идольские игрища

"Всю эту ночь мы переживали, что где-то там живут темные версии нас самих. А что если мы и есть эти темные версии?"

иногда, ночами, Ждану казалось, что он чувствует мягкое нежное мурчание под ухом, а за окном мерещилось далекое успокаивающее пение. душу тянуло и рвало, он искал кошачьи следы на снегу, на влажной земле, высматривал бледное лицо в воде, бросал камушки в озеро и не мог смириться. сколько бы он не отрекался, сколько бы не молился, сколько бы, сколько бы, сколько бы… все было тщетно, он не мог успокоиться, не мог обрести ту гармонию, то спокойствие, что было в нем, когда он встретил Ньяля и Румяну. в ночь Ивана-Купала, когда народ опять возвел костры до небес, когда самые лучшие деревенские танцовщицы опять выплясывали свои языческие танцы, когда искусные музыканты им подыгрывали, когда вся деревня опять погрузилась в идольские игрища, которых Ждан всегда избегал, тогда бывший священник вышел из дома, погружаясь во влажный, еще теплый воздух. его путь вел к лесу, которого Ждан так опасался в прошлый раз, который нагонял ужас на каждого во время языческих праздников, который хранил кусочки сердца Ждана в себе. трава под ногами была слегка влажная, колола голые пятки, мужчина сел на нее и обнял собственные колени, глядя прямо в темноту, что с каждой минутой, будто надвигалась ближе и ближе. пальцы коснулись травы и нащупали до глупого банальные одуванчики, которые быстро испачкали руки Ждана, когда он сорвал их и начал плести венок. потом еще один. и еще. три венка – один из которых Ждан надел на собственную голову, а два положил рядом, надеясь. клонило в сон. Мор утягивал Ждана за собой все настойчивее, заставляя прикрыть серые дождливые глаза. рядом раздался тихий шорох, который не привлек бы внимания Ждана, если бы тот не надеялся. он открыл глаза и увидел. он думал, что это сон, что Мор просто решил обмануть его. сердце сжалось и затрепетало, как голубка, которую в свои лапы схватил ястреб. Ньяль сидел прямо перед Жданом, откинувшись назад на ладони и вытянув ноги, его голова склонилась набок, в глазах читалось удивление и надежда. — хозяин, — голос Ньяля был такой же, как в их первую встречу, когда Ждан в полубреду лежал на печи: скрипящий, царапающий уши. — я не думал, что уже встречу тебя. — ты не приходил ко мне, — Ждан не смог скрыть уязвимость, проскользнувшую в тоне. — я думал, ты не желаешь этого, — оборотень слегка сжался в себе, выглядя как провинившийся кот, прежде чем продолжить: — но мы приглядывали за тобой. — мы? — сердце сжалось во второй раз. — мы, — меланхоличный голос прямо из-за спины Ждана. он развернулся так быстро, что чуть не завалилися на спину. Румяна наклонилась в его сторону, заглядывая прямо в глаза. — куда же вы так не торопитесь в такой поздний час, господин, — и в эту секунду Ждан понял, что не может больше держать себя в руках. из его горла вырвался сдавленный, рваный звук, похожий на стон раненого зверя и он бросился в сторону Румяны, пряча в ее плече лицо, которое орошилось слезами. второй рукой он потянулся назад, притягивая к себе Ньяля, который, совершенно не сопротивляясь, обнял спину Ждана, дыша прямо в затылок. — мне жаль, — выдохнул Ждан, а Ньяль в этот момент сжал его крепче, Румяна запустила руку в волосы и положила голову на макушку. — нам жаль, — в унисон произнесли они, а следом шея и голова Ждана были осыпаны маленькими легкими поцелуями, похожими на капельки грибного дождя, такими быстрыми, но такими нежными, что разрывало душу. — только скажи нам и мы не уйдем, останемся с тобой в деревне, — смирение звучало в голосе Румяны, она была готова пойти на эту уступку, буквально жертву ради Ждана. — мы можем притворяться, — вторил ей Ньяль, он потерся щекой о широкую спину и переплел пальцы рук с пальцами Румяны. — нет, это я уйду с вами, — двое замерли, почти не дыша, хотя воздуха в их грудях было всего на двоих. — я ушел из церкви, мне не нужна эта деревня, не нужен дом, не нужны люди. мне нужны вы, только вы. все это время, после вашего ухода, я только и думал, что не могу быть здесь, что все здесь мне противно, что здесь мне нет места, мое место рядом с вами, — Ждан все бормотал и бормотал, но тут горячие руки слегка потянули его за затылок, приподнимая голову, и холодные губы Румяны накрыли теплые Ждана. она оставила лишь сладкий след поцелуя, похожий на лепесток только сорванной розы, а сразу после этого ее губы сменились такими же горячими, как и руки, почти палящими губами Ньяля, который тоже не настаивал, лишь успокоил его одним единственным прикосновением, сразу отстраняясь. Ждан задрожал всем телом, метаясь глазами от одного возлюбленного к другой, его руки тряслись, а рот неконтролируемо открывался и закрывался. он мечтал об этом, молился, зная, что это грех, но никогда не думал, что сможет получить. — вы перевернули мою жизнь, — прошептал он, чувствуя, как к его щекам прикасаются две разные руки, его глаза закрылись сами по себе, наслаждаясь моментом. он больше не чувствовал, что находится на грани прыжка с обрыва, две руки: горячая и холодная – держали его подальше от этого обрыва, собирали по кусочкам все разбитые черепушки, не боясь окропить их своей кровью. — я не могу и не хочу оставлять вас, больше нет, я не боюсь леса, я не боюсь того, кем вы являетесь по природе, я боюсь лишь того, что никогда больше не увижу вас, что вы сейчас прогоните меня или отдадите на растерзание лешему за ту боль, что я вам принес. Ньяль звонко рассмеялся, а Румяна сладко улыбнулась, качая головой. они прижались к Ждану, обнимая его, заворачивая в свой кокон, не паучий, как мог бояться Ждан, а бабочки, который приведет их только к прекрасному. оборотень подхватил венки, лежащие на траве рядом с ними, они уже слегка помялись, но все еще держали форму. он водворил цветы сначала на голову Румяны, а потом и себе. Русалка слегка поправила венок на голове Ждана и заправила отросшую за время их разлуки кудряшку ему за ухо. — ты знаешь, в нашем лесу нет лешего и нам очень его не хватает, — Ньяль смеялся, Ждан знал это по тому, как в его слова вплетался отзвук колокольчика, но все равно слегка вздрогнул от этого намека. Румяна дала оборотню ласковый подзатыльник и нежно посмотрела на Ждана, ее улыбка стала еще шире, она тоже смеялась. — он просто смеется над тобой, — теперь она обернулась к Ньялю. — сейчас ты его напугаешь и мы не сможем утащить его в лес, чтобы защекотать до смерти! — Ждан закатил глаза на их шутки и опрокинул сразу двоих на землю, угрожающе нависая. — кто кого еще защекочет, милая, — с азартом произнес он, но вместо того чтобы начать щекотать русалку, разбросал по ее щекам россыпь поцелуев, от которых она захихикала громче, чем от любой щекотки. Ньялю не удалось избежать этой же участи (да и не больно он этого хотел), но на него уже напали двое, прекращая любую борьбу за доли секунд своим очарованием. спустя лишь одно сорванное от смеха горло, стертые в мозоли губы и три растрепанные макушки, они завалились на траву, держась за руки и глядя в небо. “семья” – одними губами произнес Ждан, сжимая ладони. “наша стая” – ответили тем же сжатием Румяна и Ньяль. “любовь” – произнес бы любой, прошедший мимо троицы, но никто этого не сделал. и к лучшему… горе тому, кто встретит нечисть в ночь идольских игрищ.