Curare non vult

Так как лечащий врач продолбал всю ночь в неизвестных местах, парень был уверен, что, с вероятностью выше пятидесяти процентов, тот проспит примерно до обеда, а значит обязательных процедур у Ванитаса нет и быть не может. Он с проказливой усмешкой побрёл мимо неврологии, и за такую гримасу его бы, как минимум, подозревали в продуктовом. Но куда ему до продуктового, если он застрял в этой дыре. Что ж, в безрадостных буднях выстроился только один блок побочных заданий: ебучий квест с крестом, за который можно было совершенно нелегально получить подземную систему города. «Судьба меня любит!» Возможно, такому предложению он бы удивился сильнее, будь это в первый раз, но Роланд в отношении своих вещей действительно растяпа. Ванитас списал это скорее на счастливые обстоятельства. Может его жизнь тоже устала от того, чем она была наполнена. — Завтрак! — Громко постучали поварёшкой невыносимо близко, и у Ванитаса было ощущение, что по его несчастному черепу тоже. Вдалеке уже повсюду маячили медсёстры, которых Ванитас распределял на две группы: нормальные и один дамоклов меч над его грязной душонкой. В смысле, Жанна, которую обходить нужно только стелсом и не дыша. К слову, работало как методичка, если мы говорим про уровень безопасности. Запястья стало саднить и натирать, но, согласно расписанию, Жанна проверяла сейчас палаты и, соответственно, находилась в них — соваться туда сроду самоубийству, сменить бинты придётся позже. Он побрёл в совершенно другую сторону — наверх. Роланд не сказал где потерял крест, но он курит — не повод ли это заглянуть на крышу? Через несколько лестничных пролётов показалась массивная тяжёлая дверь, которую по закону надо было открывать под страхом смерти, по миллиметру, чтобы не отразиться на радарах персонала. Замок здесь с прошлого раза был ветхий и едва держался на двери, и сейчас, обнаружив его, душа Ванитаса ликовала. Почему-то он верил, что спустя тысячу ремонтов он всё так же сможет выходить на эту крышу — любоваться безысходностью жизни и мёрзнуть до смерти. Странные обычаи, ну да ладно. По инерции парень спрятал руки в глубокие карманы толстовки и вышел на промозглую площадку, ставшую коричневой под светом солнца. Каменный настил был даже тёплым. Он сел рядом с краем, набрав в лёгкие воздух. Он бы и на край сел, но не хотелось, чтобы кто-то застукал его и послужил началом идиотской логической цепи: «он самоубийца — снимите его — закройте крышу». В спину подул морозный ветер и выбил заодно все мысли из головы. Стало просто. Он подтянул к себе одну ногу, согнув в колене, и обхватил её руками. Ванитас не знал, сколько времени тратит на это, но после таких посиделок с ужасом ощущал себя психически-здоровым.

꧁꧂

В свете, пробивающемся сквозь занавески, витала пыль. Ной моргал, фокусируя зрение, его губы плотно сомкнулись. Рядом с ним стояла огромная чашка — нет, чаша — с американо покрепче французского коньяка. Он угрюмо зевнул. Кроме ненавистного из-за горечи напитка, на дубовом столе были разбросаны бумаги: бюрократия поджидала его за углом всю неделю. Одно слово «клинический отчёт» — очередной гвоздь в крышку его гроба. На утренней планёрке-то он ещё успевал выкручиваться, там многое и не спрашивали, а тут… Он на дне. Да ему просто конец. На мониторе компьютера открыто 10 вкладок, которые представляют собой научные статьи и новостные страницы про клинику Де Сад. На одной из вкладок в поиске вбито «составление вступительной речи». Ной глубоко вздохнул и уронил голову на бумаги. Чувство вины и беспомощности затопило его с ног до головы: отчёты не дописаны, речь не идёт в голову, сеансы и лекарства не назначены… Он даже не может обвинить начальство в своих проблемах — совесть не позволит. Ни для одного из этих дел у него нет конкретного плана и даже примерного понятия как эту ситуацию начать расхлёбывать. Он вяло махнул рукой чтобы достать до кружки, отглотнуть кофе и с неприязнью поморщиться. Работающие шестерёнки расплавили ему мозги. Через несколько минут блуждающих мыслей и взгляда в никуда он принялся составлять рапорт о пациентах. На этой неделе к ним прибыло достаточное количество новичков, которым нужно было назначить обследование, и Ной, сверяясь с их медкартой, делал это по пути — такой методике его научил Роланд. Роланд и сцена в хирургическом крыле пару часов назад всплыли в его памяти. Ной прикрыл глаза ладонью, пытаясь избавиться от воспоминаний. Как же это было глупо… Ещё и выставил себя идиотом перед пациентом. Именно перед тем пациентом, от которого больше всего нужно было добиться доверия, прежде чем наконец выдать на планёрке его здоровые показатели и отпустить восвояси. А он повёл его гулять по неработающему крылу, заблудился и выспался на чаепитии у главного хирурга. Да, всё правильно, он доктор, а не больной. Господи, он не удивится, если Ванитас решит сменить лечащего врача. Ной вновь открыл его медкарту. Вот с кем была настоящая проблема — с одной стороны, осмотр был проведён, первичная оценка состояния сделана, лечение в виде физкультуры назначено. Доктор перелистнул страницу. Полчаса назад ему доставили анализы крови. Показатели клинического и гормонального обследования словно издевательски-жирным шрифтом гласили: в пределах нормы. Только витамин Д назначить. С другой стороны, Ною не придёт в голову мысль сдаться. Случай слишком интересный. Он открыл на компьютере форму, зайдя в лабораторные исследования. Ванитас, наверное, обрадуется, когда узнает, что сегодня ему назначены анализы на работу пищеварительной системы и наличие тяжёлых металлов. Надо же дособрать его анамнез, в конце концов.

꧁꧂

Ванитас тяжело сглотнул. Он чувствовал себя собакой. Бессмертным псом. Собакой — потому что он проверил здесь всё, ещё глубже было бы только вспахать здание с землёй. Он проверил все углы на крыше, и вряд ли Роланд забрался бы так далеко, как он сейчас — стоя на обрыве без каких-либо препятствий. Собственно, почему бессмертный. Один шаг и под ногами — пропасть. Он сильнее вжался в стену спиной, потому что на этом грёбаном краю не было места для прохода. Ещё хуже то, что у него начинала кружиться голова. Опасная для жизни ситуация, не так ли? Ванитас нервно усмехнулся. Честно, между попытками жить и умереть, он выбрал бы первое. По крайней мере сейчас, когда бетонная плита впилась ему в затылок, а ноги подрагивали. Было чертовски, чертовски холодно. Толстовка вообще не спасала. Он торчал здесь два блядских часа по его примерным подсчётам. Здесь должна быть шутка про падение со смеху. Кажется, по его душу уже должны были выслать патруль, но его никто не хватился! Ни одна надоедливая медсестричка! Какой кошмар, неужели его молитвы были услышаны? Ванитас продвинулся по краю, коря себя за трусость и бездумность. Ему мозги отморозило, наверное, раз он решил, что Роланд пойдёт в обход крыши. Так, знаете, чисто по приколу. Чтобы покурить на другой стороне— Всё, хватит шуток про смерть, сегодня запас исчерпан. Ванитасу нужно лишь сделать пару шагов и не расшибиться по возможности, но страх липкими комьями оседает на стенках горла. Наверное продуло. Он закрывает глаза — о да, в его ситуации это не самый лучший выбор, но это помогает всё же переступить очередную бетонную плиту, слыша, как мелкие камушки катятся вниз, словно в грёбанных фильмах. Слишком много жанров за сегодня, он устал. Он преодолевает оставшееся расстояние словно в тумане. Тошнота подкатывает к горлу, и он в беспамятстве падает на плоскую поверхность, опираясь на колени и руки. Странная радость заставляет его улыбаться, когда он проводит по крыше руками. Кажется, он выжил. И кажется, он всё ещё ощущает себя собакой. В общем, креста на крыше не было, если только его никто не стащил на КПП. Ванитас жизнью ради него рисковал! О да, рассказать о своём подвиге он никому не может — Роланд скорее засмеёт, а Ной… Лучше не думать об этом. Будет конечно забавно (в первые пять секунд), а потом грустно (оставшийся год в психушке). Короче, классно поиграл сам с собой, можно и закругляться. Подниматься с колен было откровенно тяжело — запястья ныли, пальцы отморозились, спину продуло насквозь — всё в принципе ныло, саднило и замёрзло. Он, скрипя зубами, обхватил свои плечи и поплёлся к выходу. Шаг вперёд — и его словно сносит тёплой волной. Ванитас постоял немного, закрыв за собой дверь. С приливами тепла его тело расслаблялось. Только вот когда мозги прогрелись, пришло и осознание. Вместе с чихом. «Господи, только не это» — глаза Ванитаса расширились до размера космоса, пока зубы до сих пор отплясывали элементы чечётки. Его же в инфекционку заберут… Невозможно! Немыслимо глупо! Какой же он придурок! В груди засело мерзкое предчувствие, а горло окаймляла изнутри морозная стенка чувствительности. Он знал, что это первые ощущения при болезни. Но их также можно было предотвратить всеми известными народными средствами. Ванну с кипятком он раздобудет конечно вряд ли, но душ не так плох — сойдёт. А ещё много горячего питья и тёплая одежда. Проверив коридор на след медсестёр, он пробрался к себе в палату, трамплином зарываясь в одеяла. Это никак не влияет на его мироощущение, но помогает избавиться от дрожи. Как раз в этот момент уединения его дверь с ноги открывает Жанна. — Шуруй в процедурку. Ну вот тебе. Ни здравствуйте, ни до свидания. Ванитас вынырнул из койки. Вернее, вытащил оттуда лицо. Было сложновато повернуть его на 180°, чтобы наблюдать это очарование из преисподней. — Что? Жанна закатила глаза, словно он, такой негодяй, должен был давно научиться читать её мысли. Впрочем, она говорила очевидные вещи, но… — Кровь сдаёшь. Ванитас с неверием усмехнулся. Горящий адским пламенем взор Жанны и её доминантная поза опустили уголки его губ. — Ты шутишь, ma chérie . Брови Жанны скрылись за чёлкой. Она как всегда была в своей очаровательной бежевой форме, на пару пуговиц расстёгнутой сверху. Как же ей шёл этот убийственный взгляд! — Быстро встал и пошёл. — Процедила она, закипая, — Вероника ради тебя одного не идёт на обед! — Я тут вообще не виноват! — Ванитас шокированно смотрел, как Жанна, любимая Жанна, пытается стащить его с кровати. Он слишком поздно понял, что пора сопротивляться. Пациент хмуро оглядывал дверной проём, явно пытаясь проглядеть сквозь. Где-то на другом конце крыла чихнул Ной. Жанна смогла стащить его с кровати, но одеяло до сих пор осталось на нём, покрывая съежившиеся плечи. Она скептически сверлила его взглядом. Ванитас вздохнул и эффектно сбросил его на каталку, словно маг — свою эксклюзивную мантию. — Я из него сам три литра крови выпью… — парень прошипел в пути. Его надежды на то, что Ной пролежал весь день в отключке были тщетны. Надежда Ноя была захоронена под кипой документов.

꧁꧂

Ванитас не знал на что его проверили на этот раз. И на следующий… И на ещё один. Кажется, его третировали как банк крови для вампиров, но в одном они просчитались — его жизнеспособности после всего этого. Ванитасу было так плохо, как бывает подросткам в его возрасте после трёх дней беспробудного пьянства. У него немного другие развлечения, справедливо заметить. Он не мог стоять, он почти не мог дышать, его сердце не билось, а грудная клетка не вздымалась. К этому миру у него не осталось никакого сопротивления и он просто позволил ему поглотить себя. Если проще — трупиком валялся в процедурном кабинете, пока ему не вкололи адреналин. Он не успел поменять бинты и они пропитались кровью, слипшись с кожей. Вероника кричала, но нельзя её винить, наверное. Боже, Ванитас хотел закончиться на крыше, если бы у него всё ещё был выбор, но выбора не было. Поэтому он беспомощно лежал на кушетке, не в силах полностью воскреснуть и не в силах полностью откиснуть. Он просто наблюдал этот мир. Этот мир ему абсолютно понятен— В «процедурку» ворвался Ной — запыханный и красный, словно по дороге запутался и намотал лишних кругов 5. Естественно, спешил он свериться с состоянием нерадивого пациента. Ванитас бы разозлился, но ему для злости буквально не хватало крови. Рядом с ним что-то говорили, активно жестикулировали, светили ему в глаза, подозвали кого-то и ещё раз обдали нашатырём, но в его ушах словно лился водопад, а зрение расплывалось. Возможно, он очень хотел спать. Напоследок он увидел, как Ной — обычно довольно спокойный — действительно накричал на Веронику. Ну, Ванитас честно плевал на их диалог сейчас — своих проблем навалом — но этот момент был приятен. Пусть понервничает. В общем, его откачали. Он не особо помнил как. Просто в какой-то момент очнулся в своей постели, с бьющимся сердцем, переодетый, со сменными бинтами и саднящим горлом. О, чёрт… Ему ничего не объяснили. Ванитас к этому привык. На его столике лежали пластиковые баночки для анализов, от которых он поспешил избавиться. Он не особо говорил в этот день, отказался от ночной игры в карты между палатамии выходил всего пару раз, чтобы заварить чай и добыть побольше салфеток. Его главным делом стало читать книгу по анатомии и молиться на две вещи: чтобы болезнь обошла его стороной и чтобы Ной обошёл его стороной. О лечащем враче он передумал много всего, но любые логические домыслы превращались в кашу из раздражения и гнева. Ванитас был слишком слаб, чтобы тратить свои нервы на что ни попадя. Естественно, компетентность Ноя была под вопросом. Это какой-то абсурд, не так ли? Это Ванитасу так «повезло», или Ной со всеми пациентами халатно обращается? Не то чтобы Ванитаса волновало. На самом деле, это ему даже на руку. Промахи с одной стороны превращались в преимущества с другой. У Ванитаса был повод, свидетели и доказательства на руках. Но когда он сбежит отсюда, именно недальнобокость лечащего врача сопутствует победе. Тот ещё идиотизм конечно. Ну и что? Он ищет позитив! Но на краю сознания что-то неприятно свербело. Серьёзно? Довести своего же пациента до смерти?.. Ванитас перестанет об этом думать. В конце концов, он же привык жить в тумане невежества. Не его вина, что он случайно научился развеивать его собственными руками. Парень бездумно глядел в потолок вечером. Он пропустил все три приёма пищи, утром подкрепившись яблоком, а в обед — чипсами, которые он выменял пару дней назад. Живот привычно сводило от голода. Надо найти крест.

꧁꧂

Из окна бил мягкий, вроде бы полуденный свет. — Доктор, может, всё-таки, поможете? — Мистер Роланд сам способен справиться со своими задачами, а пренебрегать уставом ради него я не горю желанием. Откуда такая официальная манера разговора? Ванитас скривился. Придётся придумывать план Б, вот только он по натуре больше импровизатор. Эти сеансы превратятся в пытку — он чувствует; что ещё чуть-чуть и дрожащие пальцы сдадут, слова вырвутся из хриплого горла, в уме долгожданно потемнеет. А врач лишь подначивает. Сканирует всё своими… Что это за цвет вообще?.. В тени словно карие, но там что-то другое… — Ванитас, вопрос тот же, что и на предыдущих двух приёмах. Что тебя беспокоит? Как баран на ворота, ей богу. Ванитас чувствовал, как колотится сердце. — У меня же есть право хранить молчание? — Да, но не в этой комнате. — Ной нахмурился. — Дискриминация по признаку душевной болезни! Отчёты на планёрке у Ноя становятся всё сумасшедшее… — Ванитас… — Ной вздохнул, проделывая причудливые трюки с ручкой, — прошу, расскажи любую запомнившуюся историю из детства. Ванитас засмеялся. Чёлка вздыбилась от пота. — Я… Он не мог сказать больше ни слова. — Что? Я дам время подумать, если нужно, — Ной сложил руки перед собой. Что-то было не так. — Ванитас? Что-то случилось? — После его слов, казалось, оглушающе громких для этого кабинета, время замерло. Ванитас не мог дышать. Глаза Ноя стали красными. Пред ним предстали его родители. В руке матери был гаечный ключ. В руке отца — скальпель. Ванитас проснулся, в полусне схватившись и скомкав одеяло на своей груди. Он жадно вздохнул, стараясь поймать ртом и носом воздух про запас. Запоздало понял, что нос слегка заложило. Потратив пару минут на умывание и осознавание себя в зеркале, он тихо приоткрыл дверь, бредя в сторону неврологии. Это был сон. Просто глупый сон.

꧁꧂

С рассветными лучами он вернулся к себе в палату, рухнув тяжёлым мешком на постель. В руке его, крепко зажатый, лежал серебряный крест — настолько большой, что ладони Ванитаса хватало только чтобы обхватить его рукоять. В палате время замерло. Тихо летала пыль, видная на свету из окна. Воздуха в палате не было — окно было наглухо закрыто всю ночь. Ванитас продолжал лежать, уткнувшись в пахнущие хлоркой простыни. На нём была одежда для сна — длинные шорты и такая же длинная футболка. Возможно, выходить в таком виде гулять по неврологии было опрометчиво, ведь нос заложило полностью. Он хватал воздух ртом время от времени. Как рыба в этом душном аквариуме. Парень с тяжёлым стоном перевернулся, слегка щурясь от света и глядя в потолок. Скоро начнётся осмотр.