Секреты Тайной комнаты

      Митчелл ушла к себе, оставив Патрицию наедине с собой вновь.       Тело Рейчел оставлено на том же холодном каменном полу на втором этаже возле заброшенного женского туалета. Патриция и не думала перенести её тело куда-то подальше от чужих глаз. Ей хотелось, чтобы клеймо этой блондинки было видно всем. Канализация теперь ощущается иначе. Едва чему-то стоило поменяться. Или освещение стало лучше, или звуки отчетливее отлетали от стен. А может, камень стал обваливаться, грязь липнуть к бархатным туфлям. Даже запах теперь бросался в нос. Сырость. Собачий холод, парализующий тело и душу.       Стоило разбиться розовым очкам, обнажая гнилую реальность, и теперь окружающие виды её вовсе не впечатляли, теперь они облепили её со всех сторон, изучая свою новую гостью.       Словно она стала чужой. Среди всей этой тьмы белой вороной. Пришла, чтобы разрушить эту идиллию гибели.       На самом деле Патриция не знала, чего ожидать за этими дверями, достанет ли Том палочку, чтобы наслать на её проклятие после ожидаемых слов и положить конец этому всему. И всё. Больно не будет. Ничего страшного больше не будет. И никто никогда так и не узнает, чья тень была чернее всех среди сотен обычных.       Парселтанг сыграл симфонию для змей, и они неохотно расползлись, впуская «незнакомку» внутрь. Звук ржавого металла двери пронзил его логово. Тома. И по Патриции прошла толпа мурашек, ведь за этим — тишина. Нет, не подумайте, тишина это тоже страшно, потому что, когда шумит, то понятно, что, а когда тишина — нет. И это может быть самое страшное. Тишина всегда была хуже шума.       Она прошла вдоль дороги, и перед ней снова возвысилась статуя Салазара Слизерина. Величественнее она никогда не была прежде. Но сейчас, кажется, он насмехается над ней. Над тем, что она собирается сделать, едва ли это «предательство» Слизерина? Предательство наследника Слизерина. Гордилась бы её семья?..       Рука коснулась её плеча, захватывая часть волос, и сердце Патриции на мгновение остановилось.       Она медленно обернулась за его рукой и увидела как тусклый свет очерчивал его статную высокую фигуру над ней. Её глаза ещё не адаптировались к освещению, чтобы развидеть его лицо. — Патриция… — без лишних слов он потянулся к её губам, как вдруг окаменевшая Картер пришла в сознание и положила ладонь на его грудь, отстраняя.       Том выглядел подавленным, и это первое, что смутило Патрицию и выбило из колеи. Первые секунды она заострённо оглядывала его отстраняющегося с ещё более тусклыми глазами, нежели ранее. — Куда ты пропала? — спросил он после паузы бесцветным голосом. — Никуда я не пропадала. — Ты не приходила с момента отъезда в Лондон, я думал, с тобой что-то случилось. — Ничего не случилось, — Патриция отвернулась и отошла в сторону, не вынося этой близости. — Последний раз я видел тебя на движущейся лестнице, ты поднималась на восьмой этаж? — Да.       Патриция остановила движение по канализации, а глаза уставились просто перед собой. — Что ты сказал? — переспросила Картер. — Я переживал за тебя.       Это внезапное сознание так ударяет Патрицию ниже пояса, что ей хочется выть от боли. Но боль фантомная, что делает ещё больнее, нежели если бы кто-то прижимал её тело металической плитой нарочно.       Патриция проходит до дороги, ведущей к выходу, и оказывается спиной к Тому и статуе Салазара. — Нам стоит кое-что обсудить, — выходит из неё вполне спокойно.       Не было смысла для истерики. К тому же, как сильно её не любил Том. Возможно, из неё вышло многое или ничего вовсе не осталось. Патриция не могла видеть его эмоции в тот момент, но определено могла попробовать почувствовать. Кадык его взмыл вверх, а глаза превратились в щенячье. Похоже, он взволнован. Но в то, что его ледяное сердце могло забиться, она мало верила. — Что-то случилось? — наконец его голос звучит, превращаясь в эхо.       Картер оборачивается через плечо, чтобы глянуть на него. — Увидимся на Астрономической башне.       Фигура Картер застывает и размывается в пространстве, так скоро, как только трансгрессия вступила в действие. И через пару мгновений её силуэт пропадает.       Чёрный дым клубится на месте, где Том останавливается, и, как только тёмная завеса пропадает перед глазами, он оглядывается вокруг, чтобы заметить Патрицию. Она стоит около извилистой ограды балкона и смотрит вниз. — Самая сложная битва, с которой ты можешь когда-нибудь столкнуться — это битва между тем, что ты чувствуешь, и тем, что ты понимаешь холодной головой.       Свисающие за перила руки омывает прохладный воздух. Он остужает пот, что охватил её ладони. Том не подходит. Стоит на том же самом месте рядом с винтовой лестницей. Ему хочется подойти, чтобы накинуть мантию на её почти голые плечи; на Картер только лёгкий свитер и тонкие колготки под юбкой, но та ставит барьер между ними без каких-либо слов. — Ты согласен? — звук её голоса словно извне.       Она не оборачивается на него. Тома жжёт только спина Патриции. А Патрицию его молчание, но это только подогревает её интерес. Её руки растягиваются по ободку ограды балкона. Наконец она оборачивается, но с такой легкостью, что на фоне происходящих событий выглядела жутко. Уголки губ растянулись в улыбке, стеклянные глаза глядели на него с той же любовью, как раньше. Фарфоровая кукла, отточенная до мельчайших деталей, хрупкая как хрусталь… Его… куколка. Его творение.       Каменный пол рассекается стуком шпилек. — 31 декабря 1926 года… в ночном морозном небе среди сотен таких же зажигается ещё одна звездочка. Но он не был таким как другие. Казалось, сама судьба-матушка назначила его таким, но нет, он сам сделал себя.       Картер не спеша шагает в сторону Тома, вальяжной походкой подходя к нему ближе, как кошечка. Когда она стоит в паре миллиметров от него, её рука окутывает его тело. Скользит, изучая, словно до этого момента всё было скрыто, а сейчас обнажено до костей. — Единственное, чем обделили его, так это материнской любовью. Мальчик был обречён на воспитание в приюте и никогда бы не познал детства с семьёй, в тепле и добре. Но он всё равно не был бедным, нет. Ни на кого не похожий, исключение из правил. Ведь нянечки заметили странности, если не сказать особенности, у этого мальчика. С раннего возраста он почти не плакал, вёл себя тихо и даже отчуждённо, в отличии от других детей. И что более удивительно, со временем вокруг него стали происходить странные на первый взгляд, а на последующие — жуткие вещи. Поэтому, когда, к радости воспитателей, неизвестно откуда в приют загостил необычно одетый человек и представился преподавателем некой школы, куда хотели принять мальчика, все в приюте, включая подопечных, были только рады.       1 сентября 1938 года мальчик становится равноправным студентом Школы чародейства и волшебства. Его распределяют на один из факультетов. Скоро он узнаёт, что легендарный основатель этого факультета, как и сам мальчик, умел разговаривать со змеями. Это подогревает его интерес узнать о своём происхождении. Считая, что мать, будучи волшебницей, ни за что бы не умерла такой молодой, он полагает, что магом был его отец. Позже он проверяет свою фамилию, но никаких упоминаний о волшебниках с такой фамилией не находит. Ах, ему приходится признать, что его отец был маглом… Наверное, ужасное чувство поражения — учиться на одном из факультетов, где процветало угнетение и дискриминация нечистокровных. Быть красной тряпкой для унижений? Неужели это его участь? Тогда он пытается узнать что-то о своей матери. Имея только одну зацепку, кроме владения языком змей — имя деда по материнской линии, мальчик выходит на некую семью, что предположительно имела к нему кровное отношение.       Что скрывается под маской вежливого, галантного и к тому же красивого сироты, что имел искреннюю тягу к знаниям? Это был лучший ученик не только на факультете, но и во всей школе. Школа хранит в себе дюжину таинств и сотни неразгаданных загадок, чем необыкновенно цепко приковывает его внимание.       Постепенно вокруг него начинает собираться довольно пёстрая толпа «разношёрстных» единомышленников. В школе начали происходить разные, ух какие нехорошие, откровенно говоря, события. Но надёжно связать эти случаи с подозрительной компанией этого парня было невозможно. Он держал своих людей в ежовых рукавицах, не позволяя навлечь на себя хоть тень подозрения. Многие из его соратников впоследствии стали участниками опасной группировки, объединенных общей целью, противоречащей законам и моральным понятиям.       Парень активно интересуется кое-какими Тёмными искусствами. Его познания постигают так далеко, что уже на пятом курсе он не только узнаёт о самой Тёмной магии в мире, но и создаёт себе один её прототип. Прототип, вероятно, законно не принятый, но дающий заоблачные возможности в науке магии. Прототип, дарующий бессмертие. И это была его цель. Он жил и дышал этим и был готов ради этого на всё.       Ещё учась в школе, парень познает вкус убийства. Под взглядом вызванного парнем существа гибнет маглорождённая девочка, а буквально через месяц он хладнокровно насылает смертоносное заклятие на родного отца, деда и бабушку, спихивая свою вину на другого. Ненависть к маглорождённым и полукровкам жгла в нём всё человеческое. Впрочем, пока что студент убивает не просто так, ради прихоти, а, так сказать, для пользы дела. Разорвав с помощью убийства свою душу, парень создаёт ещё образцы нужной магии. Смерть тех людей послужила для их создания. И всё же выдающийся талант не пропадал зря, ведь он посещал закрытый клуб своего преподавателя по зельям, куда могли попасть лишь единицы. Вот это да, а ему то всего шестнадцать лет. После окончания школы в сорок пятом году, парень пытался получить должность преподавателя в своей школе, но директор по совету своего коллеги отклонил его кандидатуру, мотивируя слишком юным для профессора возрастом мальчика. Но кое-кто всё-таки что-то знал и не хотел допускать страшные амбиции к ещё большим разрушениям.       Тогда парень решает работать в одной из лавок. В его обязанности входит купле-продажа артефактов. Такая казалось бы непрестижная работа давала юному мистеру и широкую сеть знакомств, и допуск к самым различным раритетам волшебного мира. Всё ещё увлечённый мыслями о Тёмной магии, он выискивает недостающие ему артефакты. Втеревшись в доверие к хозяйке этих вещей, он убивает её и крадёт нужные раритеты. Вскоре после убийства парень сбегает в путешествие, где познаёт все ещё не изученные тонкости Тёмной магии. Он вновь собирает своих школьных подопечных. Он продолжает калечить свою душу созданием всё новых и новых артефактов с Тёмной магией. Он больше не похож на себя прежнего. В погоне за своей целью они затевают настоящую войну — Первую магическую — чем крушит всё и вся на своем пути.       И во-о-от… парень неожиданно узнал от своего верного сторонника часть некого пророчества, где говорилось о мальчике, который родится в конце июля и в будущем одолеет его. Предчувствуя беду, маг решает избавиться от него, пока тот ещё в колыбели. Однако в ночь на кануне Дня всех святых, 31 октября 1981 года ему не удалось убить мальчика из-за того, что мать не отошла с дороги, как ей предлагал маг, и она тем самым добровольно принесла себя в жертву ради сына, дав ему древнюю жертвенную материнскую защиту… Мальчик не был убит, чем был обречен на ещё большие муки. Ведь тот маг не оставил бы его в покое… На протяжении всего его юношества уже ставший великий колдун не давал жизни мальчику. С самых пелёнок вместо мамы над ним склонялась смерть. Когда наконец прийдет его кончина? Это был вопрос времени. Но время затянулось. В агонии своих стремлений колдун потерял здравый рассудок. Он больше не видел граней и сути. Это и сыграло с ним злую шутку. 2 мая 1998 года он превратился в пепел от руки своей жертвы. Но Лорд Волдеморт не мирился со смертью. На протяжении долгого времени его душа не могла обрести вечный упокой. Бесы и демоны бушевали в нём, места в раю ему бы не нашлось. Душой и телом он тянулся вниз, где ещё не была завершена его миссия… Пока наконец воспоминания не тянут его фантомную частицу в канализацию Хогвартса, где всё начиналось. Призрак молодого Тома Реддла, ещё до становления Тёмный Лордом, скитался по подземелью. За время своего пребывания он нашёл, что его бывалый слуга в виде огромного змея оставил потомство. Парень определённо пользуется этим на свой счёт. Змейка доносит своему хозяину, что дети того самого храбреца, что одолел великого Тёмного Лорда, поступили в школу. Мысли про месть накрывают с головой, но не тут то было. На горизонте оказываются две девочки, которые дружат и имеют отношение к тем детям. И они очень активно начинают вынюхивать про Тайную комнату, где он обитает. Вначале парню нет до этого дела, но потом он начинает посылать разные знаки и подсказки им. Студентки находят канализацию и знакомятся с неожиданным его владельцем. Владельцу кажется знакомым фигура одной из девочек, но пока что он не сразу поймёт это. Он лепечет им про свою «тяжёлую» судьбу мальчика, убитого в раннем возрасте от руки своего пьяного отца. Манипуляция срабатывает, и в голове мага созревает новый план. Питаясь эмпатией и сочувствием одной из девочек, он неумышленно сподвигнет её на воскрешение своего тела. Чтобы не вызвать подозрений, он проводит с ней много времени, делится знаниями, опытом, становится равноправным ей другом. Как вдруг ледяное сердце одолевают странные и ранее неизведанные чувства. Кажется, ему начинает нравится проводить с ней время, он ждёт её возвращения, каждый раз когда она уходит. Лёд тает, ведь теперь, с горечью осознав свои ощущения, он сознается в них в подарках, поцелуе, а после и речью. Он уверен, что она его суженая. И приходит к кардинальному решению: предложить ей их бессмертие. — Картер заканчивает своё повествование. По ощущениям слёзы уже подступают к её глазам, но она сдерживается. Пришло время плакать не ей.       Том только смотрел на неё. На его лице застыла маска непризнанного им колебания. Впервые Патриция увидела его таким. Сломленным, раскаяным перед собственным грехом. — Мне снились мы. В ночь на День всех мёртвых снятся вещие сны, как принято. Я твоя Тёмная Леди в холодном величественном дворце. Везде царит мрак, страх и запах смерти… А ещё эти… — внезапно непонятно, почему Патриция прерывается. Она решает, смолчать про детей, что видела… детей… мальчика и девочку, что звали её мамой.       Патриция стоит спиной к винтовой лестнице и медленно доводит пятящегося назад Тома до края балкона. Её туфли в пяти миллиметрах от его ботинок, она ступает по его следам. — Я знаю о тебе всё, в ровной форме как и ты про меня уже давно. Ты ведь был знаком с моей прабабулей? Да, идя на свой страх и риск я раскопала у своей семьи про свои корни ещё глубже, нежели я думала, могла сделать ранее. Кто-то из них должен был учится с тобой в одно время, и это была она. Патриция Марлен Картер. Я тебе сразу её напомнила. Отличие, конечно, у нас только в блондинистых волосах и, наверняка, неких чертах характера… Но, я думаю, ты знаешь лучше меня.       Внезапно её передёргивает от того, какое ощущение оселяется внутри неё. Насколько хищным взглядом она его пожирает… С какой отрадой она предается его глазам, наполненным ужасом.       Кошмар, который смогли напугать, Эбигейл.       Она останавливается. — Почему я?       После паузы её голос звучит как эхо. Она не уверена, хочет ли знать ответ на этот вопрос или нет, но он всё время был в голове.       «Я буду думать часами. Не выбрал ли он меня только потому что, я доступная, потому что я была идеальным способом воплощения всех его самых отвратительных и извращённых фантазий. И, наверное, не найдёт он таких как я, оттого и трусится, как собака».       Ему нравилось выбивать своё имя из её уст. Хоть оно ему было ненавистно. Возможно, он больше предпочитал «Мой Лорд»?.. Это было его любимым. Своенравный моветон.       Том несомненно страстный, но иногда его влечение достигает пика безумства. Когда он кажется не романтичным парнем, а животным, готовым наброситься и растерзать тебя. Когда он берет тебя без особых церемоний, и жестокость овладевает им сполна. Картер привыкла, кажется. Но никогда не будет забывать, как грубые толчки звенели в стенах заброшенного кабинета в унисон её перепуганным вздохам. Что-то мокрое стекает по её щекам. Это просто вода. В этом же ничего такого? И в момент когда всё заканчивается, она лежит лицом в парту застывшая и старается даже не так громко дышать. Слышит как он застёгивается. Его трепетный голос звучит так резко, что Картер дёргается:       «Чего ты вся сжалась?»       Он обхватывает её за локти, что лежат на спине, и поднимает её тело. Целует в щеку. И уходит.       Чем больше она с ним, тем больше она замечает его изменения. Как нутро Волдеморта является во плоти. — Я так счастлив, что встретил тебя, но мне так жаль… — Жаль? — Что ты встретила меня.       Патриция недовольно хмыкает. — А разве не этого ты желал? — Нет, но жизнь предоставила мне подарок, на который я не заслуживал. — Могу поспорить, ты не можешь чувствовать то же, что и я. — Ошибаешься, — Том произнёс это настолько тихо и чувственно, что у Патриции ёкнуло в груди. — Нет! — она выкрикнула и машинально выудила палочку из рукава кофты, направив на Реддла. — Молчать.       Она переводит дыхание, оглядывая парня. — Человек, что всё это время манипулировал мною, не будет говорить про любовь. Ты ничего про это не знаешь. Ты просто… не способен на это. Ты был зачат под воздействием амортенции, — палочка гудит в её руке, кажется, что вся магия, что есть в ней, и хорошая, и плохая, бурлит в одном адском котле и не переносит этого смешения. Она уже слышит, как древко трескается в ладони, но она старается совладать с собой. — Да, моя мать не была хорошим человеком, как видишь. Волшебница потеряла голову от дурной любви и одурманила простого как валенок маггла. — Вот видишь, жутко от той силы, которой могут пользовать с неблагими намерениями…       Патриция хмыкает, что-то или кто-то внутри неё позволяет себе выразить ухмылку. Неожиданно для себя она ослабевает хватку палочки. — Раз уж мы про любовь начали… В тот вечер я чувствовала безопастность, но не сейчас… Тот вечер, Том, помнишь? Когда Мирчо раздевал меня на балу? Когда я была одна, наедине с этим монстром. А после пришёл ты и сделал это со мной, но я не чувствовала боли или ужаса. Ты создавал ощущение безопасности. А сейчас его нет. И мне противно, что твои руки касались меня, как они ублажали меня, лишь бы я ни о чём не знала. Этим вы и отличаетесь. Мирчо как есть подонком, таким и является во плоти, а ты притворившимся котёнком дикий зверь, Реддл. А ты не знаешь, как я сейчас хочу сжечь кожу при воспоминании всего этого. Жаль, что так от позора не отмоешься. Это как клеймо на всю жизнь. Сколько было до меня? Я не первая? Раз ты так умело провернул меня вокруг пальца.       Обидно не от предательства, а с собственной глупости. Чувства перекрыли разум, а ты не мог не воспользоваться этим. Но хочу сказать тебе, на нашем конце признаться, что ты единственный, кто заставил меня почувствовать что-то иное. При виде тебя всё внутри меня вспыхивает, и так не было ни с одним человеком в этом чёртовом мире. И я знаю причину этому, — Патриция достает из-под свитера фолиант с больно знакомой обложкой и швыряет его на каменный пол. Другая рука всё ещё держит палочку. Книга приземляется чётко перед ним в открытом виде на нужной странице. — Ты, наверное, в курсе.       Раздел с воскрешением неживых существ рябеет чёрными и красными чернилами по пожелтевшим страницам. Почерк адский, передававший всю суть написаного. Абзац с укреплением двух особей, задействованых в ритуале. — Есть ещё один фолиант, который не дал мне докопаться до правды, когда я была в шаге. Ты просто не позволил. Своим привычным способом. — Твоё сердце тяжелее, чем этот фолиант, — Патриция кивает на книгу.       Картер знала, что объясняться не надо было, он знал всё и так. Сейчас их мысли были об одном. — И при всём этом, самое больное то, что я всё ещё чувствую к тебе, хоть что-то внутри меня всё же сломалось. Я не нимфоманка. Я не хочу, чтобы меня видели распутницей, а главное — сама не хочу чувствовать себя такой. Я не подстилка для Тёмного Лорда, я лишь человек, что хочет любви, тепла и поддержки, как и все остальные. Неужели, я не как другие? Неужели я не достойна этого? Я устала быть белой вороной во всёем, иногда я мечтаю быть такой же как другие: не отличаться, стать чей-то тенью. Никто не знает об этом, даже самые близкие мне люди, но в душе, иногда я жажду чтобы все отстали от меня. Иногда я не хочу быть ярким пятном для Хогвартса, красной тряпкой издевательств и пошлостей для таких как Маркел и Мирчо. Но снова я здесь, в центре внимания. Стою у алтаря своей славы, извергаясь в нескончаемом потоке триумфа. Рядом с тобой. Ты вел меня к нему за руку гордо, с поднятой головой, давая понять всем, что я отныне стою большего, чем другие. И всё из-за твоей собственной гордости, — цедит на высоких тонах Картер. — Патриция. — Ты знал, что я прибегну к воскрешению твоей проклятой души, когда понял, что ты мне не равнодушен. Но я лишь хотела помочь тебе, своим чистым детским сердцем, но я была слишком юна, чтобы понять, кто ты такой. Думаю, если бы я могла, я бы предпочла захлебнуться и утонуть в твоих глазах, заполненных тьмой, но уже слишком поздно…       Она вновь вытягивает острие палочки прямо в его грудь. — Насколько ты заумничал, заигрался в эту игру, что не уследил как снова потерял бдительность. Я не буду твоей куклой в коллекции сотней таких же. Ведь так ты писал в дневнике, а? Куколка, куколка, куколка…       Её шёпот заполняет всё вокруг, звучит громче крика, вселяется в уши Реддла, гудит в его голове без перестану. — Но не волнуйся, как бы там не было, Твоя Тёмная Леди всё равно любит тебя, — шепчет она ему в ухо, чтобы слышал только он, хотя на башне они были только вдвоем. Кажется, это было что-то такое интимное, что не хотело бы быть услышанным даже стенам и природой вокруг. И вправду, это было самое сокровенное его желание, самое развратное… Патриция могла стать в любую позу, что он предпочитал, но ничего лучше позы подчинения не будет никогда.       Бабуля Марлен говорила пятилетней Патриции: «Люди часто бывают неблагодарными, будь готова придушить той рукой, которой накормила». — У вас родословное клеймо — наследницы Картеров мстительны, — прочитал мысли Патриции Том. Она и не заметила, как снова эмоции потянули вверх и защитный барьер пал. Наверняка, Реддл хотел обозначить это. — Да, воспользовался моим доверием, и ты поплатишься за это, даже не смотря на то, что неравнодушен мне. С любимыми я расправляюсь с особой жестокостью…       Внезапно она застывает, как статуя, а после начинает хохотать. — А впрочем… если посудить, ты снова ничего не добился, Тёмный Лорд. — Добился.       Картер резко меняется в лице. — И чего же? — Тебя.       Патриция напряглась, а после сразу не выдержала и выкрикнула: — Нет! Ты простой аферист. Твоей целью была власть над магическии миром. Я должна была быть лишь катализатором. — Это я и получил. Сейчас весь магический мир узнает о моём возвращении, и будут заложником ситуации, которой я мог бы управлять на свой лад, о котором ты говоришь. Но на данный момент это обесценилось для меня.       Казалось, Патрциия побелела. Если бы сейчас на улице была зима, а не расцветавшая весна, она бы сравнялась со снегом. — Что ты бредишь? — То, что, дорогая Патриция, ты так до сих пор и не поняла. — Ты не мог променять власть, к которой стремился сто лет.       Том развёл руками, поджав улыбающиеся губы. — Патриция, — начал он строгим тоном, — ты не признаёшь свою Тёмную сторону. Ты отторжение своего рода. Но это не пугает меня, и этот факт ужасает меня.       Растерянность овладевает ею сполна, кажется, от нехватки дыхания, она не может найти слов. — Что…? Этого… быть не может!       Том молчит, лишь испытывающее глядя на неё. — Нет… ну, нет, — она глубоко вбирает воздух, стараясь выровнять дыхание, но руки всплескиваются, не в состоянии найти покой. Я правда не понимаю, зачем тебе это всё, — слова уже еле исходят из неё, слезы начинают душить. — Зачем тебе эта любовь, если это не твоё? Ты выполнил почти всё, к чему стремился. Хотел учиться — учился, хотел меня к твоим ногам — так я и упала. Я зависима от тебя. Власть в твоих руках прямо сейчас. — Потому что есть в этом мире, как оказывается, что-то сильнее, чем просто желание власти, и это — моё наказание.       Патриция больше не в силах бороться с этим всем. Она мешкает, вертит головой в возражении, как вдруг шум позади отрезвляющим образом воздействует на неё. Какие-то голоса идут со стороны винтовой лестницы. Возгласы и споры поднимаются всё выше и отчетливее в ушах. Как только шум стал стихать, глаза Патриции округлились до невозможности, и единственное, куда она впечаталась взглядом, был Том. Она медленно разворачивается и натыкается на фигуру Северуса Снейпа в арочном проёме. — Спокойно, Патриция… — он утешающее вытягивает руку, а второй вытаскивает палочку из кармана мантии.       Картер также достаёт волшебную палочку и машинально поворачивается спиной к Тому, закрывая его собой и пятясь назад. Профессор Снейп выходит из-за лестничного проёма ближе к ним, и за его спиной открывается ещё один силуэт, что принадлежал Эбигейл.       Теперь Патриция сменила вектор восприятия на Эбигейл, не отрывая от неё глаз. Та взирает на неё также из-под лба за спиной своего возлюбленного, словно тень.       Слова написаны на её лице, и Патриции не требовалось легеллименции, чтобы понять какие. «Мне жаль…». — Патриция… отойди от него, — где-то сбоку от зельевара послышался мягкий тон Макгонагалл. — Не подходите, — предупреждающее направила она острие палочки на них. — Просто… положи палочку на землю, тогда никто не пострадает, — повторяет директор. — Патриция, дорогая, ты не знаешь, что делаешь.       Следующим мгновением луч зелёного цвета летит в толпу, и ударная волна отбрасывает их обратно к стенке башни. — Я, чёрт подери, знаю, что делаю! — взревела Картер, вновь прижимая палочку к себе.       Как только дюжина оклемалась от выплеска мощной магии, Патриция стала изучать коллегию, что пришла сюда. Помимо главы дирекции Минервы Макгонагалл и её декана присутствовал профессор Флитвик и ещё пару преподавателей. Среди всех этих людей один образ отпечатался в сетчатке глаз ярким блондинистым пятном. — Сука, это всё ты сделала! — догадалась Картер.       Ещё даже не успев прийти в себя, Рейчел услышала крик Патриции и сразу поняла что речь шла о ней. Она шарахнулась назад ещё дальше, чем все остальные, и тяжко задышала. Патриция не могла представить, как та ещё оставалась в создании и могла передвигаться, исходя из имеющихся травм. Хотелось подойти и доделать свою работу, но сейчас ей было не до этого. — Патриция, — начал было Снейп снова, он закашлял, видимо, тёмное заклинание подкосило его, — ты не знаешь, кто он.       Глаза, залитые багрянцем, обернулись на своего декана. Та захохотала. — А сами вы знаете, кто он? — Знаю. — Нет, ничего вы не знаете.       Зельевар делает шаг вперёд, и Патриция засекает его, вытягивая палочку. — Вы не понимаете по-хорошему, профессор. Что ж, давайте по-плохому. — Мисс Картер, не играйте в игры. — А я и не играю! — она встряхивает руку с палочкой, и вибрация бежит по всему горизонту вблизи. — По мне видно, что я шутки шучу, профессор? Или вы ещё не поняли этого давно?       Северус выдерживает испытывающий взгляд на ней перед тем, как не сделать неправильного действия. — Не помните, как я одолела и размазала по стенкам этого сопляка Маркела на одном из ваших занятий по ЗОТИ? Оу, поверьте мне на слово, это лишь часть моих умений. Я могу делать вещи пострашнее и умелей, нежели эти. — Мы не сомневаемся в ваших амбициях, мисс Картер, но иногда они не несут положительных корректив. — Конечно, разумеется. Положительные коррективы несут лишь знания, что даны средней массе. Что находится за приделами дано не всем и, вероятно, не будет признано обществом средней массы. — Патриция, — Снейп делает глубокий вдох прежде чем продолжить, — тебе стоит искоренить все, что внедрила в голову тебе эта нелюдская сущность в теле человека. — Я думаю, вам иногда стоит придержать свой язык за зубами, профессор. Я не просила ничьего совета, — палочка всё ещё скрепит в её руке. Она дрожит, не смотря на внешнюю крепкость, но внутренняя агония и страх неизвестности берёт верх. Патриция оглядывает оставшихся людей. Кто-то из профессоров уже задыхался в тихом плаче, укутавшись в уголке, чтобы никто не слышал, но всё равно Картер видела их глаза на них. Она понимала их, но одновременно могла понять и себя. Сейчас она стоит среди всех этих людей, что были обманутыми на протяжении долгих лет, социальным образом, мыслями, мнениями, искренними надеждами, но, кажется, она в таком же положении. Всё такой сон, из которого ты так и не можешь выбраться. И снова тебе пять, ты в слезах лежишь в своей постели, укутанная не мягким одеялом, а нескончаемыми кошмарами, мучившими тебя ещё младенцем в колыбели, и которым ты не можешь противостоять. Ты зовешь маму, чтобы она снова прочитала тебе твою любимую сказку, но никто тебя не слышит. И снова ты одна наедине со своими демонами. Они чего-то жаждут, хотят от маленького ребенка, раскрыв свои смертоносные пасти. Но похоже, только с возрастом ты понимаешь, что это неотъемлимая часть тебя. Они одно целое с тобой.       Кажется, она ломается. И это сыграло с ней злую шутку. Патриция не замечает, как за доли секунды фантомный предмет в виде каната летит в её сторону. Сплетение веревок образуют жгут, что цепко хватают её тело и тянут вперед. Профессор Снейп делает рывок на себя, и мнимая веревка приземляет Патрицию к нему. Он умело заламывает ей руки, и палочка вылетает из её ладони. — Ни с места, юноша! — направляет на Тома палочку Минерва. — Нет! Не трогайте его! — вопит Картер, барахтаясь в сильной хватке декана. — Бросьте палочку на пол, и без фокусов, — отрезала командным голосом Макгонагалл.       И Том послушался. Он достал из глубокого кармана мантии палочку и, задержав её пару секунд в руке, бросил на камень. Звон древесины прокатился по башне, заключённой в гробовую тишину.       Она подходит к нему ближе, но с отточенной осторожностью. Палочка в руке опытной волшебницы лежит стойко и даже не шатается. — Я не позволю ошибке повториться. — Он же изменился! — выкрикивает девушка резко и подается вперёд, на что тут же оказывается скрученной сильнее прежнего, — Профессор Макгонагалл, прошу, опустите палочку… — Ты понятие не имеешь, кто такой Лорд Волдеморт, Патриция, — цедит Минерва и оборачивается на неё с еле сдерживаемым гневом. Картер впервые пришлось увидеть такой спектр эмоций у всегда замкнутой директора школы. Столько ярости в её глазах, столько неистовства и… отчаяния. — Вы ничего не знаете про него! Его имя Том Реддл. — И что это меняет, мисс Картер? Имя разное, человек один и тот же, — возразил профессор Флитвик. — Нет, — Патриция переводит дыхание, чтобы произнести далее более уравновешенным тоном, — это не так…       Взгляд толпы переносится с Тома на неё.       Девушка застывает глазами в пол, но после всё-таки поднимает голову, глядя на Тома. — Да, — твёрдо заявляет Макгонагалл. — Простите, мисс Картер, но нам прийдется это сделать. Авада… — Стойте! Я… я умоляю вас, выслушайте меня. Я знаю, что вы ни за что не выслушаете его, но… Я закляла это всё. Это всё сотворено моими руками. Возьмите меня. Я не смогу нести тяжесть утраты на протяжении оставшейся жизни…       На башне становится так тихо, словно всё вокруг вымерло.       Патриция не слышит ответ хотя бы в чём-то, и вдруг что-то внутри неё трескается ещё больше. Больше она не могла быть под маской. Слезы рухнули из-под ресниц, а сама она завыла. Чем больше она пыталась вырваться, тем меньше сил у неё оставалось, и когда силы совсем иссякли, она больше не могла устоять, падая на колени.       Северус всё ещё держал её, заломив руки сзади. Лицо залилось чёрной тушью, а глаза обратились в стеклянные. Больше кровавого месива в них не было. Лишь чистые, вобравшие в себя мириады всего света в мире, глаза. — Пожалуйста, — прохрипела она в последнем вздохе.       Её взгляд поник в Макгонагалл. Эбигейл стояла позади Снейпа, что стискивал хрупкое тело Патриции, стоящей на коленях, и зажала рот рукой, дабы не издать ни звука. Она отвернулась, не в состоянии смотреть на свою подругу и друга.       Всё напоминало публичную казнь, где исход всегда будет один.       Макгонагалл выдерживала взор Картер. Палочка дрогнула, но лишь на какое-то едва уловимое мгновение. Её прицел в точности смотрел в сердце Тома. Патриция знала, что тело его погибнет без защиты крестражей, но душа… будет витать вечно в невозможности найти долгожданный покой. Она будет копить все больше злобы и желание мести к тем, кто посмел отобрать у него кусочки жизни, что он собирал десятилетиями.       Возможно, в другой жизни мы сможем быть вместе.       Минерва опускает палочку. Присутствующие на башне моментом начинают волноваться, но она поднимает руку в жесте спокойствия. — Хорошо… Так тому и быть.       Профессор Снейп словно выходит из транса и оглядывается на своих коллег. — Что, простите, профессор Макгонагалл? — переспрашивает Флитвик укоризненным, но всё-таки непонимающим тоном. — Я сказала… Так тому и быть, — оттачивает она и оборачивается на декана Когтеврана взглядом полным пылкости.       В воздухе царит негодование, но директор берет контроль в свои руки. Она делает шаг к Тому. — У меня есть к вам предложение, мистер Реддл, и вашей даме мисс Картер.       Том держался, но Патриция всё равно ощущала вибрацию исходящую от него. Он нервничал не хуже всех остальных, но по природе своей никогда не подавал виду своего настоящего состояния, создавая загадку для всех. — Да? — неуверенно подал тот. — Когда-то давно я прочитала одну книгу автора Берча Хаффингтона «Одиночество вдвоём». В конце книги он написал интересную мысль. «Найти человека близкого твоему сердцу и душе одновременно благословение и проклятие.» Каждый трактует эту фразу по-разному, для каждого она имеет разный смысл, но в любом варианте всегда она — про любовь, — Макгонагалл подходит к нему ещё ближе и протягивает руку, вторая всё также держала палочку. — Я предлагаю вам непреложный обет. Обещание, что вы не посмеете опорочить или нарушить каким-либо угораздившим вам ухищренным способом. Всё это только пустые слова, которые не подкреплены ничем без действий, — намекает она про слова Патриции. — Жизнь среди магов или моментальная смерть.       Произнесённое главой школы подействовало на присутствующих ударом крови в голову. Шок достиг такого уровня, что все переговаривались молча или вовсе не находили, что сказать. Все затаили дыхание в ожидании чего-то. Но пауза тянулась недолго. — Я согласен. — Северус, — приказным тоном озвучила Минерва, не отрывая пристального внимания от Тома.       Перед тем как зельевар среагировал, он отпустил Картер, и та грохнулась на каменный пол. Пройдя через середину башни, он оказался у ограды балкона, став между Минервой и Томом Реддлом. Оба скрестили руки у запястья друг друга, а после Снейп достал палочку. — Обещаешь ли ты, Том Реддл, не перечить законам и уставам магического мира? — Обещаю.       Белая лоза обвила их руки. — Обещаешь ли ты, Том Реддл, быть порядочным и честным магом по отношению к себе подобным и по статусу ниже, полукровкам и магглорожденным? — Обещаю.       С каждым обетом лоза стискивала их руки плотнее, укрепляя обязательства. — Обещаешь ли ты, Том Реддл, хранить верность, защищать и оберегать свою суженую Патрицию Картер от всех опасностей этого непростого магического мира даже ценой собственной жизни? — Обещаю. — Обещаешь ли ты, Том Реддл, не изменять своим словам до конца своих дней? — Обещаю.

2 мая 2022 год