Мечтам нельзя доверять

– Зачем? – мне было наплевать на то, что существо, вероятно, было немым. – Зачем ты мне помог? Ты, ты разве не должен был напасть…? Ты, ты пытался меня убить... теперь я помню, ты мешал мне стать единым целым, гонялся по коридорам, преследовал, даже во сне преследовал…!       Не переставая лыбиться, Бенди склонил голову на бок. Видимо, и вправду не умеет разговаривать. Какое разочарование. – Ты хоть поможешь мне воспользоваться этой штукой? – спросила я, повернувшись к Машине. – Я хочу попасть домой.       Бенди наклонил голову. Может, это такой кивок? Подойдя почти вплотную, существо протянуло мне покрытую чернилами ладонь, а я приняла её без колебаний. Дала о себе знать усталость, не хотелось больше думать. Я желала, чтобы меня вели.       Он потянул меня вперёд, прямо к большой изогнутой трубе. Наклонив голову, мультяшка просунул её прямо в широкий зев. Он медленно проник внутрь, расплываясь в чернила, и утянул за собой.       Закрыв глаза, я погрузилась в прохладный тёмный поток и стала его частью. Меня всё ещё тянули за руку. Довольно продолжительное время мы плыли, то сворачивая в сторону, то идя напрямик. Это ощущение было схоже с чувством человека, пробирающегося через лабиринт.       Наконец, чернильная дымка рассосалась с громким гулом. Я упала на кафель, выдохнув. Где я? Похоже на ванную комнату. Обернувшись, я увидела Машину. Она была гораздо меньше своей версии из Цикла, издавала скрипучие звуки во время работы и вся была в ржавчине.       Хлоп, хлоп, хлоп! – Браво, Лис! – раздался сверху торжествующий голос.       Ошарашенная, я подняла взгляд. Надо мной собственной персоной стоял Джоуи Дрю и с улыбкой хлопал в ладоши. Он заметно изменился. Постарел. Глаза потускли, волосы поседели, спина согнулась, даже голос слегка поменялся из-за свойственной пожилым людям хрипотцы. Но это был он, я знаю. В душе люди не меняются. – Браво, Лис! – воскликнул он, с улыбкой протянув мне руку. – Ты справилась! Столько трудностей, столько горя и несчастий на твоём пути, но… ты справилась! – Да… я сп-правилась. – повторила я, поднимаясь. – Что же, – тихо произнёс Мистер Дрю, оглядывая меня с головы до ног. Как же я устала от этих взглядов. – Я знаю, что у тебя есть вопросы. Они всегда есть, даже если ты и не задаёшь их вслух. Пойдём на кухню. Я хочу кое-что тебе рассказать.       Мы покинули кладовку, миновали комнату с красным ковром. Играл граммофон, на кресле стоял поднос с недоеденным завтраком.       Омлет, бесстрастно подумала я, остановившись. Я внимательно оглядела остатки трапезы. Давно я не видела нормальной еды. – О… Прости! Я и не подумал, что ты голодна. Давай я сделаю тебе завтрак? – Хм… было бы неплохо…       Я прошла мимо Дрю, даже не глянув в его сторону. В кухне приятно пахло продуктами. За окном светило солнце. Как давно… – Сколько лет прошло…? – неожиданно для себя самой пробормотала я, озираясь в поисках календаря. – Сейчас тысяча девятьсот семьдесят первый год. – Семьдесят… семьдесят первый… Я выжала недоверчивую полуулыбку. Тысяча девятьсот сорок шестой… тысяча девятьсот семьдесят первый… двадцать пять лет. – Но как это вообще возможно? Разве могла я пробыть в Цикле так долго? – Я понимаю, в это сложно поверить, – сочувственно кивнул Дрю, подходя к плите. – Но твой внутренний мир был по-настоящему уникален! Ты раз за разом проживала счастливый день, один и тот же день. Но когда всё… пошло не по плану, твой Цикл не схлопнулся и просто начал существовать как реальный мир! Даже сейчас он продолжает существовать где-то там, – произнёс он задумчиво, устремив взгляд в стену. – Разрушенный и бесцветный, но… – Хватит!       Слово вырвалось громким лаем, сопровождаемое болью в сжатой груди. Мне одновременно хотелось вцепиться Дрю в горло и спрятаться, забившись в угол. Мне было страшно. Я имена полное право, но чувствовала себя жалкой дрожащей тварью. – Вы, – выговорила я, худо-бедно вернув контроль. – Вы как всегда говорите что угодно, кроме ответа на мои вопросы! А ведь сами обещали, что больше увиливать не будете. Мне всё равно, что сейчас творится в том царстве кошмаров, куда вы меня запихнули! Я спросила, как могло пройти аж двадцать пять лет?! Ведь… я сама видела, Джеремайя выглядел как прежде, вы выглядели моложе…! – Дело в том, Лис, – негромко изрёк Дрю, чуть помолчав. – Что попадая в Цикл люди зачастую выглядят в нём не так, как здесь, в реальности. Основной для внешнего вида окружающей среды послужили твои воспоминания из сорок шестого. Как я уже, наверное, говорил, время в Цикле течёт по-иному. Эксперимент длился около нескольких лет, а всё остальное время ты с… твоим спутником, – он запнулся на этом слове и выговорил его как-то неуверенно. – Ты пробиралась по тёмным лужам в наш мир оставшиеся лет так… двадцать… – Не говорите глупостей! Я же помню, что всё произошло быстро, время не может течь таким странным образом…       Дрожь в голосе выдавала моё сомнение, но я не собиралась отступать. – Ну, верить мне или нет, это решать тебе. Я лишь делаю то, что должен: рассказываю тебе правду.       Я пошатнулась. Дрю встревоженно потянулся ко мне, что сам чуть не упал: давала о себе знать старческая слабость. – Ну, не стой, присядь! – выдавил он, указав пальцем на стул, а сам перебрался на стоявшее у стены инвалидное кресло.       Я покорно опустилась на сидение. Дрю, ставший гораздо проворнее в коляске, засновал туда-сюда у плиты. Вскоре раздался звук кипящего чайника, что-то зашкворчало. Но всё это будто проходило мимо меня, никак не откликаясь в сознании.       Двадцать пять лет… Что же стало с Лойдом? Кем он стал? Как изменился? Ему ведь уже двадцать девять… ведь двадцать девять? Точно, двадцать девять. И как он смирился, ведь точно грустил же… Двадцать пять лет. Живы ли ещё Софи и папа? Он по-прежнему работает в книжном магазине? А она всё ещё вяжет и печёт печенье? Двадцать пять лет. Что с Роуз и Кираном? Продолжают ли они ссориться из-за мелочей? Или, наоборот, помирились и теперь дружат? Двадцать. Пять. Лет. Живёт ли моя семья в той же квартире? Кто-то из них мог и съехать. Умер ли Котёнок? Да наверное. Не слыхала о том, чтобы хоть одна кошка прожила двадцать пять лет…       Как же мучительно было осознавать, что я не знаю, как живут мои родные, как жили без меня эти…       Двадцать пять лет.       Я пришла в чувство от звука поставленных напротив меня тарелки и чашки. Яичница, кофе, апельсин, тосты с джемом. – Приятного аппетита! – улыбнулся мне Дрю.       Выражение его лица и безобидное пожелание казались вполне искренними. Поверила ли я ему в этот раз? Вопрос, думаю, риторический. Тем не менее, я кивнула в знак благодарности и приступила к еде.       Первый тёплый кусок в мгновение ока отправился в желудок, а затем произошло что-то тревожное. Вкусовые и обонятельные рецепторы обожгло, из глаз потекли слёзы, а рот наполнился густой слюной. Я в испуге прижала к губам ладонь, ощущая, как рвота поднимается по пищеводу и замирает рядом с горлом. Пронесло, кажется. Я шмыгнула носом и сделала осторожный глоток кофе. Вкус снова был обжигающим. Такое ощущение, что он просто был слишком сильным. И всё же мне удалось стерпеть. Ещё несколько глотков, ещё пара кусков, и вот я уже могу наслаждаться вкусной едой. – Ну как, съедобно? – спросил Дрю, всё это время не сводивший с меня глаз. – Угу, – кивнула я, уткнувшись взглядом в полупустую тарелку, чуть не добавив что-то вроде: «очень вкусно, спасибо большое». – Ты поразительна, Лис Дженкинс, – вдруг произнёс он, качнув головой. – О чём вы? – Я не ожидал, что ты так быстро адаптируешься к нормальной пище после той «еды», что потребляла в Цикле. – Так вы знали. – пробормотала я, опустив голову. – А скажите, сколько ещё вы знали? Как много вы знали и не сказали, несмотря на то, что могли бы всё предотвратить…? – Всё, – печально выдохнул он после секундного молчания. – Всё…? И как… Джеремайя… вы знали, что и он погибнет, да?! Я вскочила. Старик с опаской передвинулся назад. – Я предполагал, но… Эй, не торопись! Давай я расскажу всё с самого начала, а ты посидишь и послушаешь? – Послушать что? Очередные смутные разговоры о несбыточных мечтах? – едко спросила я, упёршись руками в поверхность стола и склонив голову. Джоуи вздохнул и посмотрел на меня с сожалением. – Нет. В этот раз я скажу правду. – Хорошо, – я вновь опустилась на стул. – Если вам есть что сказать, говорите быстрее.       Он откатился в сторону и остановился рядом с окном, сгорбившись. – Что же, всё началось ещё до того, как мы с тобой встретились. Я основал Студию вместе со своим лучшим другом, Генри Штейном. Именно он и придумал Бенди, Бориса и Алису. Но мне всегда было мало одних мультфильмов. Я был ослеплён нынешним успехом и всё время хотел ещё больше. Генри наверняка понял это и потому ушёл. Сейчас я понимаю, в чём было дело и не виню его. Но тогда я был зол и хотел отомстить. Вместе со старым другом от меня ушло и благоразумие. Я стал безрассуден, я был готов на всё…! – его рука взметнулась было вверх, норовя сжаться в кулак, а глаза на миг блеснули былым азартным пламенем, порыв тут же сошёл на нет и ладонь упала обратно на колени своего обладателя под его же разочарованный вздох. – Я совершил очень много ошибок. Я не довольствовался тем, что имел. Я хотел создать другой мир, где всё решают бумага и чернила. И тут в моей истории появляешься ты. Неуверенная в себе девочка без опыта работы, с треском завалившая собеседование. В тот день я увидел тебя лишь мельком. Однако одного мига хватило. Я лично настоял на том, чтобы тебя приняли под условием обязательного участия в эксперименте. Я увидел в тебе что-то по-настоящему особенное, мне казалось, это и есть та чистота души, которой требует наш опыт… – Но вы поняли, что промахнулись? – Да, – старец окончательно поник. – Но я решил не останавливаться. «Неважно, какая душа, это должно быть сделано!», так я сказал Мистеру Коннору, когда он предложил не губить твою жизнь и отменить эксперимент. И мы разделили тебя, в конце концов, извлекли чистейший кусок души и создали идеальный цветной Цикл. – Как… как вы окрасили его? Той цветной жидкостью? – Да, а жидкость мы сделали, когда изъяли цвета с поверхности твоего тела и одежды. А сама ты стала бесцветной, пропиталась чернилами, в то время как жидкость мы добавили в этот дневник, – с этими словами он открыл небольшую тумбочку и извлёк оттуда эту самую книгу, которую ты сейчас держишь в руках, если читаешь всё это. – Именно через него мы пытались контролировать происходящее в твоём мире. Я также использовал эту книгу, чтобы изменить твои воспоминания, которые потом преобразовались в настоящую историю.       Он раскрыл дневник и, повернув её лицом ко мне, начал перелистывать страницы. Глава первая, вторая, десятая… да, десять глав. – Сколько воспоминаний вы изменили? – бесстрастно спросила я, не отводя глаз от исписанных страниц. – Почти все. Начиная с того, что ты не завалила собеседование. Ну, или ладно, изменил это, пожалуй, не то слово… я лишь слегка приукрасил правду. На самом деле ты не становилась решительнее, и Сэмми и Грант Коэн постоянно тебя шпыняли, подруги Дот у тебя не было и книгу вы с ней вместе не писали, все коллеги кроме Нормана постоянно над тобой посмеивались. В семье тоже не всё было гладко. Роуз часто проигрывала в ссорах с Кираном и срывала гнев на тебе. Ваш отец был добр, но почти не бывал дома и вечно находился где-то в своих мыслях, раздавленный прошедшей войной и смертью жены. Всё это ты очень подробно описала в дневнике, делясь с ним своими переживаниями. И я убрал все плохие эпизоды. Оставил только конфликт с сестрой, чтобы ты верила в свою способность постоять за себя. – Вот как, – холодно ответила я. – А Джеремайя? – Джеремайя…?       Похоже, он даже не помнит, отстранённо подумала я, иначе как объяснить это удивление? – Джеремайя. Мой друг. Из GENT. – А, тот мальчик! – дымчатые глаза Дрю блеснули. – Такой кудрявы? – Верно. Вы неоднократно с ним пересекались… – Да понял, понял! – отмахнулся старик, грубо перебив меня. – При чём тут этот парень? – Очень даже при чём, – резко ответила я, подняв голову. – Какую роль он играл во всём этом? – Хм… – Дрю нахмурился, поднеся ко рту указательный палец. – Если не считать Нормана, Джереми был… – Он Джеремайя. – Ах, да-да, прости, Джеремайя! Так вот, он был одним из немногих твоих друзей. Поэтому ему и доверили присмотр за тобой, несмотря на то, что он не так уж и долго работал в компании. Мистер Коннор считал, что ему можно доверять. Да и мне самому казалось, будто паренька волновали лишь деньги. Вот тут мы и прогадали, ведь он по-настоящему привязался к тебе… – Ну ещё бы! – горько усмехнулась я, опустив голову. – Привязался…       Ох уж эта поганая человеческая склонность к формированию связей! Кто бы что ни говорил о величии и добродетели, я знаю, что все мы, люди вроде нас – лишь жалкие сентиментальные существа, добросердечные идиоты, не способные удержаться это этой чёртовой привязанности к кому-то, кто просто сказал нам одно лишь доброе слово! Мы привязываемся, отдаём себя целиком, а потом… потом жалеем, потому что эта же привязанность нас губит, как погубила Джеремайю… – Да-да, потому он и погиб… – пробормотала я, съёжившись. – Нет, не погиб, – сказал вдруг Дрю. – По крайней мере, жива его душа. – Вы… вы с ума сошли…? – Постой, постой! А как ты думаешь, почему тогда Бенди помог тебе? Ты ведь сама помнишь, как он гнался за тобой раньше, пытался убить, являлся в кошмарах? Правильно, потому что Бенди слился с Джеремайей. Я думаю, он нашёл душу твоего друга, когда тот умирал в чернилах. Джеремайе очень повезло. Было бы жаль, если бы он просто умер после всех тех усилий, что он приложил чтобы достать тебя из Цикла. Ты знаешь, этот парень бросил свою девушку, ночами торчал на работе, просил пустить его в твой мир, долгое время искал возможность пробраться к тебе… да, – продолжил Дрю, со вздохом откинувшись на спинку инвалидной коляски. – Он был одержим словно демон! – А… г-где он сейчас? – Этого я, к сожалению, не знаю. Но могу предположить, что она остался где-то в пространстве чернильных луж. – И что же, – резко спросила я, подняв голову. – Уже ничего изменить нельзя? Его не спасти?       Дрю съёжился под моим тяжёлым взглядом. – Нет, теперь я вряд ли могу что-то сделать… – А до этого? – не отставала я в отчаянии. – Вы могли сделать что-то до этого?       Молчание. – Просто скажите это, только честно… – Ну… – Ну?! – Я говорил, я был слеп… я не думал о других.       Теперь я промолчала. Всё было понятно. Мог он, мог но не стал. Спасибо хоть ложную надежду не дал. У меня не было особых сомнений в том, что Дрю говорит правду, его история в принципе не противоречила тому, что сказали мне Джеремайя и «Лис». Но разве одной только правды достаточно, чтобы искупить…? Нет, он должен мне больше. Гораздо больше. – Мне жаль, правда, – продолжал тем временем сокрушаться Дрю. – Знаю, одного сожаления будет мало, но сожаление теперь единственное, на что я способен. – Моя семья… Вы точно совсем ничего о ней не знаете? Я не верю, что они после моей пропажи они не приходили, не задавали вопросов…! – После твоего исчезновения они действительно часто наведывались в Студию, – ответил мужчина, прикрыв глаза. – Твой отец с сестрой и какой-то мрачный парень. Всё время про тебя спрашивали, очень злились, особенно сестра… отец твой был в такой ярости, что с трудом крики слёзы сдерживал, а Роуз даже попыталась наброситься на одного из GENT. – А потом? – Не знаю. Их быстро перестали впускать, больше мы не виделись. ***       Я молча продолжила заглатывать куски. Дрю сидел напротив меня и с виноватым видом смотрел на свои руки. Нам было не о чем говорить. Единственным, чего я хотела, было поскорее доесть и убраться восвояси.       Неважно, как сильно Джоуи Дрю сожалел о содеянном. Это никак не отменяло того, что он воспользовался моим бедственным положением, чтобы вынудить на участие в эксперименте. Из-за него погиб Джеремайя. Моя семья и друзья несчастны лишь по его вине.       Я не верю, что ему жаль. Я больше не хочу его видеть.       Я осмотрела кухню ещё раз, лишь бы избежать взгляда Дрю. Внимание привлекли упаковки с молоком, стоявшие на подоконнике. Молоко было детское. И на некоторых коробках виднелись чёрные отпечатки чьих-то маленьких ладоней.       Интересно. – Ой, не обращай внимания на следы! Это… я в чернилах испачкался, когда…       Попытки оправдаться были прерваны скрипом открываемой двери. Повернувшись, я увидела, что на входе в коридор стоит маленькая девочка с голубыми глазами. Белое платьице, в волосах повязан большой бант. Ребёнок. Самый настоящий ребёнок.       Но откуда…?       Сердце прихватило. Попытавшись встать со стула, я рухнула на колени. Только что съеденный завтрак подступил к горлу, запросившись наружу, а из носа потекла чёрная струйка. – Папа, папа, с тётей всё хорошо?!       …       «Папа»?! – Как?! – воскликнула я, вскакивая. – Как вы это создали?! Она, она такая же, – я возбуждённо затараторила, нависая над испуганно вжавшимся в кресло мужчиной. – Она такая же как-? – Я объясню, – подняв ладонь, Дрю перебил меня с такой уверенностью, что я не стала продолжать попытки узнать правду. – Но сначала… Одри, дорогуша, – повернув голову к девочке, старик улыбнулся и смягчил тон. – Ты могла бы выйти ненадолго? Мне нужно кое-что обсудить наедине, с… с тётей Лис!       Сердце жалобно скукожилось. Лойд… я так надеюсь, что однажды ты это прочитаешь. – А… а с тётей Лис всё хорошо?       Одри подняла на меня глаза. Я с трудом скрыла испуг. Дитя будто заглянуло мне в душу. – Она выглядит расстроенной. – Она, знаешь, она часто так выглядит.       Дрю подкатился к той, что называла его отцом, и нежно погладил её по головке. Я не верила своим ушам. Старый человек разговаривал с Одри своим обычным дружелюбным голосом. Но было кое-что, что придавало этим интонациям искренность, оно же светилось в его потухшем взгляде. Любовь. – Тётя Лис немного стесняется, поэтому я поговорю с ней прежде, чем вас познакомлю. Поверь, вы поладите. Лис – хорошая девушка. Поиграй пока в своей комнате. Скоро я позову тебя обратно, и мы все вместе попьём чаю, я обещаю.       Дрю протянул девочке руку. Они скрестили мизинцы. – Хорошо, папочка! – с улыбкой воскликнула счастливая Одри. – Люблю тебя! – Кто она? – спросила я резким от нетерпения голосом, стоило девочке скрыться из виду. – Говори потише, пожалуйста, – я заметила, как его поднятый указательный палец начинает дрожать. – Одри – послушная девочка, но очень любопытная, поэтому может попытаться подслушать… – Я спросила: кто она? – раздражённо повторила я, понизив голос. – Моя дочь.       От вспышки раздражения я с громким клацаньем стиснула зубы. – Только не злись… – Ха-ха. – я ощерилась. – Не припомню, чтобы мужчины могли рожать. Да и жены у вас явно нет. – Ладно, подловила! – Дрю натянуто улыбнулся. – Одри почти такая же как ты. – И как вы её создали? – прошелестела я, подперев голову ладонью и зажав подбородок двумя пальцами. – В неё есть частичка меня, моей… души. – Вы сделали из себя цветную жидкость? – Нет, я использовал остатки твоей. – Вот как… значит, ресурсы исчерпаны?       Дрю кивнул всё с той же извиняющейся улыбкой. – Скажите, вы вашу так называемую «дочь» тоже на четыреста четырнадцать частей раздробили?       Слова вырвались сами, я была зла. – Нет, но было много неудачных попыток… – пробормотал старец, глядя в пустоту. – Для всех них я был лишь «дядей Джоуи», и лишь она назвала меня «папой»… – Что стало с неудачными попытками? – Это… знаешь, неважною. Я дал тебе нужную информацию.       Дрю, похоже, случайно проговорился и теперь поспешил замять этот неудобный разговор. Подъехав к дверному проёму, он позвал Одри, не дав мне и слова сказать.       Я встала. Нет, я в этом цирке участвовать больше не собираюсь! – Я ухожу. – бросила я, покинув комнату.       Очутившись в прихожей, я потянула за дверную ручку. Не открыть. С обеих сторон требовался ключ.       Чёрт! Кто придумал такую дурацкую дверь? – Лис, ты не можешь уйти.       Я замерла, не желая оборачиваться к последовавшему за мной Дрю. Почему я не могу просто сбежать…? – Пойми, Лис, чернила непредсказуемы, – продолжал тем временем чёртов старикашка. – И теперь, когда они стали частью тебя, ты тоже не сможешь контролировать своё поведение в определённые моменты. Ты опасна, даже для себя самой, что уж говорить о твоих родных. Вспомни, скольких рабочих ты убила в Цикле. Если ты сейчас выйдешь и что-нибудь сотворишь, спецслужбы могут обратить на тебя внимание… да и компания GENT всё ещё существует, хоть мы и разорвали контракт. Ты была сравнительно удачным экспериментом, поэтому они представляют для тебя угрозу. Ты же не хочешь, чтобы они закрыли тебя в своей лаборатории…? – Хватит!       Я не верю, он точно лжёт, чтобы удержать меня здесь! Отрицание. Я сейчас выломаю эту чёртову дверь! Гнев.       Может, если я буду осторожна, никто меня не увидит и всё обойдётся…? Торг. Всё кончено. Не видать мне больше нормальной жизни, я надеялась зря, всё было зря… Грусть, апатия.       Будет лучше, если я останусь здесь. Принятие…? – Лис, идём на кухню. Одри нас ждёт.       Я послушалась. Девочка действительно ждала, сидя за столом. Завидев нас, Одри радостно улыбнулась. – Ну что, будем завтракать? – Да, – судя по голосу, Дрю улыбался. – Что тебе приготовить? – Можно блинчики? – Конечно можно!       Кряхтя, Дрю начал поворачивать колёса, чтобы подобраться к буфету. Я молча стояла в проходе и даже не подумала бы сдвинуться с места, если бы Одри вдруг не повернулась ко мне. Её голубые глаза пронзительно сверкнули, заставляя мои внутренности судорожно сжаться в испуганный ком. – Папа, почему тётя Лис тебе не поможет?! Тебе ведь так тяжело делать всё самому! – О, – Дрю обернулся и бросил на меня умоляющий взгляд. – Она, просто привыкала к новому окружению, вот и не среагировала. Сейчас она поможет мне и достанет муку. Я ведь прав, Лис? – с нажимом добавил он, не сводя с меня глаз. – Да, – на автомате выдала я, скукожившись под двумя тяжёлыми взглядами. – Сейч-час достану!       Подбежав к буфету, я достала пакет муки и застыла. Тело внезапно парализовало от злости. Одри… эта… эта маленькая чертовка, которая отняла остатки моих цветов. Она ведь не человек даже, она лишь частичка чужой души, но почему-то живёт нормальной жизнью, а мне раздаёт приказы. Нечестно-нечестно-НЕЧЕСТНО.       Я посмотрела на Одри. Девочка давно перестала обращать на меня внимание и мирно сидела на стульчике, читая детскую книжку. Подняв взгляд, я заметила, что к дверце холодильника магнитами прикреплены рисунки. Нелепые и неказистые, но по-своему милые. Где-то Бенди плыл с маской под водой, где-то ел печенье, убегая от банды мясников.       Напомнила ли она мне Лойда? Нет. Даже при сильной любви к племяннику, я признаю, что он в детстве не мог похвастаться ни рисунками, ни умением бегло читать, ни уж тем более спокойным нравом Одри.       Меня зацепило что-то другое. Человечность. Одри не просто кусочек чужой души. Она самый настоящий ребёнок со своими увлечениями и мечтами. Да, она была создана по моему образу и полечила то, что принадлежало мне.       Но кто сделал нас такими? По чьей вине всё так сложилось? Я знала, кого винить. Джоуи, не Одри, Дрю.       Девочка ничего плохого не сделал. Она такая же жертва ситуации, как и все мы. – Лис, мука, – старик требовательно протянул морщинистую руку.       Я отдала пакет. Почему я вообще его слушаюсь? – Яйца.       Я направилась к холодильнику.       А что ещё остаётся? Путь наружу заказан. Я представляю для людей угрозу. Я даже не знаю, где теперь мои родные. Мне ничего не остаётся, кроме как остаться…       Вскоре я снова сидела за столом, напротив стоял тарелка с блинчиками и банка джема. Справа сидел Дрю, а Одри пристроилась между нами. – Лис, будь добра, дай мне джем.       Я подала банку. – Как вкусно ты готовишь, папа! Тётя Лис, ты тоже попробуй!       Покорившись детской просьбе, я отправила кусок в рот. Вкусно. Уже хорошо, да? По крайней мере, у меня есть еда и крыша над головой.       Я глянула в сторону Одри и её так называемого отца. Они болтали, то и дело смеясь от счастья. Теперь так будет всегда? Мы втроём будем жить здесь, каждый день вот так собираясь за столом. Эти двое будут наслаждаться своим счастьем, а я буду молча присутствовать, исполняя их просьбы, словно верная горничная. Это ведь лучше, чем ничего…?       Не лучше. Я всю жизнь заставляла себя довольствоваться малым, хотя в душе хотела больше. Я согласилась на работу в Студии, которая, на самом деле, была не такой уж и выгодной. А ведь могла бы найти место получше, если бы постаралась. Я могла бы не терпеть, я могла бы высказаться, но молчала. Я упустила столько возможностей, потому что предпочитала плыть по течению.       Но даже сейчас я решила просто оставить всё как есть?       Семья Дрю будет счастлива, в то время как я буду жить одними лишь воспоминаниями о былом, так и не добившись справедливости для самой себя?       Прежняя жизнь, семья и друзья, которых я потеряла. Всё останется не отомщённым?       Это неправильно. Не имею я права спускать поганцу-Дрю с рук всё сделанное. Они все думают, я безобидная, думают, мною можно помыкать. Он ошибается, они все ошибаются, и уже не в первый раз!       В голову закралась одна идея. Мрачная и тёмная. Честно, мне такое не свойственно! По крайней мере, раньше не было… Сейчас же навязчивая идея никак не покидала моё сознание. Я пыталась сказать себе, что нельзя, неправильно, можно придумать менее… насильственный вариант.       Что же не давало мне выкинуть идею из головы? Любопытство. Я уже делала это раньше, я видела, как другие делают это… Но тогда я была не в себе. Сейчас же, когда я полноценна, я уж точно прибываю в максимально трезвом состоянии.       Так смогу ли я провернуть это сейчас…? – Папа, давай порисуем?       Я глянула в сторону Одри. Сама читает, заботится об отце, хочет порисовать вместе с ним. Ну что за прелесть, милашка. – Да, давай я достану краски… – пробормотал Дрю, подъезжая к буфету. – Может лучше тётя Лис это сделает? – спросила Одри, не сводя с мужчины встревоженного взгляда. – Та выглядишь уставшим… – Не стоит! – Дрю покачал головой, улыбнувшись. – Да ладно, почему бы и нет? – произнесла вдруг я, против своей же воли поднявшись. – Вам, Мистер Дрю, наверняка будет трудно вставать. – Ну, если ты настаиваешь, – уже привставший Дрю опустился в кресло, посмотрев на меня с благодарностью.       Но что я делаю? Я подошла к буфету. Зачем делаю вид, что так и надо, что хочу помочь? Я открыла дверцу и заглянула внутрь. То, что я собираюсь… хотя нет, почему собираюсь? Я вовсе не собиралась ничего такого делать! Это же глупо… – Тааак, где эти ваши краски…? – протянула я, глядя в пространство и ни к кому собственно не обращаясь. – На самой верхней полке.       Потянувшись в указанном направлении, я и впрямь что-то нащупала. Немного повернув голову, я краем глаза посмотрела на Одри. Нет, не могу же я так с ней поступить. Сама же только что поняла, что она ни в чём передо мною не виновата. Но с другой стороны… – Ну что, нашла…? – А, д-да, я… – Осторожнее!       От неожиданности я резко потянула краски на себя, задев ещё какой-то предмет, задевший в процессе падения мою голову. Это оказался металлический стакан. Потирая ушибленное место, я протянула краски побежавшей Одри. – Ну вот, я же сказала тебе, осторожнее! – с упрёком сказала она. – Представь, что было бы, если бы это было что-нибудь тяжёлое! – Извини, – пробормотала я. В голове сам собой возник образ маленькой Роуз, отчитывающей меня за неаккуратность. – Да уж, Лис, нужно быть внимательнее!       Я бросила на Дрю раздражённый взгляд. Только его замечаний мне сейчас не хватало! Секунду спустя раздражение уже переросло в злость. Как же мне надоели его указы… – Как хорошо, что наша большая сковородка не упала! – вздохнула Одри. – Да, она могла бы тебя убить…       Убить. Сковородка может убить.       Я и сама не заметила, как встрепенулась. Сердце заколотилось часто-часто, щекам стало горячо от прилившей крови, голова закружилась. Рот уже раскрылся, чтобы начать издавать звуки. От накатившей эйфории мне захотелось смеяться.       Нельзя, нельзя, нельзя, иначе они точно всё поймут…       Глубоко вздохнув, я попыталась успокоиться. Вроде получилось, меня совсем не трясло. – А что… у вас там лежит сковорода…? – спросила я понизившимся грудным голосом. – Сковородка? Нет, нет, – Дрю затряс седой головой, избегая моего пустого взгляда. – Она сейчас стоит на плите. – А, точно, – произнесла я в какой-то заторможенной манере, словно мне было сложно связать слова воедино. – И что же… он может убить…? – Эээ, я точно не знаю, но она довольно тяжёлая, – пожал плечами старец, озадаченно глянув в сторону сковороды. – А почему…? – Перестаньте! – вовремя перебила его Одри, закрыв руками уши и тем самым спасая меня от неудобного вопроса. – Я не желаю слушать эти ваши взрослые разговоры про смерть! – Ты права, прости, – вздохнул Дрю, утирая ей слёзки. – Давай рисовать? – Угу!       Обрадованная Одри завозилась, доставая бумагу. Дрю опять обратился ко мне. – Не хочешь присоединиться?       Передёрнувшись, я замотала головой. – Нет, буду у окна!       Чуть пошатываясь, я отошла подальше. Глава Студии, мигом забыв обо мне, переключился на Одри. Они начали рисовать что-то, или кого-то, видимо, Бенди.       Одри выглядит такой счастливой. Неужели ей настолько хорошо с ним? Наверное, это нехорошо, что я собираюсь… А кто сказал, что я собираюсь…? Ничего я не собираюсь. И не собиралась.       Но я хочу этого.       Я содрогнулась, резко повернув голову. Сковорода одиноко стояла на плите. По телу побежала дрожь, на лбу выступил пот. Мой рот искривился в испуганной улыбке. Я была преисполнена недоверия к самой себе.       Прошёл час, другой. И вот Одри уже захотела спать. Роуз в детстве тоже пыталась заставлять меня спать днём, но я никогда не могла лежать спокойно из-за потока мыслей. Дрю тоже ушёл, чтобы помочь дочке заснуть.       Оставшись одна, я медленно подошла к плите. Что-то тянуло меня к этой чёртовой сковороде. Я подняла вещь, взвешивая её. Сглотнув, я взмахнула рукой. Сковорода показалась тяжёлой. Интересно, насколько сильным может быть удар…? Я в пол силы стукнула себя по руке. Больно. Мне даже показалось, что кости хрустнули. – Лис, всё в порядке?       Я выронила сковородку, так что она с грохотом упала на стол. Спокойно. Почему мои руки дрожат, я же не собираюсь, не собираюсь ничего делать! – Лис…? – А, э, в-всё в порядке, Мистер Дрю! – воскликнула я, нервно засмеявшись. – Я… Я хотела п-поставить сковороду в место, откуда она не рухнет! Не хочу, чтобы на малышку Одри что-то рухнуло.       Я лгала, всеми силами стараясь поверить в собственное враньё, чтобы звучать убедительнее. Но голос звучал по-детски, а улыбка получилась нервная. И всё же, Дрю не догадался. Не понял, в чём подвох. – Я рад, что вы смогли подружиться! Скажи, а почему ты так сжалась? Тебе не холодно? – Холодно… да, мне о-очень холодно!       Я притворно обхватила себя руками, ёжась. Дрю кивнула, въезжая в кухню. – Давай я сделаю тебе чай?       Я кивнула, глядя прямо на его голову. Маленькую, морщинистую, покрытую сединой. Интересно, насколько хрупкий у него череп? Сердце пустилось вскачь, мозги заволокло сладостной красной дымкой.       Как же мне не терпится это проверить! – Да, я бы не отказалась! Вы п-пока сделайте чай, а я придумаю, куда спрятать сковородку, вы же не против, да? – Конечно!       Кивнув, Дрю подъехал к плите и взял чайник. Я покрепче стиснула ручку сковороды и сделала шаг в его сторону, но в этот миг старец вдруг обернулся, так что я отпрянула назад и сделала вид, что кладу сковороду в шкафчик.       Не бойся, Лис, Дженкинс, думала я, стараясь унять сердцебиение. Ты должна сделать это, иначе ничего не изменится, ты должна спасти себя и Одри! Ты должна.       Дрю завозился, наливая воду в чайник. Сейчас, сейчас…       Стиснув сковородку, я в считанные секунды преодолела расстояние между нами. И вот я, дрожа, застыла с занесённой сковородкой, не решаясь сделать это. Он, видимо, почувствовал и начал оборачиваться…       Должна убить, давай же!       Кровь окропила сковородку и раковину сразу после глухого удара. Дрю вздрогнул, дёрнув руками, и упал на пол. Под его головой образовалась красная лужа. Сковородка с лязгом упала на пол.       Я отступила, прижав руки к залившемуся жёлтым подобием краски лицу. Да, я это прочувствовала. Я прогнулась, рухнув на колени, так что перед глазами был лишь замызганный потолок.       Как хорошо, как хорошо!       Сердце сладостно колышется…       МОЁ НУТРО БОЛЕЗНЕННО ТРЕПЕЩЕТ!!!       ОНО ТРЕПЕЩЕТ, Я ТАК ЖДАЛА ЭТОГО, ТАК ЖДАЛА, Я ВСЕМ СЕРДЦЕМ ЖДАЛА       МОМЕНТА, КОГДА СМОГУ ОПИСАТЬ ЭТО ПРЕКРАСНОЕ ЧУСТВО ДЛЯ ТЕБЯ, ЛОЙД!       Я знаю, знаю, это ужасно. Никогда так не делай. Тебе нельзя, а я… давно не святая, никогда ею не была. Мою душу уже ничто не спасёт. Мне теперь всё можно. ***       Подобрав сковороду, я опустила её в раковину. Интересно… неужели я собралась её отмыть? Да, собиралась. Но в этом нет смысле.       Я вспомнила о книге. Об этом дневнике. Бросившись к тумбе возле окна, я достала тетрадь из ящика. Уже тогда я мысленно поклялась, что запишу сюда всё, что произошло со мной. Я положила дневник в нагрудный карман комбинезона и пошла к выходу. В дверях я остановилась, обернувшись к неподвижному трупу. – Чуть не забыла, – тихо сказала я с холодной улыбкой. – Спасибо за угощение!       Комната Одри находилась рядом с прихожей. Когда я пришла, девочка сидела в кровати, обхватив руками колени. Она была рада меня видеть. – Тётя Лис! С папой всё хорошо? Я слышала грохот из кухни… – Нет времени объяснять, мы должны идти!       Сцапав девочку на руки, я побежала в комнату с Машиной. Отчего-то мне вдруг снова стало страшно. Но что это? Почему мне так хотелось поскорее убраться из квартира и не видеть этот труп на кухне…? – Что происходит? – спросила Одри, напрягшись. – Почему мы должны уходить сейчас? – Потому что… Др… твой папа так сказал! – выдавила я, подтаскивая её к большой трубе. – Ты врёшь.       Она сказала это негромко, смотря прямо в мои глаза. И это привело меня в ярость. Я задёргалась в исступлении, обвив руками маленькое тельце. – Да какая разница?! Он тебе даже не отец! – Не говори так… – Нет! Что хочу, то и говорю! – в слезах возразила я, оскалившись. – Почему, почему я должна вас всех слушать?! Пошёл он, пошла ты, пошли к чёрту вы все! Я имею право на счастье! – Да разве это счастье, тётя…? – она смотрела на меня большими глазами. – Ты ведь замыслила что-то нехорошее… Это не поможет тебе стать счастливой.       Я горько рассмеялась. Девочка говорит правду. Вот только я в принципе никогда не была по-настоящему счастлива. Всё было ложью. Я даже не помню свою настоящую жизнь. – Я знаю, – негромко произнесла я, прижав ребёнка к груди. – Но я свой выбор уже сделала. Для меня нет пути назад. Всё, что я могу сделать, это собрать осколки старого, чтобы попытаться создать нечто новое.       Девочка запротестовала, попыталась уговорить меня не делать этого, но я не одумалась. Я пролезла в трубу и потянула её за собой, растворяясь в чернила.       Я знаю, что ты там, Джеремайя. Ты решил, что можешь вот так просто собой пожертвовать. Но я ни на что не соглашалась. Скоро мы с тобой увидимся.       И тогда, быть может, хоть на миг обретём счастье…