Выбор

Вы когда-нибудь любили так сильно, что готовы были доверить собственную жизнь другому человеку? А может доверяли кому-то так сильно, безгранично, безусловно, что незаметно даже для себя самого терялись, растворяясь в нём? Силу настоящей любви, как и истинную неподдельную дружбу постичь дано не каждому, а если уж это всё соединяется в одном человеке, то и того единицам. - Аллах, ты велик, так сделай же так, чтобы эта женщина послушала меня, а не поступила по-своему. Кёсем Султан, моя прекрасная госпожа. Удивительная, в ней кроется пропасть властолюбия. Такая злая и гордая сила. А ещё бесконечная доброта, женственность, удушающая нежность и буйная страсть. В ней точно живет два человека и ни одного из них я потерять не могу. Беспрерывный монолог звучал в голове Великого Визиря, пока тот приближался к покоям султанши. Сказать что ему было тревожно, это не сказать ничего. Одно лишь осознание того, что ему было приказано собственными руками лишить жизни свою единственную и самую верную любовь, приводило грозного воина в ужас. Его сердце разрывалось от боли, а мозг предательски рисовал самые жуткие перспективы. Хитрый план, до которого додумался Кеманкеш в самые короткие сроки, надёжным назвать не получалось. Времени проверить действие чудо-зелья не было, а значит для сомнений имелись весомые причины. Но это был их единственный способ сохранить жизнь госпожи. Если она конечно же послушала и выпила. Аллах, если бы только доверилась! Недолгие припирания с Хаджи у двери и вот Кеманкеш Паша уже переступил порог покоев Валиде Султан. Огромная шикарно обставленная комната, в которой, при других обстоятельствах, мужчине побывать не было суждено. Только вот вся эта роскошь и неподдельный интерес Визиря к месту обитания Кёсем Султан сейчас не имели никакого значения. Он знал зачем он здесь. Они оба знали. Взгляд Мустафы сразу же упёрся в хрупкий шелковый силуэт на пуфе у зеркала. Всё, что было вокруг, стало безжизненно серым, блеклым, неважным. Но сама султанша, Аллах, была она невероятна. Перед его глазами впервые в ночном одеянии из струящегося атласа с такими же блестящими длинными волосами, которые волнами свободно падали с плеч, доставая концами до поясницы. Вот такая простая, но безумно манящая, особенно когда пристально всматривается в глубину темных глаз Визиря через зеркало. Обомлел, лишился дара речи и, словно заворожённый, тихо зашагал к ней. - Кеманкеш Паша? - её бархатный голос вырвал Визиря из сладкого забвения, когда тот находился всего в шаге от султанши. Минутное забвение развеялось, возвращая Визиря в тяжелую реальность, да и шнурок, который тот без конца сжимал в своей ладони, не давал особо забыться. Теперь в голове мужчины были мысли лишь о том, что он не позволит, ни за что не допустит гибели своей султанши. Он быстро осмотрелся вокруг, цепляясь глазами даже за самые мелкие детали. Пара мгновений и он нашел что искал. Как и договаривались, небольшая опустошенная баночка из темного стекла лежала на тумбе около зеркала. Значит она выпила, она выпила яд. - Значит, мой сын-повелитель тебе приказал это сделать? - еще одна оговоренная фраза, означающая что султанша уже ощущает на себе действие ядовитого снадобья. У них есть всего несколько минут до того, как отравлений разум госпожи отключится. Время действовать. Оба понимали, что султан не доверяет им, а значит захочет лично проследить за исполнением своего приказа. Если повелитель хочет зрелище, они его обеспечат. Лишь бы поверил. Кёсем встала и показательно неспешно собрала свои длинные шелковые волосы в высокий хвост, полностью обнажая при этом шею. Кеманкеш подошел ещё ближе, настолько рядом, что, казалось, слышал биение ее сердца. Они смотрели друг другу прямо в глаза, безмолвно общаясь через огромное зеркало. Кеманкеш медленно поднял руки и закинул смертельную удавку на шею султанши. Она пошатнулась, легкое головокружение, помутнение в глазах и широкая горячая грудь Великого Визиря за спиной - это последнее, что чувствовала султанша до того, как сознание покинуло её тело. Кёсем теряет сознание от действия яда, медлить больше нельзя, со стороны всё должно выглядеть так, что упала бы она от удушения. Удушение. Очень трудный этап, ведь стянуть шнур нужно было достаточно сильно для того, чтобы остался видимый след на её коже, но не перестараться, ведь султанша должна потом очнутся. Кеманкеш ни за что не смог бы даже существовать с мыслью о том, что собственными же руками и отнял жизнь своей госпожи. Затянул, достаточно сильно. Был твёрд в своих намерениях, не дрогнула даже рука, но как только почувствовал обмякшее обезжизненное тело Кёсем Султан в своих руках, в висках больно запульсировало, сердце храброго воина словно рассыпалось на тысячу мелких осколков, в глаза предательски увлажнились. Он осел на пол вместе с ней на руках. Ноги отказывались слушаться, а из груди вырвался сдавленный полу хрип, полу рык. Хоть у них и был план, но существуют большие сомнения в его надежности. А вдруг это конец, а если она больше не откроет свои удивительно голубые глаза, в которых Кеманкеш всегда находил отражение своей души. В них было всё, и жизнь и её смысл. И радость и печаль. И глубина морей и зелень самых прекрасных садов в теплые летние дни. «Моя Кёсем, если ты не очнешься, я лично вырву сердце каждому, кто хоть как-то причастен к твоей гибели, а после - и своё собственное. Ни дня, ни минуты не хочу находится на этой земле без тебя» - дал сам себе клятвенное обещание, прежде чем встать. Валиде Султан не ошиблась в своей догадке, Мурад не доверял Кеманкешу и лично всё видел через дверную щель второго входа в покои Валиде Султан. Он поверил в произошедшее, но что поражает куда больше - он был не в силах отрицать, что его зацепила та сила любви, свидетелем которой он стал. Той же ночью было объявлено о безвременной кончине Великой Валиде Кёсем Султан. Никто из её детей не мог поверить и принять этот факт. Повелитель же отстранился, запретил подпускать к себе кого-либо, чтобы не приходилось объяснятся перед безутешными братьями и сестрами. Хаджи знал о приказе султана, но под страхом смерти вынужден был молчать. Весь дворец, да что там, вся столица погрузилась в бесконечное горе. Процесс омывания и подготовки тела к церемонии похорон проходил как положено, не пропустили ни единого этапа. Казалось, словно весь Стамбул и округа собрались, чтобы проводить в последний путь Великую Госпожу. К моменту, когда к небольшому двухэтажному домику в самой глубине османского леса подъехала старая неприметная карета, солнце уже давно укатилось за горизонт, уступая место тонкому остроносому месяцу. Звезд на небе было так много, что они походили на сотни тысяч маленьких свечей, освещающих всё вокруг. Мужчина, сидевший в кресле на первом этаже своего дома, нетерпеливо покручивал дорогой перстень на указательном пальце. Он давно уже услышал звук приближающейся повозки, ведь повсюду царила невообразимая тишина, издалека слышался треск каждой опавшей веточки, хруст каждого желтого листочка, лежащего на земле. Ещё мгновенье и шум стал куда более слышным, он доносился прямо со двора. Тяжелая деревянная дверь открылась и в полуночном свете показалась статная мужская фигура, а чуть погодя ещё одна. Последний на руках занес в дом большой тканевый сверток, который держал настолько бережно, как только мог. Хозяин дома встал с кресла и махнул головой, указывая на тахту. Сверток опустили туда. Мужчина с перстнем подошёл и стянул край ткани, обнажая лицо женщины, завернутой в неё. - Хорошо - с едва уловимым облегчением произнес на выдохе - вас никто не видел? - Нет, Кеманкеш Паша, мы всё сделали очень быстро и осторожно, ни единого следа за собой не оставили - проговорил один из прибывших. Визирь одобрительно махнул головой. - Нам бы получить вознаграждение за такое непростое дело, Паша. Похитить тело Валиде Султан, знаете ли, не легкая задача - добавил второй. - Конечно. Конечно - монотонно ответил Кеманкеш и опустил обе свои руки к поясу на штанах - Вы правы, дело не простое, а ещё, я надеюсь, вы понимаете насколько оно тайное. Об никто не должен знать, ни одна живая душа. - Мы это понимает, Паша. - Эта тайна куда ценнее жизни многих - в руках Визиря вдруг показался серебряный отблеск металла. Холодная сталь на большой скорости почти одновременно врезалась в плоть обоих мужчин, те даже не успели и крикнуть, как их безжизненные тела с грохотом повалились на пол. Небольшая комната на втором этаже под самой крышей была едва ли не самым уютным местом из всех возможных. Под огромным окном, которое открывало потрясающий вид на лес, располагалось мягкое ложе со светлыми простынями, которое занимало большую часть всего пространства. Даже при слабом освещении от одной лишь свечи было видно, что всё здесь выполнено в теплых, спокойных тонах. Это место будто дарило душевный покой. На самом краю кровати находилось всё ещё неподвижное тело Великой султанши. Кеманкеш вынул из нагрудного кармана крошечный флакон с прозрачной жидкостью и очень осторожно, не проронив и капли, вылил всё её содержимое султанше в рот. - Это сработает. Должно сработать - тихо проговорил, нежно поглаживая госпожу своего сердца по холодной щеке. Лицо Кёсем Султан заметно побледнело, да настолько, что было пугающим. Багровый след от удушья на её шее уже успел приобрести синеватый оттенок. - Неужели это всё сделал я - прошептал, кончиками пальцев, почти невесомо касаясь её шеи - ты очнешься, султанша, я знаю. Минуты тянулись словно часы, они казались непроглядной тьмой, удушающим ожиданием. Время, указанное травницей, давно уже вышло, а Валиде Султан так и не проснулась. Ее кожа оставалась такой же холодной и мертвецки-белой. Зато сердце Визиря билось сейчас за двоих, оно то выпрыгивало из груди, то замирало, перекрывая даже дыхание. Осознание самого худшего так и кралось, безжалостно вытрясывая всю душу Паши. Он то нежно поглаживал, то панично сжимал руки султанши, звал её, просил проснутся. Горькое отчаяние уже почти полностью захлестнуло его. - Кеманкеш? - наконец послышался её ослабленный голос.