Служба Юстина Бэрнеби

      Через маленькое окошко в двери тюремной камеры я наблюдал, как Абелл разговаривал с осуждённым на казнь; моей задачей было позвать стражников, если преступник бросится на святого отца. Пусть этот человек и был закован в кандалы, меры предосторожности лишними не были, по крайне мере, по мнению господина Годфри. - Сын мой, ваша судьба определена. Боюсь, сегодня вы предстанете пред Судьёй более строгим, чем тот, что вчера вынес вам смертный приговор. Если вам есть, что сказать, чтобы облегчить душу - говорите сейчас.       Мужчина грозно посмотрел на моего брата и плюнул ему под ноги. Я отошёл, чтобы не слышать то, что не предназначено для моих ушей. Впервые в жизни я испытывал такое презрение. Этот человек, если его вообще можно было так назвать, занимался живым товаром. Он делал много отвратительных вещей: принуждал людей к подневольному труду, поставлял невинных девушек для старых развратников, но больше всего меня поразило то, что он похищал детей для ритуалов чёрной магии. Само волшебное ремесло в наших краях не запрещено, но жёстко контролируется властью, и подобные практики строго запрещены уже не один десяток лет. И это существо не отрицало своей вины и не испытывало никаких угрызений совести. Я не понимал, как Абелл может так спокойно сидеть перед ним и ждать рассказа об этих кошмарных деяниях. - Человек ко всему привыкает, Юстин, - отвечал мне брат часом позже, - стань ты священником - всякого бы наслушался на исповедях. - Хочешь сказать, сердце от такой жизни с годами черствеет? - Не черствеет, а, скорее, укрепляется. Если будешь давать себя ранить каждой мелочи, то поверь, тебя надолго не хватит. - Святой отец! - догнавший нас Годфри, не отрываясь от каких-то списков, обратился к Абеллу, - вы идёте исповедовать нашего торговца? - Я уже сделал это, господин Годфри. Как мог. Если я не нужен вам более, то позвольте откланяться. У меня ещё много дел. - Вот как... вы не видели сегодня Якоба Гюра? - Нет, откуда? Он что же, вовсе не явился? - Якоб Гюр, палач? - переспросил я. - Именно он. Не пойму, куда он запропастился? До казни меньше трёх часов, а Гюра до сих пор нет. Мы господ задерживать не сможем, этой смерти ждут слишком важные персоны. - Не понимаю, как можно ждать убийства человека. Как по мне, это дикость. - Очень ценное мнение, Юстин. Только вот, боюсь, наши гости не будут с ним считаться. Ты лучше не стой без дела, а сбегай-ка к господину Гюру и поторопи его. - А я успею? - Успеешь, тут недалеко. Если не будешь зевать, то хватит времени даже на то, чтобы он тебя завтраком накормил. - Где он хоть живёт? - Улица Копейщиков, третий, по-моему, дом с угла, с голубыми стенами, не перепутаешь. Если вдруг нужны будут деньги на экипаж или на что-то другое, возьмёшь расписку и отдашь нашему казначею, потом вычтем из жалования Гюра. Ты только привези его, - сказал господин Годфри и пошёл дальше, погружённый в свои заботы. - Абелл, - спросил я, - а ты с этим Якобом Гюром знаком? - Ну, пару раз беседовали. Но он человек не особенно разговорчивый, так что сказать много о его характере не могу. Хотя опаздывать не в его привычках. А ты за то время, что здесь служишь, ни разу с ним не пересëкся? - Видел пару раз, но издалека и в маске. - Ну, я тоже без неё его встречал от силы раза четыре - он ведь её здесь носит постоянно, чтобы никто не запомнил его и не мстил за смерть близкого лично ему. А так он человек внешности совсем не примечательной - темноволосый, гладко выбритый, крепкий, помоложе меня. - Как-то с трудом представляется молодой палач. - Вот и посмотришь. Не рождаются же они старыми, ей-богу. Всё, беги. Тебе два с лишком часа дали не для того, чтобы со мной языком чесать.       Улица Копейщиков распологалась совсем недалеко, мне даже не пришлось нанимать экипаж. Представшая пред моими глазами картина не впечатляла: стоящие в ряд унылые серые домики с обшарпанными стенами. В конце улицы возвышалась церковь, побольше, чем та, в которой служил Абелл. Дом, в котором должен был жить Якоб Гюр, хозяева выкрасили в голубой цвет, чтобы, видимо, хоть как-то разнообразить унылую действительность. Я постучался в дверь, но жильцы никак не отреагировали. Дом оказался заперт, изнутри или снаружи - я не знал. Мне это совсем не понравилось - если Гюр до сих пор спал, то разбудить его из-за двери будет проблематично. Я ещё раз ударил кулаком по двери и легонько постучал в окно. - Господин, вы кого-то ищите?       Я обернулся - за моей спиной стояла пожилая дама. - А вы, госпожа... - Мы с мужем сдаём дома на этой улице. А вам, наверное, нужен молодой Якоб Гюр? - Он сегодня не явился на службу. Не знаете, где он может быть? У него какие-то проблемы? - Ну какие у него проблемы могут быть? Гюр - человек порядочный, в неприятности не лезет, ни с кем не сорится, платит регулярно. И не пьянствует. Я, знаете ли, живу в самом начале улицы, и вижу всех, кто тут ходит. И вот о Гюре я ничего дурного сказать не могу! Вот например о сыне кожевника Бруно... - Госпожа, где всё-таки Гюр? - Он вчера пошёл в кабак у графского моста, отдохнуть, - женщина была явно не рада, что я не дал ей вдоволь наговориться, - дело молодое. Но вы не думайте, он себе такого чаще раза в неделю не позволяет. И возвращается всегда к десяти утра. - К десяти утра? - у меня промелькнула мысль. Уходит с вечера в питейное заведение - и возвращается к десяти? В это время как раз выпускают арестованных за мелкие преступления. Могли ли его арестовать? - Простите, госпожа, я спешу, - я слегка поклонился даме и побежал к стоявшему неподалёку свободному экипажу, - пожалуйста, в ближайшую к графскому мосту ночлежку, и побыстрее.       При старом короле, когда тебя арестовывали за драку и мелкую кражу, выйти на свободу было совсем не трудно; взяточничество цвело пышным цветом. Достаточно дать на лапу пару монет, и тебя как будто и здесь не было. Но после смерти Его Величества, его шурин, герцог Сабьон, ставший регентом при юном принце Элрике, сквозь пальцы смотреть на коррупцию в королевстве не стал. Теперь каждого арестанта следовало внести в общую тюремную книгу и подтвердить внесение штрафа или совершение телесного наказания. Времени это стало занимать кратно больше, так что неудивительно, что Якоб Гюр мог там застрять.       В ночлежке меня встретил дежурный, который представился господином Миллером. Выглядел он очень неопрятным и не слишком воспитанным человеком, но к мне отнёсся вполне дружелюбно. - Мне нужен Якоб Гюр, палач, его, возможно, арестовали в трактире у графского моста. Если нужно заплатить штраф, пришлите письменное требование в западную тюрьму. - Без проблем, вашмилость. Идите ищите пока вашего Гюра, а я пока бумаги подготовлю. - Что значит - ищите? Вы что, не знаете, где какие заключённые у вас сидят? - Вашмилость, я что, у каждого оборванца имя спрашивать должен? Ладно, - Миллер лениво встал из-за стола, - пошлите, помогу Вам.       Это место произвело на меня ещё менее благостное впечатление, чем наша тюрьма. Тут пахло спиртом и нечистотами, люди были набиты в камеры словно овцы в загон, хотя, надо сказать, я никогда не видел, чтобы овчарнях было так грязно. Миллер постучал по решётке, чтобы привлечь внимание и громко крикнул: - Который здесь Якоб Гюр? За ним этот господин пришёл.       Один из заключённых поднял руку и устало произнёс: - Гюр - это я.       Миллер было потянулся за ключами, но неожиданно его остановил окрик: - Чего ты несёшь-то? Якоб Гюр - это я! - Брехуны! Господин, не слушайте их, я Якоб Гюр.       В мгновение ока где-то с дюжину голосов начали наперебой орать одно и то же. - Ну, который из них ваш? - тихо спросил дежурный. - Я не знаю его в лицо. Я не понимаю, зачем им притворяться другим человеком? - Да потому что ни у кого из этих голодранцев денег на штраф нет, а значит - их к столбу, выдать двадцать палок каждому. Так у них хоть какой-то шанс есть, чтоб не побили. Ну, давайте что-то думать. Вы хоть знаете, сколько ему лет-то?       Я назвал приметы, которые мне сообщил Абелл, и через пять минут передо мной стояли семеро похожих друг на друга мужчин. - Ну, вашмилость, выбирайте. Который больше всех подходит?       Я советую не знал, что делать. Послав за господином Годфри или Абеллом, я потерял бы сильно много времени. К тому же начальника не стоило отвлекать от важных дел, а брата просто могло не быть дома - обычно в это время он навещал прихожан. В полиции для допросов, конечно, должны были иметься флаконы с зельем правды, но стоили они весьма приличных денег, так что истрать я их на такую ерунду - ближайший год работал бы бесплатно. Можно было бы задать какой-нибудь вопрос, на который ответ мог дать только Гюр, но какой? Тонкости работы палача случайный человек знать не мог, вот только их не знал и я. А что ещё знал и Гюр, и я? На ум пришла только одна вещь. - Господин Миллер, могу я на время занять ваш кабинет? Я хочу поговорить с кем-нибудь из этих господ наедине.       Когда передо мной оказался один из назвавшихся Гюром, я спросил: - Вы на службе должны были пересекаться с преподобным Абеллом Бэрнеби. Можете мне описать его в двух словах?