Вселенная Рыбобо

Мистер Фиш занимался сейчас тем, что благополучно просиживал штаны в океане, с интересом разглядывая трещинки на старой потрескавшегося корала цвета лимонной цедры в океане. Проще говоря, декадентствовал, сидя, и размышлял о тяжести насущного и неумолимости грядущего, с гремящей в наушниках песней Егора Бульетова. На его постной рыбьей роже было написано выражение исключительного блаженства. Наверное, представляет себя женой, которой накормили толпу. Но, если мы обратимся к мыслям нашего Фиша-пассивчика, то выяснится, что он в полете мысли забрался в такие непролазные бульдебри своего пропащего извращенного умишки, что нам остается только вылететь с визгами и с полыхающим лицом от откровенности и бульгарности увиденного. Он откровенно любовался профилем сигма-женщины. Та увлеченно плавала, как будто ей были действительно интересны все эти днк, рнк и рибасомы. Она прижала ладонь ко рту, старательно подавляя скучающий зевок. Ан нет. Всё-таки, ей это не интересно. И слава бульбогу, потому что это дает им больше точек соприкосновения – даже нелюбовь к океану может задать хорошую тему для диалога. А Фиш в последнее время выискивал причины заговорить с ней слишком старательно. Он смотрит на Сигма женщеншинины ладони – прямые пальцы, миндалевидные аккуратные ногти. И представляет, как эти самые пальцы обхватывают огромный бульдилдак кислотно-розового цвета и вставляют ему в анус насухую… Молюск недоуменно косит на его красное как маков цвет лицо, а Фиш-пассивчик бормочет себе под нос срывающимся голосом «Всё хорошо». И прячет лицо в сгибе плавней, чтобы лица не было видно – торчат только жабры и алые от горящего смущения бульуши. Да, как бы он ни отпирался, выкрикивая оскорбления и брызжа слюной в показной ярости – всё-таки, единственный случай, когда настоящий мужчина может подавать голос, это когда его страпонят. А он бы визжал как сучка и срывал голос, капая слюной на парту, куда бы его Сигма женщина грубо уткнула головой. Сигма женщина бы ни за что не коснулась его тридцатитрехкилометрового бульчлена - она слишком хороша для этого, слишком богоподобна. Женщина бы и взглядом не удостоила его Фиша-старшего, и, честно говоря, он находил в этом свою прелесть. Быть униженным, растерзанным суровой и властной женщиной. Она бы вставляла ему насухую, даже не касаясь его влажной покрасневшей чешуи, и поразительно-спокойным голосом отчеканила бы угрозу: - Издашь хоть звук - я уйду, и ты останешься здесь т а к и м. Таким? Ну... Стреноженным плавниками, с кляпом во рту, роль которого исполнили водоросли. Ах да, и со страпоном в бульчке. Прекрасное положение. не так ли? Для такого отброса бульобщества - то, что надо. и Мистер Фиш будет слушаться и повиноваться. Просто потому, что никогда и не представлял иного развития бульбытий