Она вспомнила и то, как они в тишине шли по темным и тускло освещенным коридорам Хогвартса.       Девушка отвела взгляд и нехотя вернулась к диалогу Марты и Лоретт. А точнее, к их спору.       —... Ты же не знаешь наверняка, — Лоретт накрыла руку Марты своей рукой, пока смотрела прямо в ее глаза. — Нужно быть готовым ко всему, — ее взгляд был серьезным, а голос убеждающим.       — Ты ожидаешь, что я поверю в эту чушь? В то, что какой-то сумасшедший старик вернулся спустя столько лет и будет нас убивать?       Агата вздохнула, прежде чем взять в руки чашку и сделать очередной глоток чая. Она и сама не верила в это, по крайней мере, не хотела верить.

***

      Пожилая женщина сидела за тем же лакированным столом из тёмного дерева и ставила штампы на бумагах, когда в дверь постучали.       — Войдите.       Дверь быстро открылась, и на пороге показалась высокая молодая девушка в тëмно-зелëном, изумрудном платье с чёрным поясом.       — Здравствуйте, Анна Васильевна, — она зашла в кабинет, закрыв за собой дверь.       — Здравствуйте, Василиса Петровна. Какими судьбами? — Анна отложила бумаги в сторону и перевела всё своё внимание на вошедшую учительницу.       Василиса нервно переминалась с ноги на ногу и смотрела в пол, поджав губы, будто собиралась с мыслями. Директриса слегка нахмурила брови, заметив эти жесты. Было ясно, что что-то случилось, ведь Василиса всегда отличалась удивительным спокойствием и сдержанностью.       — Вы случайно не знаете, где сейчас Агата Мороз, ваша внучка? А то она куда-то пропала. Мы еë все ищем и ищем. Она не пришла на уроки, а еë соседки по комнате сказали, что утром Агаты уже не было, когда они проснулись, — девушка сложила руки на груди и выжидающе посмотрела на директрису.       Анна ещё больше нахмурилась, отвела взгляд в сторону и на мгновение задумалась.       — Не знаю, — ответила она, покачав головой. — Возможно опять сбежала на Медный бульвар.       — Это маловероятно. Мы опросили там людей, никто ее не видел. Да и выросла ведь Агата из маленькой проказницы.       Анна, погруженная в свои мысли, вспомнила, как семилетняя Агата сбежала на бульвар во время урока, а потом ее сдал Василисе ученый-магозоолог, который остановился в Колдовстворце во время своего научного странствия. Еле заметная улыбка появилась на лице женщины, прежде чем она качнула головой, откинув наваждение.       Василиса тем временем рассматривала и без того знакомый кабинет: два деревянных стеллажа стояли по обе стороны помещения; на них пылились книги, папки, некоторые архивы, а на одной полке шкафа, который находился слева, стояла семейная фотография. Пятеро человек были запечатлены на камеру в своей спокойной, но тем не менее серьезной и странно-манящей манере.       Рука малого юноши покоилась на детском плече. Темноволосая девочка улыбалась, когда её двоюродной брат стоял с лишь слегка приподнятыми уголками губ.       На лице Анны Мороз не было видно никаких эмоций, только вдумчивая серьёзность и ответственность. За столько лет со статусами "Директриса Колдовстворца" и "Хозяйка Медной горы" эта маска приелась к ней, превратив былую глупую и отважную девчонку в мудрую и расчëтливую женщину.       Мать Дмитрия и жена Александра, Софья, улыбалась лишь глазами. Лицо её было таким добрым и светлым, что создавало баланс на этой фотографии. Баланс холода и тепла.       Ну а Александр был как всегда отстранённым. Он никогда не любил фотографироваться, но тогда Софье удалось его уговорить.       — Очень-очень странно, — задумчиво протянула директриса, смотря куда-то за спину Василисы. — Но не могла же она сама просто взять и пропасть. Где-нибудь ходит по Медному бульвару или..., — женщина замолчала, думая о том, где ещё может быть ее внучка.       — Я не думаю, что она там. Я спрашивала всех учителей и учеников, которых встречала в коридоре, никто еë не видел. Даже на бульваре была, искала Агату, — Василиса говорила быстро, слегка заикаясь. — Ой, у меня плохое предчувствие, — тихо на выдохе сказала она, покачав головой.       Последовала напряжëнная тишина, прерываемая только тиканьем часов, отсчитывающем очередные секунды бездействия.       — А вдруг она...       — Нет, — прервала учительницу Анна, поняв, что та хотела сказать. — Не могла она пройти через ворота Велеса. Не могла.       Женщина чувствовала некую растерянность, которая мешала здраво мыслить. Она почувствовала, как что-то вроде страха начало зарождаться внутри неë, когда подозрение медленно и мучительно подкрадывалось к ней.       Тишина, уже не такая напряжëнная, но неприятная и интригующая, давила на них, пока директриса не спешила озвучивать свои догадки.       Что? Как? Почему? Зачем?       Все это продолжалось ровно до того момента, пока Анна не сказала ровно и уверенно:       — Соберите всех учителей. Пожалуйста, сделайте это быстро.

***

      Агата никогда не любила зельеварение и поэтому, когда профессор Снейп объяснял правила изготовления зелья, она лишь, изредка вздыхая, завороженно смотрела на пламя свечи. Иногда она обращала свое внимание на профессора, немного кивая и делая вид, что внимательно его слушает.       В кабинете, расположенном в подземельях, было жутко холодно и мрачно. Агата недовольно поëжилась на ледяном сиденье, смотря на манящее пламя свечи. Ей непременно хотелось погреться об него, подержать над ним свои замëрзшие ладони, но она оставалась сидеть на месте, записывая и цитируя то, что говорил профессор. На Агате была мантия, как, впрочем, и на всех учениках, сидящих в этом кабинете, однако ей казалось, даже надеть бы шубу, все равно не вышло бы согреться.       Огонь, изредка подрагивающий от движений рук профессора, завораживал Агату, гоня ее в сон. Она медленно закрыла глаза, пока зыбучая бездна начинала стремительно затягивала ее в свои объятия.       — Агата! Милая моя...       Кудрявая качнула головой, все еще пребывая в подвешенном состоянии. На фоне столь незнакомого, но такого теплого, как только что отглаженная рубашка на коже в морозное утро, женского голоса доносился резкий и леденящий голос Снейпа. Каждое его слово ощущалось как удар плетью по спине, как рука, которая не давала девушке провалиться в тëмную и неизведанную бездну, в которую ей всë же жутко хотелось провалиться.       Агата не спешила открывать глаза, рассеивая туман, а напротив — позволяла ему сгущаться, проникать в легкие, распространяться по всему телу и разуму.       — Девочка моя. Зачем? Скажи, зачем?       Туман усиливался, а сама Агата уже была по грудь в зыбучих песках, пока одним рывком ее вдруг не затянуло окончательно.       Удар пришелся на спину и на голову. Агата слегка застонала пока открывала глаза и, щурясь, всматривалась в белоснежные пушистые облака.       Девушка приподнялась на локтях, потирая ноющий затылок, и осмотрелась — кругом зеленая трава и невысокие деревья, листья которых шелестели от любого малейшего дуновения ветра. Она повернула голову — течение кристально чистой воды уносило одиноко плавающий лотос далеко-далеко, пока над рекой парило сияющее солнце, обрамлëнное белыми-белыми облаками, сквозь которые проходили вездесущие прямые лучи, рассекающие и без того нагретый воздух.       Где-то вдалеке пели птицы, каркали вороны, смешиваясь со звуками неспокойных листьев и тихим шëпотом реки.       Агата с наслаждением прикрыла глаза. Звуки природы — настоящий рай для ушей, бальзам для ее души, настоящая симфония, заставляющая дыхание выровняться, а сердцебиение стабилизироваться.       Но осознание, резко появившееся в ее голове, как нежданный гость, заставило распахнуть веки и снова оглядеться.       Так хорошо и безмятежно, что так тревожно и неспокойно. Пение птиц, звучащее где-то рядом, но в тоже время где-то далеко, теперь ощущалось не как исцеляющая мантра, а как прощальный реквием. Карканье ворон разносилось эхом по ее голове, ударялось об барабанные перепонки, вынуждая девушку приложить холодные пальцы к гудящим вискам и рвано выдохнуть.       Возможно, Агата просто накручивала себя, но чувство подвоха разрывало ее изнутри, провоцируя приступ мигрени.       — Ты действительно очень похожа на меня, — раздался тихий голос. Голос, который много лет назад напевал уютную колыбельную перед сном, заставляя плачущего младенца мгновенно успокоиться и позволить унести себя беззаботному сну.       Агата не оборачивалась несколько секунд, прекрасно зная, кого там увидит.       Девушка медленно повернула голову, встречаясь взглядом с такими же серо-голубыми глазами. Еë мама выглядела точно так же, как и на старых фотографиях в фотоальбомах и в красивых деревянных рамочках в доме дяди и тëти. Она была в белоснежном платье, которое слегка колебалось от ветра. Тëмные кудри спадали на плечи и, словно шелк, блестели на солнце. Агния смотрела на Агату с таким неподдельным теплом, что та аж проигнорировала боль, пульсирующую в висках и встала с земли.       Агата медленно и аккуратно зашагала к матери. Казалось, что вся Вселенная схлопнулась, сжалась до их размеров, что каждый шаг ощущался как никогда громко. Для Агаты больше не имело значения, что происходило вокруг, какие пейзажи окружали ее. В который раз она подумала, что не может быть все так хорошо. Еë мама мертва и должна лежать в земле, но... Она здесь.       Агата даже не знала, какой была ее мама. Конечно, она не могла ничего помнить из своего младенчества, но иногда ей вспоминались тëплые и заботливые прикосновения, жгучими отпечатками покалывающие на коже, а еще реже она слышала этот мягкий трепещущий голос, доносящийся откуда-то из длинного коридора прошлого. Агате рассказывали об Агнии очень мало. Она довольствовалась редкими душевными разговорами со своей бабушкой, стараясь не сказануть чего-нибудь лишнего и покорно слушать, чтобы не нарушить это пропитанное тоской по нахлынувшим воспоминаниям настроение бабушки, и чтобы та, махнув рукой, не сказала: "Что это я об этом, лучше пойду делами займусь". Однако всех этих коротеньких рассказов и историй хватило для того, чтобы создать некий образ Агнии в голове, меркнущий призрак, присутствие которого Агата всегда ощущала всем нутром.       — Мама? — голос девушки дрожал, как и руки, которые жаждали прикоснуться к стоящей поодаль женщине в белом платье, обнять ее и никогда не отпускать.       — Похожа не только внешне, — словно не услышав дочь, продолжила Агния. — Но и внутренне, — она замолчала на несколько секунд, вглядываясь в лицо Агаты. — Это очень смело — сбежать в другую страну, чтобы расследовать убийство... Моë убийство... И твоего отца.       От упоминания отца что-то неприятно кольнуло в груди. Его Агата уж тем более не знала и не помнила совсем. Опять же, видела только на фотографиях и знала лишь то, что он тоже погиб в этой злосчастной Англии. Расследовал убийство жены и сам напоролся на нож. Министерство магии закрыло глаза на всë и прекратило поиски преступника, ссылаясь на то, что в стране и так неспокойно. Ни бабушка, ни Александр с Софьей никак не вспоминали её отца, Владислава. Только Дмитрий, которому было шесть лет на момент смерти того, рассказывал Агате, как Влад ходил с ним на рыбалку, учил всем тонкостям и хитростям.       Агате казалось это все уж очень неправильным: вместо того, чтобы потешить любопытство маленькой девочки и просветить её в том, о чем она так отчаянно мечтала узнать, они молчали. И молчание это её жутко бесило.       — А где папа? — спросила Агата, искренне надеясь, что сможет увидеться и с ним.       — Его нет, — спокойно ответила Агния, словно её это совсем не волновало.       — Но как же? — Агата снова спешно огляделась. — Тогда где он?       — Не здесь, — несмотря на полную незаинтересованность в этом вопросе, проявляющуюся в сухих ответах, Агния смотрела на дочь с неимоверным теплом и даже неким восхищением.       Агата чувствовала, как этот взгляд проникает в душу, задевает самые сокровенные еë части, провоцируя жгучие солёные слезы. Агния развела руки в сторону, приглашая в свои мягкие и долгожданные, но тем не менее горькие объятия. И Агата поддалась.       Преодолев расстояние в мгновение ока, она прижалась к маме, положила голову на плечо и закрыла глаза. Агата смогла почувствовать себя маленькой пятилетней девочкой, которой перед сном читает сказку самый близкий и любящий человек. Тот человек, кого она не знала, но любовь которого в детстве отчаянно пыталась получить всеми другими способами и у других людей. С возрастом вся эта песня прошла, но отголоски остались.       Кожа матери была мертвенно холодной. Чем дольше Агата пребывала в объятиях, тем тревожнее ей становилось. Она обнимала свою маму, которая погибла очень-очень давно. Разве может быть такое? Только во снах.       Во снах.       Агата слегка отстранилась от Агнии, осторожно заглядывай ей в глаза: такие же серо-голубые зеркала, в коих не было никакого отражения. Глаза должны отражать душу, а в этих не было и бликов. Что вдруг случилось?       Эти пустые окружности не выдавали никаких признаков жизни и намёков на эмоции. Только уголки сухих губ были слегка приподняты вверх. Кожа была донельзя бледной и тонкой, натянутой на ключицы так сильно, что намеревалась вот-вот разойтись, словно по швам.       Нет. Это не её мама. Это проклятый сон.       Сия мысль немного усмирила тревогу, поднявшуюся в груди Агаты, но не смогла развязать узел страха в животе. Вид этой женщины был пугающим и ожидать от неё чего-то хорошего явно не стоило.       Вокруг них вдруг начал появляться туман. С каждой секундой он подкрадывался всё ближе и ближе, намереваясь поглотить двоих целиком.       Агата попыталась отойти от матери, но та вцепилась в её руки мертвенной хваткой, ногтями вжимаясь в кожу. Взгляд был таким же пугающе пустым, смотрящим в никуда.       Ну ничего. Сейчас Агата откроет глаза и окажется в тёплой и уютной кроватке, а эта костлявая женщина, которая вовсе не является её мамой, растворится вместе с кошмарным сном.       Если бы всё было именно так.       Туман тем временем не прекращал сгущаться, становился плотнее, и Агата с трудом могла разглядеть серые силуэты кронов деревьев, последнее, что туман позволял увидеть. Всё вокруг стало чёрно-белым.       Как бы Агата ни старалась, проснуться не получалось. Тревога снова начала наступать и поглощать разум, заставляя Агату сильнее сопротивляться женщине. Она ударила её по животу, и та с нечеловеческим криком отпрянула назад и упала на землю. Агата, не теряя ни секунды, рванула прочь.       Туман хоть и был силён, что-то увидеть всё же получалось, и Агата, управляемая адреналином, ловко преодолевала всё деревья и брёвна. Она мельком брезгливо посмотрела на синие полумесяцы на руках, оставленные ногтями той женщины, прежде чем упасть и, наконец, открыть глаза.       Толчок в грудь и бешено бьющееся сердце.       Первое, что увидела Агата, это одинокая свеча, стоящая в углу мрачного и холодного кабинета. Пожирающий фитиль огонёк освещал весь угол и отбрасывал причудливые тени на стены. Агата повернула голову и наткнулась взглядом на сцепленные руки того, кто нависал над ней. Она заморгала глазами, пытаясь прояснить зрение и отбросить остатки сна, а когда осознание проникло в голову, девушка моментально выпрямилась.       Его взгляд. Такой неприятный и бесчувственный. Два обсидиана обжигали холодом не хуже этих подземелий. Внутри Агаты всё сжалось под давлением мужчины, но отвести взгляд — значило показать трусость и неумение нести ответственность за поступки.       — Как хорошо, что мне не пришлось будить вас, мисс Калвер, — надменно и скрипуче проговорил он, заведя руки за спину. — Сегодня в восемь жду вас в этом кабинете. Будете рассказывать всё то, что рассказывал я, пока вы так сладко спали, — профессор развернулся и зашагал к своему столу. — Продолжаем урок.       Агата чувствовала множество взглядов однокурсников, но ей не хотелось обращать на них внимания. Всё, что девушке оставалось — молча принять обстоятельства, чтобы не нажить себе ещё больше проблем.

***

      День закончился так же быстро, как и начался. В течение всего дня Агата металась по коридорам в попытках найти нужный кабинет. Ей удалось опоздать на урок истории магии. Профессор Катберт Бинс, который, к слову, был привидением, лишь что-то недовольно пробубнил и простил опоздание. Агате он показался слишком туманным и даже неживым. То, как он говорил и рассказывал об исторических событиях магического мира, не производило никакого впечатления и заставляло веки медленно смыкаться. Однако Агата, обречëнная опытом, яростно отбивалась от неминуемого эффекта монотонной и безостановочной речи профессора.       Агата мысленно усмехнулась и упрекнула себя за сон на уроке самого строгого профессора Хогвартса, которого ученики прозвали "Грозой подземелий"; Марта и Лоретт, конечно же, успели рассказать многое об учителях и даже некоторых учениках Хогвартса, а Агата, в свою очередь, посчитала эту информацию несколько полезной. Мало ли...       Неспешные шаги звучали громко в тихом и безлюдном коридоре. Последний ученик встретился Агате три минуты назад, до того, как она взошла на лестницу. Тишина эта придавала коридорам больше загадочности.       Серая тень следовала за девушкой, подражая каждому шагу и движению, даже самому мимолëтному. Агате вспомнилось то, как она уговаривала Дмитрия, который старше её на пять лет, устроить театр теней для бабушки. Но она никогда не приходила: была занята и пропадала в Колдовстворце. Это, конечно, расстраивало маленькую Агату, но она не смела обижаться на бабушку и не переставала её любить. Шагая по коридору, Агата вспоминала это с грустью и смирением; уже ничего нельзя было изменить.       Высокие стены заставили девушку вернуться в реальность и вспомнить, где она и какова её задача: сейчас она в другой стране, в другом обществе и в других обстоятельствах, а значит, не стоит думать о прошлом и позволять чувствам владеть разумом. Чувства — это слабость, которая карается судьбой. Чувства склоняют к необдуманным поступкам, которые впоследствии больно обжигают. Агата понимала, что нужно мыслить трезво и с холодом, чтобы достичь успеха в расследовании. Она понимала, с чем имеет дело, в котором не место детским травмам.       Переключив своё внимание на предстоящую встречу с профессором, она не заметила, как вскоре отвлеклась, разглядывая свечи, потолки и стены. Эти стены... Интересно, сколько тайн они хранят в себе? Сколько слухов, эмоций, влюбленностей, предательств и событий навечно запечатано в этих холодных величественных и непоколебимых стенах? Агата ощущала себя лишь ничтожным гостем, который осмелился ступить в древний замок. Вот только, насколько гостеприимным и снисходительным по отношению к ней окажется Хогвартс?       Всякие мысли этого рода выветрились холодом подземелий, в которых оказалась Агата. Дверь в класс была уже близко, как и боль.       Боль?       Сначала она подступала медленно и тихо, словно затаившийся зверь, а Агата, отвлечëнная мыслями, не замечала её. Сейчас, когда до двери оставалось несколько шагов, боль резко атаковала всё нутро, пронзая тело невидимыми иглами.       — Нет, нет, нет.       В глазах потемнело.

***

      — Это обитель зла, а не солнца, — Дмитрий сидел со скрещенными ногами и с письмом в руках, которое пару минут назад выудил из коробки.       — Почему дядя Саша не сжёг эти письма? — голос Агаты был тихим и дрожащим. — Те же он сжёг.       — Не знаю, — парень пожал плечами и положил письмо обратно в коробку. — Хорошо, что я знаю английский. Но всё равно почерк этого министра я разобрал с трудом.       В пространстве пахло пылью, древесиной, старыми книгами и совсем немного чем-то хвойным. Неудивительно, ведь они находились на чердаке.       — Я найду людей, которые убили их, — сведя брови к переносице, сказала Агата вполголоса.       — Скорее, в семье станет на одну Мороз меньше, — Дмитрий усмехнулся, но весел он явно не был. — Нас вообще сюда отправили за ëлочными игрушками. Скоро Новый год, давай не будем унывать.       Парень открыл коробку, на которой была нарисована ёлка со звездой на верхушке, достал оттуда фиолетовую мишуру и бросил её в сестру.       — Давай разыграем мою маму?

***

      Темнота не ушла полностью даже после того, как Агата раскрыла веки: помещение освещалось тусклым тëплым светом, отбрасываемым несколькими свечами.       Горло неприятно жгло, а голова гудела. Девушка осмотрелась и поняла, что сидит на стуле в классе зельеварения, прямо на учительском стуле. На столе перед ней находились какие-то бумаги, чернильница с пером, пресс-папье из непонятного материала и пустая колба, на дне которой блестели голубоватые капли. Недалеко от Агаты стоял котёл, в котором что-то готовилось и булькало.       Дверь распахнулась, запуская в помещение холодный воздух. Агата была почти уверена, что подол мантии профессора — главный веер-спаситель или веер-каратель всех учеников.       Снейп молча подошёл к котлу и бросил туда пару извивающихся жуков.       — Зачем вы явились в Хогвартс, зная о своих проблемах со здоровьем? Я в ответе за вас перед Дамблдором и будет очень плохо, если вы вдруг решите помереть здесь, — как всегда, его голос был низким и мрачным.       Агата молчала, ожидая большую поучительную лекцию с упрёками, но её ожидания, к счастью или к несчастью, не оправдались. Вместо того, чтобы отчитывать, профессор с помощью палочки взял пустую колбу со стола, наполнил её голубой жидкостью и закрыл деревянной пробкой.       — Как вы себя чувствуете, мисс Калвер?       Агата вздохнула: то ли от разочарования, то ли от облегчения.       — Голова гудит, — девушка сомкнула веки. — И пить сильно хочется, горло жжёт.       Снейп подошёл к Агате и протянул ей колбу, а она лишь вопросительно изогнула бровь.       — Отвар. Выпьете через десять дней. Вам должно стать легче.       Агата нахмурила брови, но всё же взяла лекарство.       — Откуда вы знаете, что со мной и какой отвар мне следует пить?       Ещё ни один колдомедик не смог поставить точный диагноз и найти лекарство от непонятной болезни. Всё, что Агата делала, чтобы чувствовать себя лучше — медитировала. И только это помогало.       — Я хотел поговорить с вами о другом, мисс Калвер, — Снейп скрестил руки на груди. — С чего именно вы собираетесь начать своё расследование? У вас есть какой-то план?       Агата чувствовала себя неуютно под его изучающим взглядом, который угнетал и давил. Она не знала, о чем думал мужчина, но казалось, что он, в свою очередь, прекрасно знал о её мыслях.       — Я хочу посетить гостиницу, в которой убили мою мать, — уверенно и решительно ответила девушка, стараясь не поддаваться гипнозу чёрных глаз.       Профессор замолчал и чуть прищурился. Агата была уверена в том, что он знал об этой гостинице, ведь четырнадцать лет назад наверняка новость о загадочном убийстве гремела по всей магической Британии.       — Эта гостиница закрылась вскоре после произошедшего.       — И что? Если она заброшена, мне не составит никакого труда проникнуть туда.       Снейп чуть приподнял уголки губ, но Агата всё равно заметила это.       — Я надеюсь, вы знаете, что делаете.       Повисла тишина. Агата, как ей казалось, была уверена в своих решениях, но внутри всё равно скреблись сомнения, которые подавлялись и закапывались глубоко в душу.       — Решено. Отправитесь туда на осенних каникулах. И кстати, мисс Калвер, если Хогвартс для вас — лишь укрытие, это не значит, что вам можно спать на моих уроках. Я буду требовать с вас не меньше, чем с других учеников.       Агата кивнула и снова посмотрела на колбу с жидкостью.       — Вы так и не ответили на мой вопрос, профессор.       — Я занят. Вы можете идти.