Полгалактики за даму сердца

В общем-то Вендель мало узнал полезного. Портьеры из специального плотного материала здорово гасили звуки, но, даже чуть приоткрыв их, радуясь, что вечер давно перешел в глубокую ночь, а под балконами сегодня не зажгли фонари, он застал лишь только конец развязки. Густав подозревал в чем-то Софию, а вернее, кого-то из мужчин, непосредственно связанного с ней. Ну а когда открылась секретная дверь, сразу стало понятно, почему именно в этот альков Густав и Стефан потащили несчастную даму. За ними он не сунулся, не решился, да и проход быстро захлопнулся, а как его снова раскрыть, Вендель действительно не знал. Он вообще был крайне удивлен тому, что здесь, в алькове, находилась секретная дверь. Хотя вроде как по юности Вендель со старшими братьями-близнецами буквально обползал по-пластунски всю резиденцию, чистосердечно считая, что изучил ее вдоль и поперек. Хакан и Йерк были еще теми чудиками. Они начитались в большом объеме романов про космических пиратов и баснословные клады в разрушенных древних замках, отчего решили найти сокровища в старой резиденции фениксов. В отличие от Фредерика и Лауриса, разница в возрасте этих непоседливых огненновласых близнецов с Венделем была не столь существенной. Конечно, как старшие, они здорово порой прикалывались над ним и подставляли. Однако с Хаканом и Йерком было всегда интересно, и, набивши обычно со старшими шишек, Вендель шел зализывать раны в гордом одиночестве, ведь его младшие брат и сестра еще тогда не появились на свет. Что ж… Стефан перед тем, как исчезнуть в проходе, раздернул портьеры, и Венделю ничего не оставалось, как ретироваться обратно на свой балкон. Столкнуться с другой любвеобильной парочкой он точно не желал, ну а когда перемахнул обратно изгородь, то нашел сидящую на софе в глубоком раздумье Алву. Платье на ней было уже приведено в порядок, туфли на ладных ножках сидели как влитые. Словно и ничего не случилось и она покорно прождала тут в одиночестве все это время. — Не понимаю… Вендель еле расслышал ее тусклый голос. — Чего? — Всего… — Она подняла глаза, и Вендель понял, что его племянница буквально чуть ли не плачет. — Ты, дядюшка, мужчина, и тебе сложно представить мысли женщины, — поставила она его перед суровым фактом жизни. М-да, сегодня Венделю только не хватало заглядывать в голову прелестной молодой девицы, чего уж там. А главное, все говорят какими-то непонятными загадками. — Нам наставницы всегда утверждали, что мы, дочери, стоящие в череде дам сердца, не созданы для привязанностей нежного плана. Мы не должны влюбляться в мужчин главных линий. И хотя можем испытывать чувства к тем, что состоят в побочных, однако беременеть и рожать зачастую приходится исключительно от претендентов, выбранных главами или старейшинами. Вендель и так логически представлял положение дел. Действительно, родовитых дам таких, как Алва, можно было пересчитать в любом клане по пальцам одной длани. Естественно, тут не до сентиментальности, и высокий титул обязывает жертвовать для семьи буквально всем: и не только мужчинам, но и женщинам. Он сам, как будущий глава, прекрасно понимал это, однако слышать подобное от еще совсем юной, только начавшей оперяться девицы, его же племянницы, казалось дико. — Я понимаю Тико — возможно, Алрика его единственная высокородная женщина в этой долгой жизни. Однако я совершенно не понимаю ее. Ей не разрешат оставить подле себя дракона из главной линии. Одна только мысль об этом приведет к ненужному скандалу между семьями. А после рождения детей даже дочь не будет принадлежать фениксам. — Он третий сын, — напоминая положение Тико в клане драконов. — И что? Или он потом будет спокойно смотреть, как Алрика делит постель с другими, что последуют за ним? — топнули ножкой и даже разрумянились от злости, однако сей стыдливый колер был и раньше на ее щеках, просто он усилился. Вендель подумал, что Алва запыхалась, пока перемахивала туда и обратно через чертову преграду в корсете, однако… — Ты застала их во время секса? — понимающе усмехнулся Вендель. — Еще и подглядывала, да? — Нет, я… только мельком услышала и сразу отпрянула. Потому что… — окунули полыхающее лицо в прохладу собственных ладоней. — Потому что… Что? — нависли над неуемной племянницей. — Потому что это был не просто секс. Они… занимались любовью. И если думаешь, что Тико выбрал союз с тобой только ради тебя, должна разочаровать, дядюшка. Ему нужна лишь Алрика, а не ты. И можно сильно обжечься, если воспринимать его заинтересованность на свой личный счет. Он будет находиться рядом с тобой, потому что так он останется рядом с ней. И мне искренне жаль… Она жалеет? Кого? Его? Лицо Венделя перекосило от просочившихся эмоций, эта соплячка, что еще толком не знает жизни. Хотя кто он сам для того же Стефана или Густава? Такой же малолетка, особо не нюхавший пороху. Вендель, тяжело вздохнув, присел рядом, накрывая ее тонкую, чуть подрагивающую прохладную руку горячей своей: — Я знаю, но ты не права. — В чем же? — подняли на него влажные от слез очи. — Не Тико выбрал меня, а я его выбрал сам. А теперь давай успокаивайся, и мы вернемся к танцам. Кто-то грозился меня сегодня ангажировать на весь вечер, м-м-м? Алва немного улыбнулась и, вытерев глаза по-простецки рукавом, прицыкнула острым язычком: — А ты выдюжишь, а, старпер? — Откуда ты понабралась такой вульгарщины?! — Аса ругается куда покруче меня, просто она это умело скрывает, — неугомонно вскочили на ноги, вновь расплескивая вокруг забурлившую энергию ярой молодости. — Ха, да первая же и сдашься! — Вендель и сам встрепенулся, словно подпитался силой от вечного двигателя. — Вот еще. — И, отследив, когда огни погаснут в алькове, дернули за собой прямо в танцующую толпу. Они лихо вплелись среди кружащихся пар, отмечая, что их место сразу заняли другие. Теперь практически все шторы были задернуты, бал шумел, гудел и выплясывал, находясь в самом разгаре. Они сделали круг, и Вендель услышал такое необычное и тихое от Алвы: «Прости…», а после более громкое объяснение, уже в привычной манере заносчивой девицы: — Считай, что я просто ей завидую, так как больше ни у кого из дев нет своего личного феникса. А вообще… Я не должна была лезть в ваши семейные дела, но все же в твоей плоскогрудой дылде-сестре есть большой плюс! — Будь все же снисходительна и терпима к собственной тете, — знакомо прицыкнули на вновь расшалившуюся Алву, правда, опять без особых положительных результатов — этот алый ураган вряд ли можно было остановить занудностью поучений, — а после все же уточнили: — И в чем же сей плюс? — Теперь мне точно не грозит союз с драконами и это прекрасно! Прекрасно… Они закружились в сложном пируете, как сорванные, сплетенные вместе венчики экзотических цветов, наслаждаясь друг другом. Прекрасно… Алва еще не знала своего будущего и предстоящей неизбежной женитьбы с драконом Тико. Прекрасно… Вендель и сам терялся в предположениях, а что будет завтра. Однако бал напирал и катился своим чередом, подминая вибрирующее от музыки пространство под себя, и в этот момент все это действо, что творилось вокруг них и в которое они оказались полностью вовлечены, действительно было заманчивым и прекрасным… *** Сначала она упиралась, особенно когда ее по переходам затащили глубоко вниз, туда, где подземелье уходило в природные пещеры, что дальними галереями открывались к вечно шумящему океану. Они уже прилично шли бодрым шагом, и длинное платье, изрядно помятое, а кое-где случайно оттоптанное по низу недовольным Густавом, изрядно мешало. — Куда ты меня тащишь? — Показать кое-что. София, надувшись, замолкла на время, и щедрая память стала подбрасывать ей картины из недавнего прошлого… …Тот период несчастного существования, когда их род, забытый всеми в дальней планетарной системе, обогреваемой малым желтым карликом, еле сводил концы с концами. Неурожай несколько лет подряд, и старейшины уже были готовы на все, даже на человеческие жертвоприношения, а вернее, искали, как продать часть молодых девушек в передовые бордели или гаремы власть имущих. И вот когда совсем стало плохо, появилась Адельгейда Совершенная. Оказывается, несколько сотен лет назад старейшины умудрились поругаться с главой клана белоснежных фениксов и, гордо задрав голову, самоудалились с криками, что сами выживут натуральным хозяйством и без подачек разжиревшего клана, в прошлом связанного с ними дальними побочными семьями. Вера в себя — это замечательно, тем более сначала планета позволяла полностью покрывать запросы небольшой общины. Но стихийные бедствия и прочие несчастья на краю исследованной области загнали поредевший клан в полный тупик. И тут уже было не до гордыни, тем более предложение отдать вместо нескольких девиц всего одну, правда родовитую и стоящую на остатках главной ветви, стоило того. София, когда прибыла в резиденцию белоснежных фениксов, решила, что она оказалась в настоящем раю. Первый год она просто отъедалась и отсыпалась, даже не интересуясь особо, что стало с теми, кто продал ее Адельгейде. Хотя отчеты, что было конкретно сделано по контракту для ее родственников, дотошно подавались Софии каждые три стандартных месяца. И даже по первости старейшины, уже одетые в прекрасные одежды, с разжиревшими мордами порой выходили на связь, прося бесконечно у Софии всевозможных подношений. И она выполняла, так как в голове все еще гремело вдолбленное: семья, кровь, род, долг и прочее. А потом она увидела его, словно ангела, что вскорости оказался сущим дьяволом во плоти. София имела большую слабость на красивых мужчин, и Густав, что по первости ослепил ее своим изяществом и внешним сияющим превосходством, затем своим же безразличием вверг во врата разверзнувшегося Ада. Бойтесь недолюбленных женщин, порой даже малость может соткаться в огромный снежный ком и рухнуть на ваши ветряные головы с кручи скал. Однако даже в этом положении жизнь была намного краше, чем до того, как она, пройдя унизительный обряд помолвки и женитьбы, заняла место расписной удобной ширмы. Старое забывалось, старики стали беспокоить ее все реже, вернее, недопроблемы старейшин она переключила на людей мужа. Молодая, приятная в общении и не обделенная внешней привлекательностью благородная дама… Да, через какое-то время к ее ногам упали многие мужчины из второстепенных родов, которым даже при хорошем раскладе связь с высокородной девицей не светила даже в мечтах. София одурела поначалу от такого бешеного внимания и спроса к себе от противоположного пола. Ей оно льстило, заставило посмотреть на многие вещи с иной стороны, баловало, а также позволило менять любовников словно перчатки. Густав поначалу молчал, ведь он разрешил ей иметь любовника, однако, когда положение стало выходить за грани возможного, напомнил разгулявшейся жене, что во всем должна быть умеренность и рамки. И вот тут заявился иссушающий до безумия сексуальный дьявол, что сейчас столь сильно заинтересовал Густава. С его появлением София не просто стала разборчива в связях, что там, она, словно последняя дурочка, влюбилась… отметая практически всех. Правда, дьявол был очень коварен, он держал ее периодически на расстоянии, и тогда она показно начинала крутить с другими, чтобы вырастить ростки ревности. Однако против дьявола все ее ухищрения и тактика оказались бессильны… Они проходили по какой-то подземной галерее, где некоторые пещеры оказались закрыты энергетическими экранами. За другими отдыхали сонные туши огромных водяных драконов, что еще раз подтверждало незыблемый факт, что эти ответвления открывались дальними коридорами в океан, порой уходя глубоко под воду. А вот за иными, сухими и не имеющими прямого выхода к соленой воде, томились люди. Драконы Софию не интересовали, а этих несчастных она не знала. Однако Стефан, узрев очередных заключенных, не удержавшись, даже присвистнул, за что получил от Густава злобный и недовольный взгляд, говоривший красноречиво: «Все комментарии после и не при даме!» — Ну и… Вы мне решили показать сей зоопарк? — не выдержала первой София. — Еще чуть-чуть, не могли же мы такое оставить на всеобщее обозрение. Они наконец-то добрались до огромных гравлифтов, связывающих личную площадку фениксов для приземления посадочных челноков на поверхности с этой подземной базой, куда убирали на парковку ненужные корабли. Доков здесь оказалось превеликое множество, и не подумаешь, что там, наверху, начинался пышный сад, так как скрытое под незыблемыми горными породами хозяйство являлось куда обширнее, чем сам скромный посадочный космодром. Вообще, вся система огромных и путаных пещер белоснежных фениксов, что расползлась буквально под всей усадьбой, впечатляла, и София невольно поймала себя на том, что никогда не бывала тут. Впрочем, она и не сильно интересовалась хозяйственной частью комплекса, спрятанной под землей или под водой от посторонних глаз. — Пришли, — подытожил Густав, а после кивнул на отдельный док, где располагалась исковерканная груда местами плавленого прозрачного материала, внутри которого с всклокоченными погоревшими волосами сидел тот самый дьявол, что только недавно делил с ней свою постель. — Ты… — прошептала София, падая в живительный обморок, но Густав ее ловко подхватил, сунув под нос источающий неприятный запах платок. София чихнула, обморок не удался. — Чудовище!.. В этой обгоревшей мумии до сих пор угадывались черты лица, что полностью пленили ее, губы, что целовали и шептали такие милые шалости… и теперь все это просто перестало существовать. — Ты его убил! — Кулачки Софии больно ударили по груди Густава, у нее начиналась истерика. Она забилась в силках, однако, в отличие от дочерей фениксов, ее не обучали противостоять достойному противнику, превосходящему в силе. Да кто вообще ее муж, чтобы так с ней поступать? Но Густав умело подавил гневный всплеск, ловко перехватывая руки жены, что пытались ногтями вцепиться в его холодный лик и выцарапать ледяной прищур глаз. Кивок стоящему в темноте главе службы безопасности и сдержанный голос: — Расскажи ей все, как было. Ну! И также то, как вы провалили всю операцию, идиоты. — В голосе главы фениксов звучала неподдельная злоба и подавляющая пустота, что заставили Софию все же замереть, переставая барахтаться впустую. — Мы старались не выделяться и преследовали объект на значительном расстоянии, однако он получил какое-то послание на личный браслет и… самоуничтожился. — И это все? — вскипела София. — Если бы вы оставили нас в покое, то ничего бы не произошло, но вы… вы… — Дорогая, приглядись сначала к тому, что зажато у него в руке, вот там, где запеклось до черноты углей, а после уже делай выводы… — заметил ей едко Густав, и когда она узрела, там нечто похожее на жетон золотого грифона, то сразу осеклась. — Ты намекаешь на то, что он… — Все же София не была конченой дурой. — Связан с последним нападением на Алрику, а этот след, как уже выяснилось, ведет к смерти Адельгейды Совершенной… — поставили ее перед серьезным фактом. — Ну так что, поговорим? — Да… но только не здесь. — Она отвернулась от того, чье тело уже мертво, возлюбленный дьявол пал, так и не став полностью до конца ее. Теперь Софии оставалось только спасать собственную шкуру. И доказывать, да, именно доказывать, что она никак не связана с покушениями на высокородных дам сердца белоснежных фениксов. *** Они просто рухнули на кровать от усталости. Сначала беседа с Софией, после отчеты из лаборатории, в которой всю прошлую ночь провел Густав. И… главу белоснежных фениксов просто вырубило на шелковых простынях, как только его белоснежные волосы коснулись прохладной подушки. Стефану пришлось раздевать любимого, в первую очередь стягивая с него расшитые сапоги, а после он и сам прилег к нему под бок, как был, в рубашке и штанах, и долго рассматривал немного осунувшийся гордый профиль. Густав во сне словно молодел, скидывая усталость всех прожитых непростых лет. В этот момент он напоминал Стефану юношу, волосы которого начинали на висках виться от высохшего пота, нарушая идеальность обычной прически. Наверное, смотреть на любимого Стефан мог вечность, однако сегодня и его сморила дрема, хотя и не столь глубокая, как у измотанного Густава. Так он очнулся, когда пришло сообщение от начальника стражи, что Тико, согласно правилам и регламенту, проводил невесту до ее личных апартаментов в крыле отца. Сейчас сам жених находился в объятиях Венделя, Алрика под усиленной охраной, бал продолжал отплясывать и без главных виновников торжества. И можно было хоть немного передохнуть, отпустив ситуацию на самотек под присмотром бдительных и преданных воинов… Когда он проснулся во второй раз, то почувствовал, что на него пристально смотрят… Густав, подперев белоснежную голову рукой, внимательно изучал свою половину. — Как спалось? — Нормально, ты сам как? — Ну теперь хотя бы не троится перед глазами от недосыпа, — ухмыльнулся Густав, нежно накрывая губы Стефана своими. Поцелуй был легким, без продолжения… Он с сожалением отпал от Стефана и, распластавшись на подушках, задумчиво стал рассматривать фрески потолка. Там несколько фениксов, расписанные золотом и украшенные жемчугом, сплетались друг с другом гибкими шеями в замысловатом танце любви. — Знаешь, — теперь уже Стефан, перекатившись на бок, подпер себе голову рукой, тем самым нависнув сбоку над молчаливым любовником. — Я даже поверил всему этому фарсу в подземельях, пока не заметил у поджаренной мумии зажатый жетон грифонов. — Я никогда не сомневался в твоем уме и проницательности. Однако мне было необходимо, чтобы София заговорила сама. Она же в силу малого жизненного опыта и совершенного неумения плести интриги, естественно, не увидела обмана. А так ее любовник жив и здоров. Его ведут весьма умело. Более того, он купил фрахт у моих же людей, так что они его лично доставят туда, где наш шпион попробует встретиться со своими хозяевами. — Но как все же вышло, что мы проглядели его? — Стефан схмурил смоляные брови, и его лик стал печально-прекрасным. — Процедура обычной проверки ничего за ним не увидела особого. Второстепенная линия одного из клана, что давно находится в нашем подчинении. Пока мы не вышли на его старейшин, чтобы не спугнуть противника, но когда выясним, сам он решил предать фениксов или с подачи родственников, естественно прижмем всех. Главное, София оказалась в неведении, но ее показания подтвердили наши подозрения. Этот красивый дьявол держал ее на поводке, играясь: то отпускал, то вновь приманивал к себе. Даты совпали, он появлялся каждый раз до того, как происходили неприятные происшествия, потом исчезал, затем всплывал вновь. Однако не все его появления вызывали критические события в нашей семье, поэтому явной связи до сих пор не наблюдалось. — И куда этот мошенник держит путь? — На одну из больших промежуточных станций, да, в уме ему не откажешь. Там можно найти представителей любого ведущего герцогского клана, вот и посмотрим, кому служит сей красивый пес. — Густав с удовольствием потянулся, а после привлек к себе на грудь засмеявшегося Стефана. — Ну а с теми что будешь делать, что якобы лишились голов по оплошности тигров? — игриво прошли пальцами по открывшейся коже в распахнутой рубашке. Шаловливую ладонь поймали, поцеловав запястье, однако просто прижали к груди, тяжело вздохнув. — Ну у них выбор невелик. Йон разрешил мне делать с ними все, что я захочу. Они преступили закон, в открытую напав на герцога. Сам понимаешь, теперь они могут сменить внешность и, отбыв наказание, присягнуть мне. Ну или предстать по-настоящему перед судом и искупить преступление в полной мере. А там как повезет, все равно для тигров они мертвы. Однако живыми свидетелями они будут куда полезнее мне сейчас, чем мертвецами. — Ну и откуда ты взял эти головы, что бросил под ноги перепуганным полосатым котятам? — Теперь уже сам Стефан игриво накрыл сердитые губы Густава, а после короткого поцелуя неохотно отпустил. — Хотя я, кажется, догадываюсь: с межгалактической перевалочной станции, что находится в секторе фениксов? — На то ты и мой любимый адмирал, — пропуская черные волосы Стефана сквозь длинные, чуть узловатые пальцы. — И да, чего только там не бывает. И каких потасовок не случается между всяким кочующим сбродом. Иногда трупы убиенных там хранятся годами, затем через какое-то время их полностью сканируют как изнутри, так и снаружи, снимая полную информацию, и переводят в голограммы, отправляя на вечное хранение, а трупы кремируют. Потом чаще всего среди них судьи отыскивают всяких убийц, мошенников и прочих бандитов. — Густав поднес отросшие локоны любовника к лицу, вдыхая знакомый запах. — Найти похожих на этих двух и выслать телепортом не составило много времени и труда. Тут на них наложили должный грим, и вуаля. Все равно бы тигры не затребовали тела своих преступивших закон людей. Они бы не посмели. Да и потом, им было не до этого, они спасали собственные обоссанные от страха шкуры. Волосы, поцеловав, отпустили, сил хватало лишь на легкий флирт, однако Стефан, что был настроен «на поговорить по душам», видно, ожидал другого. — Хорошо, допустим… Но я так и не понял одного, о чем тогда говорила София? И хотя Густав внешне не изменился с неудобных для него слов, он явно очнулся от лени. Стефана лихо подмяли под себя, впечатывая в мягкость кровати. — Когда свершится задуманное, ты узнаешь первым. — Теперь поцелуй вышел жадным, да и руки стали настойчиво раздевать, словно пытаясь оттянуть внимание в сторону с щекотливой темы на себя. — М-м-м. — Действия Густава распаляли, и Стефан им не сопротивлялся, однако не подколоть своего властного любовника он не мог. — Еще немного, и я подумаю, что напал на золотую жилу для шантажа. — Ха, — показно выдохнули в шею и, уткнувшись носом, чуть прикусили кожу, а после, покрыв ее поцелуями, вызвали протяжный стон. — Я просто защищаю тебя от хитроумного Оддмунда. Чем меньше ты знаешь сейчас — тем лучше для тебя самого, любимый. Ты славный воин, храбрый адмирал, умнейший и честнейший человек в галактике, которого я только знал за всю свою жизнь. Но ты… — Дракон? — перебили его с интересом. — Не политик, — чуть отступая с недовольством в голосе. — Все твои мысли можно считать по прекрасному лику. И потом, ты для меня феникс. — Но в то же время и дракон, — тяжело вздохнули, признавая свою зависимость от отца Оддмунда. — Ну разве что с небольшой поправкой — мой личный дракон. Ты же знаешь, в нашем мире многое решает кровь матери, а не отца. Поэтому Вендель, как бы я ни желал оставить его подле себя, отправляется к змеям. Я жду, когда у моих внучек появятся сыновья, чтобы выбрать среди них своего настоящего преемника, а ты остаешься подле меня. — Почему ты не ждешь детей от Алрики? Ну родит она дочь от Тико, но ведь на сынов драконы не претендуют, или ты этого не желаешь? — вновь поймали за несоответствие в словах. И Густаву пришлось вновь чертыхнуться про себя, так как за все эти долгие годы он привык открыто мыслить при Стефане. Но пока он не хотел выдавать секрет Алрики, поэтому завел разговор издалека: — Помнишь, как я тяжело переживал смерть шестого сына? — Да, — согласно кивнули и заверили от всего сердца, — и я сожалею о том, что вынужден был находиться далеко от тебя. «Слава всем космическим богам, что ты не был рядом!» — грустно подумал про себя Густав, однако вслух выдал совсем иное: — Да, мне в этот тяжелый период нужна была твоя поддержка как никогда. Но наша мать была в здравии, и все свершилось как свершилось. Однако Алрика так же тяжело переболела, как и брат, и я подозреваю, эта болезнь была непростой, а связанной с последующей смертью Адельгейды и недавним нападением тигров. Стефан напрягся. Неужели Алрика до сих пор не оправилась? Она что, не может иметь детей? Но тогда все его труды и вложения в Тико напрасны. — Алрика, она?.. — начал было Стефан, как Густав его вжал в себя, успокаивая собственным теплом и нежностью. — Не переживай, ваш род драконов получит столь необходимую от нас дочь, я даю тебе личное слово. Если Алрика не сможет ее родить, то сможет одна из моих внучек. Хотя… — вглядываясь в напряженный лик любимого, прекрасно понимая разницу рождения дочери дамой сердца и другой высокородной девицей. — Думаю, она справится сама, во всяком случае на несколько беременностей ее хватит, — мысленно представляя, как бы на эту шокирующую новость отреагировал сам Алрик. — Ну а потом… как получится. Поэтому я и не думаю получить от нее кучу детей. Ее тело до сих пор до конца не восстановилось, да и сам видишь сильную худобу Алрики по сравнению с моими пышущими здоровьем внучками. — А-а-а, — выдохнул с облегчением Стефан, рассчитывая разобравшись как можно быстрее с драконами и после возвращения титула окончательно уйти к фениксам. — Я знаю, ты устал, но потерпи еще немного. Все скоро войдет в нужное русло, и мы вновь воссоединимся, — пообещали весьма щедро, вновь рукоблудя по столь желанному телу. Да, возможно, он поступал сейчас подло, не ставя в известность единственного человека, которому доверял без остатка. Однако, прекрасно зная, что Стефан совершенно не мог лукавить и врать, он решил взять этот грех на свою душу. Теперь стоило все же перетянуть внимание на иное. Густав спустился поцелуями по разгоряченной после сна коже любимого и, выпростав зажатый в штанах налитый член Стефана, накрыл его жадными губами. Возможно, его сил не хватит на полноценный секс, но даже так побаловать любимого и самому кончить очень хотелось. Он навис над Стефаном, высвобождая и свой возбужденный конец, и в такт движениям рта приласкал себя сам, отчаянно отдрачивая, порой сбивая ритм, слушая, как заходится сердце. Еще немного простых движений, Стефан податливо гнется, раскидывая колени, и протяжно стонет, упираясь пятками в простыни, развратно подтрахивая его раскрытое горло снизу. Он уже на грани, впрочем, как и Густав. Расхристанный вид любимого, его жар, стоны, запах пота, возбуждают, заставляют терять голову. Стефан, выгибаясь, задвигает в самую глотку, кончая там с протяжным рыком, и Густав, захлебываясь семенем любимого, догоняя себе в руку, сливает следом. А после, распластываясь сверху, размазывает собственную сперму по его впалому животу… Выплеснувшись, оба замирают, переводя дух и мысли… Хочется вновь дремать, но Стефану не дает покоя невысказанная тайна Густава, а последний сомневается в том, что поступает в этот раз правильно. Над вечно дышащим океаном показывается край алого светила. Где бы человек ни обосновывался в космосе и на каких бы языках ни говорил при этом, но три вещи всегда остаются неизменными: звезду, что дарит ему свет, он называет всегда Солнцем; планету, на которой обосновался, — Землей; а ту, что дает жизнь, — матерью. Что ж, вот и начался новый день, бал подошел к концу, и скоро гости разъедутся восвояси. Настало время затишья и повсеместной уборки после пролетевшего, словно яркое мгновение, праздничного пиршества. Алрику на пару с Густавом осталось же выстоять всего несколько месяцев, после стольких нелегких лет это казалось такой малостью.